— Я хочу их видеть! — вскрикиваю я, не веря ему. Заламываю пальчики в нетерпении. — Я хочу их видеть сейчас же!
Лицо Маркуса превращается в маску. Мне даже кажется, что в его глазах мелькает страх.
— Я считаю, что ты еще слаба.
— Мне плевать, что ты считаешь!
Я направляюсь к двери. Тянусь к ручке, но он, обхватив меня за талию, поднимает на руки и несет к кровати.
— Я сказал, ты будешь лежать! — угрожающе произносит он. — Они все здесь! Они никуда не денутся!
Я брыкаюсь. Он ставит меня на пол около кровати. Я снова хватаю его за свитер, притягивая к себе.
— Хочу их видеть сейчас, ясно? — шиплю я, четко произнося каждое слово.
— Когда Я решу, тогда ты их и увидишь. А сейчас ты ляжешь и будешь отдыхать.
— Не указывай мне, что делать, — тыкаю я его пальцем в грудь. Я едва достаю ему до плеча. Он раза в два крупнее меня. Это безумие с моей стороны злить бегемота, но мне, как оказывается, плевать.
— Черт! Какая же ты..., — не заканчивает он, отходя в другой конец комнаты. Одной рукой он упирается в бок, другой проводит по волосам.
— Кто? Кто я? — кричу я на него. — Раз начал, договаривай!
— Сплошная неприятность!
Я втягиваю в себя воздух. Сжимаю кулачки до боли. Он меня бесит! Какой он мне брат? Дальний знакомый, которого я терпеть не могу.
— Поэтому ты бросил меня сто лет назад? — рычу я. Вот оно! Я сорвалась! Подруга довольна. Она сидит на диванчике, покачивая ножкой. Руки сложены на груди. Она прожигает в Маркусе дыру, так же, как и я. Он даже не удосуживается мне ответить. Я бросаюсь за ним, когда он направляется к двери. — Не смей убегать!
Поздно. Дверь захлопывается перед моим носом. Я хватаюсь за ручку. Заперто! Я бью ладонью по двери и кричу:
— Трус! Сукин сын! Ненавижу тебя!
Хватаю вазу со стола и запускаю ее в дверь. Я готова разгромить все. Ненавижу! Я их всех ненавижу! Оказалось, что ваза была единственной вещью, которую можно было разбить здесь. Я скидываю с себя простыню, потому что она жутко мешается, и расхаживаю по комнате как зверюшка в зоопарке. Я так себя и чувствую. Поднимаю голову и вижу камеру наблюдения. Вырываю ее с корнем и отправляю вслед за вазой. Мне уже легче.
Я хватаюсь за голову. Я схожу с ума. Комната кружится, или я слишком быстро передвигаюсь туда-сюда? Все становится таким нелепым. В ушах шумит, потом удары моего сердца все сильней и сильней. Я делаю шаг. Комната качается. Еще один. Все клонится в стороны. Еще один. Меня накрывает темнота, будто резко погас свет. Я открываю рот. Я хочу кричать. Темнота меня пугает, но она обхватывает меня, льнет ко мне, поглощает все.
* * *
Странная эта темнота. Вокруг меня будто пение ангелов. Я устремляюсь на их голоса, но никак не могу найти их источник.
Я раскрываю глаза. Снова этот белый потолок. Я поворачиваю голову и вижу Роксану.
— Льдинка, — шепчет она, поглаживая меня по лбу, — ну что ты творишь?
— Ненавижу, — пытаюсь произнести я, но язык еле шевелится. — Ненавижу его.
— Он беспокоится о тебе, — неуверенно шепчет она. Я смотрю в потолок. Не знаю, что я испытываю к нему. Он меня раздражает. Его объятья, может, и были приятны, но это длилось всего несколько секунд. Я не привыкла к заботе, защите. Я сама по себе. Я люблю свободу.
— Тебе стоит больше отдыхать, — продолжает Роксана. — Я принесла одежду.
"Ну хоть один бой я выиграла". Потом до меня доходит, что я была голой, когда падала в обморок. Мне становится жарко. Кровь приливает к щекам.
— Что случилось? — тихо произношу я, стараясь придать голосу спокойствие.
