1958-1941

Молотов откинулся на спинку стула и удивлённо поднял брови.

— Помнишь эту историю с бегством наркома внутренних дел Украины Успенского, хорошего друга Хрущёва? Он выдавал себя за сына лесника из-под Тулы. А когда проверили, то оказалось, что его отец — крупный купец, ярый черносотенец и погромщик. Да и сам Успенский в пятнадцать лет участвовал в погромах еврейских беженцев. Спелись они с Никитой не на пустом месте. В родной деревне Хрущёва Калиновке все почему-то уверены, что никакой он не сын шахтёра, а его настоящий отец — польский помещик Гасвицкий. Он его и откупил от армии в Первую Мировую, а потом пристроил на работу. Но не в шахту, а управляющим имением своего друга, германского помещика Кирша в Юзовке. В общем, как ни старались, так никто и не нашёл шахту, на которой работал Хрущёв. Зато его троцкистская сущность сразу проявилась после моей смерти там, в будущем.

У Вячеслава Михайловича по спине пробежал холодок от того, как спокойно Коба рассуждает о своей грядущей смерти. Он-то ведь жив там, в будущем. Жив и остаётся в числе высших руководителей страны. И когда-нибудь наверняка встретится с самим собой, но более старым, знающим и опытным. Осудит тот, будущий Молотов, Молотова нынешнего, или посчитает, что всё им делалось верно?

Похоже, и Сталина беспокоит то, что о нём думают в будущем. Вида не показывает, но сомнений в этом нет. Потому с таким нетерпением и ждёт появления в Кремле Будённого и Андреева. Не зря в народе бытует поговорка: хуже нет, чем ждать и догонять.

Обоим можно верить. Семён Михайлович, прямой и, на вид, простоватый, на самом деле обладает цепким умом, умея схватывать на лету самую сложную ситуацию и мгновенно выбирать наиболее оптимальный вариант из всех предложенных решений. Кобе верит безоговорочно, предан до мозга костей. Даже в той истории, когда его пытались арестовать, отбившись от чекистов, бросился звонить именно Сталину, предупреждая, что живым не сдастся не из-за того, что чувствует за собой какую-то вину, а партийная честь ему этого не позволит.

С Андреевым всё ещё лучше. Если и говорить о доверенных людях партийного Вождя, то Андрей Андреевич — именно тот, кто придёт на ум человеку, разбирающемуся в кремлёвской 'кухне'. Это тот, кто держит в руках кончики таких 'нервов', по которым Сталину поступает информация, что о них больше никому неизвестно. Ни людям Берии, ни военной разведке, ни подчинённым его, Молотова. И не только за границей, но и внутри страны. Совершенно неприметный, но умеющий проанализировать и правильно оценить самую сложную ситуацию. В разговоре по 'ВЧ' наверняка и десятой доли подмеченного во время визита в будущее не поведал.

— Бе... Берию ты для того отправил в Киев, чтобы нейтрализовать его на момент при... прибытия посланцев в Москву?

Сталин кивнул.

— По просьбе Семёна. Мне тоже очень интересно, что он такого натворил после моей смерти, если за него никто не вступился. Он, конечно, уже сейчас многим мозоли оттоптал, но Андрей говорит, что причиной стали именно политические инициативы Лаврентия. Как внутриполитические, так и внешнеполитические. И ты же, Вече, понимаешь, что его присутствие в Наркомате на тот момент, когда это выяснится, может оказаться... решающим.

При словах 'внешнеполитические инициативы', наркома иностранных дел покоробило. В послевоенном мире, как он понял, вчерашние союзники, сегодня предлагающие Советскому Союзу всемерную помощь в борьбе с Германией, немедленно превратились в заклятых врагов, объявивших своей целью уничтожение не только первого в мире государства рабочих и крестьян, но и вообще всех стран, пошедших следом за СССР по социалистическому пути развития.

В общем-то, это тоже не ново: ещё чуть больше года назад Британия и Франция, уже воюющие с Гитлером, готовили нападение на нас. Подлое, беспринципное: собирались разбомбить советские нефтепромыслы в Закавказье и на Кавказе. И только то, что Гитлер начал операцию по военному разгрому англо-французских войск на территории Франции, сорвало эти планы.

Новое в этой извечно враждебной России политике англосаксов то, что на арену вышли их заокеанские 'кузены', до того не желавшие вмешиваться в европейскую политику. И, если судить по скупым словам Андрея Андреева, вышли настолько решительно, что отодвинули 'лимонников' на вторые роли. И что же в такой ситуации критического мог сделать Берия?

*

Срочная отправка на Юго-Западный фронт не могла не насторожить наркома внутренних дел. Положение на Украине пока выглядело куда благополучнее, чем в Белоруссии, где ситуация характеризовалось словом катастрофа. Да и задание, полученное от Сталина, было крайне неопределённым: 'проследить, чтобы не получилось как с Куликом'.

Да, маршал, конечно 'отличился'! Вот как это описано в докладной начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося, выходившего из окружения вместе с ним.

