Распоряжение нести "дан-Энрикса" к огню его спасители восприняли слишком буквально, так как положили его чуть ли не в костер. Крикс ощутил идущие от огня волны жара, от которого волосы начали потрескивать на голове южанина. Целитель подошел к нему, присел на корточки и принялся разматывать повязку, брызгая водой из своей фляжки на присохшие бинты.
— Похоже, рана чистая. Счастливчик ты, малыш... Даже не загноилось, — бормотал себе под нос мужчина, которого называли Пчелоедом. — Ставлю асс, что это была не обычная стрела — эвон как тут все разворочено. Но вытащили ловко, спору нет. Знал бы я хоть чуть-чуть по-вашему — спросил бы, кто тебя лечил.
— Оль Кербин, — просипел "дан-Энрикс".
Лекарь удивленно вздрогнул.
— Да ты что же, понимаешь по-такийски?
— Да... — выдохнул Рикс.
— Пусть скажет, кто он и откуда, — сказал кто-то из сидевших у костра. Лекарь даже не повернулся в его сторону.
— Не мое дело. И тем более не ваше. Придет Астер — он и спросит все, что нужно. Или я не прав?..
— Да ладно, ладно, — буркнул тот, кто пожелал узнать имя "дан-Энрикса".
— Спасибо, Пчелоед, — ответил кто-то с противоположного конца поляны. Голос был глубоким и довольно звучным, он без труда перекрыл все разговоры у костра. Крикс невольно посмотрел в ту сторону, откуда он звучал, но не увидел почти ничего. Должно быть, человек стоял в густой тени. — Кто это?..
— Мэлтин с Лаской притащили из разрушенной деревни, Астер, — отозвался Пчелоед с такой готовностью, что сразу стало ясно — этот Астер пользовался совершенно исключительным авторитетом среди остальных.
— Вот оно как. Ну тогда расскажи, имперец — что там было?
Крикс напряженно ожидал, пока его собеседник выйдет из своего укрытия, но несколько секунд спустя сообразил, что тот не собирается этого делать. Кажется, его вполне устраивало оставаться в темноте и видеть всех присутствующих на поляне, оставаясь недоступным для их глаз.
— Туда приехал отряд такийских всадников. Их предводитель зарубил сельского старосту за то, что он позволил нам остаться в их деревне. И приказал своим людям сжечь наш лазарет. Они начали жечь дома, а я убил их командира.
— Человека, который командовал отрядом "Горностаев"?..
— Да.
Тот, кого называли Астером, молчал, должно быть, добрых полминуты. А потом сказал:
— Ты лжешь. Я в жизни не поверю, что такой сопляк, как ты, сумел его убить.
— Я подстрелил его из арбалета.
Еще одна долгая, томительная пауза.
— Ты можешь описать, каков он был собой, — тот айшерит, которого ты подстрелил?
Крикс попытался было выразительно пожать плечами, но, поморщившись от боли, отказался от этой идеи и просто ответил:
— На нем были лирские доспехи. Белый плащ... гребень на шлеме тоже белый, из конского волоса. А в остальном — обычный нагориец. Узкое лицо, черная борода. Только глаза не темные, а голубые. И еще — у всех остальных поверх доспехов были черные накидки с горностаем, а у него — ничего.
Седой мужчина с резкими морщинами на худом, обветренном лице, и молодыми темными глазами при этих словах ударил кулаком в раскрытую ладонь.
— Клянусь Двуликим, Астер!.. — сказал он, и на последнем слове его голос странно дрогнул. — Это правда он! Парень действительно его убил!!
— Или он просто выдумал все это, чтобы спасти свою жизнь, — скептически заметил молодой мужчина, занимавший самый край бревна. — Щенок вам врет, а вы и рады — развесили уши и уже готовы пускать слюни от восторга. Пусть докажет, что не лжет — если сумеет.
Крикс скосил глаза на говорившего. Им оказался одноглазый человек лет двадцати пяти, через лицо которого тянулся длинный сизый шрам. На раненного он смотрел почти брезгливо. Энониец мысленно пообещал себе, что, если он останется в живых и оправится от раны, то припомнит этому человеку все сразу — и "щенка", и то, что тот назвал его лжецом. Ну а пока он просто посмотрел на одноглазого с презрительным прищуром:
— Очень нужно мне тебе что-то доказывать, кривое пугало. Не веришь — и не надо.
