Обойти закон. Точка обнуления.

Врачи утверждают, что тело человека на семьдесят пять процентов состоит из воды, но сами же опровергают свои выводы, поскольку сами состоят на семьдесят пять процентов из кофе. Вот и сейчас я сидела в ординаторской и уныло помешивала кофейную гущу на дне стаканчика. Интересно, если я ее съем, спать мне будет хотеться меньше? А до конца смены еще три часа... Не спать!

Я отставила чашку посчитав, что застрявшие в зубах крупицы кофе, окончательно опозорят меня перед персоналом и возможными пациентами. А жаль, еще одна доза кофеина мне жизненно необходима, но вставать мне лень.

Сзади раздался щелчок замка и характерный звук шагов в тапочках на резиновой подошве.

— Опять кровь на кофе подменяешь?— раздался из-за спины голос дежурной сестры.— Иди, обними диван и пусти на него слюни, как и другие поколения врачей до тебя, а то санитары скоро тебя с покойниками путать будут. Тем более зеленый цвет пижамы, придает тебе больной вид.

— И тебе доброй ночи,— я резко крутанулась на стуле и оказалось лицом к лицу с Мередит. Точнее я была лицом к ее груди, поэтому первое, что я заметила, это был больничный халат, застегнутый не на те пуговицы. Опять.— Постельный режим нарушаем? Если палата интенсивной терапии пустует, то это не значит, что надо превращать ее в бордель.

— В кой-то веки выдалось спокойное дежурство! Почему бы и не поспать в приятной кампании? Не завидуй!

— Сон для лузеро-о-ов!

Увы, конец моей фразы смазал зевок.

— Еще кофе?— верно истолковала мое состояние, медсестра.

— И баночку колы захвати.

Мередит замерла в дверях и осуждающе взглянула на меня.

— Может, хватит пить эту бурду? Давай я тебе в автомате синтетик куплю?

Я отрицательно качнула головой и вернулась к мед.картам.

Синтетик, как его до сих пор не запретили для употребления врачам и людям опасных профессий? Водителям ведь пить его нельзя. Смесь стимуляторов, антидепрессантов и энергетика, заполированная вкусовыми добавками и красителями, уже давно и прочно вошла в повседневный рацион жителей нашей планеты. Бодрит, снимает усталость, повышает внимательность и улучшает память, временно. Неизвестно, когда закончится его действие и ты на десять секунд выпадешь из реальности. Придешь в себя в том же состоянии, в каком был, когда его принимал. Только десять секунд выпадешь будешь тупо стоять столбом. Причем у него была еще одна неприятная особенность, он обладал разной степенью длительности. Если вы выпили банку в состоянии легкой усталость, то он будет действовать дольше, чем если бы вы выпили его на грани изнеможения.

— Твоя отрава,— передо мной поставили стаканчик с кофе и банку с колой.

Поморщившись, дошла до раковины и вылила треть кофе в слив, потом разбавила остаток колой. Ну и дрянь!

Сзади раздался щелчок и по ординаторской поплыл химический запах манго, блин, как будто жидкостью для мытья посуды эту гадость разбавляют. Больше чем уверенна, что пьющий эту химию рано или поздно обнаружит свои почки в унитазе.

— Зато я гроблю только свой организм. По моим прикидкам до инфаркта мне осталось лет пять. А вот когда ты от синтетика отойдешь, еще вопрос. Вдруг будет операция? Смотри, до точки обнуления тебе еще три месяца, зачем ходить по грани?

Наш спор прервал звонок моего мобильного. Звонила старая подруга студенческих времен, которая сейчас подрабатывала на скорой.

— Лиз, у вас операционная свободна? Тут девушка с ножевым, нас направили в шестую клиническую, но боюсь не довезем. Мы от вас в паре кварталов, есть смысл? Или попытать счастья в шестой?

На принятие решения, которое изменило мою жизнь, у меня ушла секунда.

— Давай к нам. Под мою ответственность.

