Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Не уверен, — нахмурился маг. — Абсолютных энергий в нём нет и, видимо, никогда не было.
— Но ведь, — недоумевал Ларри, — я стал сильнее от одного лишь прикосновения к кристаллу!
— Нет, Ларратос, — покачал головой Трейк. — Кристалл вовсе не увеличил вашу силу, а всего лишь чуть подправил ауру. Я могу ошибаться, но ваши способности к улавливанию Абсолютных энергий сейчас примерно... ну, как у рыцаря осьминога.
— Да, так оно и есть, — подтвердил Ларри.
— Ну вот. Я только что разложил по элементам заклятье, наложенное на камень. Там есть что-то от маддаббара, что-то от портального камня, а кое-что — от Абсолютного артефакта. Думаю, Перворождённые использовали эти кристаллы для связи между колониями: через них можно было передавать не только сообщения, но и материальные предметы. Можно было открывать порталы, управлять всеми големами и прочими колониальными артефактами. Возможно, даже общаться с небесными существами — некоторые из линий связи ведут куда-то за пределы мира; до этих пор я даже не слышал о том, что такое возможно.
— То есть, — удивился Ларри, — мы можем с помощью этого кристалла сразу же попасть в другую колонию? Мгновенно?
— Увы, нет: камень — лишь часть общей конструкции. Вы отделили его от чего-то большего — теперь он абсолютно бесполезен. Но, если здесь мы найдём ещё один такой же — я попытаюсь его использовать для открытия портала.
— Здорово, — оценил Элиддин. — Так мы сможем сэкономить кучу времени.
— А почему камень связи влияет на мою ауру? — поинтересовался Ларри. — И почему только на мою? Другие паладины даже ничего не почувствовали.
— Вероятно, дело в настройке, — предположил маг. — Образ твоих мыслей оказался близок к мышлению Перворождённых, что и позволило тебе вступить в контакт с камнем. Более того: кристалл замкнул на тебя все содержавшиеся в нём линии связи, что не могло не отразиться на ауре. Вот почему ты чувствуешь артефакты Перворождённых — и, вероятно, можешь даже управлять ими. Если нам опять встретятся големы — попробуй отдать им какой-нибудь приказ: я почти уверен, что они послушаются.
А что касается чувствительности к Абсолюту — её обеспечивают те линии, которые ведут за грань мира: возможно, там пульсации абсолютных энергий сильнее.
— А если я найду ещё один кристалл...
— То замкнёшь на себя ещё и его линии. И твои способности опять увеличатся. Всё это должно быть очень интересно...
Глава 5.
Люди и змеи
До города Шалема отряд добирался по железной дороге. Ларратос и Элиддин ехали в третьем вагоне; Трейк, Зарина, Апион, Эрана и Турарий — в четвёртом, а Мириду и Руханнура разместили в специальном загоне для драконов (хотя Ларри сильно боялся, что звери в итоге передерутся).
Путешествие проходило довольно спокойно: за окнами проплывали безжизненные унылые степи, пассажиры откровенно скучали. От нечего делать Ларратос начал присматриваться к дорожным попутчикам. Вообще, большинство жителей Шемшии с подозрением смотрело на чужаков: как понял Ларратос, чужаки в землях Мизраха — относительная редкость. Элиддин, правда, для них был своим, да и Зарина не особо отличалась от местного населения, ибо унаследовала от своего отца-мизрахима смуглую кожу. К тому же она владела мизрахийским языком. Не особо отличался от мизрахимов и южанин Леон Турарий, зато светловолосые и голубоглазые Апион, Эрана и Трейк выделялись из толпы.
Сам Ларратос за время, проведённое в Ариаде, успел сильно загореть, так что его вполне можно было принять за мизрахийца. А незадолго до этой поездки он, дабы ещё сильнее походить на коренного жителя Шемшии, решил не бриться. За три дня, проведённых в поезде, у него уже выросла небольшая борода. Зарина смотрела на бороду Ларратоса, как зачарованная: похоже, с ней Ларри ещё больше походил на её погибшего возлюбленного. Да и его волосы успели подрасти и придать ещё большее сходство.
