Генеральный апгрейд. Глава 10. Артиллеристы, Сталин дал приказ: спускающие с небес

Генеральный апгрейд. Глава 10. Артиллеристы, Сталин дал приказ: спускающие с небес.

Генерал люфтваффе В. Швабедиссен:

«Зенитчики (советские. Авт.) быстро оправились от первого шока и превратились в очень сильного противника… Немецкие командиры были удивлены эффективностью вражеской зенитной артиллерии…

Зенитные части действовали очень успешно против соединений немецких самолетов… Обычно первые же залпы тяжелых зенитных орудий ложились на нужную высоту, часто первые же снаряды разрывались в центре строя немецких самолетов… Причинами гибели немецких самолетов был прежде всего огонь зенитной артиллерии, затем — огонь пехотного оружия и лишь в последнюю очередь — атаки истребителей…».

Константин Симонов «Разные дни войны. Дневник писателя. 1941 год»:

«…Немалую роль в этом (в противоздушной обороне) сыграла и прикрывавшая Мурманск наша зенитная артиллерия. Это было вполне очевидно для нас и тогда из наших собственных наблюдений, а сейчас, разыскав в блокнотах записи своих разговоров с англичанами, я обнаружил, что они без вопросов с моей стороны сами дважды возвращались к этой теме и хвалили мурманских зенитчиков, даже отдавая им предпочтение перед лондонскими. Большинство воевавших у нас на севере английских летчиков было до этого участниками воздушной битвы за Англию, и в их устах такая похвала кое-чего стоила».

В недооценке военным руководством зенитной артиллерии, на мой взгляд — решающую роль внесли всё те же летуны, которые кажется — успели «насрать» всюду, чего только не коснись.

Действительно, если на вооружении РККА состоит порядком двух десятков тысяч самолётов, из которых — как бы не половина истребителей, то чего нам бояться?

Пусть нас боятся!

Однако «в реале» получилось то, что получилось: наших «красных соколов» — отпетушили в первом же раунде, загнали под шконарь и, в воспоминаниях ветеранов Великой Отечественной войны — пехотинцев, танкистов, артиллеристов — слышится лишь общее:

— Своей авиации мы вообще не видели!

А переоценить значение значение войсковой ПВО невозможно, от слова «никогда»!

Особенно это хорошо заметно по боевым действиям на Советско-германском фронте весной, летом и осенью 1942-го. В отличии от первого военного года, основные боевые действия велись в лишённой лесной растительности месности — в ровных и гладких как бильярдный стол, украинских и донских степях.

После понесённых потерь Вермахт был уже не тот, что прежде… Не было у него и преимущества в виде «внезапного и вероломного» нападения. Не была прежней и Красная Армия — выросшая численно, на более высоком технически оснащённая и накопившая какой-никакой — но боевой опыт.

Сказать по правде, шансы Германской армии даже на оборонительную летнюю компанию — не то чтобы на успешное наступление до Сталинграда и нефтяных месторождений Кавказа, были не особо велики.

Но у германского командования было Люфтваффе!

А у Люфтваффе был один из самых выдающихся организаторов и тактиков в истории военной авиации: Вольфрам фон Рихтхофен — младший брат знаменитого «Красного барона», 1 февраля 1942-го года получивший от Фюрера с Герингом звание генерал-оберста. А при нём было управление VIII авиакорпуса, в котором были собраны лучшие разведывательные, истребительные, бомбардировочные и штурмовые эскадры Третьего Рейха: 4-я эскадрилья дальней разведки «Aufkl. Gr.122, Stab», JG77 (истребители Bf-109), StG77 (штурмовики Ju-87), KG27 «Бёльке» (бомбардировщики Не-111Н), KG51 «Эдельвейс» и KG100 «Викинг», (бомбардировщики Ju-88A-4) и некоторые другие…

Бомбардировочные эскадры Люфтваффе, отнюдь не были многочисленными, например в KG27 «Бёльке», перед операцией «Охота на дроф», насчитывалось всего 44 «Хенкеля-111».

Но организация их боевой деятельности была на высшем уровне!

Они топили корабли Черноморского флота, танкеры Каспийского моря и волжские речные пароходы… Сносили с лица земли крупные города и сравнительно небольшие железнодорожные станции, блокировали перевозки по железной дороге…

Но больше всего той порой доставалось сухопутным частям РККА — в отличии от окружения прошлого года, не имеющих возможности скрыться в лесах.

Именно организация позволяла Люфтваффе и Рихтхофену в частности, с помощью ограниченных сил наносить множественные удары по противнику по всему огромному фронту. При этом ни один самолет ни дня не простаивал. Появляясь то тут, то там — то большими группами по нескольку десятков, то мелкими по две—три машины, VIII авиакорпус — оказывал неоценимую помощь частям Вермахта и наносили огромный вред войскам Красной Армии.

Зачастую, германским танкистам и пехоте оставалось только собирать в колонны военнопленных уцелевших красноармейцев и морщиться от трупной вони тысяч разлагающихся тел.

Даже сам Рихтхофен, пролетавший над полем боя на Керченском полуострове — где его «Ю-88» из «KG51», пользуясь полным отсутствием зенитной артиллерии — снижались почти до бреющего полета и осыпали бегущие в панике войска сотнями «дьявольских яйц1», был потрясен эффективностью возглавляемой им машиной воздушной войны:

«Страшно! Целые поля, устланные трупами. Я еще не видел ничего подобного до настоящего времени в этой войне».

Но особенно, отчётливо видна и понятна роль бомбардировочной авиации Люфтваффе во время «погони за двумя зайцами»: одновременно ведущейся битвы за Кавказ и Сталинград. Сил у Вермахта было явно маловато, но ОКВ было уверенно, что при поддержке VIII авиакорпуса Рихтхофена их должно было хватить.

И не без оснований!

Красная Армия повсюду отступала. Казалось ещё чуть-чуть — и Сталинград будет взят, а танки Панцерваффе — вот-вот появятся в окрестностях Сухуми и Баку.

Но тут на помощь нам пришёл…

Нет, не «генерал Мороз»!

Кто-то «на самом верху» — возможно, какой-то очень хорошо зашифровавшийся «наш» Штирлиц, перенаправил германскую авиацию на промышленность Приволжского района и судоходство по Волге. «Хенкели» и «Юнкерсы» бомбят Астрахань, Саратов, Камышин и Махачкалу… И даже железнодорожные станции Урба, Эльтон, Чапчачи и Баскунчак, посёлки Орда и Джаныбек на территории Казахской ССР.

Разрушения, пожары, многочисленные жертвы и железнодорожные пробки:

«Уже после станции Палласовка я увидел десятки разбитых вагонов, брошенных паровозов, стоявших вдоль полотна. Но пейзажи, открывшиеся дальше, были поистине ужасными. Станция Эльтон представляла собой сплошные развалины, не было видно ни одного уцелевшего дома или сарая, кругом зияли воронки, кучами валялись обломки вагонов, колеса, рядами стояли обгоревшие и дырявые, как решето, цистерны. Скорость движения была черепашьей, и дальше все 120 км до Баскунчака я только и видел сгоревшие поезда, разлитую нефть, горы искореженных рельсов, стертые с лица земли станции. Все это было ужасно».

Но танкистов и пехотинцев Вермахта и его союзников, это мало радовало: советское сопротивление неожиданно возросло. Еще вчера бежавшие отовсюду советские солдаты, увидев, что небо очистилось от самолетов с крестами — тотчас воспрянули духом. Сталинград устоял, перевалы через Кавказский хребет не были взяты и даже под каким-то несчастным Новороссийском — и то появились досадные проблемы.

Тем более, Люфтваффе надо было регулярно отражать контратаки к северу от Сталинграда… Без них бы, удерживающие растянутые фланги румыны, венгры да итальянцы — навряд бы справились и окружение Паулюса произошло бы на несколько месяцев раньше:

«Русские бросили на нас все! Огромные массы танков. Затем пришли мы. Делаем круг, ищем цель и пикируем. Их танки окрашены в камуфляж, но мы находим и уничтожаем большинство из них».

Так что «зайцев» у Рихтхофена было — не два, а как минимум четыре!

И каждого надо было догнать, убить и снять с него шкуру.

В Ставке Фюрера поняли, что «что-то пошло не так» и генерал Паулюс получил приказ готовить новое наступление на город — носящий столь вызывающее название. В соответствии с ним, Люфтваффе должны были в очередной раз поддержать сухопутные войска.

И пришлось бросив кошмарить промышленность и коммуникации противника, вновь прийти на выручку истекающим кровью камарадам из утративших свой былой блеск дивизий Вермахта.

Однако и, у Люфтваффе уж не хватает сил гоняться за двумя зайцами!

Из-за потерь — которые неизбежны на любой войне, износа материальной части и проблем с подвозом ГСМ и боеприпасов, мощь VIII авиакорпуса упала едва ль не вдвое. Рихтхофен начинал операцию «Блау» с 480 двухмоторными бомбардировщиками, из которых 323 были боеготовыми. Теперь флот располагал только 232 Не-111 и Ju-88, из которых лишь 129 (55 процентов) находились в боеготовом состоянии.

Кавказ или Сталинград?

Был выбран последний и…

С половины сентября и по начало октября, город бомбили с раннего утра до позднего вечера, не делая даже перерыва на обед. Экипажи «Штук» выполняли по нескольку вылетов в день, сбрасывая самые тяжёлые фугасные бомбы вплоть до «SC1800». После того, как немецкие войска захватили административные здания в центра города, казалось, что битва за «крепость» Сталинград идет по севастопольскому сценарию и близится к финалу.

И Рихтхофен получает приказ помочь камарадам на Кавказе

На протяжении первых трех недель сентября, IV авиакорпус бомбил черноморские порты, предприятия Грозного и Оржоникидзе и, конечно же — войска Красной Армии, поддерживая продвижение 57-го танкового и 34-го армейского корпусов в ходе «Аттики» — наступательной операции на Туапсе…

И при этом, они ещё умудрялись топить танкеры с нефтью из Баку, сухогрузы с Ленд-Лизом из Ирана и плавучие рыбзаводы из Астрахани на Каспии!

Однако, предгорья Кавказа — это не степи Украины… Далеко, не они.

И погода в октябре — там сильно отличается от таковой же в Крыму в мае месяце.

Наступление на Оржоникидзе застопорилось в эшелонированной советской обороне, хотя определённые успехи, конечно имелись…

И тут Рихтхофен получает приказ вернуться под Сталинград!

С 14 октября, в преддверии решающего наступления, немецкая авиация совершала ежедневные массированные налеты на город. На развалины заводских корпусов и жилых домов, с утра до ночи сыпались сотни и тысячи зажигательных, фугасных и осколочных бомб.

До шестисот тонн металла и взрывчатки ежедневно!

Не удивительно, что при такой поддержки с небес, 6-й армии удалось захватить большую часть тракторного завода и выйти к Волге напротив острова Зайцевский.

Гитлер был в восторге, полагая, что Сталинград окажется в его руках в течение нескольких дней и, издал очередной приказ о перебазировании основных сил VIII авиакорпуса на Кавказ — где войска группы армий «А» вели наступление на грозненском и владикавказском направлениях и нуждались в срочной авиационной поддержке…

И советские войска, по-прежнему оборонявшие восточные окрестности Мамаева кургана, химический комбинат «Лазурь», заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь» — не только удержали свои позиции, но и в ряде мест вернули прежние.

Но Гитлер не мог смириться с тем, что его войскам — так и не удалось полностью овладеть Сталинградом, хотя девять десятых города уже находилось под их контролем и, 17 ноября он подписал приказ о…

Ладно, этого вполне достаточно2!

На вышестоящих примерах понятны две вещи:

Там где Люфтваффе — там победа Вермахта.

Нет Люфтваффе — нет победы.

А у блестящей медали — висящей на груди у всяких там Руделей, две стороны: германская готовность и наша неготовность. И обе эти «стороны медали» — неотделимы друг от друга как сросшиеся хребтами сиамские близнецы.

Сила Люфтваффе и полное бессилие противовоздушной обороны войск Красной Армии.

Если ПВО РККА станет сильным — бессильным окажется Люфтваффе…

Вот такая обратная зависимость!

* * *

По штату, в составе каждой стрелковой роты имелось по два пулемёта «Максим» на колесно-треножном станке Владимирова образца 1931-го года, допускающим быстрый переход от наземной стрельбы к зенитной.

Кроме того, для зенитной стрельбы могла использоваться складная тренога Кондакова образца 1928-го года с телескопическими ногами, большим утлом возвышения и круговым обстрелом. Но по факту, таких ништяков на все стрелковые роты категорически не хватало и, в войска рассылались описания кустарно изготавливаемых зенитных установок, подобным применявшимся в Первую мировую войну…

Что-то уже начинает напрягать¸ да?!

Да и вообще: использование станковых пулеметов для создания заградительного зенитного огня — не могло заменить специальных зенитных установок и, являлось мерой вынужденной и, по большей части — чисто морально-психологической.

Были в Красной Армии специальные зенитные установки?

Конечно, были!

