Летопись Баюна. Скука Бессмертного.

Когда Кащей обернулся за ним стоял туго набитый сидор, три удочки, десятилитровое деревянное ведро, и коробка с приманкой.

— Угу, спасибо.

Закинув сидор на плечо, Кащей подхватил удочки с ведром и шагнул сквозь свое отражение в туманной дымке зеркала.

Выход был примерно в двух верстах от озера на пустынной дороге. Вернее в двух метрах над ней.

— Твою зеркальную бабушку-у-у-у-уЙ!

Приземление было не из приятных.

Следующие десять минут Кащей ругался и барахтался, пытаясь вытащить свой худой зад из ведра, в котором он застрял.

Тем временем великий и неповторимый, белый и пушистый летописец, призванный протоколировать приключения великого и ужасного злодея выронив гусиное перо, катался по полу, буквально задыхаясь от смеха.

Наконец выбравшись из рукотворной ловушки, Кащей отправился в сторону озера, весело насвистывая какой-то мотив.

Тем временем Иван топил царевы бани.

Медведи возили на спинах стопки дров от поленниц. Воду в ведрах. И все бы коту масленица. Если бы не одна надоедливая рыжая особа, которой давно замуж пора.

— Анна! Ты мне еще долго мешать работать будешь? Сходила бы лучше пленниц подготовила в баню!

— А тебе мало меня одной?

Девушка картинно закатила глазки и прогнулась в пояснице, от чего ее тонкий сарафан обтянул стройный стан девушки. Иван тяжко вздохнул.

Словно в ответ на его невысказанную молитву метла под девушкой вильнула, от чего та испуганно ойкнув, хлопнулась пятой точкой на загривок к медведю. Бедный топтыгин с испугу ломанул куда глаза глядят, унося на своей спине визжащую от испуга ведьмочку.

— Есть все-таки на Руси справедливость.

"Вот только топтыгина опять придется малиной лечить".

Скрипнула дверка предбанника, откуда в белом банном халате выполз Кузьмич.

— Ну как?

— Как, как?! Плохо, жару не хватает! Говорил я Кащею, банника нам надо! А у него, то одно, то другое! Тьфу! — Кузьмич оглянулся. — А рыжая где?

— На топтыгине катается.

— Бедный мишка... Придется самому девиц в баню волочь! — Набрав в легкие воздуха Кузьмич рявкнул. — БА-А-А-А-А-А-А-А-АРСИК! Тащи свой блохастый зад сюда!

Кот высунулся из кустов с обиженно наивной мордой. По усам стекали густые капли сметаны.

— Вот животное, опять с утра хомячит! Иди в темницу, и собирай барышень!

— Мя? Один? — В ужасе подскочил на месте баюн.

— Нет можешь Анну взять с собой, она тем барышням больше спуску не даст... наверное. И что ты мене зубы заговариваешь! Иди, работай, иначе сметаны из погребов тебе больше не видать!

Кот тяжело вздохнул и, встав на задние лапы, в обнимку с крынкой поковылял в сторону подвалов, где располагался вход в темницу.

Через полчаса Кащей вышел к берегу озера.

Три полупьяных не былинных богатыря с грусти глушили самогонку.

— Эй, дядя, шел бы ты отседав. Здесь рыбы нет.

— Как нет, вон же плещется! — Кащей хмуро облюбовал непочатый фронт работ, и в душе сплюнув, поставил удочки и ведро со снастями на траву. — Кста мужики, закусью не богаты?

На свет появилась пятилитровая бутыль фирменного самогона Кузьмича, овитая берестой.

— Садись. Увы, немного, да и кто закусывает на Руси?!

— Ну, тогда ща поймаем! Вы пока разливайте, я мигом!

Не прошло и минуты, удочки были заброшены в воду, рядом с нетрезвыми богатырями появился костерок с закипающей в котелке водой. А из безразмерной Кащеевой котомки появился крупный шмат сала, несколько головок лука и солонка.

— Ну, вздрогнули!

И они вздрогнули. Самогон Кузьмича, настоянный на можжевеловке и травах, был заборист. Если бы не опьянение троих богатырей, они бы поняли, что что-то происходит не так, но, увы, Кащеев подарок вышиб не только все сомнения, но и последнюю мысль, чудом залетевшую в головы молодых недорослей.

Вскоре в котелке появились первые окуни, а на широком плоском камне возле костра запекался молодой осетр.

— Ну, за знакомство! Меня Ратибор!

Вздрогнули.

Богатыри после третьей чарки совсем расслабились и принялись делиться горестями и неудачами. Да так живописно, что у Кащея предательски защемило под ложечкой, а бедный баюн едва не сломал перо, записывая речевые обороты страдальцев.

Вслед за первой бутылкой появилась вторая, третья...