Некоторое время спустя Ларри вновь обратил свой взор к окну, обозревая страну, по которой ехал поезд. Леса и степи северной Шемшии сменялись пустынно-скалистой местностью центральной. И народ в центре страны был не такой жизнерадостный, как на севере. Раньше Ларратос думал, что только в Гиперборее, в стране почти что вечного холода, люди постоянно угрюмы. Ему казалось, будто бы все южане жизнерадостны. Жители южных приморских городов действительно были энергичными и оптимистичными, полностью оправдывая его ожидания. Но вот люди, живущие в районе раскалённых пустынь и скал, редко бывали счастливыми. Правда, если верить Элиддину, на горе Шемшия, где находится город Шалем, климат не такой удушливый, к тому же там есть леса и озёра.
А пока — чем дальше на юг ехал поезд, тем невыносимей становилась жара. В очередной раз выглянув из окна, Ларратос увидел огромную долину, по бокам которой стояли огромные статуи — человекоподобные фигуры, по обе стороны которых стояли статуи змей. Что-то было странное и в этих монументах, и в этих диковинных змеях.
— Элиддин, а что это за статуи? — поинтересовался Ларратос.
— А это — статуи наших мизрахийских богов, — с улыбкой ответил Элиддин, — наш народ поклоняется небесным светилам. Каждый бог олицетворяет какое-либо небесное тело.
Ларри с любопытством обозревал скульптурную группу, изображающую божественный пантеон.
— А что это за статуя высокой женщины в центре?
— Это — Вечерняя Звезда, богиня Зарина.
Возникла небольшая пауза.
— Какая богиня? — наконец выдавил из себя потрясённый Ларратос.
— Зарина. Про эту богиню ходят легенды, что она спускалась в наш мир в облике людской женщины и инкогнито исследовала эти места. Рассказывают, что она путешествовала не только в землях Мизраха, но и в Ариаде — под именем Азура, и даже в Гиперборее — под именем Мара.
Так вот кто ты такая, Вечерняя Звезда из пророчества об Избраннике, — подумал Ларратос, — я всегда ощущал, что в нашей Зарине что-то странное. Фиолетовая аура, огромная скорость... Наверное, ты и есть та самая богиня, принявшая облик людской женщины — и неудивительно, что у тебя такие способности к магии иллюзий.
— Не думаешь же ты, что простой паладин способен победить богиню в поединке на мечах? — улыбнулся Элиддин, догадавшись, о чём задумался его бывший ученик. — Тем более, что имя "Зарина", хотя и не слишком распространено, всё-таки попадается у мизрахийских девушек.
* * *
Тем временем в Телиссии завершилось очередное заседание ордена паладинов: поводом послужили последние сведения об экспедиции Ларратоса. Паладины разделились на три лагеря: одни, как Эллинор, верили, что Ларратос Мельд и есть Шаддай. Другая же часть, возглавляемая Бейлом Харизи, считала, что Ларри рано или поздно падёт в Хаос. Более того: многие из них трактовали пророчество об уравновешивании двух высших сущностей как раздел мира надвое — на территории Хаоса и Абсолюта, равные по площади. И, наконец, встречались такие, кто колебался между этими двумя крайними мнениями, призывая подождать дальнейшего развития событий. В итоге совет завершился ничем — никаких особенных решений на нём так и не приняли. Паладины расходились недовольные — особенно рыцари-осьминоги, остро ощущавшие какие-то неуловимые изменения в матрице Абсолюта.
Квинт Вергилий, один из рыцарей-осьминогов, как раз поднимался к себе в комнату, когда к нему подбежал Клавдий Кальпурний — водный маг, работающий в ордене паладинов.