Не папуасы же мы какие эфиопские, честное слово…

В том же году, что и станок Владимирова, была принята на вооружение «М4» — счетверённая зенитная пулемётная установка Токарева. Система обладала высокой боевой скорострельностью, быстрой наводкой, маневренностью огня и во многом превзошла зарубежные аналоги такого же — винтовочного калибра. Монтируемые на грузовиках «ГАЗ-АА» — в народе обзываемых «полуторка», установки «М-4» являлись своеобразным прообразом будущих зенитных самоходных установок (ЗСУ) и находились на вооружении кораблей флота и зенитно-пулеметных рот сухопутных войск, включая войска НКВД и войска ПВО. Правда, из-за отстойной базы — они имели весьма ограниченную проходимостью по пересечёнке и, напротив — не имели даже хотя бы некого подобия бронезащиты от пуль и осколков.

Почему наши гениальные изобретатели и инженеры — годами запиливающие всякие там чудо-юдо-вундерваффли вроде пресловутых «телетанков», не догадались установить «М-4» на шасси каких-нибудь лёгких танков или бронемашин и предложить сей девайс Красной Армии?

Историки об этом скромно умалчивает… Они в основном про то, каким маньяком был Сталин, сколько любовниц имел Берия и насколько тупым был маршал Кулик.

Хотя в связи с повышением живучести боевых самолетов (металлическая конструкция, бронирование, протектированные баки), недостаточность калибра 7,62 миллиметров для зенитных установок — была ясна еще задолго до войны, счетверённые установки «Максим» — с тем или иным успехом продолжали использовать в войсках вплоть до 1943-го года. Да и после скорее всего, просто такие факты мне не известны.

Следующим шагом развития войсковой ПВО было повышение калибра.

Крупнокалиберные пулеметы в качестве зенитных были намного эффективнее пулеметов «нормального» — винтовочного калибра. Наши оружейники это прекрасно понимали и ещё с конца 20-х годов — работали в этом направлении, как говорится — «не поднимая бровей».

В 1930-ом году появился 12,7-мм патрон с бронебойной пулей (Б-30), годом позже — первый опытный крупнокалиберный пулемет Дегтярева «ДК» с дисковым магазином Кладова на 30 патронов. Первый «блин» оказался «комом» и после очень долгого и тяжёлого процесса доводки-доработки, после того как другой оружейник — Шпагин, доработал механизм подачи ленты, первый советский крупнокалиберный пулемёт был принят на вооружение РККА под брендом «ДШК».

Но самый ценный ресурс — время, был уже упущен!

Произошло это лишь 26 февраля 1939-го года и при плане в четыре тысячи штук «ДШК» на 1941-й год — до начала войны успели произвести и, поставить в войска и на флот — всего примерно полторы тысячи крупнокалиберных пулемётов.

К чему это отставание привело?

К примеру, в штат стрелкового полка входила зенитная рота с тремя «ДШК» и шестью установками счетверённых пулемётов «М-4». Ещё шесть зенитных пулемётных установок входили в состав ПВО дивизии…

Не густо, да?

Даже на бумаге — вельми и вельми не густо.

Фактически же, в советской стрелковой дивизии накануне 22 июня 1941-го года — имелось в среднем не более одной пулемётной установки и, не важно — винтовочного она калибра или «крупняк»…

Вот и попробуйте повоюйте с таким войсковым ПВО!

Она прикрывала советскую пехоту, артиллерию и танки — не лучше, чем солдатская молитва обращённая к Господу Богу и крепкое слово политрука — адресуемое непосредственно к Марксу с Энгельсом.

Для сравнения:

В американской пехотной дивизии, к примеру, количество крупнокалиберных пулемётов (236 12,7-мм «M2») — почти равнялось количеству ручных (243 7,62-мм «BAR»).

Вот там, да!

Фокусы со сбрасываемыми с бреющего «дьявольскими яйцами», не пролезли бы от слова «совсем».

* * *

А как дело с войсковой ПВО обстоит у противника?

Может, так сказать — кой-чё и, скоопиратить не помешало бы….

Сколько в обычной пехотной дивизии Вермахта крупнокалиберных пулемётов?

В Вермахте, Кригсмарине и Люфтваффе с зенитными пулемётными установками — пускай даже и крупнокалиберными, вообще не заморачивались. А предпочитали 20-ти миллиметровые автоматические пушки «Flak-30» и их более поздний вариант — «Flak-38». К началу Второй мировой войны, в каждой танковой или пехотной дивизии Вермахта — таких по штату имелось аж целых двенадцать стволов в составе дивизионных моторизованных зенитных рот.

Были на вооружение Вермахта, Люфтваффе и Кригсмарине и швейцарские 20-мм «Эрликоны», шведские 40-мм «Бофорсы» и так далее.

На 1944 год же, в немецких частях ПВО числились больше 20 тысяч 20-мм зенитных пушек «FlaK 30/38 обр. 1930 года» и, ещё 6500 этих зениток состояли на балансе сухопутных войск. И это не считая флота.

А всевозможные варианты — строенные, счетверённые и прочие, в том числе самоходные установки?

Кроме того, немцы всю войну обеспечивали этими зенитными орудиями армии своих союзников — Болгарии, Венгрии, Румынии, Италии и Финляндии. А вот мы не могли дать братской Монголии даже ни одного «ДШК» — самим не хватало.

Общее количество выпущенных немецкой промышленностью 20-ти миллиметровых пушек всех модификаций составляет около 130 тысяч…

Сто тридцать тысяч!

Кроме того, неизвестное мне количество созданных уже в ходе войны и исходя из боевого опыта 30-мм зенитных пушек «Flak-103» и 50-мм зенитных пушек «Flаk-41».

Для сравнения: до конца войны — до победного мая 1945-года, крупнокалиберных пулемётов «ДШК», было произведено всего…

Кио угадает с первого раза — тому пирожок с замечательными грибочками!

Нет, не сто тысяч и даже не пятьдесят.

…Девять тысяч (ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ, КАРЛ, ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ!!!) единиц — почти вдвое меньше, чем даже выпущенных за те же годы 37-ми миллиметровых зенитных пушек.

От осознания полного ничтожности этого количества, я покраснел до корней волос Реципиента:

— ГРЁБАННЫЙ СТЫД!!!

США, например, за годы Второй мировой войны — выпустили 400 тысяч только пехотных вариантов своего 12,7 миллиметрового крупняка «М-2».

«FlaK 30/38» использовалась не только для противовоздушной обороны войск…

Один из офицеров 357-й пехотной дивизии, действовавшей на правом фланге «группы Клейста» во время харьковской операции 1942 года, так описывал начало немецкого наступления:

Рисунок 78. Затрофейенная нашими бойцами 20-ти миллиметровая зенитная установка «FlaK 30/38».

«В 3.15 17 мая части 257-й пехотной дивизии пошли вперед. Над их головами завывали „Штуки“, сбрасывая бомбы на опорные пункты и позиции русских. 20-мм зенитные орудия на полугусеничных тягачах 616-го дивизиона ПВО сухопутных войск сопровождали наших пехотинцев. Прямой наводкой 20-мм орудия посылают свои снаряды, как удары кнута, по советским гнездам сопротивления. Солдаты любили эти орудия и их неустрашимые экипажи, которые в одном строю с ними не раз участвовали в атаках.

Первая линия русских позиций разрушалась под градом бомб и снарядов. Но, несмотря на это, советские солдаты, те, кто пережил весь этот ад, оказывали ожесточенное сопротивление. Один советский батальон, чьи позиции атаковал 466-й гренадерский полк, держался до последнего человека. На его позициях было найдено 450 мертвых русских3».

Хвала врага дорогого стоит, но менее горше от этого не становится… «Штуки» завывали и бомбили, а спустить их с неба — батальону было нечем. И оставалось только героически погибнуть.

Кроме как выполняя роль орудий поддержки пехоты, немецкие 20-ти миллиметровые зенитные скорострелки — нередко выступали и, в качестве противотанкового орудия. Причём не только против «лёгких и устаревших» — но и против «новейших и неуязвимых».

«Фельдфебель Вальтер Окека участвовал в боях под Уманью и входил в расчет 20-мм зенитных орудий, установленных на шасси полугусеничного вездехода. На их подразделение возлагались задачи обороны с воздуха, но никак не противотанковой, тем более они не могли тягаться с «этими серо-зелеными гигантами» — советскими тяжелыми танками, внезапно появившимися у их позиций.

«Т-34 — сжав зубы, прошипел командир. Да, нам уже приходилось слышать о танках Т-34 массу любопытных вещей, не суливших нам ничего хорошего. Куда нам против них с нашими жалкими 37-мм пушчонками! Или с 20-миллиметровыми!».

Командир батареи, где служил Окека, обер-лейтенант Россман, распорядился сосредоточить непрерывный огонь автоматических пушек на гусеницах Т-34. Никто особенно не верил в удачу этой затеи, но ничего больше не оставалось. Окека, стиснув зубы, пообещал себе, что «продаст свою шкуру как можно дороже». Они не открывали огня, пока танки не подошли на 200 метров. Первый залп зениток оставил один танк Т-34 без гусеницы, машина беспомощно завертелась на месте. После этого последовал приказ сосредоточить огонь на башне. Но не успела опустеть первая обойма, как в башне открылся люк и показался белый флаг. Русский экипаж, выбравшись из танка, тут же угодил в плен. Тем временем зенитчики уже обстреливали второй танк, и вскоре его постигла участь первого.

Однако уцелевший экипаж второго подбитого танка продолжал отстреливаться из личного оружия. Вскоре он был сметен залпом 20-миллиметровых. Участь остальных танков мало чем отличалась от участи предшественников — экипажи срезали пулеметным или пушечным огнем при малейших попытках оказать сопротивление. Оставшиеся Т-34 стали отползать назад. И Окека и его товарищи поверить не могли, что их малокалиберные орудия сумели отбить атаку непобедимых «тридцатьчетверок». «И все наше нервное напряжение враз спало, и мы победно завопили, — продолжает Окека, — словно восьмилетние дети, играющие в ковбоев и индейцев!»

Бойцы отправились к танкам поглядеть на результаты. Оказалось, что снаряды повредили не только гусеницы, но и колеса, и натяжные звездочки. Тем не менее немцы не могли понять, в чем же все-таки дело. «Лишь в ходе допроса плененного экипажа дело прояснилось», — рассказывал Окека. Оказалось, что разрывы 20-мм снарядов на броне башни при беглом огне вызывали резонанс, заставляя ее греметь, как «огромный колокол».

«Следовавшие один за другим разрывы на броне башни гремели с каждым попаданием все сильнее — сила звука превосходила все допустимые пороги, экипаж не выдерживал и готов был броситься вон из танка, лишь бы избавиться от этого невыносимого гула».

А с виду, казалось, что могут сделать эти несчастные 20-мм зенитки такой махине, как Т-34? Но впоследствии, по словам Океки, их батарея вывела таким же образом из строя 32 машины Т-344».

Есть сведения, что до сентября 1942 года, РККА потеряла от огня 20-мм пушек до пяти процентов всей уничтоженной бронетехники. Однако чаще они применялись против живой силы противника. Для советских солдат звук работавшей зенитки был убийственно страшен. По словам немцев: даже те русские командиры, излюбленным приемом которых была лобовая атака позиций — не решались поднимать бойцов, когда по ним стрелял такой «крупнокалиберный пулемет».

Вот как описан эпизод применения «FlaK 30/38» против советской пехоты в мемуарах Шумилина «Ванька-ротный»:

«В полку и в дивизии в это время шла лихорадочная работа. Было принято решение внезапным ударом силами двух полков захватить деревню Марьино. В дивизии торопились. Немцы ничего не знают о нашем продвижении. Взять сходу Марьино и отрезать немцам дорогу от Эммауса и Городни. Для захвата деревни подвели четыре батальона по две сотни солдат. В стрелковые роты придали пулеметные расчеты станковых пулеметов «Максим»…

…Все ждали рассвета и начала атаки, каждый по-своему. Но сигнала к наступлению не было…

…Прошло ещё некоторое время. Снежное поле постепенно светлело. Серая дымка над деревней рассеялась. Между домами забегали немцы. Они как-то вдруг всполошились, замахали руками и стали кричать. До нас долетали их чистые гласные: «Ля, ля, ля!».

Я взглянул левее деревни на снежную линию горизонта. Почему я взглянул туда, сказать не могу. Вершина снежной высоты поднималась над деревней, а вниз по дороге с этой высоты, в направлении деревни, медленно двигались какие-то чёрные точки. Вот они сползли к деревне, и их можно было уже различить. Нарастающий гул моторов был слышен издалека.

Немцы на гусеничных тягачах тащили зенитные орудия в деревню.

— Один, два, четыре! — считаю я.

Вот ещё четыре и четыре выползают из-за края вершины. В цепи наших солдат появилось движение. Солдаты, подняв головы, смотрели на зенитки.

Первые тягачи уже вползали в деревню, а по дороге на ухабах ещё ворчали моторы и пускали черные клубы дыма за собой.

Первая батарея выползла между домов. Тягачи отцепили, орудия развернули, и все застыли на месте. Остальные надрывно ревели моторами и, не торопясь, растекались по деревне.