— Ты в обморок упала. Маркус..., — она запинается. — В общем, когда ты разбила камеру наблюдения, мы прибежали, а ты без сознания. Я никогда не видела его в таком... эм... состоянии.
Ее голос успокаивает. Мне нравится, как он окутывает меня.
— Можно тебя попросить?
— Конечно, — быстро отвечает Роксана. "Наивная".
— Побудь со мной. Только ты. Пожалуйста. Не хочу его видеть и разговаривать с ним не хочу.
Сажусь в кровати. Рокси охает и пытается пролепетать что-то про постельный режим. Я останавливаю ее жестом руки, будто взмахом волшебной палочки. Подруга уже в костюме крестной феи.
Снова обматываюсь жалким кусочком ткани, хватаю вещи с диванчика, попутно замечая, что в комнате прибрались. Мне стыдно. Скорей всего это пришлось делать Роксане. "Король такими вещами не занимается",— язвлю я про себя.
Добираюсь до ванны быстрей, чем в прошлый раз. Кидаю вещи на пол. Туда же отправляется простыня.
— Прости, подруга, но наша встреча была ошибкой, — шепчу я ей.
От одной мысли о душе я растекаюсь лужицей по полу. Очень хочется вымыться. Не то, чтобы я была грязной. Огонь уничтожил грязь... вместе с кожей. "Как печально..." Сарказм так и лезет из моих ушей.
Я подхожу к зеркалу и снова рассматриваю себя. Мое тело стало другим. Его кровь меня не просто вылечила, но дала силы, свежесть. Она меня оживила. Это одновременно приятно и нет. Он пришел за мной, спас. Я встряхиваю головой. "Нет-нет-нет".
Провожу руками по своей талии, кручусь перед зеркалом и так и сяк. От побоев и ожогов не осталось и следа. Кожа немного зудит, но я сдерживаю свои порывы почесаться. Я вижу, как подруга подходит ко мне. Мы обе смотримся в зеркало. Она улыбается мне, снимает с себя корону и надевает мне на голову. Она меня благословляет. Не успеваю я опомниться, как ее образ меркнет, но я понимаю то, что она шепчет одними губами: "Теперь ты не одинока". У меня наворачиваются слезы на глаза. Это конец. Моя бесконечно одинокая жизнь закончилась. Новая жизнь ждет меня. Я опираюсь на раковину и приближаюсь к зеркалу. От моего дыхания оно запотевает. Я всматриваюсь в свои глаза. Ищу подругу, но она ушла. Она меня не бросила — она меня отпустила. Я свободна.
Бреду к душу, встаю под струи воды и плачу. Просто стою и плачу. Слезы стекают по щекам, подбородку, капают на грудь и вместе с водой омывают мое тело, снимая с меня слой за слоем боль. Соль слез разрушает мое одиночество, выедает в моем коконе дыры, которые разрастаются вширь.
Намыливаю тело. Как змея сбрасываю с себя умершие воспоминания. Представляю, как я становлюсь новой, живой, будто только что родившейся. И вот я уже стою обновленная. Улавливаю каждое движение, запах, звук. Все стало очень ярким.
Белая футболка и синие джинсы. Балетки. Я выгляжу симпатично и неброско — так, как я люблю. Одежду они забрали из моего дома. Она пахнет красками. Я вспоминаю о картинах — они моя прошлая жизнь. Пока расчесываю волосы, обдумываю свои дальнейшие действия. У меня есть дом на севере. О нем, конечно, не хочется упоминать. Да и возвращаться туда пока что не горю желанием. Мысль об одиночестве теперь меня пугает. Если я снова окажусь одна, меня могут опять легко поймать. Страх. Раньше я смеялась над этим словом.
Я должна поговорить с Маркусом. Может не сегодня, но в ближайшее время. Нужно установить границы. Я пойду на уступки, если и он уступит мне... "В конце концов, он уступит".
— Роксана, у тебя нет резинки для волос. Ненавижу, когда волосы лезут в глаза, — произношу я, выходя из ванной. В комнате Маркус. Ну что ж. Выглядит он каким-то другим. Сколько я его не видела? Час? Два?
— Спасибо за одежду, — равнодушно произношу я. Он молчит и только разглядывает меня.
— Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, — его голос скрипуч, будто ему больно произносить каждое слово. — Я хочу, чтобы ты знала, я не бросал тебя...
