Смятенность мэтра

— Свет надежды негасим! — Ухмыльнувшийся и чуть покрасневший Симион поучительно воздел кверху указательный палец-колбаску. Про себя он подумал, что без магов тут некоторые совсем расслабились, даже обходятся без татуировок против чтения поверхностных мыслей.

— Говорят, надежда умирает последней, — с жирным намёком согласился умудрённый жизнью. Или, скорее, битый ею.

— Всего доброго, отец.

— Всего доброго, сынок.

Пока Симион отчаливал, теряясь в толпе народа и животных с повозками, раздолбывающими улицу Вагонного Разбега, один из организации Теневых Воров, чья долгая полевая карьера трагически завершилась в Смутное Время: и к носу поднёс талисман, и глаза на него щурил, и покусал своей парой зубов, дивясь великолепной чеканке чистейшего монетарного золота. Тучный человек уж затерялся в потоке, когда на его сорок девятый шаг монета в руках разменявшего полтинник мужика, на удачу коротенько прошептавшего молитву — ведь не убудет же! — ярко вспыхнула золотым светом. Прикидывающийся нищим громко охнул, закряхтел и сморщил болезненную гримасу. Откуда ни возьмись в его руке появился стилет, взрезавший натянувшуюся штанину, из которой на глазах у прохожих появилась и стала расти розовая культя. Не прошло и пяти мгновений, как старик повёл себя ещё более странно, начав истово чесаться и ёрзать. Вскоре чесотка передалась некоторым ближайшим зрителям, не смогшим далеко отпрянуть: так сдобренный арканной магией сакральный круг регенерации убирал все застарелые шрамы, исправлял плохо сросшиеся переломы костей, лечил гнилые зубы и отращивал новые. На нищего же была наложена на целых три круга более продвинутая персональная регенерация тролля, всего через минуту вернувшая старику сияющую белозубую улыбку, к сожалению, не способную сделать вновь молодым его дряхлеющее тело, ощутившее просто дичайший голод. Привыкший жить в тени оказался в лучах всеобщего внимания и слегка растерялся, а когда спохватился, то обнаружил, что закутавшегося в неприметный плащ молодого высокопреосвященства уж и след простыл.

Меж тем тучная фигура продолжала терпеливо погружаться в повседневность обывателей Города Караванов, приходивших и уходивших в буквальном и переносном смыслах на все четыре стороны. Мэрия, не будь дурой, старалась "опошлить" товарно-денежный поток, снижая к минимуму нелегальный провоз тем, что лишь городские волы, мулы и всякого рода повозки имели разрешение ввозить и вывозить поклажу. Повсюду на улицах висели золочёные колёса в качестве знака приоритетности и дозволенности транспорта, из-за которого да по вине частых бурь на поддержание мощёных дорог с жёлобом ливневой канализации по центру тратились огромные суммы.

В отсутствие влиятельной гильдии Вагоновожатых каждая контора перевозчиков выделывалась, как могла: некоторые крытые телеги и вагоны доходили аж до монструозных размеров с шириной в пять пузанов, высотой в три и длиной в десять его больших шагов. Соответственно, все дома в городе имели высоченный первый этаж из камня с узкими окнами-бойницами, остеклёнными пузырчатым амнийским стеклом и закрываемые крепкими ставнями. Под первыми этажами всюду имелись подвалы с доступом к канализации и водопроводу, а сверху возвышалось от двух до пяти обычных этажей. Фасады украшались витиеватой резьбой, горгульями и всякого вида драконами — модные в других местах розетки и прочая лепнина в этом городе не прижилась.

С горем пополам Симион добрался до оживлённого и вечно запруженного переулка Монета, где на протянувшуюся параллельно реке улицу Высокой Дороги опускался перпендикуляр Вагонного Разбега. Эти два проспекта делили город на три части: северный Речной, западный Колесо и восточный Кошель. Симион повернул налево, обогнув дорогой клуб Борт Харнсара, битком набитый вкушающими поздний завтрак кавалерами местного разлива. Хотя какая может быть еда в самой гуще амбре смытых на Монету испражнений гужевого транспорта? Тем более, всего через дом располагался магазин Декораторов Краснеющей Розы, насквозь провонявших красками и ацетоном. А помимо грязи и вони шум и гам стояли до одури оглушительные!

