Смятенность мэтра

Истома прокатилась по его телу от сладких воспоминаний о том, как златокожая дамаранка Дора в прошлый раз пыталась крутить обнажёнными бёдрами и выставлять груди под звон латунных сагат в руках и наигрываемую смуглой Залибьех мелодию на сарода, бединского музыкального инструмента из семейства лютневых. Как в это время Нура ласкала язычком его чресла, а светлокожая Мари давала одной руке играться с её светлыми кудрями, а вторую сама вжимала в пышную сиську, поскольку "стремящийся полноценно вступить в орден" неофит боролся с грехом и мог лишь подвергаться дарению секса, но не ласкать в ответ ни одну из женщин, которых должно быть обязательно две и больше, дабы не возникали недостойные ассоциации с Ат-Ар в объятьях у Н-Асра, не являющегося ей супругом. Мужчина даже смежил веки, в который раз представив, как будут выглядеть ублажающие его девочки в припасённых для них нарядах из прозрачной органзы со вплетённой в ткань иллюзией плаща огненной осени, что развевалась бы за спинами танцовщиц, подарками подталкиваемых к самосовершенствованию и обретению счастья даже в рабской доле, не отнимающей возможности поклонения ни косам радостной Тиморы, ни завивающимся локонам завлекательно улыбающейся богини любви Сьюн — монетами-талисманами с чеканкой этих священных символов расплачивался называющий себя Андреасом.

— Кхм... Понимаешь, Андреас, у нас всегда полно работы, чтобы рабыни прохлаждались танцульками, — виноватым тоном заметил старик, решивший честно признаться сам, нежели дорогой клиент обнаружит несоответствующий ожиданиям сервис.

Аййяша и так пилила жена за то, что какие-то блудницы получают в подарок чудесные струны из китового уса и флакончики с маслами для придания коже особой бархатистости да с интимными кремами для лучшего скольжения и чувствительности при полной контрацепции с обеззараживанием. Как хозяйка, именно она распоряжалась всеми женщинами, включая четырёх молодых рабынь и двух старых бабищ, выполнявших чёрную и тяжёлую работу, пока молодки пряли шерсть или ткали материал для рубах.

— Я считаю, неофит Андреас, что тебе гораздо лучше завести личное знакомство с семьёй Дабуджеб и самому показать чудеса исцеления во славу Жёлтого Божества.

— Понимаю, — опечалился молодец.

Пора, пора уже было распутнику Андреасу смениться робким пузаном Симионом, росшим недорослем на харчах матери, простудившейся от шальной погоды прошлым летом и перед смертью наказавшей сыну передать на поруки церкви себя и остатки бережливо расходуемого состояния от неизвестного отца из Кормира (тысяча двести двенадцать золотых). Результат могущественного клонирующего двеомера Эидолон тоже был неофитом ордена Солнечной Души, тоже обладал некоторыми силами друида (для поддержания своего невероятно долгого существования, варки большей части лечебных зелий и отгона хищников), тоже доставлял товары, но вполне обычные в качестве толстого балласта и позже талисмана на удивление старожилов рутинных караванов в восточный оазис Горький Колодец, где сходилось пять торговых путей и поддерживался тот же добрый обычай пересменки племён, что и тут. Но гостеприимному и гордому шейху суровых бединов, в чьих традициях не было роскошества пашей Калимшана с их изысканными развлечениями, не стоило вот так вот в лоб говорить о том, что разочарованный гость даже на ночь не останется:

— У Алигбакр есть девственница, — продолжил говорить священнослужитель, имея ввиду двенадцатилетнюю Илаф, старшую дочь Ишрафа. Девочка, как и её брат, уже была просватана — её воспитывают женой ныне четырнадцатилетнего Ханнуна, первенца Хумаля Сарди, охотника и травника, женатого на Айше, младшей дочери Аййаша. И более властным и настойчивым тоном, нетерпимым к возражениям: — Богоугодно, чтобы на этой заре тихо посвятить девочку в неофиты ордена Солнечной Души посредством испытания приобретаемой вами мазью на культе Мансифа. Она и будет ею пользоваться во благо, пока щедрые исцеляемые прожорливо набивают желудки между сеансами терапии. Право самой выбирать калечных разумно сразу оговорить вторыми родами, а до того лишь каждого своего седьмого пациента.

К окончанию второго часа встречи первая сделка была скреплена глотками из бурдючков жаждущего. И груда подсчитанных волшебным кошельком монет перекочевала к новому владельцу, чувствовавшему кровавый след денег, так или иначе полученных шейхом от скупердяев Зентарим, втридорога перепродающих магам компоненты добытчиков из Анаврока.

(Иллюстрации к главе с 021 по 037)

(Примечание: тагельмуст — https://www.youtube.com/watch?v=ecX3aJxO7Wg)

Глава 3, коммерция обогащает.

14 миртула, Год Безумных Драконов.

— Мир вам, Аадил Садри, — поприветствовал вошедший в прохладную тень лавки.

— О, благодарение богам, и вам мир, неофит Андреас, — торговец коврами широко улыбнулся, поторопившись пожать руку лучшему своему покупателю. Нура и Рашида, сидевшие за ткацкими станками, стрельнули глазками на плечистого гостя, завидуя рабыням шейха. — Я всегда рад приветствовать вас в этом скромном ковровом базаре, — заявил рано поседевший воин, зачахший после ядовитого укуса какой-то твари Анаврока. Сила ушла в голову, как говорят.

— О, я вижу, ваш ассортимент впечатляет! Я тоже во всеоружии, — пошутил коммерсант, высоко оценив десятки разномастных ковров. Особо выделялись те, что ткались по кропотливой узелковой технике — в одном ковре миллионы узлов, завязанных тонкими детскими и девичьими пальчиками. Необидчивый Аадил воздел палец кверху, вернув остроту:

— На каждую козу найдётся доярка.

Оба хохотнули, совершая прелюдию к торгу. Ткачихи тоже прыснули: им виднее была рожа, скорченная лицом на кожаной сумке гостя, всегда с выдумкой подходящего к своим изделиям и баловавшего дам то деревянным бегунком, то брошью-листом.

— Хех, ну, идём снимать тюки с пряжей, — похлопал бедин по могучему плечу. Необщительные пессимисты в торговле не выживают.

— А сколько подоспело ковров из моей? — Он обращался к продавцу, но смотрел на его помощниц, тонущих в болотных глазах красавца мужчины.

— Дотащим ваш товар — покажу свой, — набивал цену Аадил.

Они вышли к верблюду, за которым присматривал десятилетний отрок Исмад, под строгим взглядом отца получивший золотой талисман на любовь и удачу в оплату услуг охранника вместо приглашения Аднана Пасмурного, начальника всей стражи оазиса, которого шейх выкупил голопузым и воспитал как сына. Малец уже выполнял свою работу, отгоняя любопытных детишек десаи.

— Вот, целая дюжина готова. Десятки детских рук от зари до зари вкалывали над вашим заказом, Андреас. Никак не меньше золотого империала за день плюс стоимость тросиков основы и этих замечательных пушистых нитей на узелки, — погладил Аадил лоснящийся ворс ковровой дорожки с загадочным узором по эскизу заказчика. — Как мы и договаривались, — напомнил торговец, так и не смогший выяснить, из чьей шерсти пряжа и стойко покрашена ли она в сочно оранжевый или это её естественный цвет, как и другие оттенки из богатой палитры.

— Разумеется, Аадил, — без вопросов сказал мужчина, восхищённый качеством труда, вложенного на мануфактуре Садри, организовывавшего выгодную работу детям кочевников на отличных инструментах и в хороших условиях. Примерно полтораста монет — приемлемая цена. — Вижу, ты всё ещё гадаешь, в чем преимущество моих неведомых материалов помимо красоты, гибкости, прочности и симпатяги продавца?

— Разумеется, Андреас, — сощурился торговец, в прошлые разы безрезультатно допытывавшийся секретов производства, в том числе, чтобы подороже продавать пряжу, и без того с баснословно задранной ценой, конечно, по меркам бединов.

— Пожалуй, после окончания торговли можно было бы и раскрыть секрет, — заговорщически подмигнул коммерсант, сбивая текущие аппетиты торговца коврами.

— О, во истину, Ат-Ар Беспощадна к секретам!

— И небесным ценникам, — в тон добавил неофит, шутя на грани богохульства.

Оба вновь благожелательно посмеялись, после чего занялись выуживанием из мешков с расширенным пространством мотков крепчайших тросиков с мифриловой нитью в сердце шёлковой оплётки. По толщине и гибкости подобно хлопковой, а защитные свойства рубах из этого белоснежного сокровища превосходят кожу и некоторые характеристики кольчуг. Ничего не изменилось, кроме количества, рассованного предусмотрительным Садри по нескольким подполам.

— Хех, ну, прямо до нитки меня обдираете, дорогой Андреас, — пошутил он, почёсывая затылок на счёты и дебет с кредитом. — У меня столько и ковров-то не наберётся, сколько я вашей пряжи распихал. И вы ещё не дали эскизов на новые "пожелания".

— Увы, дорогое удовольствие одинаково платить по золотому за день работы и в пять тысяч узлов, и в двенадцать тысяч, — заметил покупатель. Аадил оконфузился. Неофит ордена Солнечной Души различил смущение, а у одной из помощниц проявилось негодование, позволившее Андреасу укрепиться во мнении, что держатель ткацкой мануфактуры был снисходителен с детьми, любившими старика, монетизировавшего свою доброту. — А ковров у вас хватит, любезный Садри, если посчитать и те, что выгуливаются на улице, устилая базарную площадь, и те, что у вас в доме, включая старые гобелены для закрытия сквозящих щелей. А ещё можно выкуп заказных ковров оформить бартером вместо золота, — добавил коммерсант, раздувая жабу жадности на разнице в весе заново отчеканенных империалов Нетерила и современных монет со спилами и откровенными фальшивками не из монетарного золота, коими совершенно не гнушались расплачиваться зентаримы.

— Ваша взяла, хех, таки ободрали, хе-хе! С вас секрет! — Указал он пером на дорогого клиента, ради которого готов был собственную постель разобрать и ночью кутаться в одёжки, зажимаясь меж Нурой и Рашидой.

— Эти нити из перьев, Аадил, — прошептал один другому на ухо.

— Точно же! Всё, нем, как рыба, — мудрый и весёлый старик зашил себе рот невидимой иглой. Аадил подкупал искренностью, расходуя моржу торговца на свою ткацкую мануфактуру и её кочевой персонал.

— Лёжа на ковре, можно спокойно спланировать с утёса, а левитация будет сильнее и продолжительнее, — по-простому сказал неофит ордена Солнечной Души, не став упоминать двеомер, метамагию и прочие заумные термины из сленга магов. Это была всего лишь часть правды, не касающаяся узора и той основы, на которую вязались узелки.

Аадил тут же прокис, поняв, насколько продешевил с золотым за сутки работы плюс выкупная стоимость материалов — такой волшебный ковёр стоил все триста монет. К слову, трудящиеся дети получали серебряную монетку за тысячу узлов — плюс две трапезы в день за счёт заведения. Вскоре покупатель покинул лавку, где поднялся шорох ковров, скручиваемых стопками по желанию клиента, пообещавшего зайти попозже, обязав своим высоким доверием Аадила, ещё не продавшего честность бедина. Напоследок неофит оставил магическим образом отпечатанные брошюрки, как велел завет, согласно которому он кочевал по Анавроку для привлечения новых неофитов в орден Солнечной Души, ради чего бединам предлагалось совершить паломничество в один из заграничных монастырей или храмов. Конечно же, Андреас не забыл о девушках и тех сладкоежках, что уже завтра начнут вязать узелки своими маленькими и ловкими детским пальчиками — подарил каждой красавице по большому кульку с фруктовыми тянучками, на половину дня повышающими ловкость и выносливость у неполовозрелых людей (в прошлый раз были медовые карамельки).

Джасур Хабиб тоже испытывал трудности со сбытом товара, поступающего во множестве и задёшево из-за сотен жертв шадоваров и устроенного ими затопления севера Равнины Стоячих Камней. Продавец палаток едва не молился на неофита ордена Солнечной Души, но не потому, что тот скупал всё с прилавка, как у соседа по базарной площади. Отнюдь. Бедину продавались ленты уменьшения с замком в виде кольца, предназначенные для неодушевлённых шмоток. Коэффициент деления размеров и веса вдвое стоил двести монет, вчетверо — четыреста, в восемь раз — восемьсот. Кочевание потребует меньше верблюдов, или имеющиеся дальше уйдут, меньше уставая под тяжестью навьюченного скарба. Представляющийся Андреасом сам такими лентами активно пользовался, превращая громадные рулоны ковров в компактные свитки, легко помещающиеся в его заплечной сумке. Разумеется, он знал, что Джасур продавал эти ленты уменьшения только в комплекте с шатром или палаткой, накручивая ценники раза в полтора. Но главное для неофита ордена Солнечной Души заключалось в распространении символики Латандера и некоторых богинь, что когда-то побывали в постели Лорда Утра и стали союзницами, но не возлюбленными, как бы им хотелось.

У внука Зар-Зура, Зураара Зазалаар, иностранец не задержался. В обычных кожаных доспехах, сапогах и прочих изделиях он не нуждался, как и в оружии, что стерегли боевые соколы и Рашид с Валидом. Эта пара молодых повес, служа у соплеменника, тоже придирчиво искала себе невест в крупных племенах. Неофит ордена Солнечной Души выскреб из лавки все монеты, включая серебро и медь, продав во множестве костяные крючки и иглы, что дырявили дублёную кожу аки нож воду, но не кололи пальцы мастеров. Они и для вышивальщиц прекрасно подходили. Вот кожу, словно ткань, диковинно вышитую мифриловыми, серебряными и золотыми нитями, и заказывал у Зураара представлявшийся Андреасом, расплачиваясь полновесными золотыми монетами с блестящими ликами Латандера и Вокин, ещё не знавшими отпечатков сальных пальцев и, в отличие от расхожих тут монет, без проблем складывавшимися в ублажающие корыстные взоры — золотые столбики.

— Молодец, Исмад, — взъерошил мужчина паренька, с которого сорвали куфию, но тот не оставил охраняемого верблюда. — Возвращайся в каравай-сарай, Исмад.

— Как скажите, Андреас, — угрюмо ответил мальчуган, сверкая глазами в сторону мелких пакостников из десаи.

— Ты хорошо служишь, Исмад, — наклонился к нему неофит ордена Солнечной Души, одновременно вдавливая чётки в плечо и считая большим пальцем позвонки, через каждый одаривая заклятьем: силы быка, кошачьей грацией, медвежьей выносливостью, мудростью совы, хитростью лисы, величием орлы. — Осталось довести верблюда до охраняемой привязи в караван-сарае, а дальше твоё дело, — сделав акцент, заговорщически улыбнулся он в расширившиеся глаза мальчугана, ощутившего способности проломить Стену Павшего Джинна. Щелчком по вздёрнутому носу Андреас отправил телепатическое послание: "На подвиг у тебя есть полчаса, герой".

— Да, Андреас! Спасибо, Андреас! Да славится Ат-Ар Беспощадная к врагам! — Выпалил осчастливленный Исмад, чуть ли не вприпрыжку направившийся под защиту караван-сарая. Благодетель подмигнул паре стражников, приставленных десятником исподволь следить за порядком.

Неофит ордена Солнечной Души зашёл и к другому старику, суровому и дублёному, как его шкуры. Бедины Кадер и Наим, рабы и подмастерья однорукого Мансифа Рувалди, уже вытащили ценные шкуры василисков и горгулий, были и драконны (помесь льва и латунного дракона), и обращающиеся в подвижный песок ящерки, и "шкуры" кактусов для волшебных плащей — самый богатый ассортимент за все предыдущие посещения этой лавки. Здесь представлявшийся Андреасом совершал бартер на копии своих заплечных сумок, имеющих гигантское расширение пространства в четыре кубических ярда и стопроцентно облегчающих вес содержимого — сбыто уже под два десятка таких сумок-мешков плюс сегодняшний семерик. Хотя неофит ордена Солнечной Души вполне мог сам ловить нужных тварей, что иногда и проделывал, однако по чужому труду он магией восстанавливал ход работ по выделке шкуры того или иного волшебного зверя, да и просто давал людям возможность заработать, тем самым поощряя охоту на подкармливаемых им диких зверей, ради еды, развития кожевенных ремёсел и оборота товаров и услуг между племенами, к слову, уже начавшими производить подделки сумок...