Кащей уже тоже хорошо принявший на грудь засмолил самокруткой, вызвав слегка удивленные взгляды богатырей. Подоспела уха, и осетр. Давно нормально не евшие не былинные герои усиленно заработали челюстями.

— Знаю, как вам можно помочь, вот только путь ваш будет долог и труден.

— Да мы... ик... жизни ик...

— Не пожалеем!

— Ты только скажи, что сделать надо!

Кащей усмехнулся, выбросив окурок в костер, подняв этим ворох искр.

— Ратному делу вам учиться надо!

— Дык мы ж...

— Да ради...

— Но не у кого...

Головы троицы поникли. Кащей вздрогнул, увидев как по щекам троих, катятся скупые мужские слезы...

— Я могу вас выучить, но обратной дороги у вас уже не будет!

— И черт с ней! Пусть подавится нечисть рогатая!

— Чтоб они белены пережрали!

Колыхнулась земля, костер грозно полыхнул.

Опять черти недовольны! Подумаешь пару раз к ним неформалов отправил на перевоспитание... Теперь грозятся отомстить за покосившееся моральное состояние работников сковороды и котла.

— Уверены? — В последний раз спросил Кащей?

— Да!

— Ик!

— Конеч-ик-но!

Кащей оскалился:

— Сами напросились!

Глаза Кащея полыхнули красным, и трое богатырей повалились в глубокий сон.

Кащей поднялся на ноги и, засунув руку за пазуху, бросил кошель с морским жемчугом в озеро.

— Спасибо Водяной, за рыбу. И извиняй за беспорядок, этих трех толстяков я забираю.

Из ровной водной глади высунулась голова водяного покрытая зелеными водорослями и пробулькала:

— Не волнуйся, приберут. Удочки тоже...

Кащей наколдовав портал, перенес три дрыхнущих волшебным сном тела в усадьбу в центре Гиблого леса за Кащеевым замком и, сдав на поруки трем домовым, вернулся к себе в кабинет.

Замок Кащея помнивший лучшие, спокойные времена укреплялся и ощетинивался рвами и окопами. Вокруг рва была натянута в три ряда колючая проволока с пущенным по ней током.

Переоборудованные Кащеем противопехотные мины, и начиненные дурман-травой были закопаны по всему периметру замка.

В то время как забористо выражающийся Кузьмич гонял притащенных Кащеем для выполнения строительных работ орков, Кащей проверял старые коридоры и подвалы.

Распахнув очередную дверь, он обомлел.

Четверо орков в меховых шкурах сидя посреди пыльной комнаты в окружении нескольких десятков пустых бутылок азартно резались в карты. Мухлевали все четверо, отчего стопка битых карт росла с каждой секундой, норовя заполнить собой все оставшееся свободное пространство.

— Дверь закрой, дует!

Кащей автоматически закрыл за собой дверь, после чего засучив рукава пошел восстанавливать справедливость.

Вой был слышан на опушке Кащеевых лесов, пугая путников и заставляя нормальный люд поворачивать в сторону от беспокойных земель.

Как только справедливость восторжествовала, а четверо помятых и косых на правый глаз (левый был оставлен не подбитым, чтобы видели объем работы), и со швабрами и метелками упоенно оттирали помещение от вековой пыли.

Достав потрепанный от частого пользования блокнот, сделал карандашом пару заметок, после чего пошел проверять нижний этаж крыла.

Возле большой кованой двери он остановился. Полчаса ковыряясь в замке на дверях (замок был его роста) главный злодей всея Руси пытался вспомнить, что же он заныкал и благополучно забыл за дверьми. Память отказывалась прояснять, сославшись на тысячелетнюю лень и развивающийся склероз.

Вскоре замок, не выдержав издевательств, рассыпался ржавым металлическим ломом, умудрившись погрести под собой бессмертного злодея.

— А чтоб вас!

Тут петли кованной железной двери не выдержали и упали сверху...

Три часа спустя помятый, уставший выбираться из-под двухтонной железной двери Кащей, помянул добрым словом всех известных ему богов, включая тех, чьи имена были стерты из памяти человечества за давностью времен, что обеспечило ему на год вперед плохую погоду над замком, благополучно выполз, оставив под дверью правый сапог.

Вот так в черном носке на правой и хромовом сапоге на левой ноге он шагнул в темный дверной проем.

Проходивший мимо орк-бригадир, посмотрев на творившийся в коридоре беспорядок и покачав головой, сбегал за бригадой соплеменников, в итоге через полчаса дверь оказалась на месте, а вместо петель для замка красовался тяжелый дубовый запор.

Благодарность запертого в магическом хранилище Кащея была бы "безграничной", если бы он сумел найти автора идеи запереть темного царя, и смыться с места преступления.

