Квиии-шииии... квиии-шииии... шиии-моооо-квааай...
В море! К кораблю!
Мы выбрались из фургона и сделали все, что я сказал. Гномша вновь спустилась на барку и навела там шороху. Замечу, что у нее глубокий, скорее всего, врожденный талант запугивать мужчин любой расы. Своей ложью я отсрочил вопли и крики, и собственную возможную гибель. Но что будет дальше? Крессинда нужна мне, чтобы командовать гребцами, которые напуганы слухами. Если она заартачится... Гритт, мне придется скормить ей байку, что Олник улепетнул с сородичами, испугавшись сильных чувств. Уехал, так сказать, дабы разобраться в себе. Ничего, все нормально, ты всегда сможешь отыскать его в Зеренге, Крессинда!
На дальнем краю пирса появились горожане. Пока — немного, пять-шесть человек.
Олник, мерзавец, тебе самое время появиться...
— Монсер? Мы ждем кого-то? — крикнул Бун со шкафута.
Я повернулся, кивнул. Увидел, что в кормовом окошке снова мелькнуло личико Валески. Бледное, как смерть, испуганное.
— Еще немного времени, капитан!
— Монсер сказал, что желательно отплыть до сумерек! И туман...
— Еще немного времени! Он скоро прибудет!
Я почему-то был в этом уверен. Интуиция варвара во мне говорила, что ли. Или новое, доселе незнакомое чувство уверенности в собственных силах, и в том, что мне теперь любое дело по плечу. Если я, скажем, захочу, чтобы Олник явился вовремя... то так оно и будет, яханный фонарь!
Квиии-шииии...
Зловещий прибой терзал уши, холодом проникал до самого сердца.
Людей у края пирса прибавилось. Я моргнул и понял, что они начали двигаться вперед, обтекая повозку. Молчаливые тени...
Проклятие! Только этого не хватало!
— Мастер Фатик, где же Олник?
Гр-р-р-р-рит!
— Скоро будет! Выкликай его имя, Крессинда!
Гномша привесила молот к поясу и приложила ладони ко рту:
— О-о-олник!
Ну же, маленький сукин сын! Я не верю, что ты можешь пропасть, не для того богиня дала тебе бороду, чтобы ты сгинул в тумане. Твой удел — жениться на бой-гномше и стать счастливым подкаблучником, отцом десятка детишек.
Спину мою сверлили взгляды с "Горгонида". Я ждал, сцепив зубы. Каждое лишнее мгновение — это боль и страдание Виджи...
Толпа увеличилась и стала надвигаться уже явно — с глухим ропотом, вкрадчиво шурша по камню подметками.
— Монсер?..
— Скареди, — крикнул я, чувствуя, что мое плечо начинает неметь от слишком тугой повязки. — Сюда!
Тяжелые шаги простучали по трапу. Старый рыцарь возник сбоку с мечом наизготовку.
— Невинные, клянусь полушкой... — проронил он. — Агнцы...
— Да-да, невинные, яханный фонарь! Я не требую их убивать!
— А что...
— Попробуем их распугать.
— О-о-олник! Где же ты, эркешш махандарр?
Фигуры начали прорывать кисею тумана, я увидел изуродованные страхом лица. Полтора десятка мужчин, большая часть, если судить по одежде, обитатели иностранного квартала. В толпу затесались два южных орка с короткими мечами, которые легко спрятать под одеждой, и коричневый гоблин с остатками цепей на запястьях.
Квиии-шииии...
Почему-то толпа напомнила мне чирвалов, которые атаковали нас на перевале Дул-Меркарин. Тех тоже гнала вперед неодолимая сила. Правда, магическая. Ну а нынешних противников гнал вперед безумный страх.
— Назад! — гаркнул я, не понимая, в глазах у меня потемнело, или это туман загустел. — Бегите из города, дурни!
— Хро! Хро! — отозвались орки.
— Дайте пройти! — гаркнул из-за их спин какой-то щегол.
— Назад, болваны! Уходите из города посуху!
— Он не пропустит! Он хочет, чтобы мы все тут передохли! — Щегол сбился на визг. — Убийца-а-а!