Позавчера совершив предварительное путешествие по эфирной границе, оторванный от цивилизации человек очень плохо представлял, с какими же городскими реалиями столкнётся. Всего час в Кримморе показался Симиону адским мучением! А ведь люди здесь как-то целые жизни живут... И не только люди, как гласил дорогой буклет, где халфлингам отводилось тринадцать процентов зарегистрированного в мэрии населения, полуоркам восемь, а полуэльфам один — рабов никто не считал.

Погода обещала очередной знойный летний день, и Симион чуть-чуть не решился нарушить естественный ход вещей, разверзнув хляби небесные, вместо бури молний вокруг себя призывая её аналог в редеющих облаках. Суровый ливень бы всего за час омыл город, а жёсткие ветра под грохот электричества освежили бы воздух. Увы, при этом множество невинного народу подавит скотина, пугающаяся вспышек близких молний и раскатов грома — бедствие и траур совсем не являются компаньонами Лорда Утра! Страдающий людской горячностью заклинатель сдержался. Имеющие деньги так или иначе решали проблемы пребывания в Кримморе: кисеты с табаком, нюхательные соли, парфюм, вуали — двеомеры и амулеты.

(Иллюстрации к главе с 117 по 120)

Глава 12, жемчужины Криммора.

07 элесиаса, Год Безумных Драконов.

— Ох, неужто это вход в благословенную Жемчужину?! Наконец-то я дошёл, да возрадуется со мной светило на небесах! — Не стесняясь люда, возликовал опрятный толстячок, доведённым до автоматизма движением рук зацепив большими пальцами полы высохшего плаща и откинув их за спину, чтобы затем молитвенно сложить ладони, воздев круглое лицо кверху, дабы заодно посмотреть снизу на самое высокое в городе здание.

Башни бывшего Дворца Семьи напоминали сборище органных труб. В какой-то момент все квартиры доходного дома были выкуплены — здание превратили в самую фешенебельную и респектабельную гостиницу Криммора. Ещё раньше это строение являлось крепостью одного из знатных семейств, что было сразу заметно по периметру и монументальности архитектуры первых тридцати футов высоты, а дальше в погоне за прибылью доходный дом рос подобно стрелам репчатого лука.

— Добро пожаловать в Жемчужину, пастор Утра. Светилу здесь всегда рады, — привратник в парадной ливрее, оценив род занятий и платёжеспособность визитёра, услужливо распахнул ажурную калитку за спинами двух дюжих молодцев в начищенных латах и с алебардами. Охранники в зачарованных доспехах синхронно приподнялись на носках и звонко ударили пятками, типа поприветствовали дорогого гостя.

— Солнце всем одинаково светит, — улыбчивый шатен выдал мудрость вместе с тремя монетами на чай. Продемонстрированный у порога сервис стоил расставания с золотыми талисманами.

— Благодарствую! Пусть они у вас возродятся сторицей, пастор Утра! — Брюнет поклонился в пояс, отчего меж волос проступили острые кончики ушей. К возрасту выглядящего на тридцать пять полуэльфа надо добавлять минимум пятнадцать лет — вот и ответ на вопрос образования и намётанности взгляда.

Небольшой внутренний дворик являл собой пример чистоты. У крыльца с высокими ступенями дежурила ещё одна пара охранников — с мечами и луками. Две створки массивных дверей, перетянутых стальными полосами с литыми фигурными розетками под перламутровые жемчужницы, услужливо распахнули перед клиентом. Как минимум, это говорило о наличии свободных апартаментов вопреки переполненности прочих заведений, вынужденных сколачивать к кроватям вторые и третьи ярусы с просто астрономическими ценами на них. В просторном холле людей на гобеленах было в разы больше настоящих — об чём речь в девятом часу утра?