Уже пихая телефон в карман. Бросила на ходу Мередит:

— Операционная, живо!

Ждать на крыльце пришлось не долго, сначала я услышала звук сирены, потом проблесковые огни, а затем увидела скорую.

Она не успела остановиться, как я уже распахивала дверь. Полноватая женщина в заляпанной кровью форме, улыбнулась, глядя на меня.

— Успели! Ты не меняешься, все на ходу делаешь.

— Разговоры потом. Как она?

— Ножевое в грудь, открытый пневмоторакс, неглубокая царапина на шее.

— Вытаскивай, операционную готовят.

Пока мы ехали по коридору, я невольно обратила внимание на внешний вид жертвы. Дорогое коктейльное платье, сейчас покрытое на груди кровью, маникюр стоимостью в две мои зарплаты, размазанный макияж. Обычно такой тип женщин с поножовщиной не попадает. Странно.

— Где ее нашли?

— Она ввалилась в круглосуточный магазин в районе заводов.

— Что она там забыла? Может проститутка?

Кейти отрицательно покачала головой.

— При ней была сумочка. Ты не поверишь, кто она.

— Удиви меня,— заталкивая каталку в лифт, пропыхтела я.

— Фамилия Корто, тебе что-то говорит?

-Ага, то что я опять послала выборы мэра к черту и осталась дома для просмотра любимого сериала.

— Значит личность мэра для тебя не загадка,— сделала вывод женщина.— Это его дочь.

Я витиевато выругалась. Кейти непонимающе подняла на меня глаза.

— Что? Богатенькая девушка, в самом криминальном районе города! Явно искала себе приключения на задницу. Из таких приключений там наркотики и секс. Надо будет ее кровь на всякую дрянь проверить, не хватало еще реакцию во время операции получить. Вечно богатенькие, себе и другим проблемы создают.

Пока я произносила этот пламенный монолог, лифт приехал и каталку перехватили санитары и медсестры. Крикнув на ходу, чтобы ее готовили к операции, а сама убежала мыться.

А дальше несколько утомительных часов у операционного стола. Сшивать, резать, переливать. Краем сознания отметила громкий стук в дверь и бас нашего санитара, уговаривающий подождать конца операции в палате.

Родственники приехали и качают права?

— Зажим!

Вроде с пневмотораксом справились. Надо еще царапину на шее обработать.

Дальнейшее я запомню на всю жизнь. Я слегка прикасаюсь пинцетом к ране, желая проверить глубину, как рана сама раскрывается, в долю секунды наполняется кровью и почти сразу, полила фонтаном. Артерия! Твою мать!

— Мередит! Приборы!

Жертвуя драгоценными секундами, оборачиваюсь. Синтетик! Вот именно сейчас, когда счет идет на секунды.

— Мередит! Приборы!

Медсестра очнулась и заметалась по операционной, подавая мне инструмент, подключая аппарат по переливанию крови. Но все было тщетно, через двадцать минут бессмысленной и бесполезной реанимации мы констатировали смерть.

Трудно абстрагироваться от смерти... Даже если это часть твоей работы. Но все равно невозможно не переживать, когда расширяется твое личное кладбище. Ну, зачем я полезла в ту рану?

Сейчас я курила уже вторую сигарету, забившись в угол больницы, за черным ходом. Руки откровенно тряслись, сигаретный пепел уже прожег пару дырок в моей униформе, придавая ей совсем непрезентабельный вид.

Вдалеке провыли сирены, опять экстренное? Только этого не хватало, я прислушалась. Нет, сирены скорой помощи звучат иначе.

Спустя десять минут на крыльце показалась Мередит. Она достала тонкие сигареты из кармана, и прикурила. Прокурив сигарету до половины, наконец, обратилась ко мне:

— Там полицейские. Тебя ищут. Отец погибшей рвет и мечет. Требует крови.

— Донорская устроит?

— Не шути, его сейчас успокоит только твоя голова на блюде.

