Смятенность мэтра

Мотаясь между Мировым Деревом, Брассом и Праймом, заклинатель кое-как раздобыл специфические материалы и нужным образом заготовленные драконьи чешуйки. Через пару дней и кучи отработанных и весьма дорогостоящих ресурсов мэтр создал специализированные версии компасов, с помощью которых на порядки расширил область охвата — за счёт сужения целей обнаружения до конкретного подвида. Правда, пришлось потратить ещё десятки тысяч золотых монет для изготовления средств отслеживания всех потребных мастей.

Бронзовый — фундаментальная основа, как приобщённый к четырём элементам ребёнок джанн. Эти миролюбивые драконы не имеют врождённых уязвимостей при наличии иммунитета к электричеству. Помимо молний, они применяют газ, вселяющий непереносимое отвращение к ним и тем самым отгоняющий врагов. Бронзовые драконы талантливые провидцы и телепаты, специализирующиеся на выяснении намерений ближайших тварей. Являясь подвидом металлических драконов, бронзовые обладают альтернативной гуманоидной личиной и не чужды человеческого общества. Лариату хотелось бы в основу поместить благородного золотого дракона, однако опыты показали, что его мощный огонь вступал в резонанс с пламенем фамильяра-феникса, тем самым перешибая все прочие составляющие.

Аметистовые — пара опор. Эти драконы относятся к самоцветным, которые, в отличие от хроматических и металлических сородичей, предпочитают проводить много времени на Внутренних Планах бытия вместо Материального Мира. Они являются дисциплинированными эгоцентриками из-за псионики — эта вполне реальная сила ума и мудрости возвышает их над другими драконами. Аметистовые так же мудры, сильны и царственны среди самоцветных, как золотые у металлических или красные у хроматических — эдакие благородные дворяне среди рас драконов. Они фиолетово-лавандового окраса, предпочитают есть рыбу и драгоценные камни. Как и бронзовые, стараются улаживать конфликты переговорами, применяя ясновиденье, телепатию и очарование. Их дыхание сродни пламени магических снарядов и основано на силовой, эфирной составляющей, от которой трудно защититься и которая дополнительно парализует за счёт вихря на границе двух сред — Материального и Эфирного Плана. Естественно, аметистовые драконы обладают иммунитетом к силовым атакам, что позволяет им игнорировать многие магические щиты и барьеры, обычно выставляемых против бестелесных сущностей из Эфира.

Чёрный и синий — две ягодки на ветвях. От первых мэтр намеревался получить кислотное дыхание с иммунитетом к кислотам, от вторых дыхание в виде линейной молнии и усиление связей с водным элементом способностью создавать и уничтожать жидкость. Последнее для любого алхимика — это золотая мечта, поскольку достаточно зелий и эликсиров не переносят выпаривания.

Мэтр Лариат уже умел выдыхать мороз и пламя, в своё время развив форму снежного волка и заполучив феникса в качестве фамильяра. Поэтому для себя не интересовался красным, белым, золотом или серебром, намереваясь вместе с абсорбированием драконьей магии другого характера заодно усилить имеющееся "дыхание" и ауру.

Также Лариат когда-то сторговал у старого белого дракона его чешуйку и помощь в обрастании ледяной бронёй, поэтапное совершенствование которой позволило иметь мифрилово-белую чешую по аналогии с защитным заклятьем драконьей шкуры. Серия экспериментов с купленными в Брассе чешуйками показала верность подхода: чёрная и синяя попарно соединялись с пурпурными и потом превращались в одну; бронзовая чешуйка помещалась над тёмно-фиолетовой и под мифрилово-белой — их трансмутация при правильных акцентах придавала бронзовой основе мистический перелив, свойственный чешуе благородных, королевских драконов. На пути к этому успеху образовалась целая кучка пёстрых и причудливо деформированных чешуй.