Одноглазый резко встал, и Крикс подумал, что ужасный шрам и нездорово-бледное лицо его обидчика только что ввели его в заблуждение. В действительности тому было даже меньше двадцати.
— Что ты сказал?.. — прошипел он.
— Достаточно, — приказал человек, стоявший за деревьями. — Сядь, Даррек.
К удивлению "дан-Энрикса", взбешенный его выходкой противник как-то разом сник и снова опустился на бревно.
— Я думаю, имперец сказал правду, — сказал Астер. — Если это так, то Лис и Шестипалый подтвердят его слова, когда вернутся. Пчелоед, пока перевяжи его... а там посмотрим.
Пчелоед кивнул и снова наклонился к ране, но седой мужчина, на которого известие о смерти командира "Горностаев" произвело такое сильное впечатление, удержал лекаря за плечо и опустился на корточки рядом с энонийцем.
— Погоди, южанин. Подкрепись, пока этот трухлявый гриб не стал вытягивать из тебя жилы. Будет легче.
С этими словами он поднес к губам Рикса какой-то предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался старой, покоробившейся от времени кожаной фляжкой. Запах чего-то слезоточиво крепкого, отдающего смолой и можжевельником, ударил в ноздри. Крикс храбро глотнул из фляжки нечто, больше всего походившее на смесь ячменной водки и настойки от простуды.
— Пей, сколько захочешь, — щедро предложил седой. — А потом я сам выпью за твое здоровье. Как тебя зовут?..
Крикс открыл было рот, чтобы представиться, но тут глоток чудовищного пойла докатился до его желудка и южанин судорожно закашлялся, вытаращив глаза.
— Кхх-х-рик... — только и выдавил он из себя, прежде чем горло пережало новым спазмом.
— Твое здоровье, Рик! — торжественно сказал седой, глотнув из фляги так непринужденно, словно там была обыкновенная вода.
Конь убитого "дан-Энриксом" такийца оказался превосходным. Обычно Дарнторн относился к лошадям очень бережно, но в этот раз он гнал коня по направлению к Сокате со всей возможной скоростью. Льюберт спешил, словно гонец со срочным донесением — с той только разницей, что для гонцов в пути приготовляют свежих лошадей, а Льюберту пришлось преодолеть все это расстояние на вороном тарнийце, вид которого назойливо напоминал ему о Пастухе. В Сокате Дарнторна, по счастью, опознали сразу. Ему позволили поесть, дали вина, и Льюберт, наскоро поведав о гибели раненых, упал на отведенную ему кровать и сразу провалился в сон. Правда, проспал он всего несколько часов, после чего Дарнторна снова растолкали и сказали, что его желает видеть коадъютор.
Ирем совершал обход городских укреплений и, похоже, только что вернулся. Он даже не пожелал дождаться, пока Льюса приведут к нему, и встретил его прямо во дворе, небрежным жестом отпустив стрелка, сопровождавшего Дарнторна.
Молча выслушав историю о появлении такийцев и о разорении деревни, лорд задал вопрос, который Льюс больше всего боялся от него услышать.
— Рикс убит?
— Да... то есть... я не знаю, — пробормотал он. — Думаю, что да.
Рыцарь нахмурился.
— Что значит "думаешь"? Ты это видел?
Льюс невольно отвел взгляд. Раньше лорд Ирем всякий раз смотрел как будто сквозь него, и у Дарнторна создалось не слишком окрыляющее ощущение, что рыцарь просто не желает его замечать. Но сейчас, когда коадъютор смотрел на него в упор, Льюберт готов был пожалеть об этом времени. Выдержать пристальный взгляд рыцаря было не так-то просто.
Льюберт облизнул сухие губы и кивнул, стараясь не встречаться с Иремом глазами.
— Как он погиб?..
Дарнторна так и подмывало брякнуть — "Как дурак". Если бы не его непоправимое упрямство, Рикс мог бы сейчас стоять здесь рядом с Льюбертом.
