Копьё судьбы. Глава 2. Выстрел бифуркации

Копьё судьбы. Глава 2. Выстрел бифуркации.

Глава 2. Выстрел бифуркации.

«Если история чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно кого угодно…», — Майкл Корлеоне, роман «Крестный отец».

«Я не нахожу в <политическом> убийстве ничего неправильного с моральной точки зрения. Всё дело лишь в том, что вы никогда не можете быть уверены, что новый человек будет лучше прежнего — вот в чем настоящая проблема», — Дж. Мори, президент ассоциации отставных офицеров разведки США.

30 августа 1918 года. Столица РСФСР город Москва.

…Вспомнив детективный сюжет фильма своей юности «Трактир на Пятницкой», он напевая:

Рисунок 1. Расположение завода Михельсона (Гоппера).

— «Наша служба и опасно и трудна,

И на первый взгляд, как будто не видна…»,

— прошёл Пятницкую улицу, быстрым шагом пересёк Садовое кольцо и, затем продолжил свой путь по Большой Серпуховской.

Наш герой, хоть и не был коренным москвичом, этот маршрут мог бы проделать с закрытыми глазами — предварительно очень хорошо изучив его, готовясь к некому ожидаемому событию — главным участником которого, он должен был стать.

Это был мужчина лет пятидесяти пяти — а, возможно и всех шестидесяти, несколько выше среднего роста и среднего же — хотя и довольно крепкого телосложения. Коротко стриженый, с невыразительным и незапоминающимся лицом — способном затеряться ничем не выделяясь из общей массы, в любой городской толпе… По трёхдневной небритости лица, непритязательной на особый изыск мятой одежде и, перекинутому через плечо простому солдатскому вещмешку системы «сидор» — любой встречный-поперечный прохожий его признал бы за спешащего куда-то по своим делам, представителя правящего в России с октября прошлого года, класса.

За пролетария, то бишь.

Если не присматриваться к рукам, конечно — по которым его можно принять за музыканта, как минимум, иль бери выше — за ювелира.

Миновав Павловскую улицу, вскоре — какими-то безымянными, ему одному ведомыми подворотнями, он пробрался к снарядному заводу Михельсона.

Осмотревшись вокруг и убедившись, что никто за ним не следит-наблюдает, подпрыгнув, мужчина ловко зацепился руками за пожарную лестницу на глухой (без окон) стороне двухэтажного здания и, в несколько секунд взмыл на чердак, даже не запыхавшись. Осознание превосходной физической формы в довольно «взрослом» возрасте не могло не радовать и, мужчина вполголоса произнёс:

— «ЗОЖ», ребятишки — это вам не шалам-балам!

И, уже чуть громче процитировал одного из классиков великой русской литературы:

— «Есть ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах!».

Здесь, всё было ему знакомо и ведомо по неоднократным посещениям и подготовлено заранее. Пройдя по чердаку к противоположной стороне здания, он осторожно повернул согнутый крючком ржавый гвоздь и слегка отодвинул доску на фронтоне, затем через образовавшуюся узкую щель выглянул во двор гранатного цеха завода… Прождав минут пятнадцать, мужчина вынул луковицу карманных часов и, несколько обеспокоенно вопросил:

— Что-то задерживается — уж не случилось ли, что по дороге? Столько хулиганья развелось кругом… Куда только милиция смотрит?!

Он, посмотрел на свои новенькие сапоги — единственное, что на нём было более-менее приличное и, вспомнив как буквально вчера какие-то — то ли идейные анархисты, то ли наоборот — безыдейные гопники пытались его ограбить, осуждающе покачал головой:

— Что в столице творится — ужас просто, «Лихие 90-е» нервно курят за поребриком и ежеминутно писцаются… Куда городские власти смотрят, нах? Чем наша родная милиция занимается? Сталина на них нет!

Во дворе завода Михельсона, меж тем тоже проявляли нетерпеливое беспокойство… Митинг был назначен на 6 часов вечера и во дворе уже толпилась порядочная толпа, вытягивая шеи и выглядывая — не едет ли.

Какое-то время внимательно и настороженно оглядев окрестности завода, мужчина успокоился и, даже несколько укоризненно произнёс:

— Эпоха непуганого лоха — такое ощущение, что где-нибудь в Африке на сафари. Даже, как-то неинтересно — драйва и хайпа нет, от слова «ваще»!