Человек поначалу колебался между подбрасыванием по доброте душевной выкупленных у ифритов яиц (золотого и двух красных) той самой обворованной самке дракона, но потом его озарило отрепетировать сложный ритуал на фамильяре, усилив феникса драконьей живучестью, магией и дыханием — идеальный набор уже был собран! За обдумыванием этой мысли туманный горизонт будущего ещё чуточку прояснился. Фамильяру нет нужды растягивать ритуал из-за нехватки сил — старший компаньон будет счастлив поделиться. Фениксу нет нужды ждать много месяцев созревания плода во чреве. Три яйца — срок обработки в три дюжины, путём чередования получится месяц и шесть дней, которые предстоит безвылазно провести — на Плане Солнца, поскольку Абад уже сейчас может вполне потягаться с сильными стихийными духами Плана Огня. Сутки на Сол длятся тридцать семь часов, и событием для звезды может стать разве что парад её планет, поэтому логичнее привязаться ко времени Торила, начав могущественный ритуал абсорбирования силы через месяц, тринадцатого альтуриака, чтобы приурочить свой собственный ко дню весеннего равноденствия — девятнадцатого чеса. В этом случае единственной приемлемой датой проведения финальной стадии ритуала для самого Лариата окажется — Самхейн на седьмое уктара, когда грань между Праймом и другими мирами самая тонкая. Хотя это ежегодное явление сопровождается усилением некромантии, лучшего времени для Перерождения не сыскать — по всем выкладкам мэтра. Отсюда получается очень мало дней на анализ результатов и улаживание планарных дел, чтобы уже седьмого тарсаха произвести пять зачатий, слава богу, в пяти разных формах, а то подобное число волшебных эякуляций всего за один час является вызовом даже для выносливого мэтра!

"Хотя об чём речь — Латандер по себе судил, бабник хренов! А ещё друг, называется! Подикась, ржал там на своих небесах, наблюдая за мыканьями бедного человека", — негодовал мэтр про себя, доставая куколку секс-игрушки для сбора семени и вслух приказывая волшебным служанкам начать танцевать стриптиз и ластиться друг к дружке. Суррогат, конечно, и хотелось бы по-настоящему побыть в шкуре султана с гаремом зажигательных танцовщиц, но ему не шибко понравилась культура и нравы Калимшана, чтобы соваться в этот бурлящий котёл.

Настойчивый мэтр Лариат не забывал корпеть над оплёткой и самим зерном демиплана. Следуя логике взращивания священной рощи друида, он вместо дерева или глыбы камня взял за основу чистейший кристалл хрусталя с кулак размером, заботливо выращенный за год на одной из ранних "ферм" в Анаурохе. Ежедневно по восемь часов кряду человек уплотнял свою магию вперемешку с жизненными силами. Он предполагал, что сотворение карманного измерения должно быть сильно похоже на двеомер Дворца Морденкайнена, которым мэтр навострился пользоваться. Собственно, прошлым летом приготовленный на продажу волшебный гобелен Лариат повесил в очередном карстовом гроте для временного пристанища и сам использовал его комфорт для трапез и отдыха в промежутках между сбором природной магии Прайма, чтобы изначально обеспечить связь природы своего демиплана с эталоном Прайма — создать оазис вместо дюны.

Вообще место друидической силы обычно начинается с небольшой рощи или сада. После формирования основ область охвата разрастается за несколько дней на всю текущую силу друида. По мере развития хозяина его роща увеличивается до размеров леса. Латандер действовал по аналогии, сперва сформировав ядро в той сфере, которой ограничивал приватность общения с Лариатом, а потом за несколько часов расширил до скромных ста футов и Благословил, сформировав святейшее место для поклонения ему. В радиусе семнадцати миль вокруг благочестивого участка воцарился вечный солнечный день. Мэтр каждый месяц издали проверял — к весне в его бывшем доме обосновался приличный клир из двух с лишним десятков полуэльфов, людей и энтов. С течением времени Лариат пришёл к выводу, что одним из движущих Латандером мотивов просто-напросто было прикрытие его божественной задницы от обвинений в мухлеже при ведении партии игры в сава. Не сказать, что обидно — неприятно.