'Непонятно поведение Зам. Наркома Обороны маршала КУЛИК. Он приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду, и сам переоделся в крестьянскую одежду. Сам он никаких документов с собой не имел, не знаю, взял ли он их с собой из Москвы. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы, однако кроме его адъютанта, майора по званию, фамилию забыл, никто документов и оружия не бросил. Мотивировал он это тем, что, если попадёмся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит.

Перед самым переходом фронта т. КУЛИК ехал на крестьянской подводе по той самой дороге, по которой двигались немецкие танки, ... и только счастливая случайность спасла нас от встречи с немцами. Маршал т. КУЛИК говорил, что хорошо умеет плавать, однако переплывать реку не стал, а ждал, пока сколотят плот'.

Бывшего начальника Главного артиллерийского управления, сохранившего пост заместителя наркома, отправили 23 июня в Белосток для общего руководства 3-й и 10-й армии и организации контрудара Конно-механизированной группы по наступающим немецким войскам. КМГ в ходе боёв потеряла огромное количество техники, цели контрудара достигнуты не были. Сам маршал попал в окружение и через две недели выбрался из него исключительно потому, что случайно встретился с сохранившим организацию отрядом пограничников. Но вышел же, в отличие от некоторых других генералов, чьё пленение уже подтвердили сами немцы.

Имеются и другие сигналы на Кулика, которые нельзя оставлять без внимания. Майор госбезопасности Михеев из 3-го управления наркомата обороны многое накопал. И явно шпионское окружение по линии бывшей жены, и вредительская деятельность на посту начальника ГАУ по срыву снабжения РККА всеми видами вооружения, и причастность к антисоветскому заговору, как значилось в показаниях Урицкого и Бондаря, и восхваление немецкой армии, и трусость людей из его окружения. Если материалам Михеева дадут ход, то Кулика отдадут под суд, а это очень громкое дело, которое будет на его, Берии, контроле. Ведь хотя это и относится к компетенции НКГБ, но за ним сохранилась кураторская функция и этого комиссариата. Тем более, вопрос о том, что ведомство Меркулова в ближайшие дни будет вновь влито в наркомат внутренних дел, фактически решён.

За кем проследить? За Будённым? Уж он-то точно не станет переодеваться в крестьянскую одежду и выбрасывать документы. Скорее, сам ляжет за пулемёт и станет отстреливаться до последнего патрона. А когда патроны закончатся, выхватит шашку и примется рубить фашистов.

Нет, ситуация и тут непростая. Немцы дошли до Киевского укрепрайона на реке Ирпень. Главные силы немецкой Группы армий 'Юг' были вынуждены приостановить движение в сторону Киева, и теперь ведут бои с армией Потапова в районе Коростень — Малин. 26-я армия Костенко готовится к контрудару в районе Фастова. 12-я армия Понеделина сдерживает натиск на Винницу. Ситуация напряжённая, тот же Будённый не исключает возможности окружения и разгрома по частям армии Понеделина и 6-й армии Музыченко, но уже разработаны планы отхода этих армий и начат отвод их частей за Южный Буг.

Отправляя его в Киев, Сталин сказал, что возможно получение дополнительного задания. 'По обстановке'. И, не первый день зная Кобу, Лаврентий Павлович понимал, что именно дополнительное задание и будет являться главным для него. Только почему нельзя было раскрыть его заранее? Опять же, это странное исчезновение из Москвы Андреева, которому генеральный секретарь поручает самые конфиденциальные поручения. Такие, о которых даже ему, сосредоточившему в своих руках главные потоки информации о положении дел не только в стране, но и за её пределами, знать не положено.

Арест? Вряд ли. Для этого совершенно не обязательно отправлять Берию из Москвы. Для этого достаточно, чтобы он находился не в здании на площади Дзержинского. За два с небольшим года руководства Наркоматом он не стал для чекистов, образно говоря, 'единственным светом в окошке', за которого они встанут горой при любой попытке отстранить его от руководства ведомством. Да, ему удалось протащить в центральный аппарат некоторое количество 'своих' людей, но на смерть за него эти люди не пойдут. Особенно — если им дадут понять, что Берия отстраняется по воле Хозяина.

Ясность внёс телефонный разговор со Сталиным.

— Лаврентий, я тебе говорил про дополнительное задание, которое может последовать из-за складывающейся обстановки. И обстановка нам диктует необходимость начало массовой эвакуации промышленного оборудования и населения из Киева. Твои киевские подчинённые должны будут так организовать эту работу, чтобы через полтора месяца из Киева было вывезено всё промышленное оборудование, а также все гражданские специалисты.

— Коба, для этого не хватит пропускной способности железной дороги.

— Ничего, часть людей может проделать кусок пути до Орла, Курска и Белгорода пешим ходом. Это касается и жителей городов, находящихся западнее Сум и Полтавы.

— Но на носу уборка хлеба.

— И хлеб нужно вывозить из этих районов. И скот угонять на восток. Работы очень много, поэтому ты и должен возглавить разработку плана этой эвакуации. И когда он будет готов, возвращайся в Москву.

— Ты решил сдать Киев?

В трубке аппарата ВЧ на несколько секунд воцарило молчание.

— Не я решил, — стал более глухим голос Сталина. — Поступили сведения о планах германцев на ближайшие недели. Мы постараемся помешать их реализации, но никакой гарантии, что это удастся сделать, у нас нет. Поэтому нужно быть готовыми к самому худшему варианту развития ситуации. Соответствующие распоряжения о противодействии намеченным немцами ударам я уже отдал Будённому, Кирпоносу и Хрущёву, а ты займись тем, что относится к твоей компетенции — внутренними делами. Среди которых на данный момент наиглавнейшее — обеспечить эвакуацию оборудования, людей, хлеба, скота. И ещё...

— Да, товарищ Сталин, я слушаю.

— К тому моменту, когда может сложиться такая ситуация, что нашим войскам придётся уходить за Днепр... Я повторяю: может сложиться такая ситуация, — сделал упор на слово 'может' председатель ГКО. — В Киеве должно быть организовано разветвлённое подполье. Здания республиканского НКВД, ЦК компартии Украины, другие здания, пригодные для размещения немецких штабов и учреждений, должны быть заминированы радиоуправляемыми минами.

— А разве такие у нас есть? Я не слышал об их существовании.

— Теперь есть. Оборудование мы твоим подчинённым пришлём, а взрывчатку они найдут на месте. Должны быть подготовлены к взрыву и все мосты через Днепр. Да так, чтобы никакая случайность не помешала их уничтожению. Этот вопрос должен оставаться на твоём контроле, и когда ты вернёшься в Москву.

— Есть, товарищ Сталин!

— И запомни: всё это необходимо делать так, чтобы не вызвать паники среди населения. Нельзя заронить в души советских людей недоверия к партии и правительству, необходимо убедить их в том, что мы прилагаем все силы для сохранения их жизней. Документы о зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях будут в этом хорошим подспорьем. В ближайшие день-два их передадут в ЦК украинской компартии, республиканские НКВД и НКГБ. А ты проследи, чтобы местные чекисты активно использовали их в своей работе.

— Но я не могу вмешиваться в дела Меркулова.

— Можешь. К тому времени, когда придут эти документы, Меркулов снова станет твоим подчинённым.

Значит, вопрос о слиянии наркоматов решён уже окончательно.

*

Приказ о погрузке в эшелоны в 12-м отдельном Краснознамённом стрелковом батальоне, входящем в состав отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Ф.Э. Дзержинского ОВ НКВД СССР, восприняли с радостью. Большинство бойцов написали заявления об отправке на фронт ещё в самые первые дни войны, и теперь радовались тому, что их желание помочь Родине в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками наконец-то исполнится. И их не смутило даже то, что составы направились не на запад, а на восток, в сторону Павлова Посада: мало ли, на какой участок фронта их решили отправить в обход перегруженных железнодорожных магистралей. Тем более, от Ликино-Дулёво эшелоны пошли на юг. А командиру батальона майору Гагаркину Петру Андреевичу, знавшему конечную цель путешествия, очень не хотелось расстраивать подчинённых.

Скоро стемнело, и большинство обитателей 'теплушек', отправившихся спать, так до утра и не узнало, что поезд всю ночь стучал колёсами на стыках совсем не в ту сторону, куда они надеялись приехать.

— Муром? Какой Муром? — пронеслось по вагону возмущение, когда во время очередной остановки мимо раскрытых дверей медленно проплыло станционное здание.

Да, это был Муром. Потом, часов через шесть, Арзамас, а ещё через полтора часа (с учётом стоянки на смену паровоза), эшелон встал на заштатной станции с названием Шатки. Все надежды на фронт рухнули при виде убогой деревни, расположенной где-то на полпути между Горьким и Саранском.

Но и это для большей части батальона был не конечный пункт. Основная часть бойцов и штаб, пересев в вагоны узкоколейки, продолжило путь. Теперь уже на юго-запад.

Новым местом базирования 12-го отдельного стала станция Берещино, где находилась развилка узкоколейки: одна ветка шла в Первомайск, а вторая в Саров. Тут батальон и приступил к выполнению своей первой боевой задачи. Да, именно так сформулировал майор Гагаркин задачу подчинённым — боевая. Очень быстро, в течение суток полностью выселить людей из крошечного посёлка Стеклянный, расположенного на трассе узкоколейке, и из станционного посёлка Берещино. Притом, из самой одноимённой деревни никого не выселяли, несмотря на весьма жуткую легенду операции: авария самолёта, перевозившего химические боеприпасы.

Для чего на самом деле выселялись люди, Гагаркину сообщили лишь после того, как весь личный состав батальона дал подписку о пожизненном неразглашении того, что им станет известно при выполнении обязанностей по охране узкоколейной дороги и некоего объекта, расположенного на ней за Стеклянным.

Объект выглядел совершенно нереально: появлявшийся из ниоткуда минут на пять мерцающий вертикальный срезанный снизу диск диаметром около пятнадцати метров. Причём, в момент его проявления сквозь него смутно просматривались какие-то непонятные сооружения. Место, где он появлялся, требовалось оградить несколькими рубежами заграждений, обычно возводимых на границе: колючая проволока, следовая полоса, минные поля, стрелковые ячейки для секретов, дзоты с пулемётами...