— Хро! — сказали орки в унисон.
И ринулись на нас.
— Скареди!
Размытая тень старого рыцаря упала мне под ноги. Он взял на себя одного орка, я — другого. Вытянув правый клинок Гхашш, увел в сторону удар короткого меча. Левым клинком шлепнул беднягу-южанина между кривых ног. Это место чувствительно почти у всех разумных двуногих (троллей я не считаю). Орк взвизгнул, я добавил сбоку в челюсть — гардой, и сбил орка в воду.
Вопль Крессинды походил на вой голодной волчицы:
— О-о-олник!
— Клянусь Рамшехом...
— Наза-а-ад!
Действуя мечами как дубинами, я огрел плашмя ретивого крикуна, еще одному наотмашь врезал по щеке. У наших ног (Скареди действовал весьма умело) образовалась стонущая куча-мала.
— О-о-олник!
Если только этот хитрец действительно не улепетнул в Зеренгу к сородичам...
Коричневый гоблин выбрался из вороха тел и намерился укусить меня за ботинок. Я сбил его с пирса и заорал, надсаживаясь и размахивая мечами:
— Вон там повозка, хватайте и уезжайте, вы, болваны! Ну-у-у? Кто первый успеет? Остальным не хватит мест!
Подействовало. Люди начали выпутываться из кучи. Несколько человек одновременно кинулись к фургону Отли. Пока мы отступали к сходням, за фургон разгорелась настоящая битва: те, кто забрался внутрь, выпихивали лишних, на облучке повисла груда тел. Лошади разразились ржанием и припустили в туман.
— О-о-олник!
Квиии-шииии...
— Клянусь Рамшехом, монсер, я не могу больше ждать!
Шепот нарастал. Озлобленный змеиный прибой... Я и сам понимал, что счет пошел на минуты. Закат — растяжимое понятие, да, вот только прореха бытия об этом не знает.
Морок изрядно потемнел: это солнце уходило за горизонт...
Последние минуты жизни Ридондо...
Квиии-шииии...
— Хорошо, отплываем.
— Отплывае-е-ем! — гаркнул боцман, кажется, возглас его предназначался Крессинде.
— А как же Олник, мастер Фатик?
Мы начали подниматься по сходням. Скареди пыхтел, охал, покачивался. Я чувствовал себя не лучше. Орк в воде панически хрипел, захлебывался. Южные орки плавают так же хорошо, как пропитый мною топор.
— Мастер Фатик?
Прощай, Олник, я не могу больше...
В туманной мгле за спиною раздался дробный топот.
— Оеие ияяяя!
Я узнал этот голос.
— Подожди... те-е...
Из тумана выбежало мое проклятие. Оно было в парчовом дорогом кафтане с полами до пят, в малиновой расшитой шапке — явно из иностранного квартала, на шее — тяжелый золотой медальон, под мышками два сундука. Когда оно — вот это мелкое, ничтожное, и по-прежнему расписанное чумными бубонами создание — начало подниматься по сходням, я заметил, что за спиной его болтаются сразу три торбы, набитые, как мне показалось, кирпичами.
— Я... — сквозь одышку проговорил Олник, подняв на меня невиннейший взгляд — Насилу успел... Я того... Я смекнул, что в гриме-то меня вряд ли кто тронет, ну и вот... Я ведь сделал уже все что нужно, верно? И вот уже когда пошли последние ряды базара, я отстал, и решил... ну, маленько сходить за покупками. Чтобы было что подарить... — он потупился... — Оно же все равно пропадет! Но там и тебе есть! Слушай, я столько всего взял!
Сходил за покупками, маленький гнусный пакостник!
Я не убил его только потому, что рядом была Крессинда.
45.
Мелко семеня, Олник попытался прошмыгнуть на борт фалькорета, но Бун с гримасой испуга и отвращения загородил ему путь:
— Куда? Он же чумной!
Я шагнул вперед:
— Чумной? Это краски, обычный актерский грим!
Косматую бороду шкипера рассекла свирепая ухмылка:
— Клянусь Рамшехом... грим?