Немцы не торопились. Они всё делали по науке. Приводили к бою зенитные батареи. Они хотели сразу и наверняка ударить по лежащей в снегу нашей пехоте. Тем более, что мы лежали и не шевелились…

…Сигнала на атаку не было. Приказа на отход не последовало. Немцы, видно, удивились на наше упорство и бестолковость. Лежат, как идиоты, и ждут, пока их расстреляют в упор! Наконец, у них лопнуло терпение.

Зенитка — это не полевое орудие, которое после каждого выстрела нужно снова заряжать. Зенитка автоматически выбрасывает целую кассету снарядов. Она может стрелять одиночными, парными и короткими очередями. Из ствола зенитки от одного нажатия педали вылетают сразу один раскаленный трассирующий, а другой — фугасный снаряд. По каждому живому солдату, попавшему в оптический прицел, немцы стали пускать их сразу по два, для верности. Один трассирующий, раскаленный, а другой невидимый, фугасный. Они сначала стали бить по бегущим. Бегущий делал два-три шага, и его разрывало зарядом на куски.

Сначала побежали телефонисты, под видом исправления обрыва на проводе. Потом не выдержали паникеры и слабые духом стрелки. Над снегом от них полетели кровавые клочья и обрывки шинелей, куски алого мяса, оторванные кисти рук, оголенные челюсти и сгустки кишок. Тех, кто не выдержал, кто срывался с места, снаряд догонял на третьем шагу. Человека ловили в оптический прицел, и он тут же, через секунду исчезал с лица земли. Взвод Черняева однажды побежал под обстрелом. Они знали, чем потом обернулось это. Мои солдаты лежали, посматривали на меня, на немецкие зенитки и разорванные трупы бежавших.

Ординарец отполз несколько в сторону, он хотел посмотреть, что там делается на краю кустов. Но любопытство сгубило его. Вот он вдруг встревожился, перевернулся на месте и в два прыжка оказался около меня. И не успел он коснуться земли, как его двумя снарядами ударило в спину. Его разорвало пополам. В лицо мне брызнуло кишками.

Появились раненые солдаты. Они ползли, оставляя за собой кровавый след на снегу. В оптический прицел они были хорошо видны. Очередной двойной выстрел добивал их на пути.

Лежавший рядом телефонист вытаращил на меня глаза. Я велел ему лежать, а он меня не послушал. Я лежал под деревом и смотрел по сторонам, что творилось кругом. Я лежал и не двигался.

Телефонист был убит при попытке подняться на ноги. Снаряд ударил ему в голову и разломил череп надвое, подкинул кверху его железную каску, и обезглавленное тело глухо ударилось в снег. Откуда-то сверху прилетел рукав с голой кистью. [Она, как] Варежка, как у детей, болталась на шнурке. Пальцы шевельнулись. Оторванная рука была ещё жива.

Все, кто пытался бежать или в панике рвануться с места, попадали в оптический прицел. Я смотрел на зенитки, на падающих в агонии солдат, на пулемётчиков, которые за своими «Максимами» уткнулись в снег. Пулемётчики лежали и не шевелились.

На какое-то мгновение стрельба прекратилась. Теперь по открытому снежному полю никто не бежал. Немцы шарили окулярами по полю, пытаясь выхватить из фона снежных сугробов очередную жертву.

И вот новый удар разбил ствол и щит станкового пулемета, обмотанного марлей и куском простыни. Приникшие к снегу, тела пулемётчиков приподнялись и откинулись мертвыми в сторону.

…Вдруг солдаты зашевелились, и я увидел перед ними немцев с автоматами в руках. Они незаметно спустились с обрыва и шли по кустам туда, где лежали солдаты Черняева. Вот что хотел мне сообщить ординарец.

Выскочить из кустов на открытое поле было немыслимо. По кустам немцы вели беглый огонь из зениток. Но огонь их был не прицельным, и большинство солдат пока были живы. Но вот град снарядов заскользил по самому снегу. В кустах у Черняева появились убитые и раненые. Я увидел, как несколько уцелевших солдат поднялись на ноги и подняли руки кверху».

Воистину апокалипсическая картина, верно?

Четыре 20-мм зенитных орудия почти подчистую выбили личный состав (вовремя свалившие командование, штабные и тыловики не в чёт) двух стрелковых полков!

Из восьмисот бойцов и командиров, в живых осталось всего двое…

И в заключении.

В общей же сложности, каждый третий солдат в германской армии — зенитчик.

И в разрушении положим Сталинграда, они внесли вклад не меньший, чем их коллеги по Люфтваффе — лётчики:

Командир 9-й зенитной дивизии генерал-майор Пиккерт писал домой 17 октября 42-го года:

«Это фантастическое зрелище! Абсолютно ничего в пригороде не избежало уничтожения. Мы произвели несколько тысяч выстрелов там, включая множество противотанковых снарядов, используемых против самых крепких зданий».

* * *

И вот какой возникает вопрос:

Ещё в двадцатые годы, 20-мм зенитными пушками обзавелись очень многие страны. Их производили в Японии, Италии, Швейцарии, Швеции, Франции и даже в Дании…

А, вот СССР — нет.

Почему?

Что, не смог?

Однако, худо-бедно, промышленость Советского Союза десятками тысяч выпускала танки, самолёты с лицензионными двигателями…

Почему она не могла выпускать значительно менее сложные зенитные автоматы?

Ведь, тот же самый 20-мм «Эрликон» — имел свободный затвор, как у «ППШ»…

Что в нём сложного?!

В 1937-м году практически всё руководство Артуправления РККА было законно репрессировано методом внесения лишнего свинца в их истощённый мыслительной деятельностью организм. И, возможно так совпало по «закону случайных чисел», но одновременно был объявлен международный конкурс на зенитные автоматы. В последнем, спустя самое короткое время участвовали отечественные системы Шпитального, Таубина и Кондакова, а также изделия ведущих фирм мира: 25-миллиметровые скорострелки Гочкиса, 37-миллиметровые системы Шнейдера, 40-миллиметровые системы «Бофорс» и, даже 15-миллиметровый автомат системы «Шкода» — вроде бы, под эту категорию не подпадающий.

Победила советско-скандинавская дружба!

То бишь автомат шведской системы «Бофорс» — запилено-скопирайтенный КБ «Завода №8» в Подлипках, представленный под пролетарским брендом «49-К» и перезапиленный под хорошо освоенный советской промышленностью 45-ти миллиметровый выстрел к танковой-противотанковой пушке того же завода.

Пройдя все положенные испытания, после устранения замеченных конструктивно-производственных дефектов, в 1939 году пушка «49-К» была официально принята на вооружение под названием «45-мм автоматическая зенитная пушка образца 1939 года». На следующий — на 1940 год, «Завод № 8» получил заказ на 190 таких зенитных орудий…

Казалось бы — вот оно, счастье, да?!

Ан, сцуко, нет!

Конструкторскому бюро «Завода № 8» было настоятельно рекомендовано на базе «49-К» разработать проект 37-мм автоматической зенитной пушки. Коллектив КБ с этим заданием успешно справился, явив на белый свет 37-мм автомат «ЗИК-37» (позже получивший заводской индекс «61-К»), благо отличался он в основном размерами качающейся части.

Что в результате вышло?

При общей штатной потребности примерно в пяти тысячах штук, на 22 июня 1941 года в РККА имелось всего 1214 37-мм автоматических зенитных пушек «61-К», ещё 44 таких орудия находилось в распоряжении военно-морского флота. Таким образом, количество имеющихся зенитных автоматов составляло лишь чуть более четверти от необходимого по штату.

Значительная часть «61-К» находилась в корпусах, бригадах и полках ПВО страны и, в западных военных округов имелось и того меньше — всего 817 зенитных пушек калибром 37 миллиметров.

Но это ещё не всё, не вся беда!

К этим зениткам имелось всего лишь полмиллиона с небольшим 37-ти миллиметровых выстрелов при потребности в три миллиона с четвертью… То есть всего 17 (семнадцать!) процентов от штатной необходимости.

Документы тех времён просто воплею вопиют!

Заместитель начальника 3-го отдела КОВО 24 июня 1941 года сообщал, что «…зенитные части ПВО не имеют снарядов, в результате авиация противника ежедневно бомбит Луцк, Станислав».

Из спецсообщения 3-го управления НКО СССР № 36137 от 1 июля 1941 года:

«Противовоздушная оборона была организована плохо. Зенитная артиллерия пяти бригад ПВО фронта и зенитных дивизионов, состоящая из 37-мм и 85-мм зенитных пушек, не имела к ним снарядов.

Зенитная артиллерия 18-го зенитного артполка 12-й армии, охранявшая гор. Станислав от воздушных налетов противника, не имела 37-мм снарядов».

Понятно, да?

Даже те немногочисленные зенитные скорострелки, что имелись в частях и соединения РККА на границе — по сути дела являлись лишь бесполезными грудами металлолома, годные лишь в переплавку в мартеновских печах Третьего Рейха. Ведь, такое малое количество боеприпасов автоматически подразумевает, что расчёты орудий — не умеют ими пользоваться и избавляются при первой возможности, как от чего-то бесполезно-обременяющего.

И если со снарядами для зениток 85-мм калибра всё вскоре более-менее наладилась, то известная напряжёнка с 37-ми миллиметровыми выстрелами к зенитным автоматам — сохранялась аж до самого 1944-го года.

И подозреваю, что исчезла она вместе с самолётами Люфтваффе на небе!

Кто виноват и, что делать?

Не хочется проводить расследование и выяснять чьих это рук дело (подозреваю, что Воронова — руководившего при Кулике Артупралением РККА) — ибо тогда придётся кого-нибудь обязательно законно репрессировать… Но военные посчитали калибр «45 мм» слишком крупным для полевых зенитных автоматов. Ведь, снаряды малого калибра не имели в те времена дистанционного, поставленного на подрыв через определённый промежуток времени взрыватель… А ведь любой самолёт можно гарантированно вывести из строя — попав чем-нибудь менее мощным, отчего тот по закону всемирного тяготения — обязательно крадёт на землю и об неё разобьётся.

Но эти «теоретики» не учли, что зенитным автоматам — находящимся в войсках, кроме самолётов — частенько приходится стрелять по атакующим танкам и пехоте противника…

А в этом случае, чем калибр крупнее — тем лучше!

Опять же по мнению выше-неназванных товарищей — принявших такое спорное решение, снаряды меньшего калибра меньше весят и занимают меньше место при хранении и транспортировке… Типа, логистика будет попроще.

Но они не учли, что калибр 45 миллиметров — один из самых распространённых в РККА и, подобных снарядов на любом складе ГАУ — как грязи под окнами студенческой общаги-пятиэтажки после таяния снегов.

А вот снарядов 37 миллиметров — которые нигде как кроме зенитного автомата не применяются, не сыщешь как летом снега в Сахаре.

Конечно, осколочный зенитный снаряд в отличии от обычного, отличается наличием самоликвидатора (не путать с дистанционным взрывателем!) — который подрывает его на излёте, чтоб упав на землю, тот не причинил вреда собственным войскам…

Однако бомба весом в одну тонну, прицельно сброшенная с не сбитого по причине отсутствия боеприпасов бомбардировщика — принесёт того самого вреда, не в пример больше.

Или я не прав?

Прав, тысячу раз прав!

Ещё одна аргументация сторонников калибра 37 миллиметров: мол, чем меньше калибр — тем заряжающему легче тягать обоймы со снарядами…

Заботливые придурки, млять!

Лучше тому красноармейцу-заряжающему — быть уставшим и вспотевшим, чем мёртвым и разлагающимся — в результате отсутствия боеприпасов и самой возможности хотя бы обороняться.

* * *

Так, так, так…

Кажется, ещё что-то забыл.

…Ах, да!

Видимо для противовоздушной обороны полков, Красная Армия желала иметь и нечто «промежуточное» между крупнокалиберным пулемётов «ДШК» — стоящего на вооружении батальонов и 37-ми миллиметровыми «дивизионными» зенитными автоматами. Поэтому в 1940-ом году, вместе с «61-К» была принята его уменьшенная копия — «25-мм автоматическая зенитная пушка образца 1940 года (72-К)».

Опять же с чем был связан такой выбор боеприпаса, когда одновременно шло освоения патрона «23х152» для авиационных пушек — будущих «ВЯ-23», совершенно не понятно. Скорее всего — ведомственная неразбериха и бардак. Мне ещё «там» и, ещё в период так называемого «Застоя» — было ясно как божий день, что так называемое «государственное планирование» — это самый главный советский миф. Если приглядеться повнимательнее: по анархии, социалистическая экономика — превосходила капиталистическую в разы, если не на порядок.

На «чёрный день календаря» — 22 июня, ни одной такой зенитной пушки в войска не поступало. На конец 1941-го года, усилиями четырёх заводов (№ 4 в Коломне, № 88 в Мытищах и № 172 в Молотове) было изготовлено всего 328 «72-К».

Потом, вроде бы дело наладилось и до конца войны было выпущено около пяти тысяч таких малокалиберных зенитных автоматов — в том числе и в спаренном и даже для флота вроде бы — в счетверённом варианте.

Ну, что сказать?

По правде говоря я ничего — ни хорошего, ни плохого про подвиги этого орудия на Великой Отечественной Войне не слышал. Про самодельные одесские танки «НИ» читать доводилось, а вот про «72-К»…

Категорически нет!