— Не хочу об этом, — отрезаю я. — Сто лет прошло. Что было, то было, — засовываю руки в задние карманы джинсов и, опустив глаза, переступаю с пятки на носок. Откуда столько робости взялось? — Я останусь здесь... сейчас. Никакой попытки сбежать, обещаю, но в обмен я хочу свободы. То есть я не хочу, чтобы меня запирали. Хочу увидеть свои картины. Хочу рисовать. Это все, что у меня есть.
Он не двигается с места. Я тоже. Даже не рискую поднять на него глаза. Слышу, как он вздыхает.
— Мы подготовили твою комнату. Там все есть. Твои картины, краски, холсты..., — я позволяю ему поднять мою голову за подбородок. Он заглядывает мне в глаза. — Не было дня за все эти сто девять лет, когда бы я ни вспоминал тебя. Я искал тебя все это время. Знаю, тогда я оставил тебя, но, если ты захочешь, я расскажу, почему все так вышло. Для меня главное, что ты сейчас здесь. Я хочу заботиться о тебе СЕЙЧАС. Это не восполнит все те годы, но... ты мне нужна.
От его слов по моему телу бегут мурашки. Синие глаза затягивают меня в бездну. Я не могу ни пошевелиться, ни ответить ему. "Теперь ты не одинока", "Ты мне нужна". Он даже дышать перестал.
— Я уже не злюсь, — отвечаю я ему. На самом деле я вообще мало что ощущаю. Наблюдаю, как на лице Маркуса напряженное ожидание сменяется заметным облегчением. Я прямо чувствую себя Матерью Терезой. — Выдохни, — серьезно произношу я. — Не хочу быть причиной твоей смерти.
Улыбка на его лице расплывается медленно. В какой-то момент мне кажется, что он сейчас поцелует меня. Поспешно делаю пару шагов назад. Мне нужно личное пространство.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Маркус.
— Эм-м... нормально, спасибо, — кажется, мои щеки краснеют. Без подруги я явно сдаю свои позиции.
— Может тебе стоит отдохнуть?
— Нет! Я в порядке. Правда. Уж точно лучше, чем ... тогда. Кстати, сколько я уже тут?
Поднимаю глаза, только чтобы встретиться с серьезным взглядом воина. Что я не так сказала?
— Десять дней.
— Десять??? — я буквально задыхаюсь. — А... а у них... сколько они меня держали?
— Пятнадцать дней, — его голос просто ледяной. Я ежусь. Мне казалось, что у них я была намного меньше. Пятнадцать дней! Я от силы помню несколько моментов. От осознания потери времени, я просто замираю. Мое тело охватывает паника. Они накачивали меня чем-то, вводили какие-то препараты, давали мне время заживить раны, чтобы потом снова ломать мои кости, снова избивать... Они насиловали меня? Мне нужна Роксана.
— Марианна? — слышу я над своим ухом и вскрикиваю, отшатнувшись. Я даже не заметила, как он приблизился. — Эй, тише. Ты в безопасности. Теперь ты в безопасности.
— Я... я просто... Мне нужно поговорить с Роксаной, — мне кажется, я готова разрыдаться. Что если я беременна? Что если... — Ваши... то есть... черт! Вампирши могут забеременеть?
От его рыка у меня мурашки по коже.
— Посмотри мне в глаза, — произносит он, хватая меня за плечи. Я подчиняюсь ему так легко, что сама поражаюсь. — Кто это сделал?
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду.
— Нет, — мотаю я головой, — я не знаю. Я не уверена. Я не помню, — на последних словах слезы застилают глаза. — Просто я не помню... все так темно... я не помню. Я не знаю, что они со мной могли делать.
Он притягивает меня к себе, и я уже рыдаю на его груди. Так нас и застает Роксана. Она останавливается в проходе и, видимо, не понимает, как ей лучше поступить. Мне так стыдно, что я просто отворачиваюсь, не в силах смотреть на нее. Я вдыхаю аромат Маркуса. Он пахнет чем-то свежим... чистым воздухом, морозом, снегом, тем родным, к чему я так привыкла.
— Ты осматривала ее, когда мы ее доставили? — произносит Маркус. Его голос звучит громче, так как я прижимаюсь к его груди. Мне жарко, но я не могу от него оторваться.
