1958-1941

— Что скажешь об этом, Андрей Андреевич? — повернулся к соратнику Сталин, когда зажгли свет.

— Подобрать и загримировать актёров, конечно, можно. С такой точностью воссоздать интерьер твоего кабинета намного сложнее, но тоже возможно. И твой портрет с погонами нарисовать, — усмехнулся Андреев. — А что говорят эксперты?

— Фильм я не показывал никому, кроме тебя. Охрана, конечно, проверила всё на отсутствие ядов. И документы тоже. На новых состав бумаги и чернил отличается от нынешнего. А вот те два письма с моей подписью полностью соответствуют оригиналам, если не считать того, что они старее лет на пятнадцать. Но они и утверждают, что у них прошло уже семнадцать лет с этой поры. Ни единого отличия, ни по виду, ни по химическому составу бумаги, чернил, оттиску печатной машинки.

— Странно...

— Вот именно. На глупый розыгрыш не похоже, но и в правду поверить я не могу.

— Ты считаешь, Коба, мне нужно ехать?

— Они просили, чтобы приехал кто-нибудь из людей, кому я доверяю, и, в то же время, знающий их лично. Можно было бы послать Семёна или Клима, но они уже отбыли на фронт. Вече у них якобы на прежней должности, но ему сейчас невозможно отлучиться из Москвы. Это, конечно, больше по профилю Лаврентию, но его тем более нельзя трогать в эти дни. Он лучше тебе предоставит охрану. Район, который они указали в качестве места встречи, уже оцеплен и тщательно прочёсывается.

Сталин закурил, так и не поднимаясь из кресла в крошечном кремлёвском кинозале, и принялся махать рукой, гася спичку.

— Они очень торопятся. Да ты и сам слышал: они информированы о положении дел на фронтах в последние дни даже лучше нашего Генерального Штаба. А если учесть, что прошло несколько дней после съёмки этой ленты, то знали обо всё заранее. Поэтому вылетать нужно немедленно. И действовать очень быстро. К тому времени, когда ты будешь в этом самом... Берещино, туда уже протянут линию ВЧ-связи. Так что немедленно связывайся со мной, когда встретишься с их связником. Действуй по обстановке. Но если всё сказанное ими подтвердится, я разрешаю тебе принять разрешение о дальнейших контактах с ними самостоятельно.

Председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, Секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля, Член Политбюро... Так много должностей для невысокого, щуплого, неприметного человека с небольшими усиками, никогда не стремившегося к публичности. Но среди знающих людей слывшего едва ли не 'серым кардиналом' при властном титане Сталине, доминирующим над всё и вся в Стране Советов. По крайней мере, если и говорить о доверии Вождя, то им Андрей Андреевич Андреев действительно пользовался. И глава партии большевиков прекрасно знал, что самые ответственные поручения можно дать именно этому невзрачному человечку: не подведёт.

*

Андреев даже не предполагал, какой дырой окажется эта самая станция Берещино. А чего ещё взять от обычной развилки путей узкоколейки, построенной в 1920-е годы для вывоза продукции небольшого чугунолитейного завода и древесины с лесозаготовок? Ну, да. В следующем десятилетии силами детской трудовой коммуны узкоколейку пробросили ещё и в соседний Саров. Особенно мрачное впечатление производило это среди ночи. Чем понравилась приславшим необычное послание Сталину эта глухомань, остаётся лишь гадать: здесь только будочка стрелочника в наличии. Именно в неё и протянули никем невиданную здесь доселе линию правительственной связи, 'ВЧ', как её называют.

'Связники', как и договаривались, появились только во второй половине дня: два крепких рослых мужчины в военной форме, бодро орудующие рычагом четырёхместной дрезины-качалки. Как и было приказано, их пропустили к стрелке беспрепятственно, и лишь когда те приблизились к группе чекистов, окружающих Андреева, метров на пятьдесят, дали команду остановиться. Но... Тут же взяли под козырёк, вытягиваясь во фрунт.

Столь необычное поведение прояснилось, когда сидящий спиной обернулся, оценивая оставшееся расстояние.

— Ну, здравствуй, Андрей Андреевич!

Семён Михайлович, одетый в привычную Андрееву маршальскую форму, на которую прикрепил три ордена Ленина и шесть орденов Красного Знамени, просто лучился улыбкой. Наград больше, значительно больше, чем было несколько дней назад.

— Больше года тебя не видел, с празднования 250-летия основания Ленинграда. А ты ничего, помолодел с тех пор, в отличие от меня! — засмеялся он, распространяя вокруг себя запах крепкого мужицкого пота. — Тебе связь с Хозяином провели? Тогда пойдём, я тоже хочу с ним поговорить.

С 'Ива́новым' соединили достаточно быстро, и маршал, назвавший свой действующий позывной, сразу как-то весь ощетинился от покрывшей его 'гусиной кожи'. Даже голос от волнения дрогнул.

— Здравствуй, Коба. Разрешите доложить, товарищ Верховный главнокомандующий? Прибыл из 1958 года для встречи с вашим представителем товарищем Андреевым на эту чёртову станцию Берещино... Да, здесь, рядышком стоит... Передаю.

Судя по голосу, Генеральный секретарь тоже был немало удивлён, кого именно прислали для связи с будущим.

— Ты уверен, в том, что это именно Семён?

— Сердцем чую, что он. Постарел, но ничуть не изменился.

— И ещё хочу сказать тебе, Коба, — в завершение разговора вырвал у сталинского посланца трубку Будённый. — Не знаю, успеем ли мы вам помочь на Украине, но когда я тебе из Киева пришлю предложение отводить войска за Днепр, немедленно начинай отвод. На Гудериана, на Гудериана, который в августе повернёт на юг и захватит мосты через Десну, всё внимание. Меня до сих пор совесть гложет за то, что я не настоял на своём, и мы под Борисполем и Броварами потеряли в окружении почти весь Юго-Западный фронт, семьсот тысяч человек.

Назад на дрезине ехали вчетвером: к Семёну Михайловичу и 'полковнику КГБ' Иванову в форме майора ГУ ГБ присоединились посланник Сталина и капитан госбезопасности Зайцев. По распоряжению областных органов внутренних дел движение между Берещино и Саровым закрыли, поэтому опасаться встречного или попутного поезда не следовало, так что у Будённого, едва ли не за троих налегавшего на качалку, от волнения не закрывался рот. Никакого связного рассказа: просто говорил, перепрыгивая с одной темы на другую, но всё-таки стараясь отвечать на вопросы Андреева.

За час, пока они добирались от Берещино до какого-то молодого леска, выросшего на месте вырубки, Андрей Андреевич узнал, что война, гремящая сейчас на западе, оказалась невероятно тяжёлой и долгой. Закончилась она в том мире, куда они ехали, только 9 мая 1945 года, но полным разгромом Германии. Ценой двадцати миллионов жизни советских людей, и больше половины этих потерь составили мирные граждане, которых фашисты стреляли, вешали, жгли целыми сёлами, угоняли в рабство, травили газом в лагерях смерти. Дошли они до Москвы, Сталинграда и Кавказа, которые удалось отстоять только огромным напряжением сил. Почти три года был в блокаде Ленинград, где от голода погибло несколько сотен тысяч человек. Не хотелось верить в такой кошмар, но по слезам, выступающим на глазах маршала, было видно: не врёт он.

— Восстановились мы уже к сорок седьмому году, но тут новая напасть приключилась: союзнички наши бывшие, — ввернул крепкое словцо Будённый. — До прямой войны дело не дошло, но крови они нам по сей день много портят. Всё грозятся атомными бомбами забросать. Да только шиш им!

На мгновенье отпустив ручку качалки, бывший командарм Первой конной скрутил дулю.

— У нас теперь и своих бомб хватает, чтобы ответить этим американцам с англичанами! Вот прямо здесь, в Сарове, их и делаем. А эта самая дыра в прошлое, портал, как её физики называют, получилась как побочный эффект при их опытах с излучениями. Год они мучились, пока не научились делать так, чтобы стало можно сюда, к вам, грузы и людей пересылать и обратно забирать. И сейчас ещё эту установку отлаживают. Потому и работает она кое-как: пять минут работает, полчаса отдыхает. Но уже хоть чем-то можно будет помочь советскому народу в этой страшной войне.

О себе Андреев узнал, что совсем одолели его начавшиеся почти десять лет назад проблемы со слухом. Да так, что в 1950 году не смог больше работать в Политбюро: почти совсем оглох.

— Ты там, у нас, как и я, на пенсии. Только я — в распоряжении министра обороны, а ты — в Президиуме Верховного Совета. Да всё одно отошли мы с тобой от больших дел стараниями Никитки.

Да, да! Оказалось, после смерти Сталина в марте 1953 года в руководстве партии развернулась жёсткая борьба за власть, которую выиграл Хрущёв, которого здесь сейчас никто не воспринимает всерьёз. Его поддержали многие, опасаясь прихода на место Кобы Лаврентия, набравшего очень серьёзный вес. Да так набравшего, что за несколько месяцев наворотил немало дел, с которыми за пять лет не смогли справиться. Берию расстреляли, Никитка устроил 'развенчание культа личности Сталина', обвинив Вождя и репрессии против сотрудников НКВД.

— И тебя обвинил в том, что ты руководил репрессиями. Только забыл он, как сам требовал увеличить лимит на число расстрелов. Да так рьяно 'чистил неблагонадёжных', что Коба ему резолюцию на письме написал: 'Уймись, дурак!'.

Дорвавшись до власти, Хрущёв совсем наплевал на мнение товарищей, принялся 'рулить', как ему бог на душу положит. Вот и получилось, что в январе 1957 года 'старая гвардия' в лице Молотова, Кагановича и Маленкова поставила на Политбюро вопрос о смещении его с должности Первого секретаря ЦК КПСС.

— Это не они, это ещё Хозяин решил так партию переименовать.

И чуть дело не сорвалось. Хрущёва очень поддерживал Жуков, ставший непререкаемым авторитетом во время Войны. Но незадолго до описанных событий его самолёт попал в аварию при посадке, и Георгий Константинович серьёзно пострадал, лежал в больнице. А усилий председателя КГБ Серова, лично преданного Никите Сергеевичу, не хватило, чтобы повлиять на членов ЦК, собравшихся на Пленум следом за заседанием Политбюро. Да и заместитель Жукова маршал Рокоссовский, оставшийся 'на хозяйстве' на время болезни министра, отказался поддерживать Хрущёва.

— Отправили мы на пенсию Никитку. А то ведь он что удумал: собирался выбросить тело товарища Сталина из Мавзолея, куда его рядом с Лениным положили.

Будённый не знал, как бы поступил Хрущёв, узнай он о том, что 'дырка в прошлое' ведёт в страшный 1941 год. Но ни Георгий Максимилианович Маленков, возглавляющий партию, ни Николай Александрович Булганин, руководящий правительством, ни председатель Президиума Верховного Совета Николай Михайлович Шверник, ни министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов, ни министр обороны Константин Константинович Рокоссовский даже секунды не раздумывали над тем, что следует помочь Родине в её прошлом отбиться от гитлеровцев.

— Всем, чем только можем, будем помогать. Надо будет — и я на фронт поеду! О, а вон и нам маячат, что мы на место прибыли!

И действительно: из придорожных кустов поднялся какой-то человек в непривычной форме с погонами и быстро взбежал на железнодорожную насыпь, чтобы доложиться Семёну Михайловичу.

*

— Ди... дипломатические отношения между СССР и СССР? Это нонсенс какой-то! Это их требование?

— Это моё предложение, — зажмурился от дыма раскуриваемой трубки председатель ГКО. — Формально они — другое государство с другим правительством, другими законами, собственной армией и даже иными государственными границами. У меня самого это не укладывается в голове, но это так. Причём, у них законная власть. Не мятежники и узурпаторы какие-то, а пришедшие к власти по нашим, советским законам.

-То...о есть, ты становиться во главе страны 1958 года не собираешься?

— Вече, ты знаешь, почему нельзя усидеть на двух стульях? Задницы не хватит. Если я только заикнусь, что решил всего лишь побывать там, в будущем, меня тут же обвинят в том, что я бросил страну в самый трудный для неё момент и сбежал. И будут правы. А руководить отсюда государством с ещё большей, чем у нас, площадью и экономическим потенциалом, через какую-то то работающую, то не работающую дырочку в глухих мордовских лесах... Нет, пусть руководят сами. Если за пять лет не пропали без меня, то не пропадут и дальше. А стараниями Никитки я в глазах многих тамошних коммунистов ещё и выгляжу этаким кровавым вурдалаком. Там их мир, вот и пусть его строят своими руками.

И снова Сталин затянулся дымом из трубки.

— Они обещают помощь. Серьёзную помощь. Пока Андрей был там, к нам уже перешла их техника и начала прокладку дорог от их этого... портала. Железной в сторону станции Шатки и автомобильной до Арзамаса. Очень быстро строят. К моменту его приезда в Москву путь до Арзамаса уже будет проложен. Докладывают, что их военно-железнодорожные части кладут рельсы прямо на полотно узкоколейки. Кусками сдвигают старые, и на их место укладывают звенья новых. Недели две, и их железнодорожную сеть состыкуют с нашей. Сам же Андрей везёт не только архив документов о ходе войны, но и людей. Специалистов. В первую очередь — для ведомства Лаврентия.

— Не Меркулова?

— Нет. Как мы и решили, в их истории мы тоже через несколько дней вернули НКГБ в состав НКВД. Эти люди и документы уже облегчат нам жизнь.

— Чем? Я так понял, что их немного.

— Это разведчики и контрразведчики, занимавшиеся делом всю войну. То есть, им известны как наши, так и немецкие удачные и неудачные спецоперации. Все изменники, предатели и саботажники, все светлые головы и выдающиеся умы, приблизившие нашу победу, все достоинства и недостатки наших военачальников. Одно то, что мы будем в подробностях знать все планы немецкого командования на ближайшие недели, уже облегчит положение на фронтах.

— Будённый тоже едет?

— А как же без него? Хрущёв его смертельно обидел, сняв со всех постов и исключив из партии, вот теперь он и рвётся в бой. В бой, не в бой, а ему выдали мандат командующего группой советников. А второму маршалу, Василевскому, заменившему Бориса Михайловича Шапошникова на посту начальника Генерального Штаба, мандат его заместителя.