Я кинула бычок в лужу и, вздохнув, отправилась в ординаторскую успокаивать родственников.

Уже поднимаясь в ординаторскую я услышала шум. Причем, это были не ожидаемые в таких случаях, плачь или ругань, а отрывистые команды и щелчки фотокамеры.

Группа пациентов столпилась у дверей и с шушуканьем что-то обсуждала. Я прислушалась и различила слова "понятые", "обратите внимание". Что происходит?

Толпа у дверей разошлась передо мной как море перед Моисеем, и тут же сомкнулась за моей спиной с боязливым шепотом.

Когда я оказалась в ординаторской, неизвестные мне люди как раз потрошили мусорку. Особого внимания удостоилась банка от синтетика.

— Элизабет Гериссен?-обратился ко мне высокий мужчина в помятом деловом костюме.

— Да. Предъявить карту?

— Если можно.

Подойдя к вешалке, я достала из кармана свою карту личности со всеми моими данными.

Приняв ее из моих рук, следователь, а кто еще это мог быть, вставил ее в терминал.

— Так, тридцать лет, окончили государственный медицинский университет столицы с красным дипломом. И что вы забыли на окраинах нашей страны? Не замужем, детей нет. До точки обнуления еще десять месяцев.

Исчерпывающие данные, не правда ли?

— А чем диарея столичного жителя отличается от диареи провинциала? — ответила я вопросом на вопрос.— Здесь не такая конкуренция за место, да и нагрузка на врача поменьше.

— То есть вы не будете возражать,если мы дадим запрос в столицу?

Да хоть десять, лично я ничего не совершала. Мое дело придет чистым как горный хрусталь. А что фамилию поменяла? Так имею право, может я не хочу носить фамилию мужчины бросившего нас, когда мне было пять лет.

Шум за дверьми начал нарастать. Дверь буквально чуть не слетела с петель, когда в ординаторскую ворвался мэр нашего города. А у меня на столе календарик его... с пририсованными усами. Неудобно то как. А в морге его дочь, погибшая во время моей операции, что вообще кошмарно.

— Это она убила мою дочь?— ткнул в меня пальцем мужчина. Волосы всклокочены, зрачки расширены, на вороте рубашки не хватает пуговицы. И огонь дикой ярости в глазах.

— Господин Корсо, пока вина мисс Гериссен не доказаны и мы не имеем право считать ее убийцей,— спокойным тоном произнес следователь, как-бы невзначай вставая между мной и безутешным отцом. — Сейчас мы заберем ее в участок для допроса, и если ее вина будет доказана, предъявим обвинения.

Вот уж не думала, что на свете есть кофе гаже, чем из больничного автомата. Кофе в полицейском участке, бал какой-то маслянистой консистенции и оставлял во рту отчетливый привкус резины. Может для врачей и полиции специальные кофейные автоматы выпускают? Ну, чтобы мы меньше на кофе отвлекались и соответственно меньше в туалет бегали.

На журнал, даже такой говенный как у нас в холле, рассчитывать не приходилось. Единственным моим развлечением было просмотр фотороботов и памяток на стенах. Но уже через пару часов от мерцания ламп дневного света начали болеть глаза. Да когда же про меня вспомнят?

Невольно вспомнились события трехгодичной давности. Я тогда так-же сидела в участке, только в столичном. Тоже пила кофе, только руки у меня тряслись так, что я едва не откусила край стаканчика из плотного картона. Но тогда я переживала не за себя... Адам. Мне даже не дали поговорить с ним! Я увидела его только спустя полгода по телевизору. Он стоял рядом с президентом крупного строительного холдинга. Костюм с иголочки, стильная стрижка, Адам был красив. Но мимика, движения, даже манера говорить...это был уже не мой брат. Что ж, божий суд над ним свершился. А я.. Я сбежала из столицы, забыла о возможности работы в престижной клинике, только ради того, чтобы свести к минимуму возможность встречи с тем, кто когда-то был моим братом.