Квинт и Клавдий познакомились ещё двести лет назад — когда вместе учились магии в Ривергардской академии. Однако потом Квинт пошёл в паладины (большинство рыцарей-осьминогов — бывшие маги). А честолюбивый Клавдий попытался устроиться боевым магом в элитные войска Ариады. Итог вышел вполне закономерным: отбора юный маг не прошёл. Может, в морские войска его бы и взяли, но кому нужен водный маг, пускай немного и владеющий искусством иллюзий, в сухопутных войсках? А во флот Клавдий почему-то не хотел.
Именно тогда он, окончательно разочаровавшись в жизни, пошёл работать в Телисию — поближе к своему другу Квинту. Лет десять назад Клавдий уехал на север Ариады — наметилось какое-то денежное дело. Пару недель назад маг вернулся обратно в Телисию — теперь он выглядел не как чародей, а скорее как купец, очень довольный жизнью и своим заработком.
— Чего ты хотел, дружище? — со вздохом спросил Квинт. На самом деле, Квинт не считал больше Клавдия своим другом. Дело в том, что он мог видеть людей насквозь — таков дар паладина — и в то же время его проклятие. Проклятие — потому что может разрушить дружеские узы. Раньше Клавдий был целеустремлённым и честолюбивым магом, что с лёгкостью читалось в его ауре. Теперь же, после того, как водный маг добился своего и заработал денег, он уже ни к чему не стремился. Его аура стала серой, как и у большинства жалких людишек, думающих только о своём благе. Поэтому Квинт пренебрежительно относился к Клавдию, но из приличия вида не показывал. К тому же он с сожалением вспоминал прежнего Клавдия — того, каким тот был в магической школе: живым, целеустремлённым и любопытным.
— Ну как там поживает Элиддин, дружище Квинт? А как Избранник, Ларратос Мельд?
— Вообще-то, Клавдий, это секретная информация, которую запрещено выносить на обсуждение вне Совета нашего ордена, — строго произнёс паладин.
— Квинт, ведь мы же друзья! Я болею за Избранника, и верю, что он может уничтожить Хаос! Расскажи мне про него, пожалуйста! — водный маг умоляюще сложил руки.
Ты не болеешь за него, ничтожный человечишка! Это видно по твоей ауре, — подумал Квинт, но вслух ответил:
— Они уже почти въехали в город Шалем. Там они поговорят с членами ордена, дабы знать, что делать дальше.
Клавдий довольно улыбнулся и посмотрел на серебряное кольцо с изображением скорпиона, находящееся на его правом безымянном пальце.
— Дружище Квинт, — вздохнул он, — я скоро уеду ещё на несколько недель. Надеюсь, в ордене без меня всё будет нормально?
Вот зануда, — с лёгким раздражением подумал Квинт, — ну что страшного случится без него в ордене? У нас ведь и так полно водных магов. Хороших водных магов. И чего он так выпендривается со своим дурацким кольцом? Наверное, это его "важное дело" — та самая денежная работа, где он хочет срубить ещё денег.
Но вслух вежливый паладин, конечно, сказал совсем другое:
— Разумеется, Клавдий. Уезжай. Уверен, что за несколько недель твоего отсутствия ничего не случится.
Клавдий не спеша зашёл в свою комнату и закрылся на замок, где сразу же полез под кровать. Его рука нащупала там круглый предмет: им оказался чёрный шлем.
Нет, не то, — мысленно произнёс Клавдий и вскоре нащупал другой круглый предмет — на этот раз мадаббар. Он-то и был нужен Клавдию. Положив шар на кровать перед собой, водный маг вызвал в памяти искомый образ. На экране возникло лицо бледного голубоглазого мужчины лет сорока:
— Приветствую вас, мой господин, — произнесло лицо в мадаббаре. Если бы тут был Элиддин или хотя бы Ларратос, ЭТОГО человека они узнали бы тотчас же.
— Приветствую, патриарх. Как продвигается распространение культа?
— Хорошо, мой господин. Уже около трети жителей Ривергарда пали под нашу власть, хотя пока и не догадываются об этом. А как ваш объект наблюдения?