— Василевскому? Тому, который сейчас генерал-майор?

— Сейчас — генерал-майор. А меньше, чем через два года, стал маршалом. Через месяц после получения звания генерал армии. Значит, действительно стоящий специалист. Но и его Никитка в отставку отправил.

— Что будем с ним делать? С Никитой, я имею в виду.

— Получим документы, ознакомимся. Вести о дровах, которые он наломал после моей смерти, не сразу до Киева дойдут. Потому у нас будет время решить, настолько ли он вреден, чтобы его сразу арестовывать, или сначала можно где-то на третьестепенных ролях использовать. Но нельзя его подпускать к этим 'военным специалистам'. Судя по словам Андрея, слишком сильно он практически всем им насолил. Как бы они сами этот вопрос не решили...

— А есть за что его арестовывать, Коба?

— Найдётся, — усмехнулся Сталин. — Даже не касаясь его троцкистского прошлого: заигрывание с буржуазными националистами, ослабление украинской партийной организации неоправданными репрессиями, обман товарищей по партии в вопросе социального происхождения и настоящей фамилии. Ты знаешь, что он на самом деле никакой не Хрущёв?

Молотов откинулся на спинку стула и удивлённо поднял брови.

— Помнишь эту историю с бегством наркома внутренних дел Украины Успенского, хорошего друга Хрущёва? Он выдавал себя за сына лесника из-под Тулы. А когда проверили, то оказалось, что его отец — крупный купец, ярый черносотенец и погромщик. Да и сам Успенский в пятнадцать лет участвовал в погромах еврейских беженцев. Спелись они с Никитой не на пустом месте. В родной деревне Хрущёва Калиновке все почему-то уверены, что никакой он не сын шахтёра, а его настоящий отец — польский помещик Гасвицкий. Он его и откупил от армии в Первую Мировую, а потом пристроил на работу. Но не в шахту, а управляющим имением своего друга, германского помещика Кирша в Юзовке. В общем, как ни старались, так никто и не нашёл шахту, на которой работал Хрущёв. Зато его троцкистская сущность сразу проявилась после моей смерти там, в будущем.

У Вячеслава Михайловича по спине пробежал холодок от того, как спокойно Коба рассуждает о своей грядущей смерти. Он-то ведь жив там, в будущем. Жив и остаётся в числе высших руководителей страны. И когда-нибудь наверняка встретится с самим собой, но более старым, знающим и опытным. Осудит тот, будущий Молотов, Молотова нынешнего, или посчитает, что всё им делалось верно?

Похоже, и Сталина беспокоит то, что о нём думают в будущем. Вида не показывает, но сомнений в этом нет. Потому с таким нетерпением и ждёт появления в Кремле Будённого и Андреева. Не зря в народе бытует поговорка: хуже нет, чем ждать и догонять.

Обоим можно верить. Семён Михайлович, прямой и, на вид, простоватый, на самом деле обладает цепким умом, умея схватывать на лету самую сложную ситуацию и мгновенно выбирать наиболее оптимальный вариант из всех предложенных решений. Кобе верит безоговорочно, предан до мозга костей. Даже в той истории, когда его пытались арестовать, отбившись от чекистов, бросился звонить именно Сталину, предупреждая, что живым не сдастся не из-за того, что чувствует за собой какую-то вину, а партийная честь ему этого не позволит.

С Андреевым всё ещё лучше. Если и говорить о доверенных людях партийного Вождя, то Андрей Андреевич — именно тот, кто придёт на ум человеку, разбирающемуся в кремлёвской 'кухне'. Это тот, кто держит в руках кончики таких 'нервов', по которым Сталину поступает информация, что о них больше никому неизвестно. Ни людям Берии, ни военной разведке, ни подчинённым его, Молотова. И не только за границей, но и внутри страны. Совершенно неприметный, но умеющий проанализировать и правильно оценить самую сложную ситуацию. В разговоре по 'ВЧ' наверняка и десятой доли подмеченного во время визита в будущее не поведал.

— Бе... Берию ты для того отправил в Киев, чтобы нейтрализовать его на момент при... прибытия посланцев в Москву?

Сталин кивнул.

— По просьбе Семёна. Мне тоже очень интересно, что он такого натворил после моей смерти, если за него никто не вступился. Он, конечно, уже сейчас многим мозоли оттоптал, но Андрей говорит, что причиной стали именно политические инициативы Лаврентия. Как внутриполитические, так и внешнеполитические. И ты же, Вече, понимаешь, что его присутствие в Наркомате на тот момент, когда это выяснится, может оказаться... решающим.

При словах 'внешнеполитические инициативы', наркома иностранных дел покоробило. В послевоенном мире, как он понял, вчерашние союзники, сегодня предлагающие Советскому Союзу всемерную помощь в борьбе с Германией, немедленно превратились в заклятых врагов, объявивших своей целью уничтожение не только первого в мире государства рабочих и крестьян, но и вообще всех стран, пошедших следом за СССР по социалистическому пути развития.

В общем-то, это тоже не ново: ещё чуть больше года назад Британия и Франция, уже воюющие с Гитлером, готовили нападение на нас. Подлое, беспринципное: собирались разбомбить советские нефтепромыслы в Закавказье и на Кавказе. И только то, что Гитлер начал операцию по военному разгрому англо-французских войск на территории Франции, сорвало эти планы.

Новое в этой извечно враждебной России политике англосаксов то, что на арену вышли их заокеанские 'кузены', до того не желавшие вмешиваться в европейскую политику. И, если судить по скупым словам Андрея Андреева, вышли настолько решительно, что отодвинули 'лимонников' на вторые роли. И что же в такой ситуации критического мог сделать Берия?

*

Срочная отправка на Юго-Западный фронт не могла не насторожить наркома внутренних дел. Положение на Украине пока выглядело куда благополучнее, чем в Белоруссии, где ситуация характеризовалось словом катастрофа. Да и задание, полученное от Сталина, было крайне неопределённым: 'проследить, чтобы не получилось как с Куликом'.

Да, маршал, конечно 'отличился'! Вот как это описано в докладной начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося, выходившего из окружения вместе с ним.

'Непонятно поведение Зам. Наркома Обороны маршала КУЛИК. Он приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду, и сам переоделся в крестьянскую одежду. Сам он никаких документов с собой не имел, не знаю, взял ли он их с собой из Москвы. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы, однако кроме его адъютанта, майора по званию, фамилию забыл, никто документов и оружия не бросил. Мотивировал он это тем, что, если попадёмся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит.

Перед самым переходом фронта т. КУЛИК ехал на крестьянской подводе по той самой дороге, по которой двигались немецкие танки, ... и только счастливая случайность спасла нас от встречи с немцами. Маршал т. КУЛИК говорил, что хорошо умеет плавать, однако переплывать реку не стал, а ждал, пока сколотят плот'.

Бывшего начальника Главного артиллерийского управления, сохранившего пост заместителя наркома, отправили 23 июня в Белосток для общего руководства 3-й и 10-й армии и организации контрудара Конно-механизированной группы по наступающим немецким войскам. КМГ в ходе боёв потеряла огромное количество техники, цели контрудара достигнуты не были. Сам маршал попал в окружение и через две недели выбрался из него исключительно потому, что случайно встретился с сохранившим организацию отрядом пограничников. Но вышел же, в отличие от некоторых других генералов, чьё пленение уже подтвердили сами немцы.

Имеются и другие сигналы на Кулика, которые нельзя оставлять без внимания. Майор госбезопасности Михеев из 3-го управления наркомата обороны многое накопал. И явно шпионское окружение по линии бывшей жены, и вредительская деятельность на посту начальника ГАУ по срыву снабжения РККА всеми видами вооружения, и причастность к антисоветскому заговору, как значилось в показаниях Урицкого и Бондаря, и восхваление немецкой армии, и трусость людей из его окружения. Если материалам Михеева дадут ход, то Кулика отдадут под суд, а это очень громкое дело, которое будет на его, Берии, контроле. Ведь хотя это и относится к компетенции НКГБ, но за ним сохранилась кураторская функция и этого комиссариата. Тем более, вопрос о том, что ведомство Меркулова в ближайшие дни будет вновь влито в наркомат внутренних дел, фактически решён.

За кем проследить? За Будённым? Уж он-то точно не станет переодеваться в крестьянскую одежду и выбрасывать документы. Скорее, сам ляжет за пулемёт и станет отстреливаться до последнего патрона. А когда патроны закончатся, выхватит шашку и примется рубить фашистов.

Нет, ситуация и тут непростая. Немцы дошли до Киевского укрепрайона на реке Ирпень. Главные силы немецкой Группы армий 'Юг' были вынуждены приостановить движение в сторону Киева, и теперь ведут бои с армией Потапова в районе Коростень — Малин. 26-я армия Костенко готовится к контрудару в районе Фастова. 12-я армия Понеделина сдерживает натиск на Винницу. Ситуация напряжённая, тот же Будённый не исключает возможности окружения и разгрома по частям армии Понеделина и 6-й армии Музыченко, но уже разработаны планы отхода этих армий и начат отвод их частей за Южный Буг.

Отправляя его в Киев, Сталин сказал, что возможно получение дополнительного задания. 'По обстановке'. И, не первый день зная Кобу, Лаврентий Павлович понимал, что именно дополнительное задание и будет являться главным для него. Только почему нельзя было раскрыть его заранее? Опять же, это странное исчезновение из Москвы Андреева, которому генеральный секретарь поручает самые конфиденциальные поручения. Такие, о которых даже ему, сосредоточившему в своих руках главные потоки информации о положении дел не только в стране, но и за её пределами, знать не положено.

Арест? Вряд ли. Для этого совершенно не обязательно отправлять Берию из Москвы. Для этого достаточно, чтобы он находился не в здании на площади Дзержинского. За два с небольшим года руководства Наркоматом он не стал для чекистов, образно говоря, 'единственным светом в окошке', за которого они встанут горой при любой попытке отстранить его от руководства ведомством. Да, ему удалось протащить в центральный аппарат некоторое количество 'своих' людей, но на смерть за него эти люди не пойдут. Особенно — если им дадут понять, что Берия отстраняется по воле Хозяина.

Ясность внёс телефонный разговор со Сталиным.

— Лаврентий, я тебе говорил про дополнительное задание, которое может последовать из-за складывающейся обстановки. И обстановка нам диктует необходимость начало массовой эвакуации промышленного оборудования и населения из Киева. Твои киевские подчинённые должны будут так организовать эту работу, чтобы через полтора месяца из Киева было вывезено всё промышленное оборудование, а также все гражданские специалисты.

— Коба, для этого не хватит пропускной способности железной дороги.

— Ничего, часть людей может проделать кусок пути до Орла, Курска и Белгорода пешим ходом. Это касается и жителей городов, находящихся западнее Сум и Полтавы.

— Но на носу уборка хлеба.

— И хлеб нужно вывозить из этих районов. И скот угонять на восток. Работы очень много, поэтому ты и должен возглавить разработку плана этой эвакуации. И когда он будет готов, возвращайся в Москву.

— Ты решил сдать Киев?

В трубке аппарата ВЧ на несколько секунд воцарило молчание.

— Не я решил, — стал более глухим голос Сталина. — Поступили сведения о планах германцев на ближайшие недели. Мы постараемся помешать их реализации, но никакой гарантии, что это удастся сделать, у нас нет. Поэтому нужно быть готовыми к самому худшему варианту развития ситуации. Соответствующие распоряжения о противодействии намеченным немцами ударам я уже отдал Будённому, Кирпоносу и Хрущёву, а ты займись тем, что относится к твоей компетенции — внутренними делами. Среди которых на данный момент наиглавнейшее — обеспечить эвакуацию оборудования, людей, хлеба, скота. И ещё...

— Да, товарищ Сталин, я слушаю.

— К тому моменту, когда может сложиться такая ситуация, что нашим войскам придётся уходить за Днепр... Я повторяю: может сложиться такая ситуация, — сделал упор на слово 'может' председатель ГКО. — В Киеве должно быть организовано разветвлённое подполье. Здания республиканского НКВД, ЦК компартии Украины, другие здания, пригодные для размещения немецких штабов и учреждений, должны быть заминированы радиоуправляемыми минами.

— А разве такие у нас есть? Я не слышал об их существовании.

— Теперь есть. Оборудование мы твоим подчинённым пришлём, а взрывчатку они найдут на месте. Должны быть подготовлены к взрыву и все мосты через Днепр. Да так, чтобы никакая случайность не помешала их уничтожению. Этот вопрос должен оставаться на твоём контроле, и когда ты вернёшься в Москву.

— Есть, товарищ Сталин!

— И запомни: всё это необходимо делать так, чтобы не вызвать паники среди населения. Нельзя заронить в души советских людей недоверия к партии и правительству, необходимо убедить их в том, что мы прилагаем все силы для сохранения их жизней. Документы о зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях будут в этом хорошим подспорьем. В ближайшие день-два их передадут в ЦК украинской компартии, республиканские НКВД и НКГБ. А ты проследи, чтобы местные чекисты активно использовали их в своей работе.

— Но я не могу вмешиваться в дела Меркулова.

— Можешь. К тому времени, когда придут эти документы, Меркулов снова станет твоим подчинённым.

Значит, вопрос о слиянии наркоматов решён уже окончательно.

*

Приказ о погрузке в эшелоны в 12-м отдельном Краснознамённом стрелковом батальоне, входящем в состав отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Ф.Э. Дзержинского ОВ НКВД СССР, восприняли с радостью. Большинство бойцов написали заявления об отправке на фронт ещё в самые первые дни войны, и теперь радовались тому, что их желание помочь Родине в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками наконец-то исполнится. И их не смутило даже то, что составы направились не на запад, а на восток, в сторону Павлова Посада: мало ли, на какой участок фронта их решили отправить в обход перегруженных железнодорожных магистралей. Тем более, от Ликино-Дулёво эшелоны пошли на юг. А командиру батальона майору Гагаркину Петру Андреевичу, знавшему конечную цель путешествия, очень не хотелось расстраивать подчинённых.

Скоро стемнело, и большинство обитателей 'теплушек', отправившихся спать, так до утра и не узнало, что поезд всю ночь стучал колёсами на стыках совсем не в ту сторону, куда они надеялись приехать.

