Ну и плевать.
— Пошли, — решился он. — Твои товарищи не будут против, если я позову своих друзей из Академии?
— Зови, — ничуть не удивился Альбатрос. — В конце концов, чем больше людей, тем веселее праздновать. Кстати, до ночи еще далеко — может, сперва выпьем по кружке эшарета?..
— Не хочу.
— Ну и дурак. Любую неприятность нужно сперва запить, а уж потом обдумывать. Если, конечно, после пары-тройки кружек не окажется, что она вообще того не стоит.
— Я не сказал, что у меня какие-нибудь неприятности.
Нойе негромко хмыкнул.
— Знаешь, в чем твоя главная беда?
— В слишком назойливых друзьях, — мрачно ответил Крикс. Но Альбатроса было не так-то легко пронять.
— Неправда, в том, что ты считаешь всех вокруг непроходимыми дураками. Я ведь знаю, что ты собирался идти к Лейде. Если бы вы не поссорились, то ты остался бы там до утра. Выходит, вы поссорились, причем так сильно, что вместо того, чтобы пойти к себе, ты, как ошпаренный, нарезаешь круги по городу. Ведь так?..
— Мы не поссорились. Мы просто разошлись. Она сказала, что не хочет больше меня видеть.
— Фью! — легкомысленно присвистнул Нойе. — Знаешь, сколько раз мне это говорили?.. А потом все снова возвращалось на круги своя.
Крикс покачал головой.
— Ты плохо знаешь Лейду.
— А ты плохо знаешь женщин вообще. Конечно, если ты упрешься рогом и решишь, что дело уже не поправить — так оно и будет. Но если будешь вести себя по-умному — у вас все сладится.
Голос островитянина звучал до странности уверенно.
Оруженосец коадъютора подозревал, что под разумным поведением Нойе подразумевает совсем не то, что вкладывал в это понятие сам Рикс. Опыт у Альбатроса в самом деле был немалый, но едва ли применимый в данном случае. И тем не менее, слова островитянина подействовали на него успокоительно. Может быть, в самом деле стоит попытаться все исправить?.. Лейда его не разлюбила — это он знал точно. Значит, положение не так уж безнадежно. Им обоим просто нужно время... Время и терпение, которого ему так не хватало раньше.
— Ладно уж. Давай вернемся к Слепню и выпьем по кружке эшарета. Но только по одной. Сегодня ночью так и так придется много пить.
Носилки здорово тряхнуло, и Хорн, не ожидающий толчка, упал на затканные золотом подушки. Первая мысль оторванного от смутно-приятных размышлений Юлиуса была о выбоинах в мостовой или о крысе, испугавшей лошадей — к концу войны на улицах столицы порой можно было видеть обнаглевших бурых тварей, мельтешивших под ногами прямо среди бела дня. Но когда через полупрозрачные занавеси портшеза стали видны пятна факелов, и снаружи донесся разноголосый шум, до изумленного советника дошло, что крысы и неровная дорога были ни при чем. Носилки остановили люди.
— Распрягайте! — донеслось снаружи. Голос говорившего звенел от злой веселости, позволяющей предположить в его хозяине самозабвенного авантюриста.
Разбойники?.. Да нет, не может быть. Отсюда ведь рукой подать до Старого моста. Здесь в любой момент может появиться городской патруль, а то и припозднившиеся рыцари из Ордена. Если это действительно разбойники, то у них определенно были не все дома.
Кучер Юлиуса тоже, видимо, вспомнил о штаб-квартире Ордена, поскольку заорал:
— Стажа!! Стра...
Крик оборвался, и Юлиус вздрогнул. Он был человеком по натуре мирным, и на героические глупости его никогда раньше не тянуло. Но и прятаться за занавесками, когда снаружи убивают преданных ему людей, Юлиус Хорн не мог. Нащупав рукоять кинжала, он одернул полог — и увидел, что грабители успели окружить его портшез плотным кольцом. Ему почудилось, что их по меньшей мере два десятка, но, пожалуй, в темноте несложно было ошибиться, а у страха, как известно, глаза велики. Все нападавшие скрывали свои лица — каждый носил берестяную маску вроде тех, которыми от века пользовались воры и разбойники с большой дороги. Лица грабители вычернили сажей, так что глаза походили на черные провалы. К своему большому облечению, Юлиус обнаружил, что и кучер, и сидевший рядом с ним слуга были все еще живы. На связанном кучере сидел верхом кто-то из нападающих.