Даже на фотографиях военных лет: ни на советских, ни на немецких — она мне не встречалась ни разу, сколько ни пытаюсь вспомнить.

После войны же, про калибр 25 миллиметров забыли как про страшный сон — перейдя на хорошо освоенный за время оной 23-х миллиметровый выстрел для авиапушек. Именно так наконец-то в Советской армии появились массовые малокалиберные скорострелки — от «ЗУ-23-2», до «ЗСУ-23-4 Шилка».

Отсюда делаем вывод: этот девайс не только бесполезен — но и вреден, как отвлекающий конструкторов и производственников от более насущных для обороноспособности страны занятий.

* * *

Пока туда-сюда, занимаюсь размышлизмами…

Что-то хреновато было в Красной Армии с этим видом оружия и, только ли в боеприпасах дело?

«25-мм автоматических зенитных пушек образца 1940 года (72-К)» — было выпущено всего 8 тысяч, её старших сестёр — «37-мм автоматических зенитных пушек образца 1939 года (61-К)» — 19 тысяч…

Этого — очень, буквально критически мало…

ЭТО — СОВСЕМ НИЧЕГО!!!

Иначе бы из США по Ленд-лизу не было поставлено 5511 единиц их прародительниц — 40-ти миллиметровых зенитных автоматов «Бофорс», выпускающихся там по лицензии.

Может быть всё дело в нетехнологичности конструкции изначальной модели — «Bofors 40 mm/60»?

Для нашей советской промышленности нетехнологичной. Представите себе, что на завод выпускающий «Москвичи» пришла разнорядка — выпускать шведские «Вольво»…

Что получится?

Да, ничего хорошего — пешком будем ходить!

И касаемо это, кстати, не только нас с вами.

Шведскую зенитку выпускали по лицензии во многих странах — в том числе и в Британии и Соединённых Штатах Америки. Казалось бы — высокоразвитые страны с высокоразвитой, высотехнологичной промышленностью…

Но, нет!

Сперва с «QF 40 mm Mark I» изрядно намаялись инженеры-технологи Её Величества — борясь с её конструкцией рассчитанную на ручную подгонку при сборке, затем как на эстафете — их американские коллеги. Последние, признав исходный образец полностью непригодным(!) для массового производства, привлекли две тысячи(!) субподрядчиков в трёхстах(!) городах США. И лишь после этого, внеся множество изменений в конструкцию орудия и боеприпасов, чтобы приспособить их к по-настоящему массовому производству — на двенадцати заводов компании «Chrysler Corporation» началось валовый выпуск американских «Бофорсов» под брендом «40 mm Automatic Gun».

Всего, за годы Второй мировой войны, в Штатах было выпущено шестьдесят тысяч(!) подобных зенитных установок. Всего сто двадцать тысяч(!!!) стволов…

Из которых, от щедрот пиндосовских нам досталось всего пять с половиной тысяч 40-ти миллиметровых зениток по Ленд-лизу.

Впрочем, мне не нужны ответы на многочисленные вопросы на эту тему…

Мне нужна малокалиберная зенитная артиллерия для РККА.

И я решил пойти своим путём.

Сцанным веником загнав под плинтус возникшее чувство лютой зависти к своим американским коллегам-заклёпочникам, стал соображать на извечную тему:

— Что делать?

Дело в том, что каждый завод имеет своё — зачастую уникальное оборудование, свои технологии, свои навыки персонала. Заводские конструкторы, обычно подгоняют проектируемые изделия под всё своё, а вот освоить проектируемые на другом заводе — тем более иностранном, зачастую бывает невозможным.

Например, свою «родную» авиационную пушку «НС-37» — никогда не считающуюся крупносерийной, без которой в отличии от зениток такого же калибра — вполне могли обойтись, с 1942 по 1945 год — без особого напряжения выпустили аж…

Почти семь тысяч!

Что в условиях военного времени, должно считаться весьма выдающимся результатом.

Чужих, скоопирайтенных без спроса с «Бофорса» «37-мм автоматических зенитных пушек образца 1939 года» (61-К), как уже говорил, с 1939-го по 1945-й год — всего 19 тысяч… Больше не получилось, как ни напрягали анус.

Так, что?

Конечно!

Будем поддерживать отечественного производителя.

* * *

Ждущих творческого запила «заклёпок» на очереди было столько, что я уже второй день без обеда — обходясь бутербродами предоставляемыми Косынкиным, да сладким чаем из термоса.

Причём, сам не обедаю и другим не даю!

Объявив товарищам артиллеристам обеденный перерыв, заскочил на минутку на другую в свой кремлёвский кабинет, где меня уже поджидал конструктор Шпитальный и…

Два конвоира.

Ибо, вчерашний день и эту ночь Борис Гавриилович провёл на Лубянке, где к нему было много вопросов…

Очень много!

Впрочем, сутки проведённые в застенках кровавой гэбни не сломили его дух, что я и радостно константировал:

— А «браслетики» то, Вам к лицу, гражданин «гениальный» конструктор!

Приглядевшись повнимательнее, искренне недоумеваю:

— Вас, что? Даже по лицу сапогами не били, не говоря уже про прищемленные дверью пальцы и прочие «генеталии»??? Непорядок-с…

Тот, несколько фальшивя, ибо «знает кошка, сколько мяса съела»:

— За что, товарищ Сталин? Перед партией, советским народом и Вами лично — я чист!

Ржу, не могу:

— Вот это то — самое подозрительное!

Усаживаясь на своё кресло, нога на ногу:

— Если не догадыветесь за что, то считайте что Вас арестовали за тупость. «Тупость», батенька, это самое тягшайшее преступление перед Советской властью.

Перейдя на доверительный шопот:

— Но сам «арест» — это, как говорится — ещё полбеды. Вернее — совсем не беда…

Достаю из стола заранее приготовленный документ и сую под нос:

— …Вот, ознакомьтесь. Расписываться не надо, ибо как меня проинформировали весьма(!) компетентные товарищи: ваша подпись в таких случаях не требуется. Только заключение судмедэскперта, который зафиксирует вашу скоропостижную кончину в результате расстрела. Возможно, прямо сегодня: рабочий день у труженников «Коммунарки» в самом разгаре.

Тот читает и бледнеет мраморным обелиском с кладбища:

— «Вредительство и саботаж»?! Это — ложь и подлая клевета, товарищ Сталин!

Перехожу на «ты», уже с неприкрытой желчной ненавистью:

— А мало ли «гениальных конструкторов», вроде тебя — расстреляли вследствии лжи и клеветы в последние лет десять? Чем ты то, их лучше? Тем, что больше доносов настрочил?

Сразу расставим все точки над «ё»:

Кандидат, метящий в кресло главного конструктора эпохи Сталина (возможно, не только эпохи Сталина) кроме всего прочего, должен быть:

Во-первых: отмороженным на всю голову типом — чтоб на такое решиться.

Во-вторых: наглым, подлым, беспринципным мерзавцем — не останавливающимся ни перед чем, вплоть до письменных доносов на конкурентов.

В-третьих: иметь реализуемую в тех условиях — при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой «вундерваффли».

В-четвёртых: иметь незаурядные организационные способности, уметь эффективно организовать работу безымянных «негров» — инженеров, конструкторов и технологов своего КБ.

В-пятых: быть достаточно «пробивным» малым — чтоб, «протолкнуть» своё изделие в серию.

Шпитальный был именно таким — «отмороженным на всю голову типом» и, далее по списку — оттого и преуспел. Но как в народе говорится, «всему хорошему когда-нибудь приходит конец». В конце-концов он вышел из доверия Реципиента и тихо слился, хотя и избежал заслуженного возмездия. Конечно, можно его вполне законно репрессировать, но…

Но я стараюсь во всём следовать заветам Ленина:

«Всякий мерзавец, может быть на полезным именно тем, что он мерзавец».

От конструктора 23-мм автоматической зенитной пушки «МП-3», в мой Личный секретариат поступил сигнал, что выпуск его изделия саботируется. Предприятия же, отписываются что конструкция сырая и недоведённая.

Как, так?

Ведь пушка Таубина, не только уже принята на вооружение — но и постановлением СНК СССР от 7 декабря 1940-го года и приказами Наркомата вооружения, уже поставлена на производство.

Что за околесица?

Я не хочу разбираться в том, кто прав, кто неправ, мне не нужны Ф.И.О. этой «аварии» и, даже не нужна истина… Из истины, до сих пор — ещё не было сбито ни одного самолёта.

Мне нужна малокалиберная зенитная артиллерия на вооружении РККА!

Поэтому я решил поручить это дело человеку, способному в буквальном смысле этого слова…

Идти по трупам!

С потухщими как залитый костёр глазами, в которых тем не менее — еле заметно, через серый пепел отчаяния и смирения перед неизбежным — тлеет искорка надежды, Шпитальный пытается выкарабкаться:

— Я дал авиации Красной Армии лучший в мире пулемёт… «ШКАС»!

Однако, я не Сталин, у меня свой взгляд на некоторые — кажущиеся очевидными вещи:

— Что? «Лучший в мире пулемёт»?! Тебе напомнить, сколько инженеров и специалистов село на нары или было растреляно за вредительство, пока из этой кучи говна — слепили нечто похожее на говённую, но конфетку?

Молчит, ибо что было — то было.

— Лучше бы твой папа тебя об простынь вытер — когда ты «мутной каплей» висел на его «конце»! Тогда бы возможно, мы тупо копирнули американский «Браунинг» и не мучились так с этим убогим дерьмом…

Набрав воздуха в лёгкие побольше, ору:

— …Но сцуко же, благодаря тебе и тебе подобным, мы как папуасы какие, раз за разом изобретаем велосипед! Хоть и говённый, но зато свой — пролетарский!

С одной стороны, действительно: «ШКАС» был оружием выдающимся во многих отношениях, по сути — являясь первым отечественным чисто авиационным пулеметом, сконструированным с учетом требований своего времени… Точнее: того времени — конца двадцатых, начала тридцатых годов — когда в конструкция самолётов преобладали дерево, фанера да перкаль.

Но всё портила исключительная сложность его конструкции, требующая ручного труда и рабочих самых высокой квалификации. И, отсюда — невероятно высокая трудоемкость и стоимость творений этого «гениального конструктора», от которых производственники не знали как избавиться…

Ибо за Шпитальным стояла фигура самого(!) Сталина.

Умел этот фраерок себя подать!

Переоценка произощла уже в ходе войны: «ШКАС» и запиленная с него 20-мм авиапушка «ШВАК» — были заменены крупнокалиберным пулемётом Берёзина «УБ» и пушкой «Б-20», на порядок более технологичными.

Но сколько ресурсов, сил, труда и в конечном итоге — человеческих жизней, было потраченно зря?

Но главная беда даже не в этом… Не в авиационом оружие, где Шпитальный долгие предвоенные годы был монополистом. Он и зенитную артиллерию малой мощности навязывал свою «ШВАК», любыми средствами и способами избавлясь от конкурентов. Но её 20-мм патрон, перезапиленный с 12,7-мм крупнокалиберного — даже в качестве авиационного боеприпапаса был откровенно слаб…

В зенитные же, он не годился от слова «категорически».

А ведь ещё была и танковая «ПНШ» на «неистребимой саранче» — «Т-60»…

Это ваще — пизТсец лютый!

* * *

Помолчали, затем Шпитальный, убитым, без всякой надежды голосом:

— Товарищ Сталин… Дайте мне возможность искупить свою вину перед партией, советским народом и Вами лично…

Я, весело:

— А Вы документ то — до конца то, хоть дочитали?

И вновь подсовываю приговор ему под нос.

Тот, шевеля губами:

— «…С отсрочкой исполнения приговора на три месяца».

Поднимает на меня глаза, в которых уже «из искры, разгорелось пламя»:

— Товарищ Сталин! Всё что угодно сделаю, но оправдаю!

Строго, показывая рукой на портрет Реципиента на стене:

— «Всё что угодно» — не надо. Товарищ Сталин — вовсе не царь из русских народных сказок и, невыполнимых заданий он не даёт.

Спрятав в сейф приговор, достаю из стола другой документ и подношу под всё тот же нос:

— Читайте, гражданин Шпитальный! Если согласны — подписывайтесь в соответствующей графе, не забыв поставить дату и подпись.

Тот, слегка выпучив глаза и отвесив нижнюю челюсть:

— «…Назначается Начальником «Главного управления малокалиберной зенитной артиллерии» (ГУ МЗА РККА), с испытательным сроком три месяца».

Пока он хлопал глазами, спрашиваю:

— Согласны с назначением, или всё же Вас расстрелять?

— Согласен, тов…

Обращаюсь к конвоирам:

— Снимите с него наручники, товарищи и можете быть свободными.

Когда Шпитальный расписался, достаю третий документ и перед тем как дать в руки:

— Самое главное, что от Вас требуется, это забыть что Вы — конструктор и даже просто инженер. Вы теперь — администратор, чиновник… Забыли?

Светится счастьем, как новый пятак:

— Забыл, товарищ Сталин!

— А вот Вам первое задание, после выполнения которого в точно назначенные сроки, приговор будет отменен, а судимость снята.