— Вот! — С великим трудом подавив желание сграбастать гнома за горло и медленно-медленно удушить, я развернул мелкого паршивца к капитану и начал растирать его физиономию так энергично, что богатая шапка свалилась за борт. Олник тихонько охал, а бубоны на его лице тем временем превращались в большое гротескное пятно.
— Краска, грим!
Зрачки капитана расширились.
— О, монсер... Но... зачем?
— Мы сыграли в городе маленькое представление. Не стоит спрашивать больше, капитан.
Его взгляд — глаза снова стали как щелки — вцепился в сундучки под мышками гнома.
— Рамшех... представление...
Мной овладела досада. Не иначе, шкипер решил, что мы организовали панику в Ридондо, чтобы прибрать к рукам чью-то кубышку.
— Да, прощальное представление актерской труппы.
Бун замедленно кивнул. Оглянулся на затканный туманом город, посмотрел на меня. "Не верю я вам, ребята", — говорил его взгляд.
— Вот оно что...
Квиии-шииии...
Олник вырвался из моих рук и перебежал на борт "Горгонида".
— Дларма, Фатик, мы плывем, или как?
— Молчи, горе!.. Шкипер?
Бун повел рукой в сторону буксира:
— Дайте приказ... вашей женщине.
На миг я представил Крессинду в своей постели и содрогнулся.
— Она не моя женщина, — тут мне следовало бы прибавить: "Слава богу". — Она женщина вот этого гнома.
Олник немедленно приосанился.
— Рамшех... Тогда пусть командует он. Туман густеет, монсер, и этот шепот...
Шепот нарастал. А туман становился плотнее, или просто начинало темнеть.
Счет жизни Ридондо шел на минуты.
Матросы отвязали швартовы, и я передал Крессинде приказ убираться восвояси. Она поддержала меня зычным ревом, от которого лопалась посуда. Гребцы буксира налегли на весла, и "Горгонид" отвалил от причальной стенки. Я мысленно сказал: "Молодчага, Фатик!" Без буксира мы бы нипочем не убрались из гавани раньше срока.
Впрочем, успеем ли сейчас?
Квиии-шииии...
Продвигались мы достаточно медленно, главным образом потому, что видимость в тумане была крайне мала. То справа, то слева, будто призрачные скелеты каких-то чудовищ, скелеты с лохмотьями плоти, из тумана выплывали другие суда. Скрипя костями, они стремились к выходу из гавани; тускло светили бортовые фонари... Матросы на вантах громкими криками предупреждали соседние корабли.
Я стоял на носу рядом с Буном и смотрел вперед, желая одного — быстрее выбраться из потерянной столицы Мантиохии. Позади робко перешептывались матросы, глухо спорили о чем-то Скареди и Монго. Олник рядом с ними пытался встрять в разговор, спешил похвастаться своими приобретениями. Ничто его не проймет, даже близкий апокалипсис: у засранца все мысли о скорой женитьбе.
А гнусный напев оплетал душу, проникал в мозг, готовясь свить там гнездо безумия...
Квиии-шииии... Шиии-мо-о-о-кваааай...
Но мы промедлили, дожидаясь гнома. Туман из прорехи бытия подполз к самому краю гавани. Здесь он был совсем прозрачным, и я увидел сквозь него чистую, спокойную воду пролива. Справа, примерно в полусотне ярдов, находился приземистый форт, стороживший вход в гавань. Наверху его главной башни имелась обширная площадка с тяжелой баллистой. С площадки что-то кричали, но морок глушил звуки. Форт-близнец, стороживший другой край гавани, виднелся ярдах в сорока слева.
— Гляди-ка, — вдруг промолвил Бун. — Ковенант отозвал боевые галеры... Ишь, чешут к пристаням Верхнего города! — Он показал рукой. — Вон уходит последняя, монсер. Не нравится мне это...
Корма последней галеры Ковенанта исчезла в тумане. Тем временем наши гребцы миновали гавань и налегли на весла. Легкий фалькорет волочился за буксиром, постепенно набирая ход.
Еще немного, и — прости-прощай, Ридондо!