Это не ограбление, внезапно понял Хорн со смесью облегчения и досады. Это просто Огневик. Точнее, Волчья ночь.
— Послушайте, кто бы вы ни были, вы совершаете серьезную ошибку, — сказал он ближайшему к носилкам человеку. — Я Юлиус Хорн, член городского Капитула и распорядитель городской казны.
Но на человека в маске это предостережение не оказало никакого действия.
— Рад с вами познакомиться, советник. Но, по правде говоря, вы совершаете ужасную ошибку, разъезжая в Волчью ночь в сопровождении всего двух слуг.
Ответом на эту реплику послужил дружный хохот прочих "фэйов". Юлиус плотно сжал губы. Ничего, посмотрим, как вы посмеетесь, когда здесь появится патруль. А пока можно и поговорить. Голос его собеседника был тем же самым, что за минуту до этого приказал выпрячь из носилок лошадей. Сквозь прорези деревянной маски были хорошо видны блестящие, зеленоватые глаза грабителя. Взгляд юноши был полон мрачного веселья. От него советнику стало не по себе. Он вдруг подумал, что Волчья ночь отнюдь не исключает ограбления — даже совсем наоборот.
— Чего вы хотите?.. Мои деньги? Лошадей? Берите и проваливайте, — произнес советник значительно тверже, чем сам ожидал.
— Прежде всего, отдайте ваш кинжал, — не реагируя на предложение проваливать, сказал зеленоглазый. И решительно протянул руку к оружию Юлиуса. Не ожидавший ничего подобного советник дернулся от неожиданности и ударил. Узкое лезвие кинжала бесполезно рассекло воздух, а вот руку Хорна тут же крепко стиснули чужие пальцы. Юлиус ничуть не огорчился, что его удар не достиг цели — он не собирался пускать в ход кинжал, просто среагировал на неожиданное и слишком резкое движение замаскированного. Только теперь советник понял, как сильно его пугал этот человек. Он походил на молодого волка, вышедшего на охоту.
И еще эти зеленоватые глаза...
— Я сказал, "отдайте ваш кинжал", а не "попробуйте пырнуть меня под ребра", — рассмеялся незнакомец. — Неужели я так сильно напугал ваc, что со страху вы решили меня заколоть?..
Хорн прикусил язык, чтобы не дать себе в порыве раздражения сказать какую-нибудь глупость. Судя по всему, его собеседник был еще довольно молод. Потерять лицо перед таким щенком было бы совершенно непростительно.
— Не трусьте, господин советник. Я вас убивать не собираюсь, — с оскорбительной насмешкой в голосе заверил юноша.
— Довольно странно слышать рассуждения о трусости от человека, прячущего свое лицо под маской, — сухо заметил Хорн.
— Пожалуй, — согласился незнакомец почти весело, и, к изумлению советника, лихо сдвинул маску на затылок. Ни дать ни взять, столичный рыцарь на турнире, поднимающий перед противником забрало шлема. Лицо под маской убедило Юлиуса Хорна в правильности его первого предположения. По правде говоря, насмешник оказался даже младше, чем он поначалу думал.
— А теперь — кинжал, — напомнил он советнику. Его товарищи тем временем открыли противоположную дверцу и бесцеремонно шарили в носилках.
Понимая всю бессмысленность дальнейших препирательств, Юлиус отдал ему кинжал.
Наутро можно будет сообщить приметы негодяя в Орден... вероятнее всего, его найдут. Южан в столице не так много, а этот, вероятно, был из состоятельной семьи.
В эту минуту к его собеседнику приблизился еще один из "выжлецов", казавшийся еще младше первого, а значит, бывший прямо-таки неприлично юным. Мысль, что над ним издеваются какие-то молокососы, не доставляла Хорну ни малейшей радости.
— Хватит с ним рассусоливать... ты сам сказал, у нас есть полчаса до появления дозора. Надо закругляться.
Юноша обернулся.
— Что-нибудь нашли?
— Вино, — обрадовано доложил его помощник. — Три "Лоретты" и одна бутылка "Пурпурного сердца". Настоящего, тарнийского.
Тут в разговор вмешался третий вынырнувший из темноты парень.
— Рыжий говорит, что кучер, того и гляди, обгадится со страха. Спрашивает, что с ним делать.
Южанин задумчиво посмотрел на Юлиуса.
— Послушайте, советник, ваш человек умеет плавать?..
Юлиус побагровел.
— Впрочем, неважно, — продолжал южанин. — Все равно в фонтане почти нет воды. Макните его пару раз, пусть успокоится. А что слуга?
— Тоже трясется, как осина. Рыжий предлагает научить его играть в игру, которую на островах зовут "на море полный штиль".
— Надеюсь, руки-ноги ему не переломают?
— Нет. Рыжий сказал, это обычная игра.
— Тогда валяйте, — разрешил южанин. — Но сначала принеси мне бутылку "Пурпурного сердца". Господин советник, вы не выпьете со мной?..
Юлиус Хорн слушал распоряжения темноволосого, не веря собственным ушам. Бросить его кучера в фонтан, сотворить со слугой еще какую-то неведомую пакость и подать вина?..
— Вы сумасшедший, — обреченно сказал Хорн. С противоположной стороны носилок неслось паническое мычание слуги, которому сперва заткнули рот, а теперь подбрасывали на растянутом плаще.
При слове "сумасшедший" лицо энонийца резко омрачилось. Юлиус внезапно понял, что так раздражавшая его насмешливость была гораздо лучше, чем та холодная ярость, с которой южанин смотрел на него сейчас.
— Вы так считаете?.. Ну что ж, тем хуже. Я хочу сказать, тем хуже для вас, мэтр. Раздевайтесь.
— Что?.. — Юлиус вытаращился на собеседника.
— Снимайте шаперон, штаны, рубашку, и все остальное. Доведем шутку до конца, как это принято у сумасшедших. Я сегодня собирался позабавиться, а что может быть забавнее, чем член Большого капитула, расхаживающий по столице нагишом?.. Особенно если учесть, что вы наверняка рассчитываете прямо отсюда отправиться в Орден и выложить гвардейцам все подробности этого происшествия. Поверьте, в таком виде вы внушите им гораздо больше сострадания.
Хорн стиснул зубы. Это уже слишком. Пусть его лучше убьют.
— Катитесь к фэйрам. Я не стану этого делать.
Собеседник прищурился.
— А вы уверены, что сможете нам помешать, если я прикажу раздеть вас силой?..
Юлиус пожалел, что у него больше нет кинжала. Сейчас он, наверное, ударил бы зеленоглазого вполне осознанно.
Проблема в том, что защититься от десятка человек он все равно не сможет. Ладно. Он покажет этим соплякам, что человека, умеющего в любой ситуации сохранить чувство собственного достоинства, унизить не так просто.
Советник бросил шаперон на противоположное сиденье своего портшеза и дернул за тесемки ворота, мешающие ему снять колет. Он искренне надеялся, что на его лице в этот момент нельзя прочесть ничего, кроме презрения к его противнику.
— Достаточно, — неожиданно сказал южанин. — Я, кажется, и впрямь...
Он резко развернулся и мгновение спустя исчез из виду, обогнув носилки и нырнув в ночную темноту. Хорн обессилено упал на мягкие подушки, которыми были выложены деревянные скамьи потршеза. Снаружи все еще доносился хохот "выжлецов", обрывки диалога о достоинствах и недостатках яблочной "Лоретты" и жалобное поскуливание его злосчастного слуги. Но у носилок больше никто не торчал. Путь был свободен, так что Хорн, пожалуй, даже мог бы незаметно выбраться наружу и отправиться за помощью... одна беда — сейчас советник чувствовал такую слабость, что двигаться, а уж тем более куда-нибудь бежать, ему совершенно не хотелось.
Глава XIX
— Лорд Дарнторн — просто предатель и неблагодарная свинья, — донеслось из-за дверей ближайшего скриптория. Судя по голосу, говорил Мирто Миэльвитт.