— Да, — шепчет Роксана. — Что случилось?
— Она может быть беременна? — сухо произносит он. Я слышу, как Роксана вздыхает. Сама я вцепляюсь свитер Маркуса, как котенок. Мне страшно слышать то, что она может поведать.
— Если ты спрашиваешь о следах насилия, то я их не обнаружила. — Я задерживаю дыхание. — Анализ крови ничего не показал, но мы можем взять еще раз... на всякий случай.
Я знаю способ проще, но говорить при Маркусе мне не хочется. Проходит минута. Маркус берет меня за плечи и отстраняется, заглядывая в глаза. Мы в комнате снова одни.
— Марианна, ты ее слышала? — я киваю. — Роксана сейчас все сделает, а завтра ты будешь точно знать... в любом случае, я буду о тебе заботиться. Я тебя не брошу.
Это звучит так успокаивающе. Я снова киваю. Маркус проводит пальцами по моим щекам, собирая мои слезы.
— Прости, — шепчу я. — Я не собиралась плакать... просто... просто я испугалась.
Он склоняется так близко, что между нами остается не больше дюйма расстояния.
— Тебе нечего бояться, — тихо произносит он. Его глаза такого насыщенного синего цвета. Красивые сверкающие сапфиры. — Я рядом. Я теперь всегда буду рядом.
Благо дверь снова открывается. Мне даже ответить Маркусу нечего. Роксана уже не одна, ее сопровождает Зод.
— Маркус, нам нужно поговорить, — серьезно произносит воин. Роксана заходит в комнату. У нее в руках медицинские штучки. Я сглатываю. Еще человеком ненавидела все, что связано с больницами.
— Я скоро вернусь, — шепчет Маркус и быстро целует меня в макушку.
Вот это да! В голове все смешалось. Я стала каким-то нытиком. Хочется бросить вслед Маркусу что-то типа: "Не торопись! Я не мороженое, не растаю!". Но я продолжаю стоять на месте и молчать. Дверь закрывается, приглушая голоса парней.
— Льдинка, давай возьмем кровь на анализ, — спокойно произносит Роксана. — Хотя я уверена, что с тобой все в порядке, и никто не прикасался к тебе.
— Откуда такая уверенность? — мой голос сиплый от слез.
— Потому что ты бы помнила. Они бы сделали это, чтобы сломить тебя.
В этом есть своя логика. Не поспоришь. Я отворачиваюсь, когда Роксана наполняет пробирки моей кровью. Не могу сейчас терпеть вид алой жидкости.
— Ну вот. Завтра все будет известно. Заодно проверим, как твое здоровье.
Странно это слышать. Я думала, что вампиры никогда не болеют и их трудно убить.
— Спасибо, — хриплю я. Роксана украдкой бросает на меня взгляд.
— Пойдем отсюда. Тебе не помешает ознакомиться с домом, а потом нужно отдохнуть, — она вскидывает руки. — И никаких возражений.
Глава 6
Дом огромный. Мы переходим из одной комнаты в другую, и Роксана рассказывает, что где находится. Удивляюсь, как я смогла сбежать отсюда.
В конце нашей прогулки Роксана проводит меня на третий этаж. Тут, видимо, находится какой-то очень важный объект. Помимо карт-ключей Рокси вводит пароли через каждую вторую дверь. В конце концов мы оказываемся в широком коридоре. Справа и слева он заканчивается высокими дверями. Впереди арочный проем, который ведет в широкую гостиную с выходом на балкон.
Роксана подводит меня к дверям слева.
— Это твоя комната,— улыбается она. Я кривляюсь, потому что выбраться с этого этажа без чьей-то помощи я не смогу. "Маркус мне не доверяет!"
— Хорошо, спасибо.
Я шагаю внутрь и останавливаюсь на пороге. На меня смотрят мои картины. Именно в том порядке, в котором я их рисовала. Мои пальчики загудели. Мне хочется схватить кисти и рисовать, рисовать, не останавливаясь. "Но не сейчас", — осекаю я сама себя.
Комната просто царских размеров и, что меня радует, мебели в ней не очень много — лишь все самое необходимое. В отделке в основном использован приглушенный цвет какао.
