Я вам не Сталин... Я хуже!

Я вам не Сталин... Я хуже! Глава 10. А жизнь то... Продолжается!

Фаина Раневская:

«Думайте и говорите обо мне что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?».

Старинов, Илья Григорьевич:

«Те, кто считает, что время нельзя повернуть одним толчком, не видели, как уходит под откос железнодорожный состав».

Пикколо Макиавелли «Государь»:

«При этом надо иметь в виду, что нет дела более трудного по замыслу, более сомнительного по успеху, более опасного при осуществлении, чем вводить новые учреждения. Ведь при этом врагами преобразователя будут все, кому выгоден прежний порядок, и он найдет лишь прохладных защитников во всех, кому могло бы стать хорошо при новом строе».

На совещании в кремлёвском кабинете по поводу только что случившегося катаклизма, не мог не вспомнить Высоцкого:

«"Что там было? Как ты спасся?" -

Каждый лез и приставал,

Но механик только трясся и чинарики стрелял.

Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как ёж.

Он над нами издевался — ну сумасшедший, что возьмёшь?».

Я не трясся, не «стрелял», не смеялся, не щетинился и, тем более — не плакал…

«Те кто выжил в катаклизме

Пребывают в пессимизме…».

Никакого «писецТсизма» — само ледяное спокойствие.

На вопрос: «Что там было?» — отвечал кратко, но при этом крайне информативно:

— Там была полная жоппа.

Ибо, чем меньше на рублике говоришь — тем тяжеловеснее каждое твоё слово.

На второй вопрос — «Как ты спасся?», мой ответ был более пространным:

— Предлагаю наградить товарищей Берию и Власика званием «Герой Советского Союза», с вручением Ордена Ленина и медали «Золотая звезда»… Хм, гкхм… Посмертно.

Подняв руку:

— Кто «за»? Принято единогласно.

По ходу первого моего совещания в Кремле, Поспелов Пётр Николаевич — главный редактор газеты «Правда», несколько раз подходил ко мне с несколькими вариантами «хроники происшествия», из которых я выбрал наименее фантастичный и слегка собственной рукой отредактировав — разрешил опубликовать в средствах массовой информации СССР…

Но от уже принятого решения — законно репрессировать его при первой же возможности, отнюдь не отказался.

Но конечно же главным вопросом того совещания был:

— Что делать, товарищ Сталин?

На классический вопрос, ответ тоже должен быть классическим:

— Сухари сушить!

Мысленно поугорав над их обескураженными физиономиями, успокаиваю:

— Шютка! Мал-мал капказский пошутилка, товарищи наркомы и исполняющие их обязанности. Если же серьёзно, то вы должны как и прежде — исполнять свои должностные обязанности. Больше ничего делать не надо…

Слегка рыкнул на них, шоб боялись:

— …И даже не вздумайте!

Действительно, член Политбюро Вячеслав Молотов, к примеру, являлся в тот исторический период одновременно Председателем Совнаркома — главой Советского правительства и Наркомом иностранных дел…

Кто-то берётся утверждать, что он спал и ночевал на трёх своих должностях и причём — одновременно в трёх креслах и, теперь без него — «всё пропало»?

Конечно, нет!

У него были «негры» — заместители то бишь, которые и пахали за него. Сам же Вячеслав Михайлович, хорошо что ещё успевал особо не вникая расписываться в наиболее важных документах…

Да и то — далеко не факт.

На посту Председателя СНК, заместителем Молотова формально считался практически любой нарком. Фактически же, его обязанности выполнял Яков Ермолаевич Чадаев — имевший огромный послужной список и, надо полагать — не менее огромный опыт работы на высших (не партийных!) государственных должностях.

Знаете такого?

Конечно ж, нет — на хрен знать какого-то негра…

То ли дело, сцуко, товарищ Молотов!

И тем не менее, в годы Великой Отечественной войны — когда Сталин являлся Председателем Совнаркома СССР, правительственные постановления публиковались в печати за двумя подписями: его и Чадаева.

Так неужели Яков Ермолаевич не справится с Совнаркомом без Молотова?

На этот счёт у меня нет сомнений.

Заместителем Молотова на должности Наркома иностранных дел, был Андрей Януарьевич Вышинский…

Ну, этого то, кто не знает!

Конечно, на него грязи вылито немало — сравнимо со Сталиным и Берией… Но одного не отнимешь: это был очень жёсткий человек и при этом — умный, по-европейски образованный, блестяще владеющий несколькими языками и обладающий незаурядным ораторским искусством.

Все будущие крупнейшие международные конференции, такие как Ялта и Потсдам, не проходили без участия Вышинского. Он же активно разрабатывал и послевоенное устройство мира.

Иностранные коллеги отзывались о Андрее Януарьевиче — как о вежливом, учтивом дипломате — вмиг превращающийся в какой-то разъярённый вулкан ненависти, если дело касается международных интересов страны.