Льюберт почувствовал уже знакомый холодок под ложечкой. Найдет ли он сегодня хоть одно тихое место, где не обсуждали бы его отца?!
— Другой бы радовался, что Валларикс его пощадил, а этот..... — тут рыжий лаконец выразился так, что Льюс в своем укрытии едва не подскочил, — ...воспользовался первой же оказией, чтобы затеять новый бунт.
— Ну, строго между нами, Валларикс и сам хорош, — лениво сказал синеглазый князь Рейхан, как будто обсуждение поступков Императора было обыденнейшим делом, а не возмутительной крамолой. — Безусловно, это очень благородно, и так далее, но, если уж на то пошло, нужно было еще шесть лет назад казнить Дарнторна, а не отправлять его в изгнание, чтобы он мог опять пуститься во все тяжкие. Вы слышали, что эта мразь творит в Бейн-Арилле?.. — Сквозь щель в двери Дарнторн прекрасно увидел, как кивают Лэр и Миэльвитт. "Дан-Энрикс", наклонившийся над листом бумаги, притворялся, что полностью поглощен работой, хотя Льюберт был уверен, что южанин слышит все, что говорят в скриптории.
Как говорится, на ловца и зверь бежит.
"Давай, Пастух, — мысленно подбодрил его Дарнторн, чувствуя, что его почти физически мутит от нетерпения. — Не скромничай! Ужасно интересно знать, что ты об этом думаешь..."
Словно в ответ на его просьбу, князь Рейхан встряхнул соседа за плечо.
— Эй, Рикс, ты, часом, не уснул? Мы обсуждаем Сервелльда Дарнторна.
Поняв, что отмолчаться не удастся, энониец прекратил писать и поднял голову, задумчиво откинув волосы со лба.
— По-моему, наместнику не следовало подводить войска к Бейн-Ариллю, — заметил он. — Дарнторн сейчас похож на крысу, загнанную в угол. В его положении...
Дальше Льюберт не слушал. Он рывком открыл дверь аулариума и вошел. Краем глаза Льюс увидел насмешливую улыбку на лице Рейхана и сообразил, что князь отлично знал, что он стоит за дверью. Для других лаконцев появление Дарнторна стало полной неожиданностью. Юлиан Лэр набычился, как будто бы прикидывал, не стоит ли вытолкать его вон. Но сейчас все это не имело ни малейшего значения. Важен был только Рикс, а он при виде Льюса тут же опустил глаза — должно быть, догадался, что тот слышал их беседу, и теперь жалел об этом. Это взбеленило Дарнторна даже сильнее, чем открытая враждебность остальных.
— Мне померещилось, или ты только что назвал моего отца крысой? — спросил Дарнторн, впившись в своего вечного противника глазами.
— Подслушивать под дверью некрасиво, Льюберт, — почти ласково заметил князь Рейхан, глядя на Дарнторна с насмешливым прищуром и как будто невзначай положив руку на эфес кинжала. — Но если тебя интересует мое мнение, то я склонен согласиться с Мирто. Твой отец не крыса, а свинья.
— Да прекрати, Афейн! — сердито сказал Крикс. — Послушай, Льюберт...
— Я уже достаточно наслушался. Я тебя вызываю. Закрой рот, Рейхан! — рявкнул Дарнторн, заметив, что князь собирается что-то сказать. — Тебя я тоже готов удостоить поединком, но потом. В порядке очередности.
На несколько секунд в скриптории повисла тишина. К радости Льюберта, южанин побледнел и отложил перо, которое до этого вертел в руках.
— Я не буду с тобой драться, — чуть помедлив, сказал Рикс.
— Нет, будешь!
— Хорошо, — кивнул "дан-Энрикс" с таким видом, словно успокаивал взбесившуюся лошадь или, того хуже, избалованного первогодка. — Только после окончания Лакона.
— Нет. Теперь! Сегодня же! — выкрикнул Льюберт, стиснув кулаки.
— Но слушай, Льюс... Это ты меня вызвал — значит, время, род оружия и место выбираю я, — слегка обескураженно напомнил Рикс.