Лишь, где-то через час в распахнутые настежь заводские ворота въехала большая, чёрная — древнего дизайна машина с правым рулём. Когда она остановилась, из дверей вышел шустрый человечек с рыжеватыми усами и бородкой, в ничем не выдающейся пиджачной тройке и кепке и, сопровождаемый восторженно встретившими его рабочими, не мешкая проследовал в цех.

— Ну, наконец-то! Явился, не запылился…

Оживившись заметно, он достал из заплечного вещмешка-сидора какую-то чудного вида сумку…

Эта сумка, скорее — чехол или футляр, выглядела совсем по-другому! Совсем другой материал, крой, стиль… Стиль, совсем не гармонирующий ни с временем, ни с местом, ни с одеждой — в какую был одет сам незнакомец или толпа во дворе снарядного завода, ни с самим чердаком. Для всех без исключения землян тех лет, она выглядела бы… Не знаю, даже как и сказать! Как что-то инопланетное, что ли…

Или иновремённое.

«Вжжжииик!», — мужчина расстегнув молнию, достал из чехла несколько частей чего-то металлического, пластмассового и деревянного и, со знанием дела буквально через минуту-другую собрал их в одно целое…

Что это?!

Это было явно какое-то оружие — сделал бы заключение любой мал-мальски сведущий, хотя и довольно необычного вида. Стол, непривычно толстый — по сравнению со сравнительно невеликим дульным отверстием, «скелетного» типа приклад объединённый с пистолетной рукоятью, торчащий снизу ребристый магазин и наконец оптический прицел — напоминающий небольшой телескоп.

Наверное, любой землянин-хроноабориген решил бы, что видит перед собой какое-то инопланетное оружие в руках у марсианина. Но мужчина на чердаке таковым не являлся — это не космическая фантастика, а альтернативная история.

Рисунок 2. 9-мм винтовка специальная снайперская (ВСС) «Винторез».

Поэтому…

Правильно!

Человек на чердаке был землянином-попаданцем. Он знал, что оружие в его руке называется — «винтовка специальная снайперская» (ВСС) «Винторез» и очень хорошо умел ею пользоваться. Негромко, мягко щёлкнул затвор — загоняя в ствол девятимиллиметровый спецпатрон.

Через оптический прицел попаданец посмотрел во двор:

— Леопольд — выходи, подлый трус! Ну… Долго ты там ещё базлать будешь?

Вовсе никакой ни «Леопольд», а Владимир Ильич Ленин (а это был именно он) — Вождь победившего на одной шестой поверхности суши пролетариата, говорил минут двадцать. Это был не первый на сегодня митинг и, он уже достаточно устал за день. К тому же, пришедшее буквально утром сообщение из Питера об убийстве Урицкого — не добавляло бодрости и хорошего настроения… Закончив двадцатиминутную речь словами: «Умрём, или победим!», он стал пробираться на выход по «коридору» расступавшейся перед ним толпы — иногда останавливаясь чтоб коротко ответить на чьи-нибудь приветствия или вопросы.

Киллер, как бы перед самим собой оправдываясь:

— Кстати, насчёт «сафари»… Конечно, следуя логике вещей — сперва надо было Льва вальнуть. Но тот, мотается где-то на своём бронепоезде с кучей до зубов вооружённых отморозков — очень неудобный «клиент». Может, на похоронах его подловлю… И не только его!

Несколько озадаченно:

— Знать бы ещё где будет происходить это мероприятие… В «Википедии» написано, что типа — в Мавзолее на Красной площади. Ходил, проверял — никакого «Мавзолея» там нет и в помине. Вот и верь-доверяй после этого электронным источникам… Сплошные фейки!

Выйдя из цеха, Владимир Ильич подошёл в окружении рабочих к автомобилю с сидящим в кабине шофёром. Какая-то женщина в платке устремляется к нему — о чём-то, отчаянно жестикулируя, спрашивает. Ещё одна женщина стоит не шевелясь спереди у левого крыла машины, а идущий сзади Вождя молодой рабочий вполне натурально спотыкается и падает — своим телом сдерживая выходящую из гранатного цеха толпу.