Бун внезапно напрягся и подался вперед всей глыбой своего неуклюжего тела. Мне показалось, что он сейчас прыгнет в воду, прямо под нос собственного корабля, но вместо этого он выпрямился, метнул на меня пустой взгляд и издал крик, похожий на вопль раненой мартышки:
— Цепь! Гребите, мерзкие отродья!
Клянусь вам, он вопил на такой высокой ноте, какую ни за что не смогла бы взять его пропитая и прокуренная глотка, но все же — взяла.
Сошел с ума? Как бы не так!
В трех ярдах от носа "Горгонида" вынырнула тяжелая, вся в клубках ракушек и бородах морской травы вороненая цепь. Каждое звено — шире моей ладони. Корабль ударил в цепь форштевнем... и остановился. Наша, буксировочная цепь натянулась, "Горгонид" жалобно взвизгнул и начал разворачиваться боком...
— Отставить грести! — крикнул я.
Кто-то из дворян приглушил в себе панику и приказал закрыть выход из порта.
— Ой, батюшки! — вскричал Олник. Не от испуга, как вы могли бы подумать — он всего лишь уронил на ногу один из сундучков.
Над водой разнеслась многоголосая брань: ярдах в тридцати от нас в цепь уперся пузатый торговый корабль и медленно начал разворачиваться к нам кормой. Его шкипер не озаботился тем, чтобы нанять буксирный бот, корабль выводила из гавани всего только шлюпка.
— Пропали, арррааа! — заревел Бун. — Дворянчики решили никого не выпускать!
— Мастер Фатик? — позвала Крессинда.
— Дохлый зяблик, Фатик, и что нам теперь делать? — А это, как вы понимаете, подступил ко мне гном.
На палубе поднялся гомон.
Спокойно, Фатик, глубоко дыши...
У меня ныл позвоночник, немела рука, в голове царил сумбур из мыслей, главной из которых была: "Проиграли". Плескалась и еще одна мыслишка: "Фатик — идиот", но, считайте, я вам ее не говорил.
Торговец развернулся боком к цепи и закачался на легкой волне. Его матросы ругались, как все демоны ада.
Бун сдавленно застонал и посмотрел на меня.
— До заката? — медленно свирепея, процедил он. — Это твое — до заката? Скудоумец! Мы все здесь пропадем!
Верно, шкипер, пропадем, если только старина Фатик немедленно не придумает, что делать... Да вот беда: пока — никак не придумывается!
Я повернулся к Буну и толчком упер палец в его грудь, прямо в солнечное сплетение:
— Молчите, шкипер. Мы отплывем до заката.
— Но... как?
— Мы отплывем до заката, — повторил я спокойно, и передернулся от звуков своего голоса: больно сух был мой голос и... страшен, словно говорил человек, уверенный в своей правоте до безумия. Как тогда, в лагере сатрапа, где я прирезал чародея, чтобы взбодрить других кудесников и спасти Фрайтор, а вместе с ним — и свою эльфийку. — Галеры ушли, и море впереди чистое — тем лучше для нас.
— Но как?.. Как ты преодолеешь цепь, дурачина? — Он сбился на визг. — Ее не перепилить и за час!
Я с трудом удержался, чтобы не охладить капитана пощечиной.
— Доверьтесь мне, шкипер. Все будет так, как сказал я.
— Ту... ту... туман во-волнуется! — выкрикнул Монго.
Квиии-шииии...
В тридцати ярдах от нас туман, заслонивший обреченный город, превратился в слоистую исполинскую стену, которая медленно двигалась слева-направо, выбрасывая из себя там и тут тысячи белых завитков, чем-то похожих на щупальца.
Смерч. Только ленивый, едва пробудившийся...
Злобные чудеса!
Димеро Бун разразился бранью.
Олник дернул меня за штанину:
— Фатик?
Монго и Скареди смотрели безмолвно. Из дверей кормовой надстройки выглядывала Имоен, за нею мелькали тени девчонок из гарема. А в каюте, внимая адскому шепоту, лежали мои эльфы...
Как обычно, всех мог спасти только я. Снова я. Всегда я. Я один. Но как быть, если идей...
Тут-то и забрезжила спасительная идея. Некоторых для озарения нужно лупить по башке, мне же хватило чувства ответственности и взглядов.