— Приближается к городу Шалем. Патриарх, даю тебе задание — ужесточить контроль над культистами: в ближайшие дни я не смогу контролировать их лично.
— Понял вас, господин.
* * *
Поезд уже мчался по горному району. Дорога не только петляла, но и постоянно меняла уклон: то вверх, то вниз. Но пока было терпимо — ничего с полок не падало, да и с пассажирами ничего не случалось.
По вагону шла девушка из обслуживающего персонала, исполняющая обязанности проводницы и официантки. Она была, как и все жительницы Шемшии, высокой, смуглой и с длинными чёрными волосами. На её руках блестели бронзовые браслеты, выполненные в виде змей.
Она толкала тележку с напитками.
— Не желаете ли напитков, господа? — спросила разносчица по-мизрахийски.
— Нет, спасибо, — ответил Ларратос. Никто из отряда также не пожелал ничего выпить.
И тут поезд пошёл резко в гору. С полок попадали вещи. С людьми, сидящими на полках, ничего не произошло, но официантка не удержалась на ногах и начала падать. Ларратос среагировал мгновенно: резко вскочив, паладин подхватил девушку, поймав её в падении. И вдруг осознал, что весь вагон смотрит на него с большим удивлением. Более того: сама официантка взирала на Ларратоса с явным ужасом — как кролик на удава.
Немного удивившись такой странной реакции, Ларри отпустил девушку, которая, что-то невнятно пробормотав, тут же покинула вагон.
— Ларри! Что ты наделал?! — выкрикнул Элиддин на вестландском языке — очевидно, для того, чтобы никто в вагоне не понял, что он говорит.
— Я?!! — Ларри решительно не понимал, чему же удивлён народ, и в чём виноват он сам, Ларратос.
— Ты! — строго ответил Элиддин, — ты до неё дотронулся!
Ларратос начал понимать, в чём тут дело: он ранее читал, что у мизрахимов очень строго со взаимоотношением полов. Некогда в этой стране даже существовал обычай, согласно которому мужчина, дотронувшийся до девушки, был просто обязан на ней жениться. Но это правило уже исчезло из законов мизрахимов, — сказал сам себе Ларратос.
Неужели оно исчезло не полностью? — с ужасом подумал он. — Но ведь я уже женат... Правда, у мизрахимов распространено многожёнство. Их не волнует, есть ли у меня жена или нет: будет и вторая. А будет вторая — Зарина попросит статус третьей официальной жены. Правда, одно дело — Зарина, с которой он, несмотря на короткое знакомство, уже через многое вместе прошёл, а другое — официантка, про которую он не знает даже как её зовут.
— Элиддин, вы что, хотите сказать, что если я до неё дотронулся, то обязан на ней жениться? — со страхом поинтересовался Ларри.
— Ну уж нет! Такая, как она, никогда не сможет стать твоей женой! Ты дотронулся до шухры!
— До кого? — удивился Ларратос.
— Видел, что у неё на запястьях?
— Браслеты в виде змей. Бронзовые.
— Вот именно! Она — шухра, нечистая! Происходит из низшей касты в нашем обществе — рабов, до которых свободный человек не может дотронуться. Коснувшись её, ты стал ритуально нечистым как минимум на неделю — и не можешь неделю дотрагиваться до других людей!
— А что, я должен был позволить ей упасть? — Ларри никак не ожидал услышать подобного от своего наставника, всё время твердившего о религиозных предрассудках.
— Да! — ответил Элиддин.
— Это всё предрассудки, — сказал Ларратос, — придуманные людьми. В Гиперборее никто не становится нечистым, если дотронется до низшего человека. Наставник, ведь вы же паладин! Неужели паладины могут признать недостойным поступок, не противоречащий Абсолютному закону?!
— Да, да, ты прав, Ларратос, — смущённо пробормотал Элиддин. — Я думал, что за годы паладинства и жизни в Вестланде мизрахийские предрассудки выветрились из моей головы. Однако стоило мне оказаться на своей родине, как они вновь пробудились...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |