Айя сглотнула, с опозданием подумав, что не следовало бы беседовать с южанином на верхней палубе. Вид беспокойных морских волн с некоторых пор стал вызывать у нее сильную тошноту, но еще никогда она не чувствовала себя также скверно, как сегодня. Пока энониец говорил об ужине, который мессер Ирем собирался заказать у Слепня, Айю снова замутило, так что голос Крикс долетал до нее словно через какую-то пелену. Почувствовав, что ее того и гляди стошнит прямо на сапоги "дан-Энриксу", Айя поспешно перегнулась через борт, и, похоже, сделала это очень вовремя, поскольку ее тут же вырвало.
Ни один из матросов, продолжающих носить на борт "Крылатого" бочонки и тюки, даже не покосился в ее сторону — они уже привыкли к таким сценам. Выпрямившись и утирая губы рукавом, Айя случайно встретилась глазами с Риксом. Судя по потрясенному лицу южанина, тот начал что-то понимать.
— Скажи мессеру Ирему, что я не могу принять его приглашение, — сказала Айя ровным голосом. — У меня полно дел — надо закончить все приготовления к отплытию. Но если он захочет, я, наверное, смогу принять его на "Бурой чайке".
Айя не была до конца уверена, что собеседник ее слышит. Вид у энонийца был такой, как будто она только что ударила его по голове обухом топора.
— Ты... ты ведь не...? — южанин задохнулся, так и не сумев облечь вертевшийся на языке вопрос в слова.
— Да, я беременна, — коротко подтвердила Айя — просто чтобы энониец перестал смотреть на нее с этим безмолвным ужасом. Тоже еще, нашел трагедию...
Лицо у энонийца стало до смешного озабоченным — ни дать ни взять, это ему только что сообщили, что он должен стать отцом.
— Сэр Ирем знает?
Айя раздосадовано повела плечом. С чего волчонок вообще решил, что она ждет ребенка именно от Ирема? То есть по факту — так оно и было, у нее с самого лета не было других мужчин, но слышать лишние напоминания об этом было неприятно. Надо было иногда проводить ночь с кем-нибудь из своей команды, скажем, с Глеммом или Лейфом. Айя всегда знала, что долгая верность одному мужчине не доводит до добра. Во-первых, сам мужчина начинает думать о себе Хегг знает что... совсем как Энно, до сих пор изображавший оскорбленное достоинство... А во-вторых, ее саму все чаще посещают странные желания.
Например, вроде того, чтобы обосноваться в Серой крепости вместе с одним сероглазым каларийцем.
— Ты ему ничего не говорила?.. — догадался Рикс. Айе почудилось, что в тоне энонийца слышится упрек.
Да что он себе возомнил? — подумала она с внезапным раздражением.
— Нет, не говорила. И ты тоже ничего ему не скажешь, ясно?.. — Айя с силой стиснула плечо "дан-Энрикса". В эту минуту ей почти хоталось, чтобы от ее хватки на руке южанина остались синяки. Какое право он имеет вмешиваться?.. Айя раз и навсегда решила для себя, что, если калариец все-таки решит поехать с ней в Серую крепость, это не должно быть связано с ребенком в ее животе.
Но сейчас Крикс вполне мог нарушить все ее продуманные планы.
— Не лезь не в свое дело, Рикс, — грубо посоветовала Айя юноше. — Тебя все это совершенно не касается.
Оруженосец коадъютора нахмурился.
— А мессер Ирем? Его это тоже "не касается"? — спросил он с таким видом, словно сомневался, не сошла ли его собеседница с ума.
Айя скрестила руки на груди, невольно подражая позе лорда Ирема.
— Ты ведь неплохо знаешь своего сеньора, правда?.. Ну и как ты думаешь: если ему придется выбирать между этим ребенком — и Валлариксом, кого он выберет?
"Дан-Энрикс" опустил глаза. Айя рассчитывала попросту заставить юношу задуматься, но этот быстрый, вороватый жест сказал ей больше, чем любой другой ответ. Она внезапно поняла, что ей, по сути, уже не о чем говорить с самим Иремом.
На несколько секунд ей стало очень больно, а потом, без всяких переходов — очень пусто.
— Вот видишь! — произнесла она с резким, деланным смешком. — Мы оба знаем, что сэр Ирем всегда будет ценить свои клятвы больше, чем меня... И даже самого себя, если на то пошло. Представь, что ты все ему рассказал. Разве он бросит гвардию ради того, чтобы отправиться со мной в Серую крепость?
— Нет. Но ведь сэр Ирем мог бы сделать так, чтобы тебе не нужно было уезжать на остров Рэн. Ты бы могла остаться здесь...
— А почему ты думаешь, что я хочу остаться здесь? — высокомерно уточнила Королева.
Рикс растерянно сморгнул. Взглянув на его удивленное лицо, Айя насмешливо осклабилась.
— Вы все, мужчины, просто идиоты! Ты буквально пять минут назад признал, что твой сеньор никогда в жизни не откажется от своей службы в гвардии. Но, несмотря на это, ты считаешь, что я могу с легкостью махнуть рукой на все, что составляет мою собственную жизнь, и радоваться, если у меня получится остаться здесь на положении его любовницы! Ты что, действительно считаешь меня такой дурой? Или ты так понимаешь справедливость?.. Если да, то постарайся, чтобы твоя женщина — если она у тебя есть — об этом никогда не догадалась.
Лицо у южанина вытянулось еще сильнее.
— Ты права, — признался он. — Наверное, я в самом деле полный идиот... мне никогда не приходило в голову взглянуть на дело с этой точки зрения.
Он помолчал, а потом нерешительно добавил:
— Прости, я не хотел тебя обидеть.
Айя хмуро фыркнула.
— Меня не так легко обидеть, знаешь ли. Но ты должен пообещать, что ничего не скажешь Ирему.
На этот раз южанин не спешил с ответом. Айя с напряжением ждала, чем кончится борьба, происходившая в южанине. Она отлично знала, что, если "дан-Энрикс" вобьет себе в голову, что он обязан поступить определенным образом, переупрямить его будет уже невозможно.
— Я ничего не скажу сэру Ирему, — пообещал южанин неохотно. А потом, странно смутившись, спросил у своей собеседницы. — А ты... ты собираешься оставить этого ребенка?
Айя насмешливо прищурилась. Ее забавляло, что южанин принимает всю эту историю так близко к сердцу.
— Может быть, да, а может быть, и нет — тебе-то какая разница, волчонок?.. Ладно, не страдай. Если бы я и правда собиралась травить плод, я сделала бы это раньше. Думаешь, я согласилась бы блевать по двадцать раз на дню, вместо того чтобы послать кого-нибудь за лунным чаем?..
Рикс ответил неуверенной улыбкой.
Когда он ушел, оставив ее в одиночестве, Айя вздохнула. Несмотря на все ее насмешки над южанином, она довольно долго колебалась, прежде чем решила, что не станет избавляться от младенца. Айя никогда не знала приступов морской болезни, а теперь ей предстояло выйти в море в таком состоянии, когда ее мутило даже от малейшей качки. А о том, что будет дальше, не хотелось даже думать. Огромный, мешающий ходить живот, мучительные роды, и все это — именно в то время, когда нужно будет обживаться в Серой крепости! Да наконец — возможно ли в подобном положении удержать власть над собственной дружиной?.. Облокотившись на фальшборт, Айя в очередной раз подумала, что совершает самую большую глупость в своей жизни. И все это — исключительно из-за дурацкого желания узнать, действительно ли у их с Иремом ребенка будут светлые, как сталь, отцовские глаза.
Расставшись с Айей, Крикс со всей возможной быстротой вернулся в Верхний город, чтобы успеть встретиться с Лейдой до начала Малого совета. Обычно он шел в гостиную, предназначавшуюся для придворных дам, и ждал, пока кто-нибудь позовет Лейду. Но на этот раз, когда "дан-Энрикс" вошел в хорошо знакомый аулариум, Лейда Гефэйр уже была там.
Когда девушка поднялась ему навстречу, энониец сразу понял, что случилось что-то исключительно плохое.
— Я получила письмо от отца, — сказала Лейда безо всяких предисловий. — Он ни разу не писал мне с того дня, как я отказалась ехать с ним домой. А сейчас вот прислал письмо. Он просит меня ни под каким видом не приезжать в Глен-Гевер. Там... там все очень плохо, Рик. Несколько человек только что умерли от болезни, похожей на "черную рвоту".
Крикс оперся о косяк.
— Не может быть, — выдохнул он. — Если бы в провинции появилась "черная рвота", то об этом уже знали бы в Адели.
— Я получила письмо всего полчаса назад. Второе было для Валларикса. Отец предлагает императору принять все меры безопасности на случай эпидемии.
Голос Лейды звучал до странности спокойно. Крикс внезапно осознал, что она находится на грани истерики. Сам Крикс никак не мог прийти в себя от новости, которую он от нее услышал.
"Черная рвота" всегда появлялась неожиданно. Во время последней эпидемии эту заразу завезли в империю аварские торговцы, и тогда от нее больше всего пострадали прибрежные города. Были несколько менее крупных эпидемий, преимущественно в Айришере и Каларии. Но откуда она могла взяться сейчас, да еще в глубине страны? Крикс попытался вспомнить все, что слышал об этой болезни.
Она исключительно заразна. Одинаково опасна для людей всех возрастов, от стариков до маленьких детей. Все заболевшие обычно умирают в течение одной недели после заражения, а среди тех, кто выздоравливает, многие впоследствии страдают судорогами или теряют зрение.
Но главное — никто не знал, как именно "черная рвота" перекидывается с одного человека на другого. Кто-то не заболевал, ухаживая за десятками больных. Другие умудрялись заразиться, просто прикоснувшись к какой-нибудь вещи в доме заболевшего. Такая неизвестность делала "черную рвоту" еще более пугающей. Высказывались даже мысли о магическом происхождении этой болезни, и, хотя эта теория не получила никакого основательного подтверждения, многие в нее верили.
— Где это письмо? — вскинулся Рикс. — Его необходимо сжечь.
— Я знаю. В письме так и было сказано — чтобы я сразу же сожгла его, как только дочитаю, — с тем же мертвенным спокойствием ответила Лейда. — Отец пишет так, как будто они все уже обречены. Как думаешь, если это действительно "черная рвота"... они в самом деле заболеют?
— Совсем необязательно, — со всей доступной ему твердостью ответил Крикс. — Твой отец умный человек. Он не допустит, чтобы кто-нибудь из замка контактировал с больными. И к тому же, мы пока не знаем, что у вас произошло на самом деле. Может быть, это какая-то ошибка. Эпидемии "черной рвоты" еще никогда не начинались так далеко от побережья.
Энониец обнял Лейду — и ощутил, как ее окаменевшая спина расслабилась, когда он положил на нее руку.
— Знаешь, что ужаснее всего? — спросила она глухо, спрятав лицо у него на груди. — От Глен-Гевера до Адели столько дней пути. Может быть, дома все уже больны... а я об этом даже не узнаю.
Крикс только крепче прижал девушку к себе. Он хотел бы найти какие-то слова, которые бы ее хоть немного успокоили, но не мог придумать ничего подходящего. Все утешения, которые он мог изобрести, казались Риксу лицемерными и просто глупыми. Если сэр Годелвин Гефэйр не ошибся, и те люди в из Гевера в самом деле умерли от "черной рвоты", то у близких Лейды было очень мало шансов уцелеть. Конечно, можно было до последнего надеяться на то, что это вообще не "рвота"... и, скорее всего, ошибиться. Энониец стиснул зубы. У него в ушах, как наяву, звучал голос Князя.
"Ты действительно считаешь, что мы можем подождать еще "хотя бы год"?.. Ваш мир, каким ты его знал, уже трещит по швам".
Действительно, по швам, — тупо подумал Рикс. Стоит им хоть немного преуспеть в борьбе с какой-нибудь одной напастью — как на них тотчас же валится другая, да еще и не одна. А если в Гверре в самом деле вспыхнет эпидемия "черной рвоты" — это будет хуже, чем аварцы и такийцы, вместе взятые.
"Дан-Энрикс" неожиданно почувствовал, что тонкая рубашка на его груди промокла.
— Лей?... — все еще не смея до конца поверить в очевидное, окликнул Рикс.
Она ведь никогда... Она казалась ему слишком храброй для подобных проявлений слабости. Когда-то он смотрел на ее тонкие запястья и не представлял, как она сможет научиться обращению с мечом, но эти времена давно прошли. За этот год "дан-Энрикс" многократно убеждался, что внешняя хрупкость Лейды скрывала несгибаемое мужество.
А вот теперь она бессильно плакала в его объятиях — и Рикс не представлял, чем можно ей помочь.
— Не надо, Лей, — прошептал он. — Все будет хорошо.
Собственный голос показался ему хриплым и каким-то удивительно фальшивым. Он ведь знал, что ничего и никогда уже не будет хорошо.
Если бы только он сумел достать тот меч — все обернулось бы иначе. Но теперь он был бессилен. Что бы он ни сделал, тысячи люди будут и дальше мучиться и умирать из-за амбиций одного-единственного говнюка, задумавшего стать самым великим магом в мире...
Дверь приоткрылась. Заглянувший в комнату Эрлано выглядел встревоженным и куда-то торопившимся — однако, обнаружив в комнате Лейду Гефэйр в объятиях "дан-Энрикса", он смутился и уставился на свои сапоги.
— Простите, месс Гефэйр. Я никак не ожидал, что вы... то есть — не ожидал застать вас здесь. Я уже слышал о письме от вашего отца. Надеюсь, что с вашими близкими все будет хорошо.
Лейда коротко кивнула. Когда дверь открылась, она быстро отошла к окну и встала там спиной к вошедшему, но рыцарь, видимо, все же успел заметить, что лицо у девушки заплакано. Эрлано явно чувствовал себя не в своей тарелке и счел за лучшее перенести свое внимание на Рикса.
— Мессер Ирем требует тебя на государственный совет. И лучше поспеши. После прибытия гонца из Глен-Гевера император приказал собрать советников немедленно. Все остальные уже в Гобеленном зале.
Крикс не двинулся с места.
— Передай мессеру Ирему, что я не пойду на совет, — ответил он — и сам невольно поразился, как невыразительно и безразлично это прозвучало. Куда только делось то отчаяние, которое он испытывал совсем недавно?.. Сейчас энониец чувствовал себя таким усталым и опустошенным, будто все это произошло очень давно. И, может быть, даже не с ним.
Эрлано озабоченно нахмурился. Он, видимо, вообразил, что Рикс отказывается идти, чтобы остаться с Лейдой и попробовать ее утешить. Теперь Лано разрывался между своим долгом и сочувствием к "дан-Энриксу". На правах старшего по возрасту и званию он все же попытался воззвать к разуму южанина.
— Рикс, не дури... Совет — это тебе не тренировка в Академии, чтобы так просто его пропустить.
— Я не пойду, — повторил Крикс. Эрлано тяжело вздохнул.
— Что я должен сказать мессеру Ирему? — спросил он, капитулируя. — Что мне не удалось тебя найти?..
— Скажи ему, что я не стану принимать участие в этом совете. А если он захочет знать, в чем дело, можешь передать, что я не вижу в этом смысла. Думаю, что он поймет.
Гвардеец вытаращил на него глаза.
— Ты что, серьезно?
— Абсолютно, — подтвердил "дан-Энрикс" тем же равнодушным тоном.
— Ясно. Тогда я скажу мессеру Ирему, что тебе напекло голову, пока ты ходил в гавань. Альды мне свидетели — если это не солнечный удар, значит, ты попросту рехнулся! — мрачно сказал Лано.
И, все еще продолжая что-то бормотать себе под нос, молодой рыцарь вышел в коридор. Пару секунд южанин молча смотрел на закрывшуюся за гвардейцем дверь, а потом бессильно привалился к стенке и закрыл ладонями лицо.