Пока Шпитальный едва ль не высунув язык читал приказ, встаю и прохаживаясь по кабинету, объясняю:

— В принципе, всё уже сделано до Вас: 23-мм автоматическая пушка «МП-3» сконструирована, прошла государственные испытания и даже принята на вооружение постановлением СНК СССР от 7 декабря 1940-го года и поставлена на производство приказами Наркомата вооружения.

Остановившись перед ним, заглядываю в глаза:

— Вам осталось всего то ничего, товарищ Шпитальный: добиться того, чтобы на оружейных заводах в Туле, Коврове, Ижевске и Подлипках — выполнили план ГКТиО о производстве за первое полугодие — не менее десяти тысяч, а до конца этого года — 35 тысяч зенитных установок «МП-3». Больше можно, хотя перевыполнение государственного плана — отныне не приветствуется… Меньше — нет!

Помолчав, спрашиваю:

— Задание ясно?

— Ясно, товарищ Сталин?

Хитро прищуриваюсь:

— Вопрос на засыпку: что Вы первым делом намерены сделать, товарищ Начальник ГУ МЗА РККА?

Тот, бодрым голосом отвечает:

— Добьюсь снятия с производства авиапулемётов «ШКАС» и авиапушек «ШВАК»!

Сперва изумлённо подумав: «А чувачок то оказался способным — мысли вслух читает только в путь!», подняв палец вверх:

— Правильно! Этого «добра» на букву «г» у нас — уже почти на тридцать тысяч самолётов накопилось… А зениток или хотя бы «крупняка» — и на двести дивизий не наберётся. На следующей неделе, в Кремле состоится расширенное совещание по вопросам стрелкового вооружения, в том числе и авиационного… Вот там и выступите с этой инициативой. А я как Председатель Государственного Комитета Труда и Обороны, его поддержу.

Подумав:

— А ещё надо КБ Таубина-Бабурина срочно прописать на заводе в Подлипках. А то оно неприкаянное, как «добро» в прорубе… Оттого, возможно и все его беды.

Вынув из кармана и посмотрев на «мамины» часы:

— Что-то заболтались мы с вами… А нас в «ОКБ-16» уже заждались, поди.

Уже на ходу, одевая шинель, слыша голодное урчание в желудке:

— Что хоть на Лубянке сегодня на обед давали? …«Щи с капустой и гречневую кашу», говорите?! О, счастливчик…

* * *

«Особое конструкторское бюро номер шестнадцать» (ОКБ-16) располагалось в четырёхэтажном каменном здание, во дворе которого уже толпилось изрядно народа. В том числе: Нарком обороны СССР маршал Кулик — куда же без него, Начальник Главного Артиллерийского Управления (ГАУ ВС СССР) генерал-полковник Воронов, вновьиспечёный Командующий ПВО РККА (не путать с ПВО страны!) — генерал-полковник Николай Дмитриевич Яковлев и «другие официальные лица»…

Ну и конечно же сотрудники «ОКБ-16» во главе с уже хорошо мне знакомым Таубиным — глаза которых в связи с хроническим недосыпом, напоминали таковы же у вампиров в сумерки.

А находились они во дворе потому, что там же располагались образцы вооружения — которые я никому в таких важных делах не доверяя намериваюсь лично посмотреть.

Зашли с товаришами Меркуловым, Кобуловым и Шпитальным… Поздоровался, познакомился с трудовым коллективом КБ, представил Шпитального в его новом «амплуа» — отчего у Таубина с Бабуриным случился небольшой психилогический шок.

Затем:

— Ну показывайте, товарищи конструкторы, что успели за прошедшую неделю «запилить».

Первым делом, мне показали саму 23-мм автоматическую пушка, прошедшую «обратный апгрейд». То есть скорострельность её, с 600 выстрелов в минуту — была снижена до трёхсот, как в первоначальном варианте «МП-3».

Попросил конструкторов разобрать-собрать пушку и призадумался…

Больше всего сей девайс напомнил мне «Шоша» (ударение на последнем слоге) — франзуский ручной пулемёт времён Первой мировой войны. Его называют худшим пулемётом всех времён и народов и, я с этим полностью согласен… Но он был прост, дёшев, просто сказочно технологичен и свою роль выполнил сполна: насытил боевые порядки французской пехоты — хоть и хреновеньким, зато автоматическим стрелковым оружием. Не будь он, так бы и остались бы лягушатники с одной лишь винтовой Лебеля — кстати, тоже далеко не являющей шедевром в истории огнестрельного оружия.

Ну а нам то, что выделываться за полгода до самой кровопролитной в мировой истории войны?

И я окончательно сделал выбор в пользу этого 23-мм зенитного автомата, призванного быть «универсальным». То есть напомню: заменившем три калибра в войсковой ПВО — 12,7-мм, 25-мм и 37-мм. И один калибр в ПТО — 14,5-мм.

Затем, мы прошли непосредственно к зенитным установкм, носящим все признаки дикой импровизации и лихорадочной работы «на коленке»… Не все болты с гайками и сварные швы, даже были закрашены. А те что успели всё же покрасить, носили следы даже не малярной кисти — а рогожной мочалы, коей хроноаборигены стены известкой белят.

Таубин представляет:

— 23-мм зенитно-противотанковая автоматическая пушка, предназначенная для вооружения роты-батальона.

Увидев что-то такое знакомое, спрашиваю:

— Откуда «дровишки»? Я имею в виду лафет… Неужели товарищ Кондаков уже успел? Не — ну, молодец…

Несколько смущённо, Таубин поясняет:

— Товарищ Кондаков, ещё даже не успел из Ленинграда до нас добраться. Пришлось импровизировать и воспользоваться лафетом экспериментальной «АП-20» конструкции…

Глядя в упор на Шпитального, заканчиваю за Таубина:

— …Конструкции растрелянного по чьему-то доносу Яна Яновича Атслега.

Шпитальный не знал куда глаза деть, а я повернушись к своему Секретарю-референту:

— Товарищ Меркулов! Хорошо было бы реалибелитировать товарища. А то как-то неудобно принимать на вооружение пушку с лафетом врага народа.

— Понял, товарищ Сталин. Как вернёмся в Кремль — тотчас внесу товарища Атслега в списое лиц подлежащих реалибелитации.

Задумчиво почесав подбородок, добавляю:

— Ещё бы орденном наградить посметно и денежной премией… Ему уже всё равно, конечно, а родным и близким — какое-никакое, но утешение.

Возвращаясь к Таубину:

— А память конструктора предлагаю увековечить назвав эту ротную зенитно-противотанковую пушку «конструкции Таубина-Бабурина-Атслега»: «ТБА-23».

Внимательно осмотрев лафет, задаю вопрос:

— А не слабоват будет? Ведь всё-таки патрон калибра 23 миллиметра, значительно мощнее патрона 20-мм «Эрликона» или «длиного Солотурна»?

Таубин успокаивает:

— «АП-20» разрабатывалась под экспериментальный советский патрон «20х110 мм», который имеет более длинную гильзу, а следовательно — большую мощность, чем названные Вами боеприпасы. По крайней мере предварительные стрельбы никаих замечаний по лафету не дали.

Ещё вопрос:

— Колёса от обозной телеги?

— Это вариант для стрелковых дивизий использующих гужевую тягу. Для моторизованмх же частей РККА, уже дано задание разработать подресоренный вариант, с колёсами от тяжёлого мотоцикла.

— Годно!

Оборачиваюсь к Кулику:

— Принимайте на вооружение и немедленно ставьте в производство, товарищ Нарком обороны СССР. Если государственые испытания выявят какие-то недостки — обязуйте заводы устранять их уже на конвейере.

Рисунок 79. Экспериментальная 20-мм автоматическая зенитная пушка Атслега (АП-20). Сверху снимка — боевое положение, снизу — походное.

* * *

Дальше была одинарная 23-мм зенитная установка на лафете «72-К» — 25-мм автоматической зенитной пушки образца 1940-го года. Я такой девайс не заказывал, но понимал откуда он взялся:

— Резервный вариант, товарищ Таубин? На случай если с лафетом Атслега ничего бы не вышло?

— Так точно, товарищ Сталин!

— А какой из них предпочтительнее?

Уклончиво:

— Оба имеют свои достоинства и недостатки. Установка на лафете «72-К» — более громоздка, конечно. Зато её не надо приводить в боевое положение, так как она может стрелять с колёс.

К Кулику:

— Принимайте на вооружение оба варианта. Война определит какой лучше.

Тот, высказал своё мнение:

— Пушка Таубина на лафете Атслега, больше подходит для ротного звена. С лафетом от «72-К» — батальонного.

Напоминаю:

— Батальонное звено мы отменили. А для отдельных батальнов, входящих напрямую в состав дивизии, не стоит выдумывать специальную зенитку.

Нарком обороны, не растерявшись:

— Тогда для полкового: там тоже зенитные автоматы нужны.

Киваю, ставя в этом вопросе точку:

— Да, будет так!

Рисунок 80. Спаренная установка двух 23-мм авиапушек «МП-6» с магазинами на 81 патрон.

Осмотрели спарку 23-мм пущек на лафете «61-К» — 37-мм автоматической зенитной пушки образца 1939 года. По моим смелым, но вполне реализуемым замыслам, такая установка будет стоять на вооружении дивизии.

Каждый ствол с магазином на 81 патрон, в связи с чем интересуюсь:

— Сколько выстрелов выдерживает ствол?

Таубин, не стал кривить душой пред столь высокопосталенным и многочисленым начальством:

— Рекомендуется стрельба короткими очереями по 5-15 выстрелов. После непрерывной же стрельбы в целую обойму — орудие требует длительного охлаждения или замены ствола. Ведь, задумывалось то оно, как авиационное — охдаждаемое набегаемым потоком воздуха…

С нажимом:

— Но ваше КБ работает над тем, чтобы увеличить длительность стрельбы?

— Работает, товарищ Сталин.

К Кулику и Яковлеву:

— Принимается на вооружение. А Вам, товарищ Начальник главного управления МЗА, при каждом заводе-изготовителе, надо срочно организовать учебную часть по подготовке зенитчиков пушек конструкции «ОКБ-16».

— Поняли, товарищ Сталин!

Ещё раз внимательно осмотрев сей девайс:

— Так может эту установку, без всяких колёс — следует устанавливать в кузов грузовиков, как счетверённую установку «Максимов» — «М-4»? Или, что ещё лучше: в трёхосный бронеавтомобиль «БА-10» — сняв башню и вырезав крышу боевого отделения…?

Помолчав:

— …В танк? В новый средний танк Харьковского завода?

Таубин с явным интересом в глазах:

— Надо обязательно попробовать!

Вперив в него яростный взгляд тигриных очей Реципиента, строго требую:

— «Пробовать» не надо, товарищ конструктор… Надо сделать!

Кулику:

— Товарищ Нарком обороны!

— Слушаю, товарищ Сталин!

— Предоставить конструкторам «ОКБ-16» режим наибольшего благоприятствования в деле работ над самоходными зенитными установками. Я им уже и названия придумал: «Шилка» и «Тунгуска»!

Вновь к Таубину, приставив указательный палец ему к груди:

— Но главный спрос за «ЗСУ» будет с Вас, товарищ главный конструктор. Срок — три недели.

* * *

Перехожу к слебующему «экспонату» и с учащённым сердцебиением:

— Это то, о чём я сам догадался, товарищ Таубин?

— Так точно, товарищ Сталин! 23-мм автоматическая пушка «МП-3» с магазином на 81 патрон на лафете-тумбе «21-К» — 45-мм полуавтоматической универсальной пушки, стоящей на вооружение Рабоче-крестьянского красного флота.

Она самая!

Наряду с «Т-34», «Ил-2» и «ППШ-41» — один из «символов» великой Победы и рекордсмен по сроку нахождения в производстве: с начала 30-х годов, до…

До 1947-го года!

Даже в современной мне России, на самых современейших кораблях, пушка «21-КМ» состоит на вооружение в качестве салютной.

«В реале» на 22-е июня, военно-морской флот СССР имел их около двух тысяч — стоящих на боевых и вспомогательных кораблях: от крошечных подводных «Малюток» до огромных линкоров класса «Севастополь». После начала войны, «21-К» стали устанавливать на мобилизованные гражданские суда.

Они честно провоевали всю войну, но…

Но не сбили за всю войну ни одного самолёта противника.

Осмотрев конструкцию, спрашиваю:

— Насколько я понял, замена качающей части возможна прямо на корабле, не снимая самой тумбы?

— Да, товарищ Сталин.

К Кулику:

Рисунок 81. 45-мм полуавтоматическая универсальная пушка «21-К».

— Слышали, товарищ Нарком?

Понятливо кивает:

— Слышал и готов исполнять.

Обойдя орудие кругом, задаю ещё один вопрос:

— Ваша авиапушка, тупо вставлена в старую люльку с цапрами и укреплена там…

Таубин, не совсем понимая что от него хотят, жуёт:

— «МП-3» не нуждается в противоотквтных устройстввах, так как они входят в её конструкцию…

Нетерпеливо прерываю разглагольствования:

— Я не про то! Наверное имеется возможность установить на этом лафете-тубме — два, а то и все четыре пушки «МП-3»? Если изготовить специальную люльку?