Познавший формирование благочестивой области, мэтр Лариат, ступив на туманный берег Мать-Туманов в образе безымянного фазового паука, сразу же ощутил лёгкий флёр сакральных сил божественной природы, той самой "царственной", остающейся навсегда — если кто-нибудь не решит зачистить.

Океанское течение из погрязшего в зиме северного полушария Торила отличалось холодностью, на целые декады пленявшей клочок суши в промозглых туманах, густота которых искусственно усиливалась до киселя. Ступавший в эфирном приграничье мэтр ориентировался без проблем. Наоборот, до сих пор действующий вокруг острова волшебный покров тумана мёртвой богини Лейры своим сакральным излучением классно подсвечивал ландшафт, отчётливо прорисовывая магией все деревья и кустарники, нехарактерные для тропического пояса.

Осторожный паук явился подготовленным. Все его буркала обладали истинным зрением. Однако именно усиленная интуиция подсказывала друиду, что не всё ладно с окружением — ложное! Даже на Эфирном Плане мэтр не смог различить фантомы.

Лариат выделил себе четыре ночных часа на первый визит, подгадав под отлив. Час из этого времени он выделил на общение с природой. Форма паука плохо подходила для этих целей, и мэтру пришлось туго. По прошествии заклинательной медитации он мог сказать чётко лишь о береговой линии и восхитительной многослойности иллюзий, хаотично переплетённых с реальностью.

Мэтр принял вызов и далее зря времени не терял. Вскоре фазовый паук закрепил свою паутину, так сказать, на тройном приграничье прибрежной полосы, и во всю прыть усиленного зелья ускорения и десятифутовой длины лап помчался по выявленной береговой полосе, оплетая остров контуром своей паутины, протягиваемой чуть глубже уровня "земли", привычного для пользователей двеомера эфирности или эфирной прогулки, применять которые здесь когда-то наверняка было запрещено законом Лейры, канувшей в лету. Эта богиня могуществом отнюдь не блистала и была уже мёртвой, по словам Латандера. Однако земное Царство Её вопреки всему по-прежнему здравствовало. Хотя через семерик миль преображённый в фазового паука мэтр мог с уверенностью заявлять: Леди Иллюзий хватило сил лишь торчащую в центре скалу сделать земной частью своего божественного Царства, остальная площадь острова была просто пронизана её силой, до сих пор свято поддерживаемой религиозными фанатиками из местного клира.

Замкнув паутинный периметр, прядильщик сноровисто соткал над ключевым узлом классическую радиальную сеть, повторив контуры острова. Несколько сложно сплетаемых двеомеров и вуаля — на плоскости мизерного подобия Мать-Туманов зажглись искорки душ высокоразвитых существ, таких как люди и эльфы, а также аасимары — потомки ангелов и людей.

Опасения сбылись. Выжили священники из числа практиковавших магию и не признавших нового бога Цирика, коварно захватившего портфолио богини Лейры. Эти люди и аасимары укрывались на верхнем плато, управляя комплексом защитных чар, методично покоряемых эльфами, занявшими комплекс на правом "подлокотнике" трона, что отдалённо напоминала скала. Фанатиков живьём не выкурить, как и эльфов, которых вряд ли получится взять на испуг после всех тех страшных иллюзий, что они смогли преодолеть и переподчинили — обратно. Ещё до прибытия мэтр дважды применял двеомер знания легенд и с большой долей вероятности мог сказать, что обосновавшаяся на Мать-Туманов богиня иллюзий пришла на всё готовое, так сказать, обманом лишив эльфов их южного форпоста. Терпеливая раса дождалась возврата...