— Муром? Какой Муром? — пронеслось по вагону возмущение, когда во время очередной остановки мимо раскрытых дверей медленно проплыло станционное здание.

Да, это был Муром. Потом, часов через шесть, Арзамас, а ещё через полтора часа (с учётом стоянки на смену паровоза), эшелон встал на заштатной станции с названием Шатки. Все надежды на фронт рухнули при виде убогой деревни, расположенной где-то на полпути между Горьким и Саранском.

Но и это для большей части батальона был не конечный пункт. Основная часть бойцов и штаб, пересев в вагоны узкоколейки, продолжило путь. Теперь уже на юго-запад.

Новым местом базирования 12-го отдельного стала станция Берещино, где находилась развилка узкоколейки: одна ветка шла в Первомайск, а вторая в Саров. Тут батальон и приступил к выполнению своей первой боевой задачи. Да, именно так сформулировал майор Гагаркин задачу подчинённым — боевая. Очень быстро, в течение суток полностью выселить людей из крошечного посёлка Стеклянный, расположенного на трассе узкоколейке, и из станционного посёлка Берещино. Притом, из самой одноимённой деревни никого не выселяли, несмотря на весьма жуткую легенду операции: авария самолёта, перевозившего химические боеприпасы.

Для чего на самом деле выселялись люди, Гагаркину сообщили лишь после того, как весь личный состав батальона дал подписку о пожизненном неразглашении того, что им станет известно при выполнении обязанностей по охране узкоколейной дороги и некоего объекта, расположенного на ней за Стеклянным.

Объект выглядел совершенно нереально: появлявшийся из ниоткуда минут на пять мерцающий вертикальный срезанный снизу диск диаметром около пятнадцати метров. Причём, в момент его проявления сквозь него смутно просматривались какие-то непонятные сооружения. Место, где он появлялся, требовалось оградить несколькими рубежами заграждений, обычно возводимых на границе: колючая проволока, следовая полоса, минные поля, стрелковые ячейки для секретов, дзоты с пулемётами...

Майор Гагаркин присутствовал, когда прямо из колышущейся 'плёнки' диска вышли десятка два человек в накидках, полностью скрывающих их одежды, и с капюшонами, закрывающими лица. Пятеро, несущие тяжёлые чемоданы, поставили поклажу на полотно узкоколейки рядом с подогнанной мотодрезиной и вернулись назад. Они были в неизвестной военной форме с погонами! Но не золотыми, как у белогвардейцев, а зелёными, явно полевыми.

Капитан госбезопасности, сопровождать которого и должен был Пётр Андреевич, жестом приказал ему оставаться на месте, а сам двинулся к этим невесть откуда взявшимся людям. О чём они разговаривали, для майора осталось тайной, но разговор был недолгим, и чекист явно был знаком с частью неизвестных. Причём, всё его поведение говорило о том, что были они большим начальством. Очень большим!

Ещё спустя полчаса объект снова замерцал, пропустив до взвода военных, с которыми снова ушёл разговаривать капитан. И лишь после проверки документов подвёл к Гагаркину их старшего, коренастого крепко сложенного мужчину.

— Знакомьтесь, товарищ Гагаркин, это полковник Васнецов. Именно он будет представителем той стороны у нас.

А ещё через полчаса 'с той стороны' выкатились шесть... Майор даже затруднился определиться, что это была за техника. Что-то вроде тяжёлых артиллерийских тягачей 'Ворошиловец', но со скруглёнными кабинами и просто огромным капотом, наверняка скрывающим очень мощный двигатель, и, пожалуй, раза в два крупнее. На 'спине' монстров возлежала мощная конструкция, напоминающая бульдозерный отвал.

Именно отвалом она и оказалась. Проверив документы прибывших, полковник дал отмашку, и машины, урча дизельными моторами, перевели их в рабочее положение. Причём, у первой отвал приобрёл клиновидную форму, у двух последующих они развернулись под углом направо и налево, а у остальных превратились в обычные бульдозерные 'скребки'. И началось!

Майор и опомниться не успел, как три первых машины, двигаясь параллельно насыпи узкоколейки со скоростью пешехода, начали ломиться сквозь лес, как будто не замечая стоящих у них на пути деревьев. Пять минут, и у них за 'кормой' оказались полкилометра ровной грунтовой дороги. Остальные, рассредоточившись вдоль железнодорожной насыпи, принялись её расширять, нагребая грунт с очищенного от деревьев придорожного пространства.

Но долго любоваться на чужую работу не пришлось. Требовалось разместить прибывших неизвестно откуда (пусть это пока звучит именно так, поскольку правда о происхождении этих людей никак не укладывается в голове Гагаркина) в опустевших избах Стеклянного.

Прокладка дороги шла настолько быстро, что через три часа монстры из иного времени уже рычали двигателями на окраине Стеклянного, а к пяти часам вечера их явно танковые дизели до утра замолкли у помещения штаба батальона в станционном посёлке Берещино.

Последующие дни оказались ещё более хлопотными. Помимо организации обороны Периметра, как пришлые тут же обозвали территорию вокруг Объекта, требовалось наладить службу по проверке документов и охране стоянки техники, переходящей в этот мир. А ещё — патрулирование по вновь проложенной дороге от Объекта до Берещино.

А техники после того, как буквально на следующий день из Шатков пришло известие о том, что 'бульдозеры на артиллерийском тягаче модернизированные' вышли на дорогу Арзамас — Саранск, сразу пошло много. Очень много. В первый же день по ней на северо-восток ушёл полный танковый полк, вооружённый невиданными Гагаркиным танками.

Если бо́льшая их часть обводами корпуса слегка напоминала новейшие Т-34, то тяжёлые танки в составе полка выглядели настолько причудливо, что их и сравнить было не с чем. Приземистые, с приплюснутой округлой башней, клиновидным 'носом' и мощной 122-мм пушкой с дульным тормозом. Впрочем, и 'тридцатьчетвёрки' (а по документам танки значились именно Т-34, но с индексом 85 через тире) поражали. 'Зализанная' просторная башня с длинноствольной 85-мм пушкой и какой-то нашлёпкой на крыше, более широкие, чем у привычных комбату машин данной марки, гусеницы с мелкими звеньями, две бочки на моторном отсеке.

На следующий день пришёл черёд артиллерии. Её тянули хорошо знакомые Зис-5, перемежаемые неизвестными полноприводными тентованными грузовиками как двухосными, так и трёхосными. А наиболее тяжёлые орудия, угадываемы под тентом как гаубицы и длинноствольные пушки, и вовсе гусеничные тягачи, явно происходящие из одного 'корня' с бульдозерами БАТ-М.

Но это было не всё. Часть грузовиков артиллеристов несла на 'спине' коробообразные конструкции, тоже плотно закутанные в брезент. К ним не подпускали даже бойцов 12-го отдельного батальона, выставив часовых, вооружённых новейшими пистолетами-пулемётами Шпагина. Но не с барабанными магазинами, а с изогнутыми рожковыми.

До конца дня успели пропустить и пехотный полк. К удивлению майора Гагаркина, значительная часть красноармейцев следовала на открытых сверху двух— и трёхосных бронемашинах. Другие — в кузовах Зис-5 и иных грузовиков. Удивило значительное количество зенитной артиллерии. Крупнокалиберные пулемёты, включая спаренные, установленные в кузовах грузовиков, 37-мм, 57-мм и 85-мм пушки. Совершенно не было 'сорокопяток' и полковых орудий образца 1927 г., зато присутствовало значительное количество 57-мм пушек и длинноствольных 'трёхдюймовок', часть из которых, скорее всего, тоже были противотанковыми.

В общем, всё говорило о том, что из 1958 года, который сейчас шёл по ту сторону 'Объекта', переходило никак не меньше механизированной дивизии.

— Верно, — рассмеялся полковник Васнецов, когда командир 12-го отдельного батальона НКВД поделился с ним предположением. — Только не механизированная, а 29-я танковая дивизия, переброшенная у нас сюда из Белоруссии. Правда, пришлось частично перевооружить её на более старую технику, но пока и этого хватит, чтобы вам помочь.

*

— Есть и существенные отличия между нашим и их миром. Как вы уже знаете, товарищ Сталин, министром обороны у них маршал Рокоссовский, командовавший одним из фронтов, бравших Берлин. У нас же генерал-майор Рокоссовский, 11 июля назначенный командующим 4-й армии, так и не успел вступить в должность: погиб в атакованном немецкими истребителями связном самолёте. В то же время, заместитель наркома обороны товарищ Мехлис у них погиб при выходе из окружения во время Финской кампании. Это в качестве примеров.

— Ну, а что скажете о том, насколько руководители СССР-1958 сохранили верность коммунистической идее? Как я понял, у них там произошли большие изменения в сравнении с нашим временем.

Андреев, всё также не вставая, кивнул, давая понять что понял суть вопроса.

— Действительно, товарищ Сталин, после вашей смерти в том мире произошли очень серьёзные изменения. Как в лучшую сторону, так и в худшую. К изменениям в лучшую сторону следует отнести то, что реализацией колоссальной по своим масштабам кампании по освоению целинных и залежных земель удалось обеспечить хлебом страну. В то же время, как и при любой компанейщине, был допущен ряд серьёзных просчётов, из-за чего огромное количество собранного зерна просто погибло из-за отсутствия зернохранилищ. Увеличение в три раза закупочных цен на зерно позволило поднять уровень благосостояния колхозников, но создало дополнительную нагрузку на бюджет для поддержания уровня цен в магазинах. К положительным моментам следует отнести снижение продолжительности рабочего дня и принятие закона о всеобщем пенсионном обеспечении, а также увеличение пенсий вдвое. Начато массовое строительство жилья, хотя и не очень удобного, но трудящиеся очень довольны тем, что могут перебраться в них из комнат в коммуналках и бараков.

Однако совершенно неприемлемо то, что он превратил партноменклатуру в настоящую касту неприкасаемых. И это ещё аукнется нашим товарищам из будущего.

— Это как? — удивился Калинин.

— Полностью вывел лиц, состоящих в партийной номенклатуре, из-под контроля госбезопасности. Госбезопастность не имеет права заниматься их оперативной разработкой, даже если у неё имеются на руках факты ведения номенклатурным работником противоправной деятельности. Именно этим он купил значительное число сторонников, почувствовавших себя новоявленными князьями и баями, что едва не сорвало его снятие с должности.

Члены Политбюро возмущённо зашумели, и Андрееву пришлось выдержать паузу.

— Очень тревожный, на мой взгляд, сигнал — это полная ликвидация артельно-кооперативного движения, предпринятая сразу после прихода к власти Хрущёва. Ну, и вообще его практика принятия волюнтаристских решений. Правда, ликвидированная после его снятия с должности Первого секретаря ЦК.

— Как был троцкистом, так им и остался, — хмыкнул Сталин. — А что там по 'десталинизации'?

— После снятия Хрущёва со всех постов эта кампания свёрнута, но успела серьёзно подорвать авторитет партии в мире и среди советских людей. Оказались совершенно испорченными отношения СССР с китайскими коммунистами, пришедшими к власти в конце 1940-х. На ХХ съезде партии после доклада Хрущёва о 'необоснованных' массовых репрессиях вас, товарищ Сталин, осудили как кровожадного маньяка, к тому же, создавшего культ собственной личности.

— А Никита, значит, мне писем с требованием увеличить квоты на расстрелы, не писал?

Андреев лишь развёл руками.

— Как ему вообще удалось пролезть на высшую партийную должность?

— Ситуация сложилась так, что вы, товарищ Сталин, так и не назначили себе преемника, и ещё до ваших похорон началась борьба за власть. При этом все очень боялись того, что власть достанется Берии. Поэтому посчитали Хрущёва меньшим злом. Тем более, товарищ Берия очень активно взялся за реформирование политики страны в самых разнообразных областях. И наделал очень много ошибок. В том числе — в вопросе межнациональных отношений и внешней политики в отношении стран социалистического лагеря. Настолько серьёзных, что Советскому Союзу пришлось войсками подавлять контрреволюционный мятеж в Венгрии, а также оказывать помощь Германской Демократической Республике — такое название получила оккупированная нами восточная часть Германии после разгрома гитлеровцев — в усмирении сторонников воссоединения с буржуазной Федеративной Республикой Германия. А в советских национальных союзных республиках подняли головы буржуазные националисты.

— То есть, и Лаврентий оказался врагом!

— Скорее, некомпетентным в вопросах, который взялся решать. Как в присказке: беда, коль станет сапоги тачать пирожник, а пироги печь сапожник. Пока он руководил созданием ракетного и атомного оружия, он добился просто замечательных результатов. Именно благодаря ему Советскому Союзу удалось создать собственные атомные бомбы, которые помешали Североамериканским Соединённым Штатам и их союзникам уничтожить СССР этим страшным оружием. А потом, уже после расстрела Берии, наша страна стала первой в мире, сумевшей запустить искусственный спутник Земли и даже первых животных в космос.

Члены Политбюро одобрительно зашумели.

— То есть, товарищ Андреев, вы считаете, что вышедшие на нас руководители Советского Союза 1958 года остались верны марксистско-ленинскому учению и делу пролетарской революции?

— Я считаю, что да, товарищ Сталин.

— А что вы скажете об их предложении оказать нам помощь в борьбе с гитлеровской Германией? Насколько она может быть действенной?

— Во-первых, именно они, сумев создать проход между нашими мирами, сами предложили нам эту помощь. И не просто предложили, но сразу же её оказали, предоставив ценнейшие сведения о действиях немцев в ближайшие недели, предостерегли от ошибок, допущенных нами в их истории. Во-вторых, в ходе моего пребывания в Москве 1958 года мне были переданы данные о предателях и иностранных агентах, вредящих нам. В-третьих, в ближайшее время нам будут переданы чертежи, подробные технологические карты наиболее удачных образцов оружия, производство или модернизация которого могут быть организованы в кратчайшие сроки. В-пятых, уже завершена переброска мотострелковой дивизии и начата переброска танковой дивизии образца 1958 года, которые, как считает военное руководство тамошнего СССР, позволят предотвратить катастрофическое развитие ситуации на Юго-Западном фронте в ближайшее время. В-шестых, с прокладкой железнодорожных путей от перехода между мирами до имеющейся у нас железнодорожной сети будут организована переброска других воинских подразделений, столь необходимых нам для борьбы с Германией. Включая танковые, мотострелковые, артиллерийские, авиационные части. В-седьмых, нам будут поставляться недостающие приборы — например, радиостанции и радиолокаторы — боеприпасы, взрывчатка, стратегическое сырьё, промышленное оборудование, автомобильная техника и тракторы, продовольствие. И всё это, в отличие от капиталистических союзников, совершенно бесплатно. В-восьмых, специалисты, конструкторы и инженеры из 1958 года окажут помощь в обучении их коллег из нашего времени, помогут организовать производство продукции для фронта. В-девятых, нам будут переданы координаты известных им месторождений дефицитных для нас полезных ископаемых и оказана помощь в их обнаружении и разработке. В том числе — и специальным оборудованием и специалистами.