— Милости просим, почтенный латандерит. Чем Жемчужина может вам услужить? — Тут же неслышной походкой подошёл холёный молодой человек в ливрее того же перламутрового цвета с жемчужными пуговицами, но не золотой, а серебряной оторочкой.

— Здравствуйте, братья и сёстры, — поприветствовал Симион, проходя мимо служки к стойке, за которой ему улыбалась чернокудрая золотце. — Ох, миледи, ваши глаза яснее небосвода! Могу я удостоится чести услышать ваше имя?

— Меиривеле, пастор Утра. Для вас можно просто Риве, — кокетливо взглянула симпатичная девушка, чья стройная фигура в обтягивающем платье струилась подобно реке. Любой каприз за ваши деньги — говорил взгляд из-под пушистых ресниц.

— Какая услада для моих ушей! Простите, Риве, можно задать вам нескромный вопрос? — Симион с лучезарным лицом вовсе не выглядел клеющимся средь утра.

— Да...

— Сможете ли вы передать сей знак внимания мадам Алистимре Тамм лично в руки? — На пухленькой ладони он протянул извлечённый из поясного подсумка кубик.

— Я... — она оглянулась на хмурого человека с ястребиным носом и пронзительным взглядом серых глаз. — Да, господин, конечно смогу, — девушка натянула улыбку, беря деревянное изделие и даже не догадываясь, что это шкатулка-ребус, а внутри кольцо с крупным, чистым и сверкающим бриллиантом в оправе из лунного серебра.

— Благодарю, Риве, — золотая монета с рассветом Латандера и ликом Сьюн на аверсе была ловко изъята из кошелька и обеими мягкими пасторскими руками зажата в женской ладошке с ухоженной, бархатистой кожей.

— Что-нибудь следует передать мадам на словах, почтенный латандерит?.. — Сухо спросил заведующий конторкой, намекая на необходимость представиться.

— Солнечная улыбка да озарит ваши уста, брат! Сей подарок не нуждается в пустых словах. Ступайте, миледи, порадуйте же свою мадам в это великолепное утро! И не волнуйтесь, Риве, Симион из Братства Великолепного Солнца замолвит Лорду Утра словечко за вашу запаздывающую беременность, — убеждённо сообщил Симион, немного проводив зардевшуюся девушку.

— Ой... Пастор Утра, а можно...

— Можно, великолепная Риве, конечно можно! — Понятливо улыбнулся Симион. — Вы встретите свою любовь среди носителей таких вот солнечных талисманов, — вторая монета перековала в женскую ладошку, приятно пахнущую мятно-розовым маслом. — Как раз двое молодцев этим утром вошли в Криммор через Врата Погонщиков c надеждой на обед в Бочке Дарсила и на ужин в Горящем Вагоне. Свет надежды негасим!

— Ах!.. — У девушки и уши заалели, стоило мужчине облапить её округлую ягодицу, подталкивая к беломраморной лестнице.

Проводив девушку вожделенным вздохом и не менее томным выдохом, пухленький человек бодро вернулся к стойке:

— Итак, вернёмся к делам мирским, почтенный...

— Малван Истур к вашим услугам, пастор Симион, — представился клерк, ведущий запись клиентов и всё такое прочее.

— В пределах города мне надо срочно и красиво перевезти деликатный и ломкий груз. Я полагаю, конюшни Жемчужины подойдут мне идеально, — деловито произнёс заказчик.

— Объёмы, численность...

— Простите, брат Малван, я потому вместо стойл сразу сюда и зашёл, что арендую всё, — улыбнулся Симион, про себя веселясь реакции человека напротив себя на извлечённый сеточный мешок примерно с его голову размером — битком набитый цветным жемчугом отборного качества. — И прошу вас сейчас же выслать гонцов в приличные заведения по Верхней Дороге, чтобы по пути к нам присоединилось ещё столько же бравых парней и открытых экипажей. Этой платы вам всем с лихвой хватит, а сия связка из десятка фибул пылезащиты для эскорта из городских стражей, чтобы обеспечили кавалькаде проезжий коридор от сих через Даусанн до берега.

— Будет исполнено, — громко сглотнул Малван.