— Да может, он еще и не погиб, — пробормотал Дарнторн, покусывая нижнюю губу. — Может, он жив и попал в плен к такийцам.
По лицу коадъютора никак нельзя было прочесть, о чем он думает.
-Видимо, так от тебя толку не добьешься, — хмуро подытожил он и приказал. — Расскажи все, что помнишь.
Льюберт сглотнул. То, что он помнил о сражении, рассказать было невозможно. И не только сэру Ирему, а вообще ни одному живому человеку.
Льюберта едва не затошнило от одной лишь мысли рассказать мессеру Ирему о том, что Рикс погиб в каких-то ста шагах от места, где укрылся сам Дарнторн. И вместе с тем в нем поднималась мутная волна негодования. "Да почему я вообще должен оправдываться в том, что я, в отличие от Пастуха, не идиот?.."
Льюберт, в общем-то, не помышлял о том, чтобы обмануть каларийца — просто заменял в своем рассказе непроизносимые места. Мешая правду с ложью, он поведал, как такийцы подожгли походный госпиталь, а они с "дан-Энриксом" нашли валявшийся без дела арбалет. Как энонийца в нескольких шагах от Льюберта сбил с ног какой-то шэддер, а Дарнторн сумел спастись, выпустив арбалетный болт в атаковавшего их всадника с приметным белым гребнем на верхушке шлема и вскочив на его лошадь. Как потом он прятался в лесу, пока такийцы жгли деревню. И наконец, о том, как после их отъезда он искал, но не нашел труп Рикса среди остальных убитых. Или просто не сумел узнать его среди десятков обгоревших тел. К концу рассказа Льюберт неожиданно поймал себя на том, что уже четверть часа совершенно по-плебейски грызет ноготь.
— Может, такийцы увезли его с собой. А может, Рикс был еще жив и смог дойти до леса.
— Все может быть... — задумчиво сказал сэр Ирем. И внезапно резко сменил тему. — Говоришь, у всадников на коттах выткан горностай?
— Да, мессер Ирем.
В серых глазах коадъютора зажегся непонятный Льюсу огонек.
— А у шэддера, в которого ты выстрелил из арбалете, был на шлеме белый гребень?.. Что еще ты о нем помнишь?
Льюберт добросовестно описал дорогие вороненые доспехи, белый плащ и черного тарнийского коня, чуть-чуть похожего на Фэйро.
— Сходится, — кивнул лорд Ирем. — Он всегда носит только черное и белое — это его цвета.
— Кто "он"?.. — рискнул спросить Дарнторн.
— "Бешеный принц". Похоже, человек, которого ты убил — сам принц Эзар.
— Дан-Хавенрейм?! — выдохнул потрясенный Льюберт.
— Да, он. Кстати, ты разглядел его лицо?..
Дарнторн почувствовал, что его щеки, лоб и подбородок постепенно заливает краска.
— Нет, я не... — Льюберт запнулся. Если бы Ирем продолжал молча смотреть на него, он бы, наверное, признался, что на самом деле "Бешеного принца" убил Рикс. Но лорд махнул рукой.
— Ладно, неважно. Если принц Эзар руководил налетом и погиб, то мы скоро это узнаем... Впрочем, я почти уверен, что это был он. По крайней мере, все приметы совпадают в точности.
Лорд Ирем скрестил руки на груди.
— ...А ведь ты даже не представляешь, какую услугу ты нам оказал, Дарнторн. Если Эзар действительно убит, то Хавенрейму очень скоро станет не до нас, и я не удивлюсь, если к весне он вообще запросит нас о мире.
Встретив изумленный взгляд Дарнторна, коадъютор снизошел до объяснений.
— Принц не пользовался у отца особенной любовью. Кое-кто даже болтает, что Кайшер неоднократно подсылал к нему убийц и отравителей. Может быть, и так, хотя такого человека, как Эзар, травить совсем необязательно — он и без посторонней помощи найдет, где свернуть себе шею. Удивительно, что со своим характером наследник вообще дожил до зрелых лет... Ну да неважно, зато теперь партия его сторонников наверняка поднимет бунт против Кайшера, и я ставлю ауреус против гнутой медьки, что еще до наступления весны дан-Хавенрейм поймет, что воевать одновременно против них и против нас ему не по зубам. И чем умнее он окажется, тем раньше пришлет к нам гонцов просить о мире. Теперь понимаешь, что ты сделал?..