Из девяти членов Политбюро присутствовали шестеро: Ворошилов, назначенный командующим войсками Северо-Западного направления, находился в Ленинграде, там же был и Жданов, а Хрущёва никто даже и не подумал вызывать из Киева. В том числе — из-за того, что Сталину, Молотову и Андрееву была уже известна его роль после марта 1953 года.

— Есть мнение в следующем году поручить товарищу Хрущёву заняться той работой, которая у него неплохо получилась — расширением посевных площадей в районах, где у нас много целинных и залежных земель. Будет, где развернуться эвакуируемым украинским крестьянам, — качнул знаменитой трубкой Генеральный секретарь. — И мы сможем строго спросить с него, если он допустит чрезмерные потери собранного урожая. Возражения против такого мнения имеются? Возражений не имеется.

— А что б...будем делать с Берией? — задал вопрос Молотов.

— Предлагаю поручить товарищу Сталину, как Генеральному секретарю ЦК ВКП(б), провести беседу с членом Центрального комитета товарищем Берией. На тему вреда от тачания сапог пирожником, — недобро сверкнули глаза Вождя. — Ведь, как нам сказал товарищ Андреев, пока Лаврентий не возомнил себя достойным возглавить страну, от него было больше пользы, чем вреда. Верно я понял, товарищ Андреев?

Андрей Андреевич согласно кивнул.

— Тем более, нам необходимо начинать работы по ракетной и ядерной тематике немедленно. Несмотря на то, что ситуация на фронтах пока складывается не лучшим образом. Но мы-то уже знаем, что советский народ не просто выстоит, но и победит в этой войне, — рубанул рукой Сталин.

*

Как происходила встреча двух маршалов Будённых, свидетелей не было. 'Старый' просто закрыл на ключ двери кабинета, где они встречались, и приказал до утра никого туда не впускать. Утром оба выглядели несколько уставшими и, можно сказать, помятыми, от обоих чуть попахивало спиртным. Но лишь чуть. На вопросы, как можно понимать раздвоение бывшего командарма 1-й конной, 'старый' отвечал грубо:

— А как хочешь, так и понимай. Но по всем вопросам, касающимся Юго-Западного фронта обращаться к нему, а что касается Южного — ко мне!

Впрочем, неразбериха с двумя ответственными за Юго-Западное направление долго не продлилось: через день он улетел в Ростов к командующему Южным фронтом генералу армии Тюленеву.

Передачу 6-й и 12-й армий Южному фронту он одобрил, но вместе с тем настоял на том, чтобы вместе с ними Тюленеву передали 44-ю и 64-ю авиадивизии, прикрывающие армии с воздуха. А 'молодой' усилил резервами 26-ю армию Костенко, атаковавшую немцев в направлении Жашков — Тальное. В это время его 'более возрастной' двойник фактически сосредоточился на управлении армиями Музыченко и Понеделина, по нескольку раз на дню понукая их отходить к Христиновке, Тальному и Звенигородке. Ещё одним предметом приложения его усилий стала 18-я армия Смирнова, до этого бывшая самой северной на Южном фронте. Ей предписывалось сохранить контакт с 12-й армией в районе Христиновки, и далее на юг, выбив немцев из Кодымы и Рашкова.

Удар у Смирнова не задался, и к концу дня 29 июля немецкая 1-я горнопехотная дивизия перерезала шоссе Умань-Одесса в районе села Ладыжинка к югу от Умани. Севернее 125-я пехотная дивизия немцев заняла Христиновку. 16-я моторизованная дивизия заняла Тальное, а 11-я танковая перерезала железную дорогу Христиновка — Тальное. Умань оказалась в полуокружении.

И тут 30 июля генерал Тюленев по указанию Будённого-'старого' отдал приказ об ударе 2-го механизированного корпуса в тыл 1-й горнопехотной дивизии, развернувшейся на юг. А Понеделин и Музыченко под прикрытием контратак начали спешный отвод войск из района Умани на юго-восток, к Новоархангельску и Подвысокому.

Остатки разгромленной горнопехотной дивизии немцев, так и не сумевшие взять Голованевск, отошли на запад, соединившись со спешившими их сменить в районе Ладыжинки частями 4-й горнопехотной дивизии. А мехкорпус развернул фронт на запад, отражая её натиск.

Прорыв 16-й моторизованной дивизии Первой танковой группы удалось остановить на подступах к Новоархангельску заранее отведённой 44-й горнострелковой дивизией, немедленно попытавшейся контратаковать. Контратаки были отбиты, но немцы были вынуждены перейти к обороне.

Все эти меры позволили группе войск Понеделина, включающей остатки 6-й и 12-й армий, к исходу дня 31 июля в основном (за исключением частей, ведущих арьергардные бои) отойти на линию Новоархангельск — Подвысокое — Голованевск. Но соприкосновение между Юго-Западным и Южным фронтами было нарушено, и больше ничто не мешало наступлению Первой танковой группы на Кировоград.

Но командование Группы армий 'Юг' не спешило с таким шагом, опасаясь оставлять в тылу танковой группировки две потрёпанных, но, тем не менее, насчитывающих в сумме более 100 тысяч бойцов, армии и механизированный корпус. Тем более, пехотные дивизии гитлеровцев значительно отстали от танковых и моторизованных. Передышка, вызванная необходимостью подтянуть немецкую пехоту, позволила 6-й и 12-й армиям и 2-му мехкорпусу занять оборону по рекам Синюха и Цюрупа, а также пополниться боеприпасами.

Это совсем не значит, что 1-2 августа немцы не продолжали атаковать на отдельных участках. Так командование 14-го моторизованного корпуса было вынуждено направить на помощь безуспешно атакующей Новоархангельск 16-й моторизованной дивизии (резерв 1-й Танковой группы) танковую бригаду СС 'Лейбштандарт'. Совместными усилиями им удалось к концу дня 2 августа взять Новоархангельск, но продолжать наступление, целью которого являлся охват 12-й армии, оказались не в состоянии.

Будённый-'старый' согласовал действия 2-го мехкорпуса и 18-й армии, и им удалось восстановить соприкосновение, отогнав от шоссе Умань — Одесса ослабленную боями 4-ю горнопехотную дивизию и задержать продвижение подошедших венгерских подразделений.

В это время на севере нанесла удар в направлении Звенигородки 26-я армия Юго-Западного фронта. Серьёзных успехов он не принёс, но позволил оттянуть на себя немецкие резервы, которые могли бы принять участие в охвате армий Музыченко и Понеделина.

На этом эпопея двух армий, в другой истории погибших в Уманском котле, не закончилась. Дождавшись подхода пехотных частей 17-й пехотной армии, 48-й танковый корпус в составе 11-й и 16-й танковых дивизий в течение 3 августа занял Шполу и Новый Миргород, а также, форсировав реку Большая Высь, стал угрожать с востока советским войскам, держащим оборону в районе Новоархангельска.

Иван Владимирович Тюленев верно оценил создавшуюся ситуацию и приказал начать отход от Новоархангельска и Подвысокого, чтобы развернуть фронт армий на север, на линии Новониколаевка — Доброе — Ольшанка. При этом группировка обязательно должна была сохранить контакт с 18-й армией в районе Первомайска.

Успели отойти, но не успели организовать оборону. В результате 16-я танковая дивизия немцев, заняв 4 августа ещё и Малую Виску, сходу выбила части, обороняющие Александровку, и были задержаны лишь на рубеже реки Плетёный Ташлык. 11-ю танковую удалось остановить на рубеже Сухого Ташлыка. Но это, скорее всего, было очень ненадолго, лишь до подхода пехоты и организации переправ через эти небольшие речушки.

Одновременно усилилось давление со стороны 49-го немецкого армейского корпуса и венгерских частей. Левый фланг 18-й армии пополз на юго-восток, в общем направлении на Николаев. А следом, чтобы правый фланг не оказался прижатым к Южному Бугу, пришлось отводить и остальные его части. В результате Первомайск оказался защищённым с запада лишь рекой. И 5 августа 2-му механизированному корпусу пришлось отойти к городу и организовать оборону от частей хорошо известной ему 4-й горнопехотной дивизии, пытающейся форсировать Южный Буг. То есть, ситуация снова повернулась к повторению трагедии с Уманским котлом, здесь не возникшим. Но вполне имеющим шансы превратиться в какой-нибудь Лысогорский или Песчанобродский.

Однако, в отличие от Тюленева, Понеделина и Музыченко Семён Михайлович 'старый' оставался совершенно спокоен. Почему — выяснилось утром, когда стало известно, что какой-то никому не ведомый 38-й механизированный корпус РГК утром 6 августа нанёс со стороны Смелы удар в тыл 48-му танковому корпусу генерала танковых войск Вернера Кемпфа. Откуда он взялся, для Тюленева было неведомо.

Удар был настолько неожиданным, что в Шполе удалось захватить штаб корпуса, а в Малой Виске 16-й танковой дивизии. При этом мотострелковая дивизия, номер которой для генерала армии пока оставался неведом, заняла оборону в селе им. Петровского и Шполе, а танковая продолжила разгром немецких панцер-соединений.

Именно разгром, поскольку немецкие 75-мм танковые пушки 'четвёрок' и 50-мм 'троек', не говоря уже о 37-мм и 20-мм более старых моделей, совершенно не брали броню советских машин. То же касалось и противотанковой артиллерии частей корпуса, потерявших управление. До конца дня 16-я танковая дивизия полностью лишилась материальной части, была захвачена и уничтожена её артиллерия, а двухполковая моторизованная бригада, попав под шквальный артиллерийский огонь, отошла на соединение с 11-й танковой, вынужденной развернуться фронтом на восток.

Ещё затемно артиллерия 29-й танковой дивизии РГК нанесла новый массированный артиллерийский удар по едва успевшим занять позиции подразделениям немцев. О силе артудара говорил тот факт, что танки 29-й дивизии и красноармейцы 44-й горнострелковой дивизии, атаковавшие противника по его окончании, на рассвете, фактически не встретили сопротивления. А 11-я танковая дивизия, потеряв во встречном танковом бою почти все 'ролики', откатилась к Ольшанке и Весёлому Куту. Причём, артиллерия дивизии РГК немедленно открывала огонь реактивными снарядами, стоило пехотным бригадам немцев зацепиться за какой-либо рубеж.

Не помогла гитлеровцам и поддержка с воздуха. 44-я и 64-я авиадивизии полностью переключились на поддержку контрудара. Да и зенитной артиллерии у свежей танковой дивизии Резерва главного командования оказалось достаточно для того, чтобы прикрыть её войска.

В общем, связавшийся вечером 7 августа по ВЧ со Сталиным представитель Ставки на Южном фронте 'товарищ Семёнов', как две капли воды похожий на несколько постаревшего Будённого, имел все основания доложить:

— Угроза охвата и разгрома немцами 6-й и 12-й армий Южного фронта ликвидирована.

*

Завершение укладки рельсов нормальной ширины колеи до станции Шатки резко увеличило активность переброски грузов из 1958 года. По сути, каждые полчаса следовал железнодорожный состав, который, дойдя до Шатков, уходил либо в сторону Арзамаса, либо на Саранск. Что именно переправлялось из будущего, понять было сложно: бо́льшая часть грузов следовала в закрытых вагонах. Разумеется, за исключением боевой техники, следующей на открытых платформах. Но и она, чаще всего, была укутана в брезент. Да ещё — теплушек, в которых следовали красноармейцы.

Разумеется, там, по ту сторону 'Объекта' они именовались солдатами и офицерами Советской Армии. Но в СССР 1941 года они попадали в форме, соответствующей действующим образцам, их документы были оформлены по местным правилам, и, соответственно, теперь именовались красноармейцами и красными командирами.

Лишь немногие знали, что в этих самых закрытых вагонах перевозятся столь необходимые Стране Советов стратегические материалы, взрывчатка, промышленное и лабораторное оборудование. А некоторые громоздкие деревянные и фанерные ящики, установленные на двух— и четырёхосных платформах охраняются часовыми совсем не просто так.

Один из первых эшелонов с такими ящиками поступил на территорию авиационного завода, после чего они исчезли в одном из сборочных корпусов. И лишь через несколько дней на лётном поле появились совершенно непривычные серебристые машины с сильно скошенными крыльями и без какого-либо намёка на пропеллеры. Трактор дотаскивал их до самолётной стоянки, где орава аэродромных рабочих мгновенно растягивала над ними маскировочные сети, а рядом выставлялся часовой в форме НКВД.

Вопросов у постоянных обитателей заводского аэродрома и лётчиков, прибывающих за продукцией авиазавода, было много, а вот ответов на их вопросы — ни одного.

Лишь на следующий день у первой из собранных из упакованных в ящики комплектов машин появился топливозаправщик. Самолёт вручную выкатили на рулёжную дорожку, и лишь тогда на ней заработал двигатель. С шумом, свистом, вырывающимся из хвоста пламенем. Закончив проверку различных режимов работы двигателя, пилот отпустил тормоза, и машина покатилась по рулёжной дорожке.

В общем-то, протокол испытания только что собранных крылатых машин за семнадцать лет не сильно изменился, поэтому немногочисленные любопытствующие с нетерпением ждали, когда самолёт будет взлетать. А когда это произошло, с облегчением вздохнули. Самолёт легко оторвался от взлётно-посадочной полосы и стал стремительно набирать высоту.

И вообще в этом крупном для 1941 года истребителе (при практически одинаковом размахе крыльев он был значительно длиннее новейших советских истребителей и, чего эти люди не знали, намного их тяжелее) всё говорило о его стремительности. Даже скорость отрыва от земли и, как потом выяснилось, посадочная скорость. Соответственно, намного больше оказались и длины разбега и пробега. В полтора раза больше соответствующего показателя ЛаГГ-3, выпускаемого тут, на заводе ? 21.