Так кто же на должности Наркома иностранных дел СССР, может быть лучше его?

По крайней мере, я таких не знаю.

Ну а чуть позже, я к нему молодого Андрея Громыко подтяну — «на вырост», так сказать.

Точно такая же, или почти такая же бодяга и, с остальными членами и кандидатами в члены, ныне покойными, у каждого из которых были пахавшие за них заместители. Правда, вместе с Калинином — Председателем Президиума Верховного Совета СССР, утонули и оба его заместителя: Председатель Совета Союза Верховных Советов СССР Андреев и Председатель Совета национальностей Верховного Совета СССР Шверник.

Хрен как говорится с ними, но я не про это.…

Этот случай был единичный и при этом пострадал больше всего — вовсе не этот орган высшей законодательной власти страны, а советский балет — лишившейся мощной поддержки этого козлобородого лезбиянца.

Так по нему мы и так — «впереди планеты всей».

Ну, отстанем чуток и что?

Ничего страшного!

С остальными наркоматами — всё пучком.

Например, Председателем «Государственной плановой комиссия при СНК» (Госплан СССР) был Вознесенский… После его гибели ВРИО этой должности стал его заместитель Максим Захарович Сабуров.

Что-то изменится с государственным планированием в худшую сторону?

Уверен, что нет.

А вот в лучшую — вполне может быть.

Были заместители и у Кагановича — наркома путей сообщения, Микояна — наркома внешней торговли, Маленкова — начальника Управления кадров ЦК ВКП(б)…

Про Берию Лаврентия Павловича я уже говорил, ну а Ворошилов — так тот вообще: на момент своей смерти, был практически пустым местом. А у пустого места, как правило, заместителей не бывает.

Так что конца света не случилось!

В народе в таких случаях обычно говорят:

«Померли Охримы, да и хрен с ними».

Был поднят вопрос и о том, что делать с утонувшим Мавзолеем и главное — с телом Ленина.

Было даже предложение привезти с Донбасса шахтёров-стахановцев, мобилизовать московских комсомольцев и, в ударном темпе — к следующей годовщине великого Октября откопать Мавзолей и поставить его на место, чтоб руководству было откуда на парады в честь очередной годовщины смотреть. Если получится — то даже бункер отрыть, чтоб извлечь из него тела погибших делегатов — для их захоронения в виде серого порошка в кремлёвской стене… Другие предлагали объявить об международном конкурсе мемориала у той же стены в память погибших.

Я был в принципе не против, но в свою очередь предложил проконсультироваться со специалистами и вызвать сюда кого-нибудь из «Метростроя».

И часа не прошло, как никому не известный капитан с петличками танкиста привез самого «отца советского метро» — Павла Павлович Роттерта и, тот попеременно краснея и бледнея, безбожно заикаясь — панически-истерически-категорически отверг саму такую возможность:

— Товарищи! Ради Маркса не делайте этого! При попытке откопать Мавзолей — провалится под землю весь московский Кремль!

Мне осталось лишь беспомощно развести руками:

— Ну, вот видите? Так что нам не остаётся ничего другого, как засыпать ту яму и восстановить брусчатку Красной площади — чтоб на ней можно было парады в честь Великой октябрьской революции проводить. А руководство страны, любоваться ими может с кремлёвской стены — там даже виднее, ибо обзорность выше.

— Насчёт увековечивания памяти погибших товарищей, же…

Походив и, типа подумав:

— …Лучшим мемориалом нашим погибшим товарищам, будут наши успехи в деле построения социализма в нашей стране, укрепления её обороноспособности и успехи СССР на международной арене.

На этом я закончил совещание, запланировав вновь встретиться с наркомами и исполняющими их обязанности, после завершения Внеочередного всесоюзного съезда народных депутатов — на котором я официально вступлю в должность Председателя Совета Народных Комиссаров СССР и объявлю о некоторых конституционных реформах.

Все эти важные события, без всякого преувеличения — переломных и судьбоносных в истории страны, произойдут после окончания трёхдневного траура — 23 января…

Время, как быстро летит время!

Уже практически полторы недели я в теле Реципиента, а фактически ничего ещё не сделано.

* * *

Наконец-то все вышли, оставив в кабинете троих уцелевших посвященных: Поскребышева, Косынкина и Виноградова.

Я сразу предупредил:

— Не спрашивайте что произошло, друзья, чтоб мне не пришлось вам врать.

Скажи им, всю правду: что всё началось из-за того что я не подумав как следует — приказал Власику установить блок-пост перед въездом на Ближнюю дачу, чтоб мне не докучали сталинские детишки… После чего последовала вся эта цепь невероятных событий — приведшая к столь трагическим событиям…

Что сын Сталина был формальным главой(!) антисталинского заговора… Что из чувства самосохранения, я залюбил мозги Хрущёву якобы у меня имеющейся порнушкой(!) с его коровой… И, он как последний лох поведшись на такой тупой развод, в целях неразглашения этого фейка расстрелял Политбюро… Что в результате моего договорняка с ним в сортире(!), тот по моему совету взорвал подземный бункер с партсъездом — от чего ушёл под землю Мавзолей с Лениным…

Нет!

Только не это — пусть думают, что хотят. Всё равно до такого не додумаются — ибо это…

За гранью добра и зла!

Впрочем, у Косынкина уже был готов ответ:

— В том что произошло, чувствуется воля ЕГО(!!!). ОН(!!!) Вас послал к нам, он и Вас и уберёг.

Внимательно посмотрел на него:

Кажется вместо просто умного, исполнительного и преданного Власика, я получил вдобавок и ещё религиозно-фанатичного Начальника личной охраны. Правда, нам с ним ещё работать и работать: в службе охраны Кремля и меня лично — обнаружены серьёзные изъяны.

Виноградов, тоже был такого же мнения, хотя менее эмоционально и крайне осторожно согласившись:

— Иначе это ничем не объяснишь.

И только Поскрёбышев сохранив хладнокровие, задал конструктивный вопрос:

— Иосиф Виссарионович! Не считаете ли Вы, что после смерти Лаврентия Павловича и Николая Сидоровича, число «посвящённых» должно быть увеличено?

Я задумался:

Действительно, что мы имеем в «сухом остатке»?

Секретарь — ходящий «отдел кадров», скрещённый с арифмометром.

Вчерашний пограничник — хотя и боевой, но ещё не освоившийся на новой должности и скорее всего человек ограниченный службой.

И профессор медицины, который в соответствии с уровнем современной медицины — разве что клизму могущий профессионально поставить, да посоветовать чаще ходить пешком.

Всё это конечно здорово, но…

Маловато будет!

Спрашиваю:

— У Вас есть кто-то на примете, Александр Николаевич?

Тот, прячет глаза:

— После вашего рассказа про будущее, Иосиф Виссарионович, я просто не решусь кого-либо рекомендовать… Вам виднее.

На другое я и не рассчитывал: секретарь — он и в Африке секретарь. Исполнит всё что угодно, но вот подсказать что…

На то существует шеф!

А «шеф» напоминаю — это я.

Посмотрев в окно, где заметно вечерело:

— Так, так, так… Завтра с утра у меня будет рабочая встреча с одним капитаном — который в данный момент тусит в секретарской…

Пора наконец познакомиться с моим «поддельником» и сделать ему предложение, от которого тот не сможет отказаться.

— …Но это пожалуй к делу не относится.

С закрытыми глазами, в несколько секунд перебрав все известные мне варианты:

«Так, так, так… Кого ещё?».

Озарение пришло как всегда неожиданно:

— Завтра днём судя по всему, я буду шибко занят на траурных мероприятиях — посвящённых сегодняшнему происшествию… А вот вечером соберите мне в этом же кабинете следующих лиц: Льва Захаровича Мехлиса, Глеба Максимилиановича Кржижановского, обоих братьев Бонч-Бруевичей — Михаила и Владимира Дмитриевичей, Розалию Залкинд по прозвищу «Землячка» и… Эх, жалко, что Антон Семёнович Макаренко уже умер…

Чуть не хлопнув себя по лбу:

— …И Виктора Николаевича Сороку-Росинского. Если кто-то из них находится не в Москве — как последний, то вышлите за ним мой личный самолёт.

Подумав ещё:

— Но их «посвящение» должно происходить не так как вас — то была чистейшей воды импровизация с целью легализации, а…

Вкратце рассказал первый пришедший в голову «сценарий» — а стало быть и самый верный и, на этом мы на сегодня расстались. Поскрёбышев остался в секретарской — ибо там всегда есть чем заняться, Виноградов направился в Кремлёвскую поликлинику — там кому-то стало плохо, а мы с Косынкиным поехали на Ближнюю дачу.

На сегодня всё!

* * *

Всё, да не совсем всё…

Когда мы с новым Начальником охраны приехали на блок-пост, чтоб снять с него стажёров, тех оказалось всего четверо… Отсутствовал и старший — сержант Ерофеев.

На недоумённый вопрос Косынкина — а где личный состав, те отвечают, стеснительно поглядывая на меня:

— Ужинают на даче у товарища Сталина.

Спохватываюсь:

— Ах, да… Я же сам им предложил харчеваться у себя — ибо, про них похоже забыли за этой кутерьмой. А вы то как, товарищи бойцы? Не голодны?

Гаркают хором:

— А мы уже недаром поужинали, спасибо!

Первым делом представившись новым Начальником охраны, Косынкин их озадачил:

— Скоро за вами приедет машина: дождётесь возвращения своих товарищей, сворачивайтесь и отправляйтесь в своё подразделение. Считайте, что испытательный срок уже прошли: три дня отдыха и приступить к исполнению обязанностей по охране товарища Сталина.