— Приготовились…, — мужчина на чердаке прильнул к оптическому прицелу, — внимание…

Вдруг, стоящая у машины женщина в платочке достаёт из сумочки пистолет и направляет его на Вождя Пролетарской революции…

— Снимаю!

Четыре выстрела «браунинга» со двора прозвучали гораздо громче, чем один-единственный — растянутый по времени шипящий хлопок бесшумной винтовки российского спецназа начала 21 века на чердаке.

— Никогда ещё, работа не приносила мне столько удовольствия!

Даже не глянув на дело рук своих убрав винтовку, лишь буркнув под нос: «дублей не будет — мастерство не пропьёшь», киллер задвинул на место доску, аккуратно зафиксировав её согнутым гвоздём. Затем, мужчина на чердаке, напевая:

— «Когда был Ленин маленьким

С кудрявой головой

Он тоже бегал в валенках

По горке ледяной…», — в обратном порядке разобрал винтовку и спрятал её в чехол. Нашёл недалеко отлетевшую стреляную гильзу и бросил туда же.

Рисунок 3. Инсценировка покушения на Ленина во время следственного эксперимента. Обратите внимание на здание в верхнем правом углу снимка.

В самом тёмном углу чердака уже был готов схрон, предварительно вырытый в большой куче голубиного помёта. Спрятав в него чехол с разобранной винтовкой, с видимым сожалением — как перед расставанием с лучшим другом, произнёс:

— Поскучай пока в одиночестве, «Витёк»! Как найду себе надёжную «норку» — обязательно за тобой вернусь. У нас с тобой впереди ещё очень много работы…

Поправив древний, но надёжный и убойный «Наган» — заткнутый за пояс слева сбоку под кургузым пиджачком, киллер, не спеша, тщательно осмотрел чердак — уничтожая малейшие оставленные им следы, затем двинулся к слуховому окну.

* * *

Во дворе завода Михельсона до сих пор было «несколько» шумно — кто-то убегал, кого-то ловили, все что-то орали.

— Да, когда вы уже там угомонитесь, — пробурчал человек на крыше, — неужели какую-то слепошарую бабку так трудно поймать?

На этой стороне достаточно тихо и безлюдно. Редкие прохожие, избегающие подобных «глухих» закоулков по причине «интересного времени» и, пересекающие их при острой необходимости только короткими перебежками. Пронеслась было шумная стайка вездесущих и ничего не боявшихся ребятишек и снова тишина…

Наконец на заводе, судя по торжествующим крикам, кого-то поймали — вполне возможно какую-то «слепошарую бабку» и, в той стороне всё стихло. Свечерело и начало быстро темнеть во дворе… Киллер высунулся из чердачного окна, осмотрелся по сторонам и задержав взгляд на уходившем за горизонт Солнце:

— Уходя, гасите свет! Пожалуй, пора выбираться…

Неохота было тащится через полгорода, совсем уж в кромешной темноте… Времена ныне лихие — постреливают не только по вождям. Извозчика ночью хрен найдёшь, да и трамвай — ходит по такому расписанию, по какому ему вздумается. К тому же, начал моросить докучливый московский обложняк.

Однако ж, если хочешь выбраться отсюда засветло — надо поторопиться! Нет-нет — да и шныряют снизу какие-то тёмные личности и, не дай Бог…

Мужчина спешил, сноровисто спускаясь вниз по уже мокрой пожарной лестнице — казалось бы спускаться легче, чем подниматься…

Как вдруг…

Несмотря на отличную физическую форму и подготовку — бывает же и на старуху проруха, да?!

Небезызвестный Сергей Шнуров, мог бы прокомментировать дальнейшее словами из своего клипа:

— «…И сказать вам откровенно,

ЗОЖ, это ваще — пи…здёжь!».

Нога сорвалась с металлической перекладины, другая повисла в воздухе, руки не успели ухватить покрепче и удержать тело, и:

— Твою ж, мать…

Увы, это не космос с его невесомостью — где можно годами болтаться как «добро» в прорубе… В земных же условиях, всякое материальное тело при падении с высоты — обычно ударяется об землю и, зачастую очень сильно.

«Сдохнуть в один день с Лениным — какая шняга?!», — только и успел подумать киллер на лету, как в голове взорвалась сверхновой звездой адская темнота.

Но, это только для него!

