дллорр

— Здравствуйте. Я врач. Михаил Сергеевич Ватрушев.

— Здравствуйте, товарищ доктор. Старший милиционер Трофилов Илья Степанович, — представитель власти поднялся с табурета. — Вы осматривали больного?

— Неоднократно, а также внесли соответствующую запись в его больничную карту. Никаких следов уголовных татуировок на его теле не обнаружено. На руках присутствуют признаки тяжелого физического труда, что неудивительно, он же старовер. Все знают, что они не белоручки, все делают своими руками. Есть след от ножа. Очень старый. Еще несколько шрамов от звериных когтей. М-м-м.... В общем, это все.

Милиционер повернулся ко мне.

— Ножом кто тебя, парень, ударил?

— Дело прошлое, — я посмотрел на милиционера и понял, что он не отстанет. — Несчастный случай. На охоте.

— На охоте, говоришь? — сейчас в его голосе слышалась угроза, он пытался на меня давить. — А может, ты просто правду сказать не хочешь?

— Один Бог правду знает, но не люди.

— Нет твоего бога, и никогда не было! — скривился от моих слов представитель власти. — Его попы придумали! И тебе тоже голову задурили.

— У нас попов нет. Наша вера от сердца идет, — тихо и смиренно, как и положено истинному верующему, ответил я.

Трофилов открыл было рот, но говорить ничего не стал. Воспользовавшись паузой, врач поинтересовался: — Я могу идти?

— Да. Спасибо. Хотя погодите! Товарищ доктор, когда его можно будет выписать из больницы?

— Организм сильно истощен. Егор сейчас, словно, скелет: кожа да кости. Раны затягиваются. С переломом тоже ничего сложного нет. Так что, недели две еще полежит.

— Спасибо, товарищ.

— Не за что. Обращайтесь.

Дверь за врачом закрылась. Представитель власти снова сел на табурет.

— Все! Насчет веры больше не спорим, — буркнул недовольный милиционер. — Лучше правду скажи: почему из скита ушел?

— Ушел. Других оно не касается, — тихо, но веско сказал я.

— Других, — повторил милиционер. — Ты что в другой стране живешь? Мы все — советский народ, единый и сплоченный. Ты или враг или вместе с нами, другого быть не может. Решать тебе.

Я придал лицу задумчиво-испуганное выражение: — Почему враг? Я не враг людям. У меня и в мыслях не было разбойничать.

— Да я ни это хотел сказать! — раздосадовано воскликнул Трофилов. — Ты, Аграфов, мне тогда так скажи: ты за советскую власть или против?

Я включил "дурачка".

— А как надо? Как правильно?

— Тьфу! — чуть не сплюнул на пол милиционер. — Вы посмотрите на него! Как правильно! Ты совсем, что ли такой непонятливый?! Про коммунистов слышал? А про Ленина?

— Про коммунистов и Ленина не слыхал. Они кто?

— Ты что: совсем дикий? — в его голосе чувствовалось явное раздражение.

— Почему дикий? — придал лицу выражение обиды. — Я грамоте обучен. Читать и писать могу.

— Причем тут твоя грамотность, Егор? Ты хоть про революцию слыхал?!

— Про ре...люцию слыхал, и про то, что большевики это дети Антихриста слыхал, а про коммунистов не слыхал.

— Вот же вражьи дети! — не выдержав, уже в сердцах, сердито воскликнул представитель власти. — Что удумали! Дети Антихриста! Телепень ты лесной! Детине девятнадцать лет, а он в политической ситуации разбирается, как сущий младенец! Твой бог...!

— Нашу веру не троньте! — перебил я его, придав к голосу суровости.

— А! Что с тобой говорить. Да и не мое это дело. Пусть с тобой об этом комсомольцы спорят, — милиционер аккуратно засунул исписанный листок в планшет, потом встал. — Значит так, Егор Аграфов. Как выйдешь, так первым делом ко мне придешь. В отделение милиции. Понял?

— Понял.

— Хорошо, если понял. К этому времени, я буду знать, что с тобой делать.

Милиционер рефлекторно поправил фуражку и направился к двери. Я задумался. Как вести себя, я приблизительно представлял. Буду и дальше изображать старовера. Тем более что правила жизни староверов, мертво вбитые в подкорку моего сознания, никуда не делись. Именно они определяли, на рефлекторном уровне, мои действия и поступки. С этой стороны у меня подвохов не должно быть, зато мой современный язык мог запросто подвести меня и превратить в заграничного шпиона. Да и ориентировки никто не отменял. Побег был совершен, причем массовый. Значит, описания беглецов должны быть во всех милицейских участках. И моя физиономия там есть. Или нет? Сбежать? Да меня от ветра шатает. В туалет иду, держась за стенку. И неделя, даже две, мало, что дадут. Чтобы физически окрепнуть мне месяц надо. Да и с документами как быть? Если органы не опознают беглеца, то есть хороший шанс получить какой-нибудь документ.