Задумавшись, я не заметила, как в комнату вошел следователь, беседовавший со мной в больнице.

Видно они закончили допрос Мередит и пришла моя очередь отвечать на вопросы.

На стол передо мной поставили стаканчик с очередной порцией кофе, меня передернуло.

А дальше вопросы, вопросы. Сколько времени я отработала, почему решила оперировать в этой больнице? И наконец:

— Когда вы пили синтетик, вы рассчитывали, что возможно будет экстренный случай?

— Я не пила синтетик!

И тут передо мной на стол положили протокол допроса медсестры. А там черным по белому: "Я предложила купить кофе и Элизабет попросила взять ей синтетик. Я принесла, налила напиток в стакан и выкинула банку. Стакан я помыла. Потом был звонок на ее телефон и она приказала готовить операционную. Но видно она не рассчитала степень своей усталости и действие напитка кончилось во время операции"

А следователь тем временем задал новый вопрос:

— Адам Гериссен был вашим братом?

— Да.

Этим ответом я подписала себе приговор.

Можно ли в глазах общества оправдать убийство? Многие сейчас скажут, все зависит от обстоятельств. Ерунда, все зависит от личности убитого и связей его родственников. Когда в клубе парень под кайфом потащил девушку Адама к своей машине, брат, конечно, вступился за честь дамы. Он держал себя в тонусе, и как следует навалять наркоману, для него не составило труда. Только вот наркоман имел при себе раскладной аргумент, коим и попытался достучаться до печени брата. Не получилось, нож в итоге оказался у законного владельца в животе. Смерть была быстрой, скорой, вызванной братом и приехавшей через десять минут, только и оставалось констатировать смерть и забрать тело. Превышение допустимой самообороны? Увы, Божий суд не знал снисхождения, и Адама признали виновным, с передачей тела родственникам погибшего.

И я бы поверила, что девушка брата пошла с другим добровольно и что брат заревновав полез бить противнику морду, а потом вытащил нож и ударил соперника в живот. Тем более, что воспоминания свидетелей на суде выглядели именно так. Только вот у Адама на спине был ножевой порез, момент получения которого не отразился в воспоминаниях его девушки и его самого. Я точно знала, что он не мог получить его приезда в клуб, как пытался представить это обвинитель, поскольку лично подвозила брата с девушкой до развлекательного заведения. Раны у Адама не было. Мои воспоминания просмотрели и не приняли во внимание, так как в салоне моей машины тогда было темно и спину Адама я не рассматривала. Угу, кровоточащий порез длинной в пять сантиметров ему абсолютно не мешал и кровь не оставила следов на обивке сидений. Чушь! Знакомый следователь, к которому я обратилась за помощью, просто посоветовал мне забыть. Забыть, что я увидела на спине брата, а еще лучше, забыть, что этот брат у меня вообще был. Божий суд непогрешим, он не может ошибаться, на этом стоит наше общество. Правду матери я не рассказала и уволившись без отработки, уехала в провинцию.

Ночь перед судом я не спала. Ходила по квартире, курила и пила кофе. Трясло меня конкретно, но стоило лечь в кровать и смежить веки, как сквозь дрему мне начинали слышаться звуки приборов сигналящих об остановке сердца, сразу становилось не до сна. Мне ничего не оставалось, как застелить кровать и полезть в сумку за очередной сигаретой.

Как итог в шесть часов утра я почувствовала себя пепельницей. Во рту полно пепла, а в желудке тлеет бычок. Здравствуй гастрит... Благо к этой напасти я была подготовлена. Что поделать, типичное заболевание тех, кто неправильно и нерегулярно питается. Попробуй, пообедай ровно в двенадцать, когда в приемном покое полно пациентов и любая попытка выйти из кабинета мигом пресекается воплем "Куда? Вы клятву давали!". Так что тарелка дымящегося борща, являлась для меня такой-же недосягаемой мечтой как девятичасовой сон.