Рисунок 4. Рабочие несут тело Вождя.

Для всех других же людей — заканчивался обычный день из текущей череды серых будней, в котором как всегда — кто-то родился, а кто наоборот — умер…

* * *

…После подлого убийства левыми эсерами Вождя и Основателя, власть в первом в мире государстве рабочих и крестьян перешла к Председателю Реввоенсовета РСФСР Троцкому Льву Давидовичу и его клике. Троцкий плюс ленинский Секретариат — это была величина, почти равная Ленину и даже кое в чём его превосходящая.

Парадоксальное явление, сказать по правде!

Союз Троцкого с могущественным Секретариатом ЦК РКП(б) — который как раз и был создан Лениным, чтобы ограничивать аппетиты как Троцкого — так и любого другого метящего в «бонапарты», породил неукротимого русско-еврейского «Демона революции»… Который, потрясая своими разорванными оковами — грозил вырваться из чересчур тесной для него «клетки» бывшей Российской Империи на мировой простор.

Рисунок 13. "Демон революции" Троцкий Л.Д..

Надо отдать ему должное: продолжая дело своего великого предшественника, Троцкий — быстро, решительно и жестоко подавил мятеж левых эсеров — этих вчерашних «попутчиков» большевиков, а заодно — контрреволюционные выступления в Ярославле и Рыбинске. Далее, «Лев революции» железной рукой навёл порядок на фронтах и в тылу и, отбил наступления лидеров Белого движения на центральную Россию — с Севера, Юга, Запада и Востока.

Однако, применяемые при этом методы не всем нравились. Конечно, массовая «децимация», расстрелы каждого десятого красноармейца из дрогнувших перед лицом врага полков — это дело для Революции нужное, хорошее и полезное… Как и особая «стигма» — вытатуированное клеймо в виде чёрного воротника на шее пойманного за дезертирство в первый раз. Пойманного с этим клеймом во второй раз, ждал неминуемый расстрел и конфискация всего имущества семьи.

Конечно, все эти меры цементировали армию, искореняли в войсках анархию — пропитавшую их ещё со времён знаменитого «Приказа №1» Временных.

Но, во всём же нужна мера!

Взятие в заложники семей военных специалистов — бывших царских офицеров и генералов мобилизованных в РККА, тоже «каши» не испортит… Но расстрел жён и детей военспецов, перебежавших к белым — это уже было слишком!

А что творилось при изымании так называемых «излишков» продовольствия у крестьян? Да, недолгое правление Ленина — казалось ошалевшим от лютого беспредела мужикам, просто Царством Божием на Земле! Насильственная же мобилизация горожан в трудовые армии — сильно не понравилась даже «классу-гегемону». Не говоря уже о беспримерном обнищании обоих победивших в революции классов.

Конечно когда «враг у ворот», все эти заскоки «Льва революции», как и острую нужду и лютый голод терпели. Но когда армии Колчака, Деникина, Миллера и Юденича были окончательно разбиты и отброшены на окраины государства…

Троцкий действительно мог считаться законным наследником Ленина, поскольку после смерти Вождя — именно на его долю выпало всё олицетворение ужаса и ненависти. Со всех градов и весей необъятной страны, в адрес Льва Давыдовича неслось дружное:

— ДА, ДОКОЛЕ?!

* * *

Как это хорошо известно психологам, в каждой обособленной группе каких-либо единомышленников — обязательно образуется не менее двух подгрупп, подчас враждебно друг к другу относящихся. За историческими примерами далеко ходить не будем: «Алая роза — Белая роза», «правые-левые», «якобинцы-жирондисты», радикалы-умеренные, «большевики-меньшевики», «блатные-суки», «козлы» и «опущенные», …

«Активные» и «пассивные» представители ЛГБТ-сообществ, наконец.

Партия большевиков тоже — вовсе не была монолитно-единой и, в этом списке — каким-то редким и счастливым исключением. В её рядах с момента образования была великая грызня многочисленных групп и подгрупп, сдерживаемая и контролируемая лишь железной волей почившего в бозе Основателя и Вождя — имеющего особенный талант примерять грызущихся за обе щёки соратников….

Вот и сейчас, в самых «верхах» РКП(б) тоже исподволь зрело недовольство.