Десять дней ушло на то, чтобы собрать матчасть авиационного полка и облетать собранные из машинокомплектов самолёты. После чего полк улетел в сторону Москвы. К этому времени заводские лётчики-испытатели знали, что 'огнедышащие драконы' имеют названием Миг-15бис. Их моторы, 'кушающие' не дорогой высокооктановый бензин, а бросовый керосин, развивают тягу в 2,7 тонны и работают на принципах реактивного движения. Самолёт способен развивать скорость до 1076 километров в час и подниматься на высоту до 15 километров. Причём, на пять вёрст забирается всего за две минуты. Вооружён тремя пушками: одна калибром 37 мм и две — 23 мм. На высоте 2000 метров вираж совершает на 2 секунды быстрее, чем 'мессер' на километре, хотя на пятикилометровой высоте существенно уступает ему по этому показателю.

Этим дело не закончилось. После прибытия очередного эшелона с машинокомплектами стоянки аэродрома стали заполняться другим типом самолётов. На этот раз — привычным, с трёхлопастным винтом. Опытные пилоты его путали с двухместным вариантом новейшего штурмовика Ил-2, только со значительно 'облагороженными' обводами. Поэтому интерес к самолёту оказался несколько меньше, чем к предыдущему.

Они не ошиблись в конструкторе, но не угадали модификацию машины. В СССР 1958 года самые массовые самолёты Второй Мировой войны уже просто не сохранились, а вот его последующее развитие, 'летающий танк' Ил-10М, прекратили выпускать всего лишь полтора года назад. И теперь машины, которые начали снимать с вооружения, перебрасывались в 1941 год, где они были крайне востребованы и более чем современны.

Судите сами: Ил-10М полностью сохранил преемственность со своим овеянным славой предком в части бронирования, вооружённости, грузоподъёмности, но при этом имел более мощный мотор с ресурсом, вчетверо превосходящим выпускаемые в это время двигатели. За счёт этого самолёт практически не уступал в скорости немецким Ме-109 и лишь незначительно уступал им в манёвренности. Неся при этом пушечное вооружение, не оставляющее 'мессерам' ни малейшего шанса, если они окажутся в прицеле 'десятки'. А крупнокалиберный пулемёт УБТ или даже 20-мм автоматическая пушка УБ-20 стрелка позволяла неплохо защищаться при атаке с задней полусферы. Незначительно выросли взлётная и посадочная скорости, а также радиус действия, но новый 'Ил' сохранил все 'повадки' Ил-2, и не требовал длительного переучивания пилотов: по отзывам, для надёжного освоения машины им требовалось налетать на ней 3-4 часа.

Далеко не все заметили, как периметр заводского аэродрома ощетинился стволами зенитных пушек. В 1958 году хорошо помнили о бомбардировках Горького, происходивших с ноября 1941 по июнь 1943 и ставших, в конце концов, причиной остановки Горьковского автозавода. Причём, помимо малокалиберных зениток подступы к аэродрому и авиазаводу прикрыли орудия, калибром 57, 85 и даже 100 мм. Их тщательно замаскировали от наблюдателей как с воздуха, так и с земли.

Но ещё меньше людей знало, что цели для этих зениток будут искать в небе невзрачные фургоны с антеннами, направленными на три стороны: на Владимир, Муром и Арзамас. Ведь о радиолокаторах или, как их называли в это время, 'радиоуловителях самолётов', вообще мало кто слышал в 1941 году. Их воспринимали как аэродромные радиостанции. Ведь именно с появлением платформ с машинокомплектами самолётов из будущего завод ? 21 стал устанавливать на все выпускаемые ЛаГГи радиостанции. Причём, испытатели не могли нахвалиться на эти приборы.

Дело в том, что все выпускавшиеся в это время авиационные радиостанции отличались крайне капризным характером: у них постоянно 'уплывала' частота настройки. И при отсутствии квалифицированных радиоспециалистов в авиационном полку добиться надёжной связи между самолётами и самолётов с аэродромом было нереально. Порой вместо голоса наушники издавали треск, шипение и хрипы, не позволяя разобрать слова говорящего. А попытки установить эту связь превращались в нечто схожее с цирковым номером. Доходило до того, что 'бесполезные' приборы просто снимали с машин для того, чтобы хоть немного уменьшить массу перетяжелённого истребителя. Новые же радиостанции держали частоту 'железно', а её качество было выше всяческих похвал.

Что происходило на авиазаводах в других городах, в Горьком не знали. Знали об этом в Москве. Например, то, что в Воронеже на заводе ? 18 началась крупноузловая сборка самолётов Ил-28. Благо, конструкция самолёта, куда более крупного, чем реактивные истребители, позволяла это.

На ГАП-1 в Москве по схеме, уже опробованной в Горьком, стартовала сборка ещё одного типа реактивных истребителей, Миг-17 для ПВО Москвы. Способные превышать скорость звука и нести авиационные ракеты, просто идеально подходящие для борьбы с массивными бомбардировщиками. К первым авианалётам на Москву ни они, ни Миг-15 не поспели, а вот в ночь с 6 на 7 августа Миг-15бис 'отметились', перехватив часть немецких бомбёров ещё на подходе к городу. Видимо, поэтому в ту ночь на территорию Кремля не упало ни одной из 69 бомб, зафиксированных в документах СССР-1958.

Ещё более результативной для реактивных истребителей оказалась ночь с 11 на 12 августа...

*

Капитан Сергей Никитин за семь лет после авиационного училища знал свой Миг-15бис досконально. Умел летать и днём, и ночью, бомбить линию обороны противника с любой высоты. Одним из первых освоил слепые полёты, взлёт и посадку в ночных условиях. Именно он получил первую машину, оборудованную радиолокационной станцией перехвата и прицеливания, которые в 1956 году стали ставить на 'пятнадцатые' вслед за более перспективной, но менее манёвренной машиной Миг-17. В полку, переброшенном в 1941 год, таких 'мигов' набралось всего два звена, восемь машин, и именно их оставили для защиты московского неба от налётов бомбардировщиков. К 11 августа к ним добавилось ещё и звено Миг-17, один из самолётов которого не успел пройти полного цикла испытаний после сборки. Но 'семнадцатые' вооружались четырьмя ракетами РС-1У, а 'бисы' могли полагаться лишь на артиллерийское вооружение.

Вызов к особисту капитан запомнил на всю жизнь. Хотя вопрос 'гэбэшника' вначале вызвал лишь улыбку: не хотели бы вы отправиться в 1941 год, чтобы помочь СССР отразить нападение германских фашистов на нашу Родину?

— Товарищ полковник, хоть я и родился в Астрахани, но с детства мечтал бить фашистов. Жаль только, что это невозможно.

— Почему же невозможно? — загадочно улыбнулся полковник, протягивая ему отпечатанный типографским способом листок подписки о неразглашении. — Заполните, пожалуйста, и мы продолжим разговор. Но вы можете и отказаться. Причём, на любом этапе нашей беседы.

Срок действия подписки поразил: не на пять лет, не на семь, даже не на двадцать пять, а пожизненно! В общем-то, это не только налагало столь серьёзные обязательства, но и открывало просто невероятные перспективы. Была, не была!

— Теперь у вас такая возможность появилась, — объявил чекист, убирая заполненный документ в папку. — Дело в том, что нашими физиками недавно обнаружена возможность путешествия в прошлое. Этакая машина времени, как у Герберта Уэллса, но куда более сложна в изготовлении. И без возможности выбирать место и время этого путешествия. Доставляет прямиком в 1941 год. Как назло, в лето 1941 года, когда гитлеровские орды рвутся к Москве, Ленинграду и Киеву. И если вы согласны со своей боевой машиной переместиться туда, то ваша детская мечта исполнится.

Со своей боевой машиной? Не садиться в кабину примитивного И-16, а громить гитлеровских асов на современном Миг-15?

— Я согласен!

А дальше завертелось. Во-первых, техники тут же перебрали его 'бортовой номер 21', попутно заменив реактивный двигатель на новый, едва поступивший с завода. А потом принялись его разбирать: отделять крылья и хвостовое оперение.

По тому, что такую же работу они выполняли на большинстве самолётов полка, 'отказников' в подразделении почти не оказалось. А может, это были не 'отказники', а те, кого забраковали особисты или медики, ведь разговаривать на данную тему нам категорически запрещалось.

Семье пришлось сказать, что Никитин отправляется в длительную загранкомандировку. Супруга, конечно, потужила, но на то она и офицерская жена, чтобы быть готовой к подобным превратностям судьбы.

Полк и его материальную часть, дополненный личным составом из других подразделений, по железной дороге перебросили в жутко засекреченный городок в Горьковской области. Настолько засекреченный, что личный состав даже не знал его названия. И буквально через пару дней повезли в сам Горький 1941 года.

О том, что люди перешли в другое время, они поняли лишь по ощущениям. Какая-то лёгкая вибрация на стенках старого-старого пассажирского вагона и прокатившаяся по нему волна дрожащего воздуха. И всё. Только за окном более молодой лес, чем тот, который они видели перед въездом поезда в огромный ангар, заставленный какой-то аппаратурой. И лишь где-то через полчаса была остановка для проверки документов, которую проводили люди, одетые в старую форму сотрудников Главного управления госбезопасности (в общем-то, и лётчики к тому времени тоже были переодеты в форму старого образца, ещё со знаками различия в голубых петлицах).

В Горьком их разместили в общежитии рядом с заводским аэродромом, полностью обрезав не только пилотам, но и полковым техникам возможность общения с местными. Хотя, конечно, технические специалисты, работая в три смены, могли с кем-то общаться на заводе, заново собирая разобранные для перевозки самолёты. А лётный состав бездельничал, изучая Уставы, действующие в 1941 году, пока первые собранные машины не появились на аэродроме. Ну, и слушали сводки Совинформбюро, из которых сложно было понять, что в реальности происходит на фронтах. Замполиты, от которых люди из 1958 года потребовали большей ясности, только руками разводили: у них тоже лишь один источник информации — те же самые сводки.

Да что там понимать? И без того известно: немцы напирают по всем направлениям. Сейчас заканчиваются бои за Смоленск и Ярцево, наши войска на этом участке отходят за Днепр. Тяжёлая обстановка складывается под Уманью, где в 'котле' должны погибнуть целых две армии, идут бои на подступах к Киеву. Фашисты рвутся к Таллину, Нарве и Новгороду. Немецкая авиация господствует в небе, а 'сталинские соколы' потеряли такое количество самолётов, что не способны им противостоять. И ситуация на фронте ухудшается с каждым днём.

При облёте собранных машин приходилось учитывать, что аэродром не бетонированный. Да и вообще никто толком на знал, есть ли в это время аэродромы с бетонным покрытием.

Оказалось, имеются. Центральный московский аэродром на Ходынке, бывший до войны 'главными воздушными воротами Страны Советов', имевший целых две ВПП с 'бетонкой'. Именно на него полк и садился после перелёта из Горького.

Нельзя сказать, что принимали 'гостей из будущего' с распростёртыми объятиями. В первую очередь, из-за того, что вокруг них создали просто небывалый режим секретности. Но это оказалось даже на пользу делу: самолёты замаскировали от наблюдателей не только с воздуха, но и с земли.

Появление такой диковинки как реактивные истребители не могло не вызвать интереса со стороны высокого начальства. Самого высокого. Включая командующего ВВС и самого Сталина, сопровождаемого членами Политбюро. О чём эта представительная делегация расспрашивала командира полка, Никитин не слышал. Но пилотаж пары 'мигарей' руководители страны пронаблюдали. А потом поступил приказ вылетать на фронт. Всем, кроме двух звеньев, способных сбивать самолёты противника ночью.

Ещё утром капитану Никитину, ставшему командиром этой эскадрильи, приказали готовиться к ночному перехвату. Он, было, подумал, откуда может быть известно о возможном авианалёте на столицу, но сообразил, что его 'единовременцы' могли передать и точно известные данные о времени, количестве и даже маршрутах подхода немецких бомбардировщиков к Москве.

Локаторов вокруг столицы уже хватало. И не только РУС-1 и РУС-2, но и поставленных из 1958 года более современных. Поэтому несколько групп бомбардировщиков засекли заранее, и Миг-15 ушли на взлёт ещё до того, как бомбёры вошли в зону действия Московского ПВО.

Хотя 'Изумруды' и громко величаются радиолокационной станцией, но дальность их действия невелика, всего 6-8 километров, поэтому звено наводилось на цель с земли. И лишь на этапе атаки стало возможно задействовать это чудо советской техники.

По реальным целям при помощи этого устройства ни капитан, ни кто-то ещё из его мини-воинства, ещё не стрелял, поэтому ребята немного нервничали. Но, как они убедились ещё при учебных перехватах там, в 1958 году, эффективность огня с использованием локатора ничуть не ниже, чем при стрельбе с помощью обычного авиаприцела. А бортстрелки бомбардировщиков просто не способны защитить туши 'Юнкерсов' и 'Хейкелей' от стремительных и юрких реактивных машинок. И поражаются эти тяжеловесные, медлительные самолёты отлично. Особенно — при попадании 37-мм снарядов, после которых отламываются плоскости, вспыхивают двигатели, в обшивке возникают дыры, в которые можно просунуть голову. В общем, три полных штафеля в ту ночь нашли упокоение на подмосковной земле либо, как два или три бомбёра, успели развернуться, но рухнули, не дойдя до линии фронта, несколько западнее.

Никитин в ту ночь записал себе на счёт четыре победы, подтверждённых не только фотопулемётом, но и наземными службами. За что ему долго и прочувственно тряс руку начальник аэродрома полковник Каминский. Сам носящий на груди три ордена Красного Знамени, но, как оказалось, полученных во время Гражданской войны.

— Ваши локаторы — это просто чудо какое-то, — восхищался Фридрих Вильгельмович. — Мы же с их помощью видим каждую букашку, подлетающую к Москве.

Ну, с букашками полковник, конечно, переборщил. Просто потому, что они на высоту в сотню метров, ниже которой обнаружение самолётов при помощи станции, например, П-20, уже проблематично, не поднимаются. Но прав был в том, что с их постановкой на боевое дежурство к столице стало невозможно незамеченно приблизиться ни с одного направления.