Выбраться из темницы он сумел только через неделю, прокопав сорок метров скального грунта. Выйдя из лаза и полюбовавшись на отвалившуюся челюсть Кузьмича и бригады орков-строителей, вручил их бригадиру заточенную серебряную столовую вилку (все, что осталось от стершегося в пыль серебряного набора столовых приборов на сто персон Царя-Гороха) и, отряхнув с волос каменную крошку, пошел в сторону бани. Помимо того что очень хотелось пожрать, больше всего Кащею хотелось помыться.

Причина подкопа оказалась весьма простой — в сокровищнице не работала ни магия, ни порталы.

Через шесть часов, когда вымывшийся и переевший бессмертный злодей отдыхал на лавке возле бани и, потягивая ледяной квас из погреба, появился Кузьмич и принялся отчитываться о проделанных ирригационных, оборонительных и восстановительных работах.

Кащей отмахнулся, приказав записать новый список:

— Все ростовые зеркала, которые только удастся достать в окрестных землях надо выкупить. Коридор, откуда я выполз замуровать и повесить табличку "Хлам!".Это ж надо было забыть столько дорогих и хороших вещей, от которых только пыль осталась...

— Дык и табличка со временем рассыплется!

Кащей скривился, но спорить не стал.

— Закажи на лесопилке сто сорок кубометров сосновых досок, сотню дубовых, и шесть бамбуковых бревен.

— Дерево не проблема, Бамбук — это что такое?

— Тьфу, деревня... Дерево такое на востоке растет!

— Ну, это к лесничему нашему. Он там вечно пропадает...

— Это как? — Кащей от удивления поперхнулся квасом.

— Как-как, берет дубье и ходит по их горным деревням силушкой меряется.

Кащей хмыкнул представив как его лесничий дубьем гоняет благородных мужей страны восходящего солнца. Однако тут же ему стало интересно, чем же все заканчивается:

— И как результаты?

— Как-как, у него волки устали убийц по лесам ловить по его душу. Шинзя вроде называется.

— Нинзя, — автоматически поправил Кащей.

— Во-во Шинзя! Раза три сваты с востока приезжали. Раз шесть какие-то сомнительные личности. Уже год как никого не было.

— Так мы отклонились от темы. Сера пудов десять, селитры тоже десять. Уголь попросим сделать Ивана. Мешков под муку штук сто. Глиняных горшков сотни четыре. М-м-м-м, — Кащей задумался. — Свечных шнуров локтей сто-сто пятьдесят. И надо бы пару грамотных плотников и каменщиков. Одноразовые ловушки меня не интересуют!

Кащеевская темница. Камера с пленной северянкой.

На полу темницы из заговоренной соломы, выдранной и соломенного матраса, лежала плетеная звезда призыва духов.

— О бог хитрости и лжи способной свернуть горы! О бог не побоявшийся пойти против великого бога Одина и его сыновей, которые являются ему кровными братьями. Услышь же молитву брошенной в темницу чужой страны и чужих богов. Услышь меня великий Локки бог скорости и бог лжи!

— Вообще-то этот титул всегда принадлежал Тьяльви, так как у меня всегда была моя хитрость, но мне нравится. — Раздался мягкий голос из-за спины девушки. — Редко ко мне взывают с таким напором, так и быть сойду до молитвы смертной. Что хочет верная дочь Асгарда?

— О великий бог, я прошу помощи наказать бессмертного Кащея посмевшего заточить меня, наследную дочь конунга Трана.

Улыбка исчезла с лица бога, и он широко распахнутыми глазами окинул взглядом помещение.

— Ты хочешь сказать мы в замке Кащея?

— Да о великий!

— Так ты меня не знаешь, я тебя. Все пока! — Всемогущий бог исчез.

У всеми брошенной валькирии Фрейланы отвисла челюсть. Такого поворота событий от великого бога хитрости и лжи она не ожидала.

Легкий хлопок, и присевший на корточки бог закрыл щелчком рот девушки, после чего уселся на матрас девушки и задумчиво стал изучать потолок.

— Знаешь, я тут подумал, что это не такая уж и плохая идея. До сих пор не могу себе простить тот день, когда вместо предначертанного Рагнарёка приперся какой-то славянский дикарь, и споил в одиночку армию ледяных великанов! И как я, бог, до такого не додумался?!

Но это далеко не все! Нахамить Одину, набить морду Тору и отобрать у него молот! Не говоря уже о Фрейе... — Локки на секунду умолк. — И этот молот где-то здесь! Если я смогу его найти, то заставлю сбрить его холимую и лелеемую рыжую бороду.

Хорошо дочерь Фреи Воительницы я тебе помогу, но молот Тора — должен попасть в мои руки. Это твоя плата за месть бессмертному!

Локки исчез, а на его месте остался лежать простой медный кулон, сделанный из медной монетки. На одной ее стороне была начерчена руна "Вижу" и на другой "Не Вижу".

— Ищи дочерь Фреи. Ремени у тебя не слишком много.

В груди девушки бешено забилось сердце. Появилась надежда.

34