Ну, посудите сами: революционное прошлое у Льва Давыдовича было, мягко сказано — «с душком»!

Даже если оставить за скобками его буржуазное происхождение и родство с американскими банкирами — откуда на «блиндированном пароходе» и с чьими деньгами, прибыл в Россию «Демон революции»… Проблема лидерства в Октябрьском вооруженном восстании — присвоение чужих заслуг, ленинское прозвище «Иудушка» — не даром даденное, особая позиция по Брестскому миру — «мира не подписывать, армию распустить», ряд военно-стратегических промахов 1918-19 годов — вот важнейшие из тех напряженных моментов, каждого из которых было вполне достаточно, чтобы он раз и навсегда утратил доверие у памятливой на плохое ленинской «старой гвардии».

Возникли среди большевистской верхушки и идеологические разногласия насчёт дальнейшей стратегии… Кто-то из неё (втихаря, конечно) самоуспокоился, достигнув высот — какие и не снились им где-нибудь в сибирской ссылке и, эти «кто-то» — хотели почивать «на лаврах», сидучи в наркомовских креслах.

«Демон революции» же, как буйный маньяк расчленёнкой после зверского изнасилования — бредил перманентной революцией и, готов был хоть сейчас разжечь пожал мировой революции — всего лишь «охапкой хвороста» для которой, по его мнению — должна стать измученная второй войной подряд Россия.

Однако, при таком раскладе вместе со страной могут сгореть и уже нагретые собственными задницами начальнические кресла! Многие из вновь образованной советской элиты, может и не говорили так вслух — но думали примерно, как кот из мультфильма про попугая Кешу:

— Таити, Таити… На фиг нам ваше сраное Таити, нас и здесь неплохо кормят!

Причём чем дальше, тем больше и глубже несло товарища Троцкого в неведомые заоблачные дали — тем всё более и более перепуганными становились «ленинские гвардейцы»… Тем всё глубже и глубже становился идеологический раскол в партии между ним и, группой партийцев и военных — объединившихся вокруг Сталина.

Сталин, ещё задолго до революции, по национальному вопросу занимал позицию — отличную от таковой у большинства однопартийцев и не боялся полемизировать по нему даже с самим Лениным. В отличии от Троцкого, Сталин считал русскую социалистическую революцию, хоть и частью мировой — но всё же историческим фактом, имевшим самостоятельное значение. Он считал, что не следует особо торопиться разжигать «мировой пожар»: сперва крепко встать на ноги в России — а затем уж замахиваться на что-то более грандиозное.

С чье-то лёгкой руки сторонников Сталина стали называть национал-большевиками1, или коротко «нацболами», сторонников Троцкого — интернационалистами, или «интерболами».

Хотя, многие современные историки-аналитики говорят, что это была просто борьба за власть между двумя сильными личностями…

Спорить не будем: возможно как обычно — истина где-то посередине.

* * *

Зимой 1918-19 года отношения между Троцким и Сталиным обостряются до предела. Советский диктатор совершает очередную — самую роковую из своих ошибок-преступлений. Поведшись на сведения своей разведки из числа немецких коммунистов — о том, что пролетарская революция в Веймарской Республике созрела, что вот-вот там вспыхнет восстание (возможно, Лев Давыдович сам всемерно посодействовал этому из бездонных, казалось бы, сокровищниц Российской Империи), он, не добив белогвардейцев на окраинах — сосредоточил основные силы Красной Армии против = не много ни мало, против всей Версальской системы.

— Мировая революция для нас важнее, товарищи, — надрывался на митингах «Лев Революции», разжигая революционный энтузиазм, — чем жалкие остатки разбитых полчищ Деникина в Новороссийске или Колчака за Байкалом!

Напрасно доставшиеся Республике от Российской империи военные специалисты предупреждали его — что чрезвычайно опасно развязывать новую войну, не закончивши с уже ведущейся… Некоторых из них ждала незавидная судьба адмирала Щастного — расстрелянного всего лишь из-за подозрения в намерении сдать Петроград союзникам. Так Председатель Реввоенсовета окончательно оттолкнул от себя военных специалистов — бывших царских офицеров и генералов, добровольно перешедших на сторону Советской Власти.

Иначе говоря, Троцкий — со свойственным ему полемическим жаром и задором политического бойца, предложил на суд истории свою талантливую ограниченность.

И тот суд расставил все точки на «ё»!

Действительно, на первый взгляд могло показаться — что в Германии созрела революционная ситуации — наподобие той, что имелась в России в Октябре 1917 года… В январе, в феврале, в марте и в апреле попытки установить Советскую Власть продолжались. В Берлине, в Лейпциге и Дрездене, в Брауншвейге и Киле, в Штутгарте и Мюнхене, в Гамбурге, в Рурской области, в Тюрингии, в вольном городе Бремене — происходили беспорядки, вспыхивали восстания и тотчас объявлялось о провозглашении очередной «Социалистической Республики».

Такие события будоражили российское руководство — Троцкого, Зиновьева, Свердлова, Крестинского, Пятакова и прочих и, вселяли в них уверенность: немецкая социал-демократия переживает свой 1917 год…

Мировая революция началась!

ОДНАКО, ТО БЫЛ ЛИШЬ «ПАР В СВИСТОК»!!!

Зашоренные замшелыми идеологическими марксистскими догмами 75-ти летней давности, кремлёвские вожди не понимали — что радикализм в Германии порождён отнюдь не твёрдым намерением следовать по пути, предсказанному закостенелой теорией их классиков.

Он вызван иным!

Народ Германии был иным, чем в России… Он требовал ни каких-то там расплывчатых «социальных справедливостей» — их в промышленно-развитой стране вполне хватало, а…

НАЦИОНАЛЬНОГО РЕВАНША!!!

Горечь поражения, страх перед ближайшим будущем, боязнь очередного «удара в спину» — вот, что превалировало в немецких умах и сердцах. Судьба страны оказалась в руках вчерашнего противника — Франции, лидер которой «тигр» Пуанкаре, уже давно мечтал не просто отплатить за поражение во Франко-Прусской войне — но и сделать всё, чтобы поверженная Германия никогда уже больше не поднялась с колен.

* * *

Однако, у большевиков-интернационалистов имелась одна «небольшая» проблемка — общей границы между Россией и Германией не было. Между двумя, без пяти минут братскими социалистическими странами, сыто возлежал со вспученным пузом и, довольно попёрдывал — распространяя в округе зловоние гордой «региональной сверхдержавы», некий зверёк со шкуркой непромыслового значения… «Шакал Европы» — говоря словами демократа Черчилля, не жалеющего едких эпитетов по отношению к «своему сукиному сыну».

В этот исторический период, восставшая из исторического забытья Ржечь Посполита, обожравшись наскоро проглоченными кусками бывших империй — Австро-Венгрии, Германии и России, теперь — сыто икая и рыгая, их «переваривала»… Демократическая Польша, освободившись от векового национального угнетения, в это время была занята тем, что сама подавляла национально-освободительные движения в украинском Львове, немецком Данциге и Верхней Силезии. Даже от «братской» Литвы — Польша с мясом и кровью, жадно отгрызла слюнявой пастью её столицу Вильно (Вильнюс).

Ну, что ж…

Если Польша мешает российскому пролетариату объединиться с немецким — значит она должно быть сокрушена!

Льву Давыдовичу Троцкому Польша не показалась серьёзным противником — хотя товарищи по партии и военные специалисты хором предупреждали его, что лёгкой прогулочки не получится. Что Европа не отдаст просто так — ни Польшу, ни тем более Германию.

Однако, Троцкий и Секретариат ЦК — Крестинский, Преображенский, Серебряков и примкнувший к ним Томский, настаивают — надо «потрясти систему мирового империализма». Мол, стоит только прорваться через «шакалий труп» Польши в Германию — а там полыхнёт! «Красный Бонапарт» — комзапфронта Тухачевский его всемерно поддерживает и требует дать ему возможность «пощупать штыком белопанскую Польшу».

* * *

А у той свои собственные «тараканы»!

В польском обществе, мечтали не просто о возрождении национального государства, но об восстановлении Речи Посполитой как минимум в границах 1792 года — «от можа и до можа».

Однако в отличии от Троцкого, Пилсудский не торопился. Подобно хитро-траханной обезьяне из китайских народных сказок — сидящей на высоком баобабе и наблюдающей схватку двух тигров у его подножья, он внимательно следил как русские истребляют друг друга и выжидал момент — когда те до того обессилят, что можно будет откусить от русского пирога — аж до самого Смоленска, а то и дальше.

Рисунок 14. Освободители Европы от гнёта капитала — советские воины-интернационалисты из РККА.

«Моя мечта, — говорил на Сейме маршал Юзеф Пилсудский, — дойти до Москвы и на Кремлевской стене написать: "Говорить по-русски запрещается"».

Поляки в начале 1919 года вели бои с большевиками в Белоруссии и на Волыни, но прекратили их на время наступления Деникина. Пилсудский, втайне от Деникина и Совета Антанты, заверил Троцкого, что дальше наступать не будет — белых он считал более опасным противником, чем красных. В разгар кровопролитнейших боев под Орлом, этот нацист-террорист — ставший маршалом Польши, говорил представителям большевиков:

«Нам важно, чтобы вы победили Деникина. Берите свои полки, посылайте их против Деникина или против Юденича. Мы вас не тронем».

Троцким это было расценено, как слабость и трусость!

Красные, долго уговаривать себя не заставили и, воспользовавшись мудрым обезьяним советом шакала Европы и, любезно предоставленной им возможностью — перебросили войска из-под Волыни под Елец, тем самым сломив белый Южный фронт. Войска ВСЮР дрогнули в отступлении и сдали Красной Армии города Орёл, Воронеж, Курск, Харьков, Киев, Ростов-на-Дону…

Однако, дальше произошло нечто неожиданное для Пилсудского.

Точка зрения «ястребов» в РКП(б) возобладала: решив что с Деникиным уже навсегда покончено, ограничившись взятием Ростова и Царицына — ЦК большевиков по настоянию Троцкого решает начать наступление против Польши и, не прекращать его — пока та не сдастся на милость победителя. 12 декабря Тухачевский объявил по Красной армии приказ:

«Через труп Белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках принесем счастье и мир трудящемуся человечеству. Пробил час наступления. На Вильну, Минск, Варшаву — марш!»

Красная Армия, сосредоточившись в Киеве и восточнее Минска, 1 декабря 1919 года — двумя группировками неожиданно перешла в наступление и, прорвала польский фронт как деревянный нос Буратино — нарисованный на картонке очаг в гадюшнике у Папы Карлы. Кроме общевойсковых соединений и частей, в чистый прорыв было брошено сразу две конные армии — 1-я Будённого и 2-я Миронова, кроме того — отдельный конный корпус Червонного казачества Примакова и кавбригада Котовского.

К середине декабря, польский фронт рухнул — как лубяной домик трёх поросят, при дуновении «ветров» из задницы японского Годзиллы. Красные армии Тухачевского и Буденного на плечах бегущих в панике ляхов, достигли линии Керзона. Поляки запросили мир, обязавшись отвести войска за эту линию — признанную Советом Антанты и отказавшись от каких-либо претензий на украинские, белорусские и литовские земли. Европа всполошилась: Великобритания и Франция в так называемой «ноте Керзона» объявили, что если большевики перейдут Буг — то они начнут с ними войну.

Мнения в ЦК большевиков разделились: нацболы Сталина настаивали на прекращении войны и подписания столь выгодного мира — пока предлагают. Но опьяневшие от лёгких побед Троцкий и его интерболы, их не слушали — требуя продолжении войны на территории Польши, желая распространить революционную войну на всю Европу — вплоть до Италии и Великобритании.

Рисунок 15. Союзники национал-социалисты: Юзеф Пилсудский и Симон Петлюра, 1920 год.

«Головокружение от успехов» — вещь заразная!

Снова победили «ястребы» Льва Троцкого: 17 декабря 1919 года ЦК ВКП (б) принимает решение советизировать Польшу. В Белостоке 23 декабря создается «ПолРевком» во главе с ярыми большевиками — Феликсом Дзержинским и Юлианом Мархлевским, объявивший себя польским правительством. Левые социалисты всей Европы — от британских лейбористов до Федерации Социнтерна, поддержали большевиков против Польши. Части Красной Армии, превосходящие Войско Польское более чем вдвое — 250 тысяч бойцов против 110 тысяч штыков и сабель, подходят на пятнадцать вёрст к Варшаве.

В этой новой, альтернативной истории — никаких «приманок» в виде Львова!

Всей свой мощью, согласно «таранной» стратегии Комзапфронта Михаила Тухачевского — Красная Армия прёт на Варшаву и, в авангарде её — 1-ая конная армия Будённого. Прикрывая её правый фланг, 2-я конная армия Миронова нацелилась через Вильно на Восточную Пруссию.

Троцкий, на митингах и в печати, в своей обычной манере призывает польских крестьян делить меж собой господскую землю и лес, вешать кулаков, помещиков и ксёндзов. Убийства и грабежи широко практикует и «освободительная» Красная армия, особенно красные конники Будённого…

Но вопреки от них ожидаемому, польские крестьяне и рабочие не вняв призыву — встали вовсе не под красные, а под национальные знамёна. Пилсудский, получив от наложившего в штаны Сейма полномочия диктатора — конфисковывает часть помещичьих земель, обещая её своим солдатам и, от добровольцев в Войско Польское отбоя нет.

Собрав ударный кулак отборных войск, опираясь на патриотизм населения, материально-техническую помощь Совета Антанты и профессиональные советы опытных западных военных советников — польская армия ловким маневром совершает «чудо на Висле». 15 января 1920 года в кровавом сражении у стен Варшавы она наголову разбивает армии Тухачевского: конницу Будённого — отбрасывает на юг, а Миронова — окружает и прижимает в «Польском коридоре» к границам Восточной Пруссии.

В Веймарской Республике, никто при приближении Красной Армии (почему-то!) не восстал, а 21 января 1920 года начинается всеобщее польское контрнаступление. К февралю Советы потеряли более 170 тысяч красноармейцев убитыми, пленными и интернированными в соседней Восточной Пруссии.

В отличии от «реальной истории», в изменившейся реальности поляки заняли не только Вильно — но и всю Литву, западные губернии Белоруссии и Минск. А вслед за тем и половину Латвии с Ригой.

Пилсудский продолжает наступление, изменив направление главного удара с северо-восточного на южное. Уже давно велись тайные и явные украино-польские переговоры об мире, дружбе и взаимной помощи от варварских орд московитов.

В обмен на военную помощь и защиту Пилсудский требовал сущие «мелочи»: границы между Украиной и Речью Посполитой от 1772 года, безоговорочного подчинения украинских войск польскому командованию и…

Половины всех министерских портфелей в правительстве украинской Директории!

Петлюра долго ломаться не стал (не красная девка же в самом то деле, а жовто-блакыдный дядьколюб!) и 18 января, с Украиной был подписан союзный договор. К середине февраля объединённые польско-украинские войска заняли Киев. Чуть позже, конница в конфедератках — была замечена даже в пригородах Смоленска…

Лишь окрик из так называемого «Совета четырёх2» — выполнявшего в то время роль некого «мирового правительства», усталость войск, да суровые зимние условия — остановили стремительное польское наступление на Восток.

Notes

[

←1

]

Национал-большевизм — политико-философская парадигма, зародившаяся в конце 1910-ых годов в ослабленной после Первой Мировой войны Германии и вскоре получившая распространение среди русской эмигрантской интеллигенции, но в 1930-е года растерявшая свою популярность как среди немцев, так и среди русских эмигрантов. Суть национал-большевизма заключается в попытке совместить социализм и национализм. Приверженцев национал-большевизма официально называют "национал-большевиками", а на политическом жаргоне — "нацболами" или "красно-коричневыми". Сам термин "национал-большевизм" был придуман Эрнстом Никишем, немецким политиком и противником Гитлера. В 1990-е годы данная идеология после долгого забвения снова набрала популярность, но уже в России, а оттуда она распространилась и на некоторые другие страны.

[

←2

]

«Совет четырёх» или «Большая четвёрка» — лидеры ведущих стран Антанты (Вудро Вильсон — САСШ, Дэвид Лойд-Джордж — Великобритания, Витторио Орландо — Италия, и Жорж Клемансо — Франция) встретившиеся в январе 1919 года после окончания Первой мировой войны на Парижской мирной конференции.

«Совет четырёх» был создан по предложению Вудро Вильсона для обсуждения основных вопросов в узком кругу до вынесения их на общее обсуждение участниками конференции. Именно эти главы государств были ведущими «архитекторами» Версальского договора и последующей за ним Версальского устройства миропорядка.