Мэтр очень хотел изучать здешнюю магию, в изобилии оставшуюся в бывшей вотчине Лейры. Он не питал иллюзий, что сможет нахрапом взять центральный храм на плато. Собственно, Лариат по оазису Раваеррис мог со стопроцентной вероятностью утверждать, что причиной жгучего интереса эльфов тут является ещё и уидстоун — редчайший камень могущественной силы. Аналог мифалларов, которые в Империи Нетерил поднимали к облакам целые города. Радиус воздействия уидстоуна составлял шесть миль и полностью очерчивал Мать-Туманов, запрещая всякие астральные и эфирные прогулки, все виды телепортаций и мимикрии, а также прорицания относительно защищённой области. То ли богиня так знатно всё перекрутила за века своего владычества на острове, то ли эльфийские маги повывелись да измельчали в своём Высоком Искусстве, то ли действовало соглашение, после убийства Лейры утратившее лишь юридическую силу, а не магическую. Как бы то ни было, мэтр ещё до прибытия представлял степень трудностей, с которыми он столкнётся при овладении сим островом. Стоит ли игра свеч? Вот в чём вопрос.

Вернувшись с приливом через полтора дня, поднявшись по эфирному руслу речушки и не обнаружив никаких признаков каких быто ни было судов, фазовый паук добрался до аномалии, выявленной на паутинном подобии острова. Помыкавшись, мэтр сопоставил свои нынешние ощущения с опытом работы над демипланом. Вскоре лазутчик пробрался сквозь тёмную серость громадины скального скола, лежавшего у подножья центральной скалы и до сих пор всего лишь замшелого, хотя с момента эльфийской стройки тут должно было пройти много тысяч лет. Паучий глазомер определил, что эта каменюка идеально бы легла на "тронное ложе".

Непосредственно внутри глыбы величиной с иной замок никаких секретных полостей не обнаружилось. Зато подле неё у водопада оказался искусно спрятан храмовый комплекс, пришедший в упадок и заросший деревьями ещё до первой волны эльфийских поселенцев. Круглые лопоухие лица обрюзгших каменных гигантов грозно взирали на ступни водопадов. Из валунов великанами был сложен колоссальный куб с арочными проёмом и женским лицом, размером с дом. Изо рта фигуры низвергался водопад, подсвеченный непрерывными электрическими разрядами — воображение Лариата правдоподобно разукрашивало серость Эфира. Собственно, осколок скалы упал в центр чьей-то церкви, всю былую силу которой наверняка высосала обосновавшаяся тут Туманная Тень либо остроухие. Чьё-то священное место эльфы то ли завоевали, то ли пришли на развалины и мастерски задекорировали их, оставив монументальные свидетельства ради изучения и пользования порталом за электризованным водопадом. Куда бы телепорт ни вёл, сейчас он вряд ли находился в исправном состоянии — модель Мирового Колеса уж много веков как сменилась на Мировое Дерево. Древняя магия предтеч исправно сохраняла эту пространственную складку, словно гвоздём приколотую той самой скальной глыбой. Проходом служила махонькая щёлка на уровне погружения где-то между двеомерами эфирности и эфирной прогулки — уидстоун надёжно блокировал эти возможности. Лариату помогло сочетание его способностей.

Обосновавшись внутри, мэтр начал ритуальное заклинание и четверть часа вслушивался в свои чувства, что лишь способствовало стойкости ощущения: Госпожа Туманов именно здесь обрела часть своего могущества — именно в этом древнем осколке Храма Туманов. К слову, Высокая Эльфийская Магия вперемежку с божественной залезла в приграничье Эфирного Плана, качественно маскируя реальность под вымышленные руины не пойми какой расы с какой-то жалкой болотной лужицей, куда вели ступени из темени склепа. Эдакая нашлёпка на ткань реальности, так и манящая планарного исследователя задержаться тут подольше — чтобы окончательно заморочить голову фантастическими иллюзиями.