Посмотрев куда-то «в космос», отвечает уклончиво:

— Это будет сложнее, товарищ Сталин.

Пристально смотря в глаза:

— Я это понимаю…

«Но заманчиво, заманчиво… Заманчиво, чёрт побери!».

— …Но всё-таки попробуйте «на паях» с КБ Кондакова.

* * *

Увидев «нечто», явно не попадающее под определение калибр «23 миллиметра», грозно рыкаю:

— А это что за «экспрессионизм»?

Сникнув, Таубин лопочет еле слышно:

— Зенитная установка «БМЗ-37»…

Рисунок 82. Экспериментальная 37-мм автоматическая зенитная пушка «БМЗ-37»: походное положение (сверху) и боевое (снизу).

Раздражённо:

— А точнее?

— 37-мм авиационная пушка «БМА-37» на зенитном лафете Бабурина.

Взбешён, не то слово:

— Вот, как? Я же русским языком сказал: никаких крупных калибров в авиации! Почему кладём член на приказы Председателя Госудаственного комитекта труда и обороны, товарищи конструкторы? Бессмертными себя возомнили?!

«Товарищи конструкторы» хором верещат и громче всех сам Таубин:

— Товарищ Сталин! Эта пушка была сконструирована и изготовлена в металле ещё до нашего с Вами разговора в Кунцево!

Разом успокаиваюсь:

— Вот, как? Тогда у меня к Вам притензий нет. Расслабьтесь, товарищи конструкторы.

«Интересно, интересно… Лафет явно скоопирайтен с какой-то «иномарки» — скорее всего с германской. Но если «скоопирайтен» в одном экземпляре, то почему бы и не… Почему!».

Обойдя орудие, потрогал ствол, засунул в дуло палец и пиная колесо, скептически спрашиваю:

— А эта хрень хоть стреляет?

Пока вслед за мной всё вышеописанное проделывал маршал Кулик, а вслед ему — генералы Воронов и Яковлев и, прочие официальные лица, Таубин пояснил:

— За эту зиму было произведено порядком более пятисот выстрелов — как короткими, так и длинными очередями. Конечно, орудие нуждается в доводке, но существенных недостатков замеченно не было.

— Какое питание?

— Магазин на сорок восемь 37-мм патронов.

Сев в кресло наводчика, кручу маховик вертикальной наводки и наводя Шпитальному в лоб, спрашиваю конструктора:

— Характеристики? Скорострельность, вес?

— Темп стрельбы около 350 выстрелов в минуту, вес орудия без лафета 130 килограмм, с лафетом — около четырёхсот.

* * *

Так почему же всё же расстреляли Таубина и Бабурина?

Конечно, всё правды я не узнаю — ибо вместо «реальной истории», уже идет «текушая реальность»…

Но всё же?

Пытаясь разобраться, вспоминаю из «послезнания»:

К концу января заводы в Коврове и Туле практически завершили разработку технологии, калибров, инструмента, оснастки и приспособлений под её производствою. Последний завод даже частично переоснастил цеха новой оснасткой и выпустил первые пять 23-мм авиапушек конструкции «ОКБ-16».

Но качество их было неважным, что впрочем далеко не исключение для любого вида оружия или боевой техники ставящейся в проивзодство в то время. От винтовки «СВТ» и станкового пулемёта «ДС-39» и до лучшего танка Второй мировой войны «Т-34»… По версии американского канала «Дискавери».

Так почему Симонова, Дегтярёва и Морозова не расстреляли?

Почему не растреляли всех «молодых» авиаконстукторов во главе с Яковлевым, чьи самолёты доводились едва ль не до самого 44-го года?

В общем, зимой-весной 1941-го — шёл нормальный, рабочий процесс. Директора, объясняя аварии — понятное дело ссылались на конструктивное несовершенство «МП-6». Таубин — что не менее понятно, грешил на заводской брак.

Но это, как говорится «традиция»!

Скорее всего свою фатальныю роль сыграло другое.

Как бы там не было, выпустить серию пригодных для поставки на авиазаводы пушек не получалось. В результате, даже входящий в могущественный клан Кагановичей Лавочкин — охладел к идее вставить в свой деревянный «ЛаГГ» мотор-пушку Таубина…

Ильюшин же, изначально был её противником из-за её магазинного питания — из-за чего на крыльях его будущего штурмовика, должны были образоваться «наросты» — съедающие и без того относительно невысокую скорость этого бронированного «утюга».

И в этой обстановке, руководитель «ОКБ-16» готовит вариант «МП-6» с ленточным питанием, что означает для заводов ломку с трудом организуемого производства пушек с магазинным питанием!

Были и проблемы с крупнокалиберным пулемётом «АП-12,7», который якобы не смогли освоить на Ижевском заводе…

И на «ОКБ-16» и её руководство хлынул девятый вал доносов.

Но именно 37-мм авиационная пушка «БМА-37» была тем самым «последним звоночком» — после которого Таубину и Бабурину «намазали лоб зелёнкой». Якобы она не влезла в деревянный самолёт Лавочкина, отчего терпение у руководства кончилось.

Вот что писал по этому поводу в своих воспоминаниях Народный комиссар вооружения СССР. Борис Ванников, который сам пострадал — с 7 июня до 20 июля 1941-го года находился под следствием по «Делу Таубина»:

«Особенности тех лет, когда решения по важным технологическим вопро­сам подчас вырабатывали некомпетентные в них инстан­ции, и лишь на основании тех или иных обещаний, способ­ствовали тому, что некоторые конструкторы пушек из желания «выдвинуться» становились на путь, который наносил ущерб делу и был опасен для них самих. Так полу­чилось и с конструктором Таубиным, разрабатывавшим одну из конструкций 23-миллиметровой авиационной пушки... Эта пушка была лучшей(!) если бы Таубин не пожелал преждевременно «блеснуть» не только достигну­тыми успехами, но и такими, которых у него не было. Он же поступил именно так, объявив заниженные вес, габари­ты и силу отдачи пушки и добившись тем самым выдвиже­ния своего проекта на первый план... Сами недочёты устранялись наскоро. Таубин руководствовался при этом главным образом так называемой «конструкторской интуицией», не изучал и не анализировал причины своей неудачи, и его попытки выполнить обещанное не имели успеха».

К этому добавить больше нечего, кроме двух моментов:

23-мм пушки Таубина всё же были изготовлены и, им даже удалось поучаствовать в войне. Распоряжением ГКО «№ 101» от 11 июля 1941-го года («Об использовании авиационного оружия по противовоздушной обороне городов»), предписывалось к 10 сентября все четыре сотни хранящихся на заводах пушек «МП-6» укомплектовать установками и зенитными прицелами и передать для укомплектования ПВО городов. В тульском «ЦКБ-14» под руководством Токарева для них спроектировали упрощённую установку и в конце октября, некоторое количество этих установок участвовало в отражении налётов вражеской авиации на Тулу.

Второй момент.

После ареста Таубина и Бабурина, «ОКБ-16» вовсе не было закрыто, а коллектив не был разогнан, как это можно предположить.

И даже работы над пушкой «БМА-37» продолжились!

Летом 1941-го, Нудельман и Суранов внесли в её конструкцию некоторые изменения (в частности заменили магазинное питание ленточным) и, вскоре комиссии ГАУ был предоставлен новый опытный образец орудия, получивший индекс «11П». Пройдя все положенные испытания, авиапушка была принята на вооружение под названием «НС-37» и, с 42-й по 45-й год — массово производилась для истребителей «Як-9Т» и ильюшинских штурмовиков.

* * *

Уступив место наводчика «БМЗ-37» маршалу Кулику, спрашиваю скучковавшися конструкторов:

— Так товарищ Кондаков, значит у нас — специалист по лафетам? Так что вы мне «му-му» любили с «повозками» от «72-К» и «61-К»?

Таубин виновато:

— У нас было очень мало времени, товарищ Сталин.

Пару минут подумав, «переобуваюсь в воздухе»:

— В таком случае КБ Кондакова пусть остаётся в Питере и занимается башенными морскими установками под ваши пушки…

Киваю на творческиий перезапил«21-К»:

— …Ибо это — галимый паллиатив.

Наблюдая как маршала Кулика в кресле наводчика «БМЗ-37» заменил генерал Воронов, а того — Яковлев и, так далее, рассуждаю.

Вообще-то я хотел убрать калибр 37 миллиметров, ибо была проблемма с массовым производством боеприпасов для зенитного автомата «61-К», не решённая до конца войны…

С другой стороны образуется значительный разрыв между калибрами 23 миллиметра и 76— 85-мм.

Так, так, так…

Идея!

Решение принято:

— Товарищ конструкторы, слушайте приказ Председателя Госудаственного комитекта труда и обороны СССР: на лафете «БМЗ-37» создать спаренную зенитную установку 23-мм пушек «МП-3».

В СССР нет хорошо налаженного производства 37-мм зенитных снарядов, зато уже есть хорошо развитое для 45-ти миллиметровых противотанковых!

Пушка-сорокопятка снята с производства, имеющиеся в войсках — будут выбиты в ходе Приграничного сражения…

Значит, что?

Правильно:

— Авиапушку «БМА-37» перестволить под выстрел от 45-мм противотанковой пушки образца 1937-го года и установить на этот же лафет.

«В реале» такой апгрейд имел место быть: из 37-мм «НС-37» в «ОКБ-16» запилили 45-мм «НС-45», которая устанавливалась на истебители «Як-9К».

Конечно, последняя шмаляла не чисто противотанковыми боеприпасами, а специально под неё созданными…

Но все же!

Подсказываю:

— Чтоб конструкцию лафета серьёзно не переделывать и соответственно чрезмерно не утежалять, рекомендую использовать дульный тормоз.

Посмотре на часы, давая понять что визит на сегодня закончен, даю срок:

— Спарку 23-мм пушек «МП-3» на лафете «БМЗ-37» жду через три недели. 45-мм автоматическую зенитную пушку в сухопутном и морском варианте — через три месяца.

Таубин начал было что-то толкать про свои сложные отношения с производственниками, но я грубо прервав его, показав на Шпитального — последним усевшимся в кресло наводчика и, теперь увлечённо крутившим маховики — кого-то выцеливая в разрывах низких московских туч:

— Вот Вам ваш начальник — ему и жальтесь! А меня впредь подобной хернёй не грузите, а то осердчаю.

Уже было на выход, как Таубин меня приостанавливает:

— Разрешите, товарищ Сталин?

— Смотря что просите.

— От лица конструкторского коллектива «ОКБ-16», прошу разрешения переименовать «МП-3» в «СЗВ-41».

Таращу на него глаза:

— Переведите с «абракадабры на русский», пожалуйста.

Тот, голубея глазом:

— «Сталинское задание выполнено в сорок первом году».

Был признаюсь изрядно ошеломлён и не найдясь что сказать, махнул рукой:

— Эээ… Валяйте.

* * *

На обратном пуим в Кремль, посадил рядом с собой в автомобиль генерал-полковника Николая Дмитриевича Яковлева — Командующего ПВО РККА и всю дорогу «любил ему мозги»:

— «Кадры решают всё!» — кто это сказал?

— Вы, товарищ Сталин.

— Правильно! Поэтому не отладывайте решение этой проблемы на потом и, занимайтесь ею с первых же часов и каждый день…

Далее был мой длинный монолог о том, каками я вижу центры подготовки зенитчиков для Красной Армии и опять же — о «всё решающих» кадрах для них:

— …Буквально на днях грядёт грандиозное сокращение персонала ВВС. Я дам распоряжение, чтоб сокращаемые в первую очередь поступали к Вам. Это будет ваш костяк командных кадров! Личный же состав будет направляться из «Центров первоначальной подготовки личного состава РККА» (ЦППЛС РККА) маршала Тимашенко.

Ну и в двух словах о боевой подготовке:

— Много боеприпасов для стрельб, увы — я выделить не могу. Поэтому в основном придётся «пеше по-машинному». Однако, командиры и бойцы должны назубок знать теорию, материальную часть и уметь распознавать свои и чужие самолёты по силуэту и звуку…

Весь период Великой Отечественной войны — не говоря уже про её начальный период, советские зенитчики не отказывали себе в удовольствии шмалять по своим же самолётам. Те правда, в долгу то же не оставались и то и, дело бомбили сухопутные войска Красной Армии.

«Мы получили новое боевое задание — уничтожить скопления немецких войск на дорогах и переправах. Стали поступать отдельные доклады экипажей: бомбим колонны, имеющие опознавательные знаки — звезды. Уточняли, правильно ли нам поставлена задача, эти ли участки фронта с войсками мы бомбим? В ответ получали подтверждение, что все правильно и что именно здесь и нужно уничтожать противника. Много позже, когда фронт стабилизировался, нам стало известно, что не один раз наши наземные войска подвергались бомбардировкам и пулеметному обстрелу самолетов с красными звездами…5».

Бей, как говорится, своих — чтоб чужие боялись!

Однако, продолжу наставления главному зенитчику Красной Армии:

— В прошлом году, нами были закуплены образцы основным германских самолётов. Надо не просто намалевав на них опознавательные знаки «наиболее вероятного противника», срисовать с них закрашенные в чёрное силуэты и разослать в войска. Надо на «Центрвоеннфильме» снять про них видосики: в полёте, на различных дистанциях, под различными ракурсами и при различной погоде. Причём — со звуком! И крутить их зенитчикам вместо всякого дерьма — «Истребителей», да «Если завтра война…».