Это и сработало буквально через пять дней, когда со стороны фронта к Москве попытался прорваться одномоторный самолёт. Высланный на перехват Миг-15, корректируемый по радио, легко нашёл его в небе и 'спустил' на землю. И даже недолго успел поучаствовать в уничтожении последовавшего за этим налёта.

Но первую скрипку в ту ночь сыграла четвёрка Миг-17, один из которых даже не успел полностью пройти всю программу послесборочных испытаний. Их ракеты РС-1У не оставляли бомбёрам ни малейшего шанса уцелеть, а когда закончились они, 'семнадцатые' поработали и пушками.

В общем, так вышло, что налёт на Кремль, запланированный немцами в ночь на 11-12 августа, был пресечён ещё на подступах к Москве. А с теми одиночками, что всё-таки сумели прорваться к городу, быстро расправились зенитчики, которым теперь помогали в целеуказании локационные комплексы СОН-9.

Награды за сбитые самолёты противника не заставили себя ждать. Все, буквально все лётчики эскадрильи Никитина уже 15 августа щеголяли орденами на гимнастёрках. И не абы какими, а Красного Знамени. А борта их 'мигов' украшали свеженарисованные звёздочки. От пяти до семи, как у комэска Никитина.

Самым же неожиданным для капитана стало то, что, помимо наград, за каждый сбитый вражеский самолёт им выплатили и денежное вознаграждение. Про такую форму поощрения он когда-то слышал от ветеранов, но совершенно забыл за давностью лет.

*

Вызов в Москву для Жозефа Котина не стал чем-то неожиданным. После первых бомбардировок Ленинграда и Кировского завода, на котором военинженер 1-го ранга руководил Специальным конструкторским бюро ? 2 (во время одной из них Жозеф Яковлевич был ранен осколком бомбы) остро встал вопрос об эвакуации в Челябинск. Уже в последних числах июля станки стали снимать с фундаментов и грузить на железнодорожные платформы. Причём, работы эти шли очень быстро, 'по-фронтовому'. И ни для кого из заводского руководства не было секретом, что наладкой производства на Урале придётся заниматься именно Котину. С одной стороны, величайшая ответственность, а с другой — огромные перспективы.

Но короткая встреча с Верховным главнокомандующим, случившаяся в первые дни августа, расставила всё по местам: эта самостоятельность оказалась очень и очень призрачной.

— Хотя вы, товарищ Котин и будете формальным руководителем конструкторского бюро в Челябинске, но должны во всём слушаться моего личного представителя, товарища Зелика. И учиться у него со всем возможным усердием. Как нам завещал товарищ Ленин: учиться, учиться и ещё раз учиться.

Новость была малоприятной. Кто такой товарищ Зелик, Котин не знал. И вообще никогда в жизни не слышал о таком танковом конструкторе. Чем этот совершенно безвестный человек смог так впечатлить Сталина, что он ставит отмеченного орденом Ленина за создание танка КВ руководителя СКБ-2 в его подчинение?

— Вашей задачей и задачей исполняющего обязанности директора ? 100 товарища Шора будет налаживание производства не танка КВ, а совсем другой машины. Образец и вся техническая документация на неё уже в Челябинске.

— Но, товарищ Сталин, в чём же тогда будет моя ценность, как конструктора? Машина мне совершенно неизвестна, и мне потребуется долго вникать в суть чужих наработок.

— Машина вам известна неплохо, — поморщился из-за несговорчивости собеседника Вождь. — Это, скажем, дальнейшее развитие вашего 'Клима Ворошилова'. Только более совершенная, лучше бронированная, с более мощным орудием. Вот с этим орудием как раз и главная сложность: оно излишне мощное. И вашей задачей с товарищем Зеликом будет параллельная с запуском в производство танка 'модернизация наоборот'. Ухудшение его боевых качеств.

Это было что-то новенькое! От конструкторов всегда требовалось улучшение, а не ухудшение характеристик боевых характеристик.

— Это какая-то лицензионная машина?

— Нет, — покачал головой Сталин. — Я же уже сказал: это дальнейшее развитие разработанного вами тяжёлого танка. По прибытии в Челябинск всё узнаете.

Не мудрено, что Котин, едва оформив документы и представившись Марку Израилевичу Шору, помчался в опытный цех, где, по словам и.о. директора, и находилась машина. Что удивило Жозефа Яковлевича, машина не новая. Очень не новая! Это было заметно даже по слоям краски на бортах и башне. Но как такое вообще могло быть? О всех новых проектах танков, даже разрабатывавшихся без постройки опытных образцов, он прекрасно знал. Его КВ попал на фронт зимой 1940 года, уже дважды модернизировался, но всё равно оставался достаточно редким явлением. А уж о столь масштабной модернизации (родство с 'Ворошиловым' просматривалось в идентичной конструкции ходовой) он бы узнал первым.

Судя по краткой справке, предоставленной инженерами, облепившими машину, масса даже чуть меньше, чем у модели 1941 года. Броня значительно толще: лобовая, наклонная, как у Т-34, не имеющая люка механика-водителя, 120 мм сверху и 100 мм снизу против равномерной по всем направлениям 75 миллиметровой у КВ, наклонный, а не прямой, как у КВ, борт — 90 мм. Как и толщина брони башни, обтекаемой, напоминающей мыльницу. Но корма меньше, всего 60 мм. Немного другие опорные катки и направляющие колёса, в задней части башни отсутствует пулемёт. На крыше башни имеется командирская башенка и установлен крупнокалиберный зенитный пулемёт.

Но самое сильное впечатление оставила 122-мм пушка с мощным дульным тормозом, что вообще никак не вяжется с существующей на данный момент концепцией: по преобладающему мнению как артиллеристов, так и танковых конструкторов, это 'излишество' лишь демаскирует орудие или танк клубами поднимаемой при выстреле пыли. Теперь понятны слова Сталина об излишней мощности пушки: ей просто не найдётся противника.

— Кто конструктор этой машины? — задал вопрос Котин.

И тут же услышал из-за спины очень знакомый голос.

— Я конструктор. Что, понравилась? Мне она тоже нравится: четырнадцать лет стоит на вооружении, и никто не собирается её снимать с него.

А обернувшись, увидел смеющееся лицо лысоватого человека в гражданском костюме. Похожего на него, как родной брат. Да только Жозеф Яковлевич, пятый ребёнок в семье, хорошо знал, что у него нет никакого старшего брата, только четыре сестры.

— Вы — товарищ Зелик? — догадался Котин.

— Да, ради секретности пришлось взять такой псевдоним. По имени, которым меня называли в семье. Помнишь? Да помнишь, конечно! Если я через восемнадцать лет, прошедших после сегодняшнего дня, помню, то и ты помнишь. Не узнал? Я — это ты, только вернувшийся из 1958 года, чтобы помочь самому себе, только более юному, создать заново эту и многие другие боевые машины. Тебе, то есть.

*

Задачу 1-му ударному ИАП, перебазировавшемуся 5 августа, за двое суток до того, как испортилась погода, с Центрального аэродрома Москвы на прифронтовой в Крестцах под Новгородом, поставили предельно простую: противодействие немецкой авиации, ведущей наступление на Новгород. Простую по звучанию, но куда более сложную по исполнению. Ведь противодействовать предстояло, ни много, ни мало, 9-му авиакорпусу Вольфрама фон Рихтгофена, двоюродного брата знаменитейших асов Первой мировой войны Лотара и Манфреда. Того самого Манфреда, известного под прозвищем 'Красный барон'.

Использование скоростных Миг-15 для борьбы с тихоходными Ю-87, составлявшими главную ударную силу корпуса Рихтгофена, командир полка полковник Минин посчитал не лучшим решением, но деваться было некуда: авиационное командование района, опасаясь роста потерь накануне наступления на Ленинград, явно 'экономило' материальную базу и топливо. И реакция на прилёт на аэродром, где уже, помимо 402-го иап, вооружённого Миг-3, базировались Ил-2 и СБ, была неоднозначной. Практически каждое утро аэродром подвергался немецким бомбардировкам, а тут нужно принять и замаскировать ещё более тридцати очень необычных истребителей, за сохранность которых командир 57-й смешанной авиадивизии полковник Кузьма Александрович Катичев получил 'накачку' аж из Москвы.

Но отношение изменилось сразу же, как только выяснилось, что Минин прибыл 'не с пустыми руками', а ради обеспечения деятельности полка возле деревень Долгий Мост и Мокрый Остров уже развёрнуты две станции 'радио-уловителей самолётов', как в это время называли радиолокаторы. И дальности действия этих установок модели П-8 хватает, чтобы засечь фашистские самолёты на дальности до 150 километров. Но особенно — когда утром 7 августа от них пришло оповещение о приближении группы вражеских самолётов численностью около двадцати машин.

Дежурное звено Миг-15 перехватило её юго-восточнее озера Синец. Сопровождающая группу бомбардировщиков шестёрка 'мессеров', заметив приближающиеся с северо-востока тёмные точки, ушла вперёд и привычно полезла вверх, к самой кромке облачности, чтобы ударить по 'иванам' на пикировании, но советские машины непривычных силуэтов, выкрашенные сверху зелёной краской, никак не отреагировали на снизившихся 'лапотников', но попарно заняли разные высотные эшелоны.

Пикирование двух Ме-109 на верхнюю пару самолётов с сильно скошенными назад крыльями результата не принесло: русские, не имевшие пропеллеров, что поразило 'экспертов Геринга', молниеносно разошлись в стороны и, увернувшись от атаки, рванулись вверх. А промахнувшиеся потянулись за ними следом. Как оказалось, подставившись нижней паре, невероятно быстро набравшей высоту. Две короткие очереди, и один 'мессер', словно наткнувшись на стену, почти прекратил набор высоты, а спустя несколько секунд, полыхая разбитым двигателем, понёсся к темнеющему внизу лесу. Второму же, как будто невидимым мечом, обрубило левое крыло.

Ещё одна немецкая пара, похоже, решила отомстить сбитым кригскамерадам, заходя в пикирование со стороны солнца, но 'миги', продемонстрировав немцам вырывающееся из двигательных сопел пламя, настолько стремительно ушли вперёд, что промах атакующих был неизбежен. Ведущий третьей пары прикрытия сообразил, что что-то не так, буквально за три-четыре секунды до того, как стремительно лезущие 'в гору' верхние 'миги' открыли огонь. Он рванулся к нижней кромке облака, но его ведомый припозднился. Буквально на секунду, ставшую роковой. Уже входя в облачность, он почувствовал сильный удар куда-то в район хвостового оперения, и его самолёт перестал слушаться руля направления.

Для опытного пилота — ситуация не критическая, но участвовать в бою с таким повреждением уже невозможно. Поэтому, стараясь не выпасть из облачности, немец аккуратно развернул машину на запад, в примерном направлении на Псков. Так что того, что происходило дальше, он не видел.

Свалить все 'лаптёжники' 'мигарям' не удалось. Просто закончились боеприпасы. Да и перехватывать отдельные уцелевшие Ю-87, вывалившие бомбовый груз на лес, рассыпавшиеся в разные стороны и удирающие над самыми верхушками деревьев, скоростным Миг-15 было несподручно. Так что из 21 самолёта, направлявшегося в сторону аэродрома 'Крестцы', назад вернулись лишь четыре. Но этого хватило, чтобы в штабе 8-го авиакорпуса Рихтгофена поняли, что столкнулись с русской новинкой. Очень грозной новинкой. Прямо накануне начала удара на Новгород.

Правда, начало операции затянулось: к вечеру 7 августа резко испортилась погода, и командующий 16-й пехотной армией Эрнст Буш отложил начало операции сначала на сутки, потом ещё на одни. В результате наступление началось только ранним утром 10 августа с попытки авианалёта на позиции 48-й советской армии. Попытки — потому что немецкие самолёты в воздухе в районе Шимска уже ждал 1-й ударный истребительный авиаполк.

На этот раз на борьбу с авиацией прикрытия была выделена лишь одна эскадрилья, а остальные самолёты занялись уничтожение бомбардировщиков. Впрочем, целей было не так уж и много, и авианалёт на позиции 1-й горнострелковой бригады, которую, как было известно в СССР 1958 года, немцы определили как самое слабое звено обороны 48-й армии, не задался. Именно поэтому спустя два часа после возвращения 'мигарей' в Крестцы состоялся бомбардировочный налёт на боевые порядки 21-й пехотной дивизии генерала Шпонгеймера, атаковавшие бригаду. Под прикрытием двух звеньев Миг-15, нарезавшей круги над озером Ильмень. Это и позволило выманить под удар реактивных истребителей ещё одну группу 'мессеров', попытавшуюся наказать 'обнаглевшие' СБ-2.

Появление на фронте реактивных истребителей, пусть и в незначительном количестве, позволило серьёзно повлиять на обстановку. Остатки Миг-3, базировавшиеся в Крестцах, перебросили к основной части 402-го истребительного авиаполка, на аэродром Кречевицы, находящийся севернее Новгорода, откуда они получили возможность оказывать воздушную поддержку войскам, ведущим ожесточённые бои под Лугой. И пусть эти высотные истребители становились вялыми и неуклюжими на низких высотах, на которых, в основном, действовала германская фронтовая авиация, но свою лепту всё равно вносили.

11 августа немцы возобновили атаки на 1-ю горнострелковую бригаду, обороняющуюся в районе Костково — Вешка — Мшага Воскресенская. Но эффективность атак удалось существенно снизить, разгоняя авиаподдержку войск генерала Шпонгеймера, и задействовав против них штурмовики. В результате правый фланг бригады, ещё накануне отошедший от реки Мшага к шоссе Медведь — Шимск, успешно отразил атаку немецкой пехоты при поддержке танков. Держалась и оборона Мшаги, но две дивизии, навалившиеся на единственную бригаду, были по определению сильнее. Тем более, теперь приходилось учитывать возможность флангового удара. Так что к ночи последовал приказ отвести обороняющих Мшагу Воскресенскую к тому же шоссе.

12 августа бои за Шимск продолжились. Потеряв за два предыдущих дня полсотни самолётов, 'эксперты Геринга' резко ослабили активность в районе действия Миг-15, что сказалось и на эффективности атак пехотных дивизий. А Ил-2 под прикрытием 'реактивщиков' ещё и несколько проредили танки, поддерживающие пехоту.

Это снижение активности позволило полковнику Минину обеспечить постоянное барражирование звена реактивных истребителей над линией фронта от Луги до Шимска. За счёт чего очень быстро рос счёт сбитых 1-м ударным авиаполком.

Увы, не обошлось и без потерь. Для разрушения ДОТов немцы использовали 88-мм зенитки, которые 'отвлекались' для обстрела 'мигов'. Осколками выпущенного ими снаряда был повреждён двигатель одного из Миг-15. Пилоту, помнящему об указании любой ценой не допустить попадания даже повреждённой боевой техники немцам, удалось направить падающий самолёт в болото Никитский мох. К сожалению, этой ценой стала его собственная жизнь. Ещё две машины вернулись в Крестцы с повреждениями, полученными в воздушных боях, и встали на ремонт, который батальон аэродромного обслуживания обещал произвести в течение двух дней.

Тем временем, 13 августа 1-я горнострелковая бригада не удержала позиций вдоль шоссе и отошла на рубеж реки Ушвица между огромным болотом Нивка и дельтой Шелони. Где ей удалось не только уплотнить боевые порядки, но и получить подкрепление. А постоянные удары по артпозициям 11-й и 21-й немецких пехотных дивизий серьёзно ослабили возможности противника продолжать прорыв.

Радиоперехват и анализ действий Миг-15 позволили гитлеровцам определить место базирования авиаполка. Так что 'ночникам' капитана Никитина, сдавшим пост по охране московского неба введённой в строй уже шестёрке Миг-17, в ночь на 14 августа, едва прилетев в Крестцы, сразу же пришлось вступить в бой, отражая налёт двух эскадрилий бомбардировщиков 'Хейнкель' и 'Дорнье' на аэродром. К сожалению, ни усилия Никитина, ни огонь зенитчиков, корректируемый операторами станций СОН, не предотвратил прорыва одного из 'Дорнье' к аэродрому. И капитану лично удалось лишь отомстить этому стервятнику за сожжённые на стоянке один СБ и один Миг-15.

*

Разгром 48-го моторизованного корпуса немцев позволил приостановить их продвижение на юго-восток вдоль Днепра. Но натиск на других направлениях действия Южного фронта не ослабевал. Приморская армия генерал-лейтенанта Софронова 10 августа отразила попытку 4-й румынской армии захватить Одессу сходу, но продолжала пятиться к городу, выполняя приказ любой ценой удержать его. 9-я армия генерал-полковника Черевиченко, насчитывавшая на начало войны 171,5 тысяч личного состава, 8 августа была разрезана на стыке 30-й и 51-й стрелковых дивизий внезапным ударом целых десяти немецких дивизий. Чем создалась реальная угроза её окружения. 18-я армия, чтобы избежать охвата с юга, начала переправу через Южный Буг своего северного крыла. 6-я и 12-я армии, чудом избежавшие Уманского котла и уничтожения, спешно пополнялись личным составом и боеприпасами, растянув позиции на север после удара 38-го корпуса РГК. Из-за сильно растянувшегося фронта ни о каком их наступлении речи не могло идти.

Брешь, образовавшуюся после разгрома 16-й и 11-й танковых и 1-й горнопехотной дивизий, командованию германской 17-й полевой армии пришлось затыкать, растягивая боевые порядки других соединений. Поэтому буквально на несколько дней, понадобившихся Клейсту на переброску 14-го моторизованного корпуса, пополнявшегося боеприпасами и топливом, на север, к Петровскому, на участке фронта от Корсуня-Шевченкоского до Первомайска натиск немцев на армии Музыченко и Понеделина ослаб.

Радиоперехват выявил, что оборону в районе Петровского держит всего одна русская мотострелковая дивизия, вошедшая в соприкосновение с 6-м стрелковым корпусом 26-й армии Костенко. Поэтому командующий 1-й Танковой группой, направляя на этот участок 9-ю танковую, 5-ю моторизованную дивизию СС 'Викинг' и остатки бригады СС 'Лейбштандарт', даже не сомневался в том, что уже через два дня его 'ролики' войдут в Черкассы, захватят плацдарм на левом берегу Днепра, а затем ударят в тыл 6-й армии Музыченко.

Первые три дня удара ушли на то, чтобы оттеснить 196-ю, 41-ю, 97-ю и 159-ю стрелковые дивизии от взятого накануне Корсуня-Шевченковского. При этом первая из этих дивизий отошла к Дудницкому, а три оставшиеся оказались прижаты к Днепру на участке от Ржищева до Канева.

Но первая же попытка удара вдоль шоссе Корсунь-Шевченковский — Петровского 12 августа, показала, что Клейст несколько недооценил возможности советской 4-й мотострелковой дивизии. Разведка боем, произведённая батальоном 2-го моторизованного полка бригады 'Лейбштандарт' при поддержке роты танков, выявила следующее:

— подразделения дивизии имеют очень высокий уровень оснащения автоматическим оружием, включая не только пулемёты, но и личное оружие бойцов.

— боевые порядки большевиков насыщены миномётами, калибром 82 и 120 мм.

— противотанковая оборона оснащена орудиями, калибром 57 и 76 мм при полном отсутствии привычных немцам и не особо опасных 45-мм пушек, часть снарядов которых просто раскалывается о танковую броню.

— в дивизии прекрасно налажена связь с приданной артиллерией.

Последовавший за этим авианалёт выявил новые сюрпризы:

— русские неплохо научились маскировать свою технику и артиллерию.

— противовоздушная оборона русских укомплектована опытными зенитчиками, прекрасно владеющими материальной частью.

— в ней полностью отсутствуют пулемёты винтовочного калибра, но очень много крупнокалиберных зенитных пулемётов.

— помимо малокалиберной зенитной артиллерии, обороняющийся полк обладает довольно скорострельными и очень точными зенитными орудиями, калибром предположительно 57 мм.

— и вообще зенитный огонь русских невероятно точен.

Так что четыре уцелевших пилота Ю-87 из штаффеля, направленного бомбить позиции русских возле села имени Петровского, очень радовались тому, что им удалось улизнуть до подхода русской авиации, связанной боем 'мессершмитами' прикрытия.

К этому времени 12-я армия Понеделина была вынуждена развернуться фронтом на запад вдоль Южного Буга, поскольку 18-я армия продолжила отходить на восток, к Новой Одессе, а 9-я к Николаеву. На севере рубеж по Южному Бугу удержать не удалось, и теперь на этом участке фронт проходил по линии Арбузинка — Новоукраинка. 6-я армия Музыченко тоже немного попятилась, сохранив соприкосновение с 12-й в районе Новониколаевки и держа оборону по линии на север Хмелёвое — Коробчино — Водяное — Шпола.

Попыткам обойти село Петровского южнее мешала изрезанная оврагами местность, поэтому эсэсовцам из 5-й моторизованной дивизии 'Викинг' не удалось добиться никаких успехов, казалось бы, предопределённых использованием техники. И они были вынуждены передать участок линейной пехоте и сместиться к Валяве, где зализывала раны бригада 'Лейбштандарт'.

Узнав о неудачной разведке боем бригады 'Лейбштандарт', командующий 14-м моторизованным корпусом генерал пехоты Густав фон Витерсгайм приказал 9-й танковой дивизии генерал-лейтенанта фон Хубицки нанести удар севернее, в районе Староселье. В приказе значилось: захватить мосты через Ольшанку в этом селе, развернуться на юг и взять Млиев, создавая угрозу удара с тыла по позициям Красной Армии у Петровского.

Авиаразведка не выявила серьёзных сил красных на данном направлении, поэтому фон Хубицки, чтобы одним ударом сломить любое сопротивление, двинул на прорыв 11-й пехотный полк 9-й пехотной бригады при поддержке танкового батальон. Вот только атака не задалась. Возглавлявший колонну взвод мотоциклистов из 59-го мотоциклетного батальона был буквально выкошен пулемётным огнём, приблизившись к опушке леса в 3,5 километрах юго-восточнее Драбовки. Причём, огонь вёлся с трёх сторон, что говорило о заранее подготовленной засаде.

Под прикрытием 7,5 см и 15 см полевых орудий полка и пулемётов, установленных на бронетранспортёры, пехотинцы попытались выбить русских из левого, северного узкого языка леса. Но заслон уже успел отойти. Тогда артиллерия перебросила огонь вправо от дороги, откуда время от времени звучали пулемётные очереди во фланг атакующим. Выйдя к опушке, пехотинцы и там никого не обнаружили.

Артиллеристы уже приготовились расчищать путь в центре (пехотные офицеры докладывали, что им была виден в бинокли завал на дороге), как на их позициях стали рваться тяжёлые 120-мм миномётные мины. Эти русские миномёты при очень малом весе и практически неслышном уже на расстоянии в километр звуке выстрела швырялись снарядами, по воздействию не уступающими гаубичным. Да ещё и в куда более высоком темпе.

Срочно вызванный самолёт-разведчик так и не выявил миномётной батареи. Зато обнаружил позиции двух противотанковых пушек, позволяющих с дистанции около 250 метров ударить во фланг движущейся по дороге к Староселью технике. Их накрыла батарея 10,5 см гаубиц, корректируемых лётчиками.

Видимо, понадеявшись на лесные засады, русские оставили без охраны мост через довольно заболоченную реку, находящийся почти в двух километрах от Староселья. Передовая группа, состоящая из мотоциклистов и двух бронемашин, обойдя завал на дороге, без какого-либо сопротивления со стороны противника захватила мост неповреждённым.

Русские опомнились спустя четверть часа. Со стороны небольшой возвышенности с рощей на ней, в сторону моста двинулись четыре бронетранспортёра, скорее всего, закупленных у американцев (немецким солдатом было известно, что большевики не производят такой вид боевой техники), в самом начале войны объявивших, что будут помогать Иванам поставками вооружений. Но по этим бронетранспортёрам открыли огонь бронемашины, и разрывы их 20-мм снарядов вынудили огрызающихся пулемётами винтовочного калибра красных отойти назад.

Сорок танков и примерно столько же бронетранспортёров, рассредоточившись клином на участке, шириной примерно в полкилометра должны были только своим видом подавить волю большевиков и вызвать панику у пехотного батальона (судя по протяжённости линии траншей), обороняющего Староселье. Эта бронированная армада, постреливая из пушек и строча из пулемётов, двигалась с неотвратимостью парового катка. По расчётам командира танкового батальона, не больше двух часов, и враг будет сломлен, а 'кригскамераден' займутся подготовкой к ужину.

Но стоило передовым 'роликам' приблизиться к русским траншеям метров на восемьсот, как многочисленные беспорядочно разбросанные по скошенным полям стога с соломой сдвинулись с места и полыхнули огнём выстрелов. С дистанции меньше километра русские танки с чудовищно длинными стволами били без промаха. А попадание осколочно-фугасного снаряда калибром не менее 10 см превращали в груду развалин даже самые сильно бронированные 'четвёрки', которых было всего-то два взвода на батальон. Две минуты, и вместо танкового батальона, бронетранспортёров и бронемашин в полях у Староселья дымится почти сотня груд искорёженного, не подлежащего восстановлению металла. Танковый батальон Т-54 доказал, что хвалёные немецкие панцеры 1941 года ничего не стоят в сравнении с танками из 1950-х.

*

Выбор аэродрома в Броварах для размещения штурмового авиаполка Резерва главного командования был неслучаен. Радиус действия Ил-10М позволял полностью перекрыть с него всю зону боевых действий Юго-Западного фронта. Даже из Горького штурмовики перелетели без промежуточных посадок. И, даже ещё не приземлившись на аэродроме базирования, успели поучаствовать в драке, встретив в районе Шостки группу 'лаптёжников', направлявшуюся на бомбёжку порохового завода.

Шли налегке, без бомбовой нагрузки, зато с полным БК для авиапушек и пулемёта, защищающего заднюю полусферу. Вот и помогли 'ишачкам', справиться с фашистами. Пока И-16 крутили карусель с прикрывающими 'юнкерсы' Хе-112, ударили по бомбёрам. Чем очень удивили и немцев, и своих. В первую очередь — плотностью огня: четыре 23-мм пушки не оставляли тихоходным 'Штукам' ни единого шанса уцелеть. А обстрел 'илов' из 7,92-мм пулемётов стрелками Ю-87, казалось, вообще не приносит никакого вреда неожиданно напавшим на них врагам. И даже пара 'хейнкелей', вырвавшаяся из 'собачьей свалки' с 'ишаками' не помогла: ведущего очень быстро расстреляли из оборонительных крупнокалиберных пулемётов, а ведомого подловил на вираже один из штурмовиков. Как оказалось, совершенно не уступающий Хе-112 ни в манёвренности, ни в скорости.

В общем, батальону аэродромного обслуживания пришлось заняться 'штопкой' прибывших из тыла машин сразу же после посадки полка на посадочную полосу бывшего гражданского аэропорта, до войны обслуживавшего столицу Советской Украины.

Штурмовиков на восточной окраине городка, получившего название от ремесла его первых обитателей, пивоваров, уже ждали не только техники. За два дня до прилёта полка с железнодорожной станции притащили два закрытых фургона и ящики с антеннами. Их сразу же начали монтировать на западной окраине села Требухово и возле городского кладбища. Одновременно с этим радиоспециалисты занялись монтажом на истребители, базирующиеся на аэродроме, радиостанций.

Помня, насколько убогая связь у современной им радиоаппаратуры, лётчики отнеслись к этому делу скептически. До первого боевого вылета, в ходе которого убедились в том, что новое и старое оборудование отличаются по качеству связи, как небо и земля. А накануне прилёта штурмового полка в строй вступили радиолокаторы, позволяющие не только засечь вражеские самолёты, но и по радио вывести на них 'ястребки'. Правда, не над самим Киевом: Днепровские кручи мешали обзору 'радио-уловителей самолётов'. Чуть позже ситуацию удалось улучшить установкой ещё одной станции в Мариинском парке.

Усилилось и зенитное ПВО аэродрома: прибыли шесть зенитных орудий калибром 57 мм и управляющая станция, позволяющая не просто обнаруживать вражеские самолёты в любую погоду, при любой видимости и в любое время суток, но и, что было вообще невероятно, автоматически наводить зенитки на цель. И очень точно наводить, в чём 'старые' аэродромные зенитчики убедились во время ближайшей попытки немцев отбомбиться по аэродрому. Ночные бомбардировщики не просто отогнали заградительным огнём, но и сбили две вражеские машины.

Но Ил-10 — не истребители. Их основная задача — нанесение бомбово-штурмовых ударов по вражеским войскам. Прежде всего — танковым и транспортным колоннам. Таких целей было предостаточно и в районе Киева, но первый вылет штурмовики совершили... в интересах Южного фронта.

13 августа командующий 14-м моторизованным корпусом генерал фон Витерсгайм, в дополнение к информации о сокрушительном провале попытки 9-й танковой дивизии захватить Староселье, получил информацию о русском танковом ударе в направлении Лозоватка, Княжье, Зелёная Диброва. Соседи с юга были вынуждены перебрасывать резервы, чтобы заткнуть прорыв, а фон Витерсгайму растянуть боевые порядки и отложить штурм села имени Петровского, блокирующего продвижение к Смеле и Черкассам.

Неудачей закончилась и попытка прорыва 9-го разведывательного батальона 9-й танковой дивизии при поддержке роты 'роликов' выйти к юго-западной окраине Млиева через Деренковец. Батальон попал под обстрел 122-мм гаубиц, шесть танков роты были либо уничтожены, либо повреждены осколками снарядов.

Но севернее, в районе населённых пунктов Яснозорье и Байбузы 57-я пехотная дивизия явно нащупала слабину в обороне большевиков. Там действовала сильно потрёпанная 196-я стрелковая дивизия, оттеснённая в этот район от Сахновки. Поэтому Витерсгайм одобрил предложение командующего 9-й танковой дивизии одним, понёсшим потери в районе Млиева, батальоном 33-го танкового полка и одним батальоном 10-го пехотным полком 9-й бригады ударить на Яснозерье с юго-запада, от Драбовки, а вторым, более сильным, и двумя пехотными батальонами 10-го полка, с северо-запада, через Кумейку. Предварительно наведя переправу через реку Рось в районе Сахновки.

Ради этого удара 57-я пехотная смещалась северо-восточнее, к Березнякам, откуда будет пытаться отбить у остатков 196-й стрелковой дивизии 'иванов' мост через Ольшанку в Дудницком. Очень необходимый для продолжения наступления на Черкассы. Но перед прорывом к Черкассам следовало обезопасить правый фланг от русских, окопавшихся в Староселье, нанеся им фланговый удар вдоль правого берега Ольшанки после наведения переправы через эту реку.

Именно по второй батальонной танковой колонне в первой половине дня 14 августа и наносили удар Ил-10М, прилетевшие накануне из Горького.

Как это происходило? Наверное, довольно обыденно для пилотов Ил-2 сорок первого года, но очень волнительно для 'гостей' из 1958. Ведь только командир и начальник штаба полка немного успели повоевать в ЭТУ войну. Почти все комэски и пара командиров эскадрилий — в Корее. Остальные, хоть и были 'лучшими из лучших', но исключительно по результатам полигонных стрельб и бомбовых ударов.

Впрочем, и для 'аборигенов' трудно назвать обыденностью каждодневный риск смерти при заходе на цель под огнём зенитной артиллерии или в случае атаки вражеских истребителей. Но у них был реальный боевой опыт, а у эскадрильи майора Орешкина — только тренировки, хоть и многочисленные.

Голова колонны уже втянулась на улочки Кумейки, а пехотинцы ссаживались с грузовиков на её юго-восточной окраине. А по лесной дороге от переправы на окраине Сахновки продолжали тянуться грузовики с артиллерией и боеприпасами и арьергард танкистов.

На выскочившие на малой высоте из-за леса русские штурмовики отреагировали быстро. Расчёты зенитных пулемётов 'Драйзе' принялись ловить воздушные цели на мушку, где-то на окраине пехота бросилась отцеплять от 'опелей' 20-мм и 37-мм зенитки, солдаты, как тараканы, побежали прочь от остановившихся машин.

Первая тройка штурмовиков, чуть подправив курс, с горизонтального полёта вывалила вдоль улицы груз из бомболюков и ушла правее, чтобы развернуться над лесом. Бомб было много, очень много. Небольших, весом всего килограмма два с половиной, но они сыпались очень густо, взрывались совершенно неэффектно. Что совершенно не помешало мгновенно запылать всей технике, стоящей вдоль улицы. Даже танкам, верхнюю броню которых эти бомбочки буквально прожигали.

Развернувшись над лесом и совершенно не реагируя на огонь малокалиберных зениток, тройка, сделав горку, с пикирования обстреляла успевших развернуть орудия зенитчиков, не только подавив ведущие огонь, но ещё и уничтожив разворачивающиеся для стрельбы. А на следующем заходе сыпанула бомбочками по скоплениям грузовиков и бронетранспортёров.

Эти эволюции, взрывы боекомплекта в горящих танках и поднимающийся клубами густой чёрных дым несколько отвлекли солдат вермахта от того, что творилось в некотором отдалении, на дороге от Сахновки к Кумейкам. О том, что там происходит что-то неладное, их уведомил мощный взрыв. Скорее всего, рванул грузовик с боеприпасами. Ведь над лесом и западной окраиной села крутились ещё шесть русских самолётов. Не зря, значит, такой же одиночный самолёт сделал пару кругов над Сахновкой и её окрестностями.

Налёт продолжался около пятнадцати минут, после чего эскадрилья русских самолётов, выстроившись в походный строй, ушла на север.

— Поздравляю личный состав эскадрильи с успешным выполнением первого боевого задания, — объявил Орешкин после приземления в Броварах.

Среди его подчинённых потерь не было. Не успели перехватить девятку и вызванные на подмогу немецкие истребители, которых уже над Днепром встретили наши 'миги'. А машинам, как водится, досталось от огня с земли, и теперь над ними колдовали техники.

Вскоре вернулись в Бровары ещё две эскадрильи, вылетавшие в районы Ирпеня и Бо́ярки. Но одна из них потеряла самолёт: Ил-10, изрешечённый снарядами 37-мм автоматической пушки, еле перетянул через Днепр и сел на брюхо в поле у Никольской Слободки. Впрочем, техники, к вечеру привёзшие повреждённую машину на аэродром, не исключали того, что её ещё можно восстановить: в отличие от других самолётов, броня 'летающих танков' неплохо защищала не только от снарядов и пуль, но и от серьёзных повреждения при подобной жёсткой посадке.

*

Как оказалось, полк 4-й мотострелковой дивизии, оборонявший Староселье и Млиев, вовсе не собирался сидеть на месте. Получив данные авиаразведки о штурмовом ударе по Кумейке, он при поддержке танкового батальона сбил заслоны 9-й танковой дивизии и, после мощного огневого налёта ударил в тыл 11-му пехотному полку, ведущему бой в Яснозорье. И если германские пехотинцы передвигались по полю боя пешими, то русских мотострелков довезли до места в бронетранспортёров, которые и поддержали десант пулемётным огнём.

Но перед этим случилось истребление танкового батальона, ожидавшего, пока пехота захватит достаточно места для того, чтобы панцеры по выходу из леса развернулись цепью и начать давить клочки 196-й стрелковой, пятящиеся к восточной окраине Яснозорья.

Вырвавшиеся из того самого леска, где 9-я танковая подавила русские засады, длинноствольные монстры неспешно двинулись по полям к Драбовке, не обращая никакого внимания на огонь 75-мм полковых пушек и пальбу развернувшихся в их сторону 'троек' и 'четвёрок'. Ползли с неумолимостью парового катка, лишь раз в полминуты замирая на мгновенье, чтобы выплюнуть в пламени выстрела десятисантиметровую стальную смерть. И после этого в прореженных артподготовкой боевых порядках немецких 'роликов', изготовившихся к маршу по лесной дороге к Яснозорью, одной машиной становилось меньше.

Когда танковый батальон 33-го полка сократился до роты, у кого-то не выдержали нервы, и немецкие машины начали пятиться к Драбовке, укрываясь за подбитой техникой, но это лишь на какую-то минуту продлило агонию. После чего русские монстры, походя раздавив батарею 'полковушек', принялись охватывать деревню дугой. Тыловики, ещё полчаса назад чувствовавшие себя в ней хозяевами, естественно, запаниковали, спешно драпая к отстроенному всего три дня назад мосту. А энтузиазма им придал примерно батальон русских, высадившийся из бронетранспортёров и приступивший к прочёсыванию деревни.

При поддержке бронетранспортёров и двух танковых взводов красноармейцы, вооружённые пистолетами-пулемётами и автоматическими винтовками, очистили Драбовку примерно за час. После чего расстреляли из танковых пушек мост, обозначив тем, что на левый берег Роси двигаться не желают.

К этому времени танковая рота, возглавив мотострелков, едущих на бронетранспортёрах, давя на лесной дороге повозки и сбрасывая с неё грузовики, добралась до Яснозорья. Уже наполовину взятого 11-м немецким пехотным полком, безуспешно взывавшим по радио к танкистам, обещавшим им поддержку. Вместо поддержки пришли русские танки, бронетранспортёры и солдаты, ударившие в тыл и, первым делом, уничтожившие миномётные расчёты, без поддержки которых полку стало совсем туго. Особенно после того, как вместо 50-мм немецких миномётов заработали русские 120-мм.

Немецкие ротные и взводные командиры очень быстро сообразили, что надо не додавливать жалкие остатки русской роты (на самом деле, батальона, сократившегося в предыдущих боях до неполной роты), а упереться против напасти, ударившей в спину. Благо, на них шли не все десять танков, на броне которых снаряды 37-мм противотанковых пушек оставляли лишь царапины, а всего лишь шесть. Но минут через пятнадцать подошёл ещё десяток, и четыре, сразу же ушедшие на западную окраину Яснозорья, вернулись. Да не просто вернулись, а создали угрозу охвата села с севера.

Помощи из Кумейки 11-й полк не ждал, получив по радио сообщение о потерях в 10-м после налёта русских штурмовиков. Но кто-то из оставшихся в Кумейке офицеров, поняв ситуацию, всё же сумел собрать до батальона солдат и повёл их на помощь боевым камрадам. Ему даже удалось найти четыре уцелевших после авианалёта танка, чтобы поддержать пехотинцев. Но русские миномётчики очень оперативно перебросили огонь, замедлив продвижение помощи.

'Броню' с дистанции километра два очень быстро выбили русские чудовища. Потом подоспело ещё до роты мотострелков на бронетранспортёрах. Пулемёты бронированных машин присоединились к танковым пулемётам и пушкам, пусть и стреляющим очень редко. Но атака от Кумейки захлебнулась. И остатки 11-го пехотного полка 9-й бригады вермахта либо пустились по полям в бегство, двигаясь в направлении позиций соседней 57-й пехотной дивизии, либо начали поднимать руки, сдаваясь красноармейцам. Вряд ли до окрестностей Березняков, где сосредоточилась для захвата моста в Дудницком, под пулемётным огнём танков и миномётным обстрелом добралось больше роты немецких солдат.

Но разгромом 11-го полка противника 4-я мотострелковая дивизия не ограничилась. Пережив авианалёт пикирующих бомбардировщиков, от которых полк, занявший Драбовку и Яснозорье, отбивался крупнокалиберными зенитными пулемётами, включая пулемёты, установленные на танки (да так успешно, что два 'юнкерса' были сбиты, а ещё два повреждены), во второй половине дня он двинулся дальше. На Кумейку.

Тридцать танков (один получил серьёзное повреждение ходовой от близкого разрыва стокилограммовой бомбы), сопровождаемые следующими второй линией бронетранспортёрами, по полям двинулись в направлении деревни, подвергшейся утром сокрушительному налёту русских штурмовиков. Подобие обороны, организованное на окраине деревни, большевикам удалось сломить в течение получаса. Выявленные огневые точки подавили миномётным огнём либо выстрелами танковых пушек. Иногда — провоцируя на открытие огня ложными танковыми атаками. После чего двинули вперёд бронетранспортёры и прячущуюся за ними пехоту.

Судя по тому, что после авиаудара по Яснозорью теперь в воздухе постоянно висели одно-два звена русских истребителей, этому удару большевики придавали важное значение. А координаты целей передавал ещё и самолёт-разведчик того же типа, как и бомбившие утром Кумейку штурмовики.

Через час боя на деревенских улицах к Яснозорью потянулись трофейные грузовики с пленными и ранеными красноармейцами. А Кумейку и дорогу от неё в сторону Сахновки стали сотрясать взрывы. Это русские сапёры взрывали недостаточно повреждённую, по их мнению, немецкую бронетехнику.

Самое же удивительное, что ни в Кумейке, ни в Яснозорье 442-й полк 4-й мотострелковой дивизии РГК не остался. Ещё до наступления темноты он, передав часть захваченных трофеев 196-й стрелковой дивизии, отошёл в Староселье. Туда же отошёл и заслон, оставленный в Драбовке.

Тем не менее, немецкая 57-я пехотная дивизия, задачей которой был захват моста в Дудницком, в ожидании 'продолжения концерта' всю ночь и весь последующий день окапывалась в районе Софиевка — Шелепухи — Березняки и минировала подходы к своим позициям.

Эта пауза позволила 196-й стрелковой дивизии, занявшей оборону в Дудницком и Байбузах, привести себя в порядок, получить из Черкасс подкрепление и хорошенько окопаться. Так что, когда 16 августа дивизионная разведка 57-й пехотной обнаружила 'исчезновение' напугавших её мотострелков, на участке по левому берегу Ольховки уже была готова неплохо оборудованная оборона. В чём немецкая пехота убедилась уже на следующий день, попытавшись атаковать противника.

Бои за Дудницкий и Байбузы шли до вечера 19 августа, когда вконец обескровленная 196-я, взорвав мост, отошла на правый берег реки. Она передавала позиции свежей, прибывшей из Сибири дивизии, и выводилась за Днепр на пополнение.

Эта победа оказалась пирровой для 57-й дивизии вермахта. В её строю осталась лишь половина штатной численности, и наступать, ещё и с форсированием Ольховки, она была не в состоянии. Да и дыра во фронте, образовавшаяся после разгрома 9-й танковой дивизии, только-только заполнялась частями, снятыми с осады Киева. Тем более, части 38-го механизированного корпуса РГК на месте не сидели.