У Дарнторна закружилась голова. Эзар дан-Хавенрейм убит. "Дан-Энрикс", вероятно, тоже. Среди тех, кто был с ним в той деревне, ни оставалось никого, кто мог бы уличить его во лжи... Отец всегда хотел, чтобы Дарнторн заслужил рыцарское Посвящение и занял полагавшееся ему место главы рода. Лорд Дарнторн просто-напросто не понял бы его, если узнал бы, что его наследник отказался от такой возможности ради того, чтобы все почести достались его мертвому врагу.
Нет, будь "дан-Энрикс" еще жив, это, возможно, могло бы иметь какой-то смысл... но теперь-то Пастуху награды ни к чему.
Словно в ответ на его мысли Ирем неожиданно спросил
— Тебе сейчас должно быть лет четырнадцать?..
— Да, мессер, — взволнованно ответил Льюс. Странное дело: он отлично знал, что тот поступок, за который его удостоят Посвящения, на самом деле совершил не он, но ощущение тревожного восторга было совершенно неподдельным. — Но уже через три месяца будет пятнадцать.
Лорд Ирем на секунду отвел взгляд. Возможно, ему вспомнилось, что Рикс был почти на год младше своего старого недруга.
— Ну хорошо. Тогда через три месяца принесешь свой обет и примешь все наследные права. А на Семиконечную звезду можешь рассчитывать уже теперь.
У Льюберта отвисла челюсть. Мало ему Посвящения и титула — так еще и Семиконечная звезда!? Правда, лорд Ирем сам сказал, что смерть Эзара может сильно повлиять на ход войны, но подлинный масштаб случившегося Льюберт осознал только сейчас, когда узнал, что удостоен высшей существующей в империи награды. Дарнторн не представлял, что полагалось говорить в подобных случаях, но, очевидно, калариец и не ожидал, что Льюберт ему что-нибудь ответит. На мгновение он положил ладонь Дарнторну на плечо и то ли одобрительно, то ли задумчиво кивнул ему, а потом развернулся и ушел. Дарнторн еще с минуту провожал его глазами, и только тогда, когда рыцарь отошел уже довольно далеко, подумал, что впервые на его памяти лорд Ирем шел, ссутулив плечи — словно нес какую-то невидимую тяжесть, гнувшую его к земле.
Сразу после перевязки энониец провалился в сон. Когда он проснулся, вокруг было совсем светло, но почему-то очень тихо. Голова по-прежнему болела, но в целом "дан-Энрикс" чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне. Первым делом Крикс ощупал лоб и ощутил под пальцами края широкой раны. Лицо у "дан-Энрикса" невольно вытянулось. Накануне Пчелоед промыл рассеченную почти до кости голову водой и наложил поверху липкую, пахучую смолу, но все равно на ощупь рана выглядела жутковато. Энониец дорого бы дал, чтобы увидеть, как он сейчас выглядит со стороны. Почему-то в памяти упорно всплывал давешний мужчина с вытекшим левым глазом и нелепо перекошенным лицом — одна бровь низко нависает над глазницей, а другая кажется слегка приподнятой, и угол тонких губ кривится вниз. Криксу совсем не улыбалось оказаться изуродованным так же сильно.
— Эй, имперец! Рик!.. — окликнули его. Крикс повернул голову.
— Проснулся, что ли? Будешь жрать?.. — продолжал молодой человек, сидевший у почти потухшего костра. На вид он был чуть старше двадцати, не слишком рослый, но при этом коренастый, с широким веснушчатым лицом сельского увальня. Крикс узнал в нем того, кто вчера ночью притащил его сюда, и даже вспомнил его имя — Мэлтин.
— Буду, — согласился Крикс, подумав. Голода он не испытывал, но есть было необходимо, чтобы побыстрее восстановить силы. Пока что с раненым обходились исключительно великодушно, но кто знает, что с ним будет дальше. Может быть, разумнее всего будет заранее готовиться к побегу.