Кстати… Надо будет не забыть — с этими пидарасами конкретно потолковать. С сценаристами и кинематографистами, то есть.

— Соответствующее распоряжение, я как Председатель ГКТиО дам… Но проконтролировать исполнение, обязаны Вы, товарищ генерал.

Приехав на место, выхожу из машины и дружелюбно улыбаясь:

— Смотрите не подведите армию, страну и лично меня, товарищ Яковлев!

Тот, руки по швам и твёрдым голосом:

— Не подведу, товарищ Сталин!

* * *

Вернувшись в зал совещаний Совнаркома, представил Шпитального в его новой должности, проинформировал о моём решении снять в производства 25-мм и 37-мм зенитные пушки и соответственно — боеприпасы к ним. Услышав вздох облегчения со стороны отдельных представителей заводов-производителей и, тут же испортил им настроение:

— Прошу запомнить товарищи: малокалиберная зенитная артиллерия — отныне считается приоритетным видом оружия и находится под особым контролем со стороны Советского правительства, Коммунистической партии и меня лично. Поэтому отнеситесь со всей серьёзностью к постановке 23-мм автоматической пушки «СЗВ-41» в производство!

Дальше сижу и молча слушаю выступления артиллеристов, производственников по тем или иным вопросам. Но тяжкиме думы тем не менее, гнетут с утроенной силой…

Как уже говорил, с зенитными орудиями среднего калибра дела обстояли вроде бы неплохо.

На 22 июня 1941-го года, в РККА имелось 3821 76-мм полуавтоматических зенитных пушек «3-К» образца 1931/38 года и ещё 682 — в КВМФ.

Кроме этого, советские Вооружённые Силы располагали 3082 85-мм зенитными орудиями «52-К»: 3016 стволов в РККА и 66 — в ВМФ.

Таким образом, всего на вооружении сил ПВО СССР имелось 7585 единиц зенитных орудий калибра 76 и 85 миллиметров.

Много это или мало?

Сча, сравним:

У Третьего Рейха на тот же момент, имелось 3891 штук небезызвестных «8,8 cm FlaK 18/36/37» (8,8-см зенитная пушка образца 18/36/37) и примерно 700-800 «10.5 cm FlaK 38» (10,5-см зенитная пушка образца 1938 года).

Видали?

Казалось бы — хотя и, не такое же преобладание РККА над Вермахтом (точнее над Люфтваффе, ибо зенитная артиллерия подчинялась Герингу) как по танкам и самолётом — а всего лишь примерно в два раза…

Но всё же — преобладание!

Однако были и свои проблемы.

Не знаю, как там для «76-мм зенитных орудий образца 1931/38 года», а вот для недавно принятых на вооружение новейших «85-мм зенитных пушек образца 1939 года» — боеприпасов как говорится: «кот накакал»…

Не более трети боекомплекта на ствол.

ОДНОЙ ТРЕТИ!!!

Снарядный «голод» приводил к слабой — чисто теоретической подготовке орудийных расчётов, что очень хорошо заметно в документах поры Приграничного сражения. Например, в спецсообщении 3-го управления НКО СССР № 35303 от 26 июня 1941-го года, мы читаем:

«По сообщению НКГБ УССР за первые 3 дня войны при 7 налетах на Киев зенитной артиллерией и авиацией приземлен (сбит) один самолет. 3-я дивизия ПВО к обороне не подготовлена. Полученные новые 85-мм зенитные пушки дивизией не освоены».

Если уж в ПВО защищающей столицу второй по величине союзной республики — такая ситуация с крупнокалиберными зенитками, то легко представить её в ПВО дивизий, корпусов, армий и организуемых с недавних пор групп армий.

Что делать?

А что тут сделаешь за пять месяцев до войны?

Хотя…

Первым на ум приходит латание знаменитого «Тришкиного кафтана».

— Товарищ Воронов!

— Слушаю, товарищ Сталин.

— От имени Председателя Государственного Комитета Труда и Обороны и, Верховного Главнокомандующего, приказываю: передать все 7,62-мм и 12,7-мм пулемётные установки из корпусов ПВО в Сухопутные войска РККА… Там они нужнее!

Действительно, зачем защищающие крупные города и промышленные объекты корпусной зенитной артиллерии — противостоящей авиации бомбящей с высоты в пять-шесть километров (а то и выше), зенитные пулемёты — едва ль достающие до полутора тысяч метров? Ниже бомбардировщики не спускаются, ибо в ПВО любой страны имеются привязные аэростаты заграждение, созданные именно для этой цели — противодействовать атакам с низких высот.

А между тем каждый корпус ПВО — прикрывающий такие важные стратегические города как Москва, Ленинград и Баку — по штатам должен иметь 236 штук одних только крупнокалиберных пулемётов!

Отдельная бригада ПВО, охраняющая мирное небо над объектами меньшей важности — двадцать семь «ДШК», отдельный полк — восемнадцать…

Спрашивается: нахахуа?!

Правда, в значительных количествах этого ништяка не обломится: в частях ПВО также — дикий некомплект материальной части, доходящий до шестидесяти процентов.

Но хоть как-то увеличить плотность зенитного огня над войсками хотя бы Первого стратегического эшелона, чтоб повысить его устойчивость перед атаками Люфтваффе.

— …Взамен, войска ПВО страны получат все 76-ти и 85-ти миллиметровые зенитные орудия — из состава ПВО дивизий, отдельных корпусов и армий.

В составе зенитных бригад ПВО групп армий, они пусть останутся.

Думаю…

Уверен!

Уверен, что во фронтовой неразберихе первых месяцев войны — снабжать боеприпасами зенитки легче будет в тылу, чем на передовой. Обороняя от бомбардировки города и важнейшие узды коммуникаций, зенитные орудия 76-ти и 85-ти миллиметрового калибра — принесут больше пользы Красной Армии, чем Вермахту — попав без снарядов в хозяйственные немецкие руки.

Те, перестволили трофеи под калибр 8,8 сантиметров и с успехом использовали в ПВО Рейха, в частности в противовоздушных частях прикрывающих столицу — город Берлин. Что интересно, к трофейным зениткам они приставили и «трофейные расчёты» — так называемых «хиви» из числа советских военнопленных.

Опять же, что немаловажно: экономим тягачи для полевой артиллерии, ибо частям ПВО находящимся на по сути — стационарных позициях в тылу, достаточного одного тягача на батарею, а то и на весь дивизион.

А ведь такой «дуре», как 85-мм зенитная пушка «52-К» — весящая четыре с половиной тонны, требуется достаточно серьёзный тягач…

Простой «Захар» её не потянет!

Однако, «Тришкин кафтан» он и есть «Тришкин кафтан»: передачей зенитных орудий среднего калибра ПВО страны — мы сводим на ноль хотя и жиденькую, но всё же дивизионно-армейскую противовоздушную оборону со средних высот.

Мда… Есть ситуации когда, как не думай, что не делай — лучшего всё равно не придумаешь и сделаешь всё одно плохо.

* * *

Уж совсем было махнул рукой на проблему — авось сама собой рассосётся, как тут мой внутренний голос меня же подначил, ехидно спросив:

«Как это ты не знаешь — как обстоит дело с выстрелами к 76-мм зенитной пушке? Да такого добра ещё со времён Первой мировой войны — целые залежи на складах… Хоть оппой эти трёхдюймовые снаряды ешь!».

Это он по недомыслию, имеет ввиду боеприпасы к трёхдюймовой дивизионной пушке образца 1902-го года…

Тупой мне попался внутренний голос — что с него возьмёшь!

Незаконнорожденное дитя сотрудничества красной Армии и Рейхсвера — «76-мм полуавтоматическая зенитная пушка образца 1931 года» (3-К), имела арийское происхождение и в девичестве называлась «7,5 cm Flak L/59».

Её унитарные выстрелы: «УО-361» — с осколочной гранатой, «УШ-361» — стержневая шрапнель, «УБР-361» — с бронебойно-трассирующим снарядом, со старой русской трёхдюймовкой — из общего имели только калибр в миллиметрах. Ну или в дюймах, кому как нравится.

Выстрелы к последней имели в своём индексе цифры сперва «350», затем после модернизации орудия в 1930-ом году — «354»: «ОФ-354» — осколочно-фугасная граната, «БР-354» — бронебойный снаряд, «53-УШ-354Т» — шрапнель.

С учётом боевого опыта локальных конфликтов 30-х годов, «3-К» была модернизирована в 1938-м году. Но всё же осталась слабоватой по мощности и, в производстве — была заменена «85-ти миллиметровой зенитной пушкой образца 1939 года» (52-К). Запилили сей девайс по-советски незатейливо, наложением нового 85-мм ствола с дульным тормозом — на платформу старого 76-мм зенитного орудия образца 1938 года.

Орудие получилось отличное — из разряда тех, про которые можно смело сказать:

— Она выиграла войну!

Но как уже сказал, к тому роковому утру 22 июня 1941-го года, к нему было ничтожно мало боеприпасов… Недостаток же боеприпасов, приводил к неопытности артиллерийско-зенитных расчётов накануне войны — расстреливающих даже то, что имелось — «в белый свет, как в копеечку», после её начала.

Что тут можно сделать?

Ну прикажу, рявкну, для острастки — загеноцидю кого-либо и, выпуск 85-ти миллиметровых выстрелов — несколько вырастет…

Ну и что?

Разве это изменит ситуацию хоть сколько-нибудь кардинальным образом?

Сильно сомневаюсь!

Тут мне внутренний голос вновь подсказывает:

— Заклёпочник недоделанный! Ты забыл про «3-х дюймовую противоаэростатную пушку образца 1914 года Путиловского завода», чаще именуемой «Противоаэропланное Орудие системы Лендера-Тарновского» или просто «Орудием системы Лендера». Сей девайс — шмаляет именно снарядами от трёхдюймовой дивизионки и, этих снарядов на складах и в войсках — просто завались!

Внутренне усмехнувшись презрительно, внутренне же и отвечаю:

— Ты ещё про шуваловские «единороги» вспомни, лохопед конченный! Ствол этой зенитки 30-ти калиберный — только по воздушным шарикам и стрелять.

— А ты напряги своё послезнание, не шлангуй! Мля… Сталин с тебя, как с древнего шумера в вывшиванке — космонавт.

— На себя посмотри, умник! Шлангуй, не шлангуй — всё одно получишь…

— …Орден! Давай включай соображалку то! А то просрём с тобой страну и будут потомки при одном только нашем имени плеваться, как о Горби Меченном.

— Да, мне пох! Я вам не Сталин и мне нас рать на его имидж.

От полной безнадёги «напрягаю» и вспоминаю…

* * *

Говорят, что Россия — Родина не только слонов, но и первых в мире зенитных пушек.

Но, это далеко не так!

Первое зафиксированное в истории применение артиллерии по воздушному противнику произошло в 1794 году, когда австрияки сдуру шмальнули из мортиры по ведущему разведку французскому аэростату, отчего тот поспешно ретировался.

Ну, это так — импровизация.

Артиллерийское орудие специально созданное для стрельбы по воздушным шарам появилось на поле боя в 1870-м году во время Франко-прусской войны и называлось оно «3,8-см Ballonabwehrkanone Modell 1870 von Krupp».

Стало быть, как это не обидно звучит, пальма первенства принадлежит всё-таки германцам.

Монтировалось эта штуковина на металлической тумбе стоящей на повозке и, как положено всякому уважающему себя зенитному орудию имело круговой сектор обстрела и угол возвышения в 85 градусов. Всего в армии Пруссии имелось двадцать штук таких фуёвин, что вполне сравнимо с наличием в русской армии зениток Лендера в период Первой мировой войны.

В 1902-ом году одним прозорливым (может, попаданец?) инженером Обуховского завода был разработан проект 57-ми миллиметровой зенитной полуавтоматической пушки… Но не одобренный тогдашним руководством Главного Артиллерийского Управления (ГАУ), он был положен на самую дальнюю полку, где и пылился до тех пор — пока его вытащил оттуда какой-то архивариус, отсканировал и выложил в «Интернет» в формате «дежавю».

Сразу после Русско-японской войны, когда широко практиковалось наблюдение и корректировка артиллерийского огня с аэростатов, та же немецкая фирма Круппа забацала уже 65-мм зенитную пушку (6,5-см Ballonabwehrkanone L/35) установленную на шасси грузового автомобиля. По идее, такие прообразы «зенитных самоходных зенитных установок» (ЗСУ) должны были по земле гнаться за медленно летящими вражескими аэростатами и дирижаблями (про аэропланы, эти несерьёзно-смешные летающие «этажерки» — поминали в последнюю очередь) и артиллерийским огнём уничтожать их.

Смелые эксперименты сумрачных германских гениев продолжились и, наконец в 1914-м году началось серийное производство «Geschifzwagen 14 7,7 ВАК». То бишь: «артиллерийского автомобиля образца 1914 года с 7,7-ти сантиметровой противоаэростатной пушкой».

Другие страны вслед за немцами плавно двигались примерно в том же направлении вплоть до начала Первой мировой войны и, в принципе — Россия от них не особенно-то от них и не отставала.