Пока служка крикливо каркал распоряжения, Симион притулился на каменную скамью у разлапистого папоротника, прекрасно себе живущего в тенистом холле. Чтобы его не тревожили почём зря, он достал впечатляющие жемчужные чётки и стал шептать в каждую из двадцати четырёх крупных бусин один и тот же стихотворный речитатив о зачатии новой жизни. Но уже через полчаса пухлый человек начал источать обжигающие улыбки со словами о раскаянии во грехах перед продолжением рода людского, без которых его срочный выезд мог затянуться до самого вечера, а так, пришпорив, уже через пятнадцать минут Симион восседал на красном диване королевской кареты, осветляя улицы своим жизнерадостным настроением. Разумеется, при выходе из гостиницы он шепнул хмурому сержанту сопровождения, что их путь лежит к магазину Сангалоо Прекрасных Цветов, чтобы вестовой предупредил стражников у Врат Аландора, прямо у которых и располагалось это заведение.

"Но не дай бог об этом узнают в цветочном — у всей стражи Криммора начнётся месяц воздержания. Я ясно выражаюсь?" — добавил он в конце ментального послания, выдержанного в духе гласа божьего — из собственного опыта! Споткнувшийся офицер лишь оторопело угукнул в упавшее забрало шлема с ярким плюмажем, вызвав недоумение у сослуживцев.

— Г-господин патриарх, в-вы к нам? — Проблеял конопатый подросток с пушком под носом.

— О, ты мне льстишь, малец, — снисходительно улыбнулся Симион, поднимаясь с дивана, когда карета остановилась у входа, а сидевший рядом с кучером ливрейный слуга спрыгнул для откидывания ступенек. Он говорил достаточно громко, чтобы ближайшие нагрели уши во всех подробностях. — Я всего лишь один из аколитов Его Высокопреосвященства Дэлегота Орндеира, гроссмейстера ордена Братства Великолепного Солнца. Так ваш расхваленный в миру цветочный магазин закрыт? — Спросил тучный человек, состроив из бровей дом скорби.

— Нет-нет, пр-прос-тите. В-вход-дит-те, — начал он заикаться под взглядами десятков напыщенных конников и сотен озлобленных пеших людей, ещё пять минут назад хаявших стражу за внезапное и полное перекрытие движение через городские ворота и выдавливание народа с площади перед ними. Никто тут слыхом не слыхивал ни о каком санмастере Дэлеготе Орндеире.

— Великолепно! — Возрадовался Симион, вложив в трясущиеся руки золотую монету, ярко блеснувшую в ласковом свете солнца позднего утра. — Сержант Реврил, прошу, посторожите вход. — А потом прямо в открытых для него дверях на первый этаж-оранжерею как гаркнул усиленным магией звучным баритоном: — Замри!!! Цветы не резать!!! Я скупаю все растения! С благословения Солнца! — Симион сопроводил выпаленные фразы зримым проявлением молитвы благословения, охватившего всё здание, пышущее цветом и ароматами нечета уличному амбре.

В магазине уже находились утренние покупатели. Но само очарование рассыпало комплименты дамам и советы кавалерам, переориентировав их на другой ассортимент магазина живых цветов и парфюма из них.

Вообще у этого здания всё было наоборот: там, где у других были узкие и высокие окна, здесь располагались столбы; там, где у других были стены, здесь располагались окна. Изобилие цветов поражало: по-всякому декорированные горшки с комнатными и уличными растениями стояли, висели, плавали в искусственном пруду и стояли на его дне. Известно чьими стараниями тут всё цвело круглый год, каждый сезон радуя умелой подборкой жизнерадостных бутонов с расцветкой на любой вкус и кошелёк. В оранжерее на крыше оказывалось особенно здорово, но там хватало естественного освещения и не имелось световых шариков тёплых оттенков, летавших в торговом зале и создававших сказочную атмосферу. А ещё удивляли "сады в бутылке" — чудесные миниатюрные кустики с декоративными листочками росли в стеклянных сосудах с цветными полудрагоценными камешками. Минимум ухода — максимум эстетики.