После того, как огребли конкретных люлей от «макак» — мозги у русских генералов наконец-то зашевелились в нужном направлении и, в 1909-ом году был объявлен международный конкурс на «противоаэропланные» орудия. Из иностранцев на этот призыв — откликнулись лишь немецкие фирмы Круппа и Эрхардта. Но в связи с начавшейся Первой мировой войной — все движняки в этом направлении не имели своего продолжения и сами собой заглохли.

После «стартового» выстрела в Сараево, Главному Артиллерийскому Управлению (ГАУ) — волей-неволей пришлось поддерживать отечественного производителя и весной 1915 года, на вооружении русской армии была принята игнорируемая с 1913-го года «3-х дюймовая противоаэростатная пушка образца 1914/15 года Путиловского завода» — чаще именуемая «Противоаэропланное Орудие системы Лендера-Тарновского» или просто «76-мм орудием системы Лендера».

В том же году, порядка дюжины этих зениток (часть которых установлена на шасси 5-ти тонных грузовиков «Руссо-Балт») была отправлена в Царское Село для охраны мирного неба над ним. Что впрочем, династии Романовых не помогло от слова «совсем»: царя и всю его августейшую семейку — расстреляли в ипатьевском подвале собственные большевики, а не разбомбили с воздуха вражеские аэропланы с цепеллинами.

На следующий после принятия на вооружение год, на Путиловском заводе было изготовлено… Хм, гкхм… Всего 26 орудий. В революционном 1917-ом году — аж целых 110 штук…

Не густо, да?

В Германии, в период Первой мировой войны, уже перешли на калибр 88 и даже 105 миллиметров. А выпуск зенитных орудий был массовым и исчислялся тысячами экземпляров.

Производство зениток Лендера не прекращалось и в годы Гражданской войны. Например в 1919-м году, Путиловский завод сдал восемьдесят два орудия — что для условий разрухи на транспорте, промышленности и в головах эпохи Военного коммунизма, было весьма неплохим показателем.

С окончанием Смуты, производство зенитных пушек под индексом «8К» было перенесено на «Завод им. Калинина» (в будущем знаменитый «Завод № 8» в подмосковном селе Подлипки) — которое ни шатко ни валко, шло с темпом двух-трёх десятков штук в год. К 1928-м году, заводчане наконец-то расчухались-раскачались и достигли годовой производительности в сотню орудий, к тридцатому — в двести тридцать.

В 1928-м году была произведена модернизация и вместе с новым индексом «9К», «76-мм зенитная пушка обр.1915/28 г.» получила новый ствол длиной 48,5 калибров, подрессоренный лафет-повозку «ЗУ-26» — допускающий механическую возку и дальнобойную стержневую шрапнель Гартца.

Рисунок 83. «76-мм зенитная пушка обр. 1915/28 гг.» (9К) в положении для стрельбы по наземным целям.

Не дожидаясь результата завершения результатов всех положенных испытаний «9К», по неискоренимой никакими репрессиями совдеповской привычке, в начале апреля 1929-го года «Завод №8» приступил к валовому производству модернизированной пушки, одновременно не прекращая выпуск «76-мм пушек обр. 1915г.».

Но, как уже было сказано: как прыщавый студент-первокурсник на центровую институтскую блядь, советский «Бог войны» уже повёлся на «немку» — «76-мм зенитную пушку обр. 1931 года» (3К)…

Тем не менее, производство старушек (вероятнее всего из имеющегося задела) продолжалось аж до 1934-го года и, на 22 июня 1941-го года в РККА числилось 539 «76-мм зенитных пушек обр. 1915г.» и 19 «76-мм зенитных пушек обр. 1915/28г.».

Насколько мне известно, старенькие орудия Лендера и относительно новые «9К», сыграли важную роль в обороне Севастополя. Возможно, даже намного большую, чем орудия «новых» модификаций. Даже, несмотря на то, что к началу Великой Отечественной войны в составе РККА и РКВМФ оставалось уже менее тридцати исправных орудий такого типа.

Всё дело в том, что имеющийся в осаждённом городе запас 76-мм снарядов «старого» образца — обеспечивал активность старых зенитных пушек вплоть до самых последних дней обороны. Новые же 85-мм зенитки, по большей части были вынуждены молчать из-за отсутствия боеприпасов.

Знаменитая севастопольская «Батарея № 365» на высоте «60.0», прозванная германцами «Форт Сталина», прикрывалась как раз четырьмя «76-мм зенитными пушками обр. 1915/28г.». Они настолько сильно досаждали противнику, что тот не пожалел для них шесть снарядов самой мощной в истории человечества пушки — 800-мм «Доры», весящей 1350 тонны.

* * *

«Так, так, так, — лихорадочно соображаю, — а стоило ли оно того»?

Тем более, что в конце 20-х — уже проводились успешные опыты под расточке казенника зенитки «9К и установке дульного тормоза» под более мощный выстрел?

Что немцу в кайф, то русскому — смерть!

Новая «игрушка», оказалась не в пример более технологически сложной и, валовое производство зенитных орудий — сразу рухнуло на отметку «0». На следующий год после принятия на вооружения, армия не получила ни одной зенитки «3К». В 1933-м году было сдано всего 175 орудия, в 1934-м — снова ни одного. Лишь с тридцать пятого года производство более-менее наладилось.

Однако, что мы получили взамен старой-доброй 76-мм зенитной пушки Лендера, прошедшей генеральный апгрейд?

По калибру «3К» была слабовата для ПВО страны — не зря немцы предпочли калибр 88 миллиметров. А по весу — слишком тяжёлой для войсковой противоздушной обороны.

Зенитная пушка «3К» весит в боевом положении 3,9 тонны (в походном — 4,6) и, требует для перевозки специального артиллерийского тягача — что разом переводит её в разряд, как минимум корпусных орудий — как и положим 152-мм гаубицу «М-10»…

А с чем остаётся дивизия?

А дивизия РККА, не важно — стрелковая, кавалерийская, мотострелковая или танковая — остаётся с одной-единственной зенитной пулемётной установкой счетверённых «Максимов».

А если бы продолжалось производство «76-мм зенитных пушек образца 1915/28года»?

Вполне возможно, что их было бы за десять лет произведено столько, что в каждой дивизии — имелась бы зенитно-артиллерийская батарея, а то и дивизион!

Весит она в боевом положении 1,6 тонны — что немногим больше обычной дивизионной трёхдюймовки, а шрапнельных снарядов к ней — хоть завались.

Знаю, кто-то скажет:

«Так ведь она устарела по тактико-техническим характеристикам. Бьёт не высоко и не способна поразить скоростные машины… Разве что наугад — заградительным огнём».

Согласен!

Наша «9К» выстреливает 6,5-ти килограммовый снаряд с начальной скоростью всего 730 метров в секунду и зашвыривает его на высоту максимум в восемь километров…

«Немка» же, снаряд такого же веса разгоняет в своём жерле до 820 метров в секунду — добивая до девяти с половиной метров.

Конечно, надо понимать что эти «высоты» снаряд достигает уже на излёте и практический потолок у обоих соперниц — значительно ниже.

Скорострельность у обоих систем практически одинаковая — 15-20 выстрелов в минуту и больше зависит от сноровки расчётов, чем от табличных ТТХ.

А вот теперь задумаемся: а на хрена козе баян — если у ней и, холодильника то нет?

На советско-германском фронте, авиация редко действовала с высоты более пяти-шести километров — разве что разведчики небезызвестной «Группы Ровеля» поднимались выше.

Кроме того: раз уж речь идёт о противоздушной обороне войск — уровня «дивизия-корпус-армия», то каким именно самолётам Люфтваффе она должна противостоять?

Как уже говорил, главный крылатый враг советского солдата, это вовсе не скоростные «Мессершмидты», «Юнкерсы» восемьдесят восьмые или сто одиннадцатые «Хенкели». Это прежде всего, корректировщик артиллерии «Костыль» — биплан «Henschel Hs-126», имеющий максимальную скорость в 350 километров в час.

За ним следует разведчик «Рама» — «Фокке-Вульф Fw-189», летающий немногим более быстро.

Обе эти машины, редко осуществляли свою деятельность с высоты более двух километров, а стало быть — были вполне по зубам даже «трёхдюймовому противоаэропланному орудию образца 1914/15 года», не говоря уже про «9К» с её длинным 48-ми калиберным стволом.

Наконец символ «Блицкрига», «Лаптёжник» — пикирующий бомбардировщик «Junkers Ju-87 Stuka»…

Тоже оказывается ничего страшного: у большинства модификаций — максимальная скорость всего 375 километров в час.

И всё!

Со всеми другими вилами стервятников, нашим войскам приходилось иметь дело несравнимо реже. Те предпочитали тылы: железнодорожные станции, мосты, заводы, склады и так далее… То есть, это уже объекты прикрываемые ПВО страны с их 85-мм зенитками.

И опять же:

Pourquoi pas?

И здесь надо обязательно пояснить, что как и другие ТТХ, максимальная скорость: это во-первых — виртуальная фикция, а во-вторых — сова натянутая на глобус…

Постоянно с ней не летают!

Разве что когда конкретно прижмёт — чтоб слинять подобру-поздорову, или наоборот — приспичит догнать кого.

Чаще летают с так называемой «крейсерской скоростью» для экономии топлива…

А на ней из «9К» и «Хенкеля» какого можно словить!

* * *

Исходя из вышеприведённых соображений, обращаюсь к Кулику:

— Товарищ Нарком СССР! Приказываю немедленно восстановить производство «76-мм зенитных пушек образца 1915/28года» (9К). Срок для выполнения задания — три недели.

Обращаясь к Воронову:

— Товарищ Начальник Главного артиллерийского управления РККА! Все имеющиеся «76-мм зенитные пушки образца 1915/28 годов» найти, отремонтировать, привести в порядок и обучив расчёты — распределить по дивизиям первого стратегического эшелона, из расчёта одна шести— орудийная батарея на дивизию, один трёх— батарейный дивизион на армию. Срок выполнения задания — три месяца.

Последних, если моё «послезнание» не брешет, в наличии имеется 539 стволов, что вполне хватит и на часть дивизий Второго стратегического эшелона.

Ну а там и новенькие «9К» образца 1941-года подоспеют!

Если наряду с истребительно-противотанковым дивизионом (восемь пушек «ЗиС-3») в каждой дивизии РККА будет четырёхорудийная батарея 76-мм зенитных пушек, то сильно осложнится жизнь не только у «птенцов Геринга»…

Но и у танкистов Гудериана.

Мда…

К сожалению надо признать: в силу непреодолимых объективно-субъективных причин, все эти мои «вундерваффли» — в полной достанутся лишь Третьему стратегическому эшелону РККА.

Первому и Второму, придётся довольствоваться тем, что уже есть…

Рисунок 84. Импровизированная зенитная установка 76-мм пушки «ЗИС-З» на тумбе для стрельбы по летающему ворогу.

«Каждый солдат должен понимать свой маневр» — когда-то говаривал Александр Васильевич Суворов… Тем более, должен понимать маневр своего Верховного Главнокомандующего каждый генерал и маршал. Поэтому, рассказал присутствующим свои соображения — которыми руководствовался отдавая такие приказы, я особо подчеркнул:

— Не сделаем этого, товарищи — останемся против вражеской авиации с голой, извините за выражение — жоппой!

И товарищи со мной вполне согласились что касаемо 76-мм зенитки «9К», за исключение Грабина — выкрикнувшего посреди одобрительного гула из зала:

— Товарищ Сталин, разрешите?

Его хотелки были открыто написаны на лице и причём — на великодержавной мове.

Поэтому мне вновь пришлось проканать за телепата, ехидно спросив:

— Что, товарищ Грабин? Хотите дивизионную зенитку из своей «УСВ» запилить?

Тот уверенно, даже мне показалось несколько нагло:

— Хочу, товарищ Сталин.

Прищурившись, как через оптический прицел на него глядя:

— Ну, попытайтесь… «Попытка — не пытка», если конечно, товарищ Влодзимирский нам не врёт.

Насколько мне известно, грабинская «ЗиС-3» — была намного более технологичней старой путиловской трёхдюймовки… То есть на неё уходило меньше металла, человеческих трудозатрат, часов работы оборудования, электроэнергии и траты инструмента. Стало быть, если удастся сделать из «ЗиС-3» зенитку — она будет технологичней прошедшей апгрейд пушки Лендера.

В любом случае лишняя зенитка «обедни» не испортит!

В «реальную» Великую Отечественную, зенитных орудий так не хватало — что как и в Первую мировую войну, по стервятникам Люфтваффе пытались шмалять из чего угодно и, в первую очередь — из дивизионных «ЗиС-3», поставленных на всевозможные самопальные приспособы.

Мля… Срамотиша!

Notes

[

←1

]

Кассетные осколочные бомбы «SD-2».

[

←2

]

Кому хочется «подробностей», рекомендую: Дегтев Дм. «Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г».

[

←3

]

Коломиец М. «Танки в Харьковской катастрофе 1942 года».

[

←4

]

Кершоу Р. «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных».

[

←5

]

Маршал авиации Голованов А.И. «Дальняя, бомбардировочная…».