Смятенность мэтра

Собственно, фамильяр Абад сам по себе является некоего рода тотемом, поэтому Лариат мог без опаски разоблачения превратиться в феникса и вместе с Абадом не просто жить на Плане Солнца сколь угодно долго, но и суметь в должной мере и степени подготовить драконьи яйца к ритуалу. Правда, не может быть и речи ни о каком развитии других стихий, кроме огненной — либо эдакий месяц отпуска с созерцательным любованием звёздными красотами да медитативными размышлениями.

Непривычный к ленной праздности Лариат в последний день перед выдвижением нашёл ещё одно оправдание "солнечной авантюре" — каникулы. Он посвятит весь месяц фамильяру — подавит эгоизм в пользу педантичного перфекционизма!

Феникс Абад существо — изначально магическое, а драконы — это магические звери. Если следовать троичной логике, то вместо второго красного яйца понадобится одно из самоцветных. Мэтр остановил свой выбор на хрустальном, поскольку воздух поддерживает огонь, излучающий свет. Продолжая логику, в каждом яйце понадобится зачать три тройки магических зёрен: трансформации, транспорта, укрепления. От красного: зоб, железы огненного дыхания, колдовские способности. От хрустального: зоб, железы светового дыхания, способность к смене плана. От золотого: зоб, органы зрения, способность менять форму, но не в гуманоидную, а в переделанную по типу дикой формы друида — по желанию в любую птицу или рептилию. Самоцветный, хроматический, металлический — по одному яйцу от каждого вида драконов.

Мэтр оставалось похвалить себя за предусмотрительность, когда он за день до отбытия нацепил кучу бижутерии и выпил лучшие эликсиры, чтобы последний раз войти в транс и вдумчиво взвесить все за и против. Бронзовый! Металлическое яйцо должно быть не золотого, а от бронзового дракона! Лишь это сохранит и углубит эмфатическую связь между магом и фамильяром. В противном случае Абад обретёт независимость, перестав быть фамильяром Лариата, когда мэтр в конце года пройдёт собственный ритуал обретения драконьего могущества. Пришлось подсуетиться...

Лариату давно пора было заняться вложениями в своего фамильяра, как это делает подавляющее большинство магов. Доселе мэтр ограничивался кольцами для рожка, росшего от лба к макушке, и браслетиками для лапок. Теперь же он мог одним махом: значительно повысить силу феникса (драконы славятся ею), существенно увеличить выносливость, улучшить ловкость, интеллект, мудрость и харизматичность Абада, модифицировать когти и клюв до возможности драть драконьи шкуры аки бумагу. Хотя они оба ещё ни разу не участвовали в жестоком бою из-за того, что Лариат чрезмерно оберегал драгоценного Абада, но это не повод отказываться от наращивания боевого потенциала своего любимца.

Немаловажный вопрос с фамильяром-фениксом заключался в даре речи и гуманоидной форме. Это означало интеллектуальное развитие сознания с естественным переходом от непритязательных животных потребностей до удовлетворения прихотей разума. Поскольку в ходе ритуала подобное развитие неизбежно, Лариат решил сделать превалирующими драконью интуицию и колдовство — с серией передаваемых двеомеров из-за трудностей расчётов получится разобраться лишь перед самым началом финальной стадии.

И вот два гигантских феникса размером с драконов взлетели с края окутанной дымом кальдеры вулкана. У одного к голове и лапкам были приторочены причудливые сеточки с драконьими яйцами. У второго на этих местах топорщились массивные обода, скрывавшие драгоценную начинку. Обоих скрывала улучшенная невидимость. Два братских феникса закружились, ввинчиваясь в непроглядную хмарь над чадящими пожарищами Плана Огня. В вечно клубящихся тучах их следы сразу же потерялись.

Внезапно светящийся изнутри кусок обсидиана сверкнул в свете бурлящей магмы и булькнул в самый центр вулканического жерла. Долгое время ничего необычного не происходило, как вдруг из булькающей лавы вырвался яркий солнечный луч. Открылась щель между Мирами, туда и юркнули две невидимые птицы, бесстрашно нырнувшие в вулкан. Едва створ закрылся, как вулкан извергся мощнейшим пирокластическим столбом, взметнувшимся на несколько миль ввысь и смётшим всякие следы творившейся волшбы.

Миллион миль.

Ослепительная туша звезды закрывала собой большую часть неба. Два феникса слепо закувыркались в околозвёздной прохладе, обдуваемые жарким солнечным бризом. Через какое-то время фамильяр выровнялся, первым приспособившись. Его старший собрат возился значительно дольше, выравнивая полёт и настраивая зрительные двеомеры. Старания оправдались фееричным зрелищем, несравнимым ни с какой картинкой в телескоп. Огненное сердце всей системы медленно оборачивалось вокруг своей оси. Одна из самых старых звёзд в этой галактике отличалась ни размером, ни яркостью, а температурой и магической насыщенностью космической пустоты вокруг себя, как бы парадоксально это ни звучало. Двум фениксам представился шанс убедиться в этом лично. Приноровившись и насладившись незабываемым зрелищем, двое собратьев сделали следующий прыжок к поверхности.

Сто тысяч миль.

На планетах самые холодные области — это полюса. У звёзд — предстоял шанс узнать! Но кое-что Лариат выяснил из книг, откопанных на месте рухнувших анклавов Империи Нетерил, поклонявшихся Амаунатору — Богу Солнца. Огромная скорость экваториальных масс материи перекручивает магнитные линии светила. Получаются петли, притягивавшие к себе раскалённую плазму — так образовываются протуберанцы. В некоторые гигантские огненные арки спокойно бы пролетел весь Торил вместе со своим спутником Селунэ — и ещё место бы осталось. Эти арочные потоки вещества нарушают конвекцию, тем самым создавая области пониженной температуры — наблюдаемые в телескопы вереницы чёрных пятен, плавающих в экваториальном поясе. У Сол имелся десятилетний цикл, когда напряжение перекрученного магнитного поля сбрасывалось обрывами магнитных линий — это сопровождается невообразимыми выбросами вещества из протуберанцев. Поэтому экваториальные островки жизни были явлением временным. И это сверху пятнышки кажутся маленькими, а в реальном масштабе многие "острова" по своей площади многократно превосходят всю сушу Торила и океаны, а порой и площадь всей поверхности — согласно наблюдениям и рассчитали нетерских астрономов. Вообще вся поверхность звезды представлялась гранулированной. Конвективные потоки разгорячённой газовой материи создавали колонны, вздымавшиеся вверх невообразимо гигантскими горами — светоизлучающей плазмы. Громады с весь Анаурох размером существуют от нескольких минут до трети часа, соответственно скорости жесточайших ветров там достигают порядка тысячи футов за удар сердца — вот так вот непрерывно бурлит так называемая нетерскими учёными фотосфера. Если ты не обладаешь эфемерностью — тебя тут попусту разорвёт! Если ты не обладаешь защитой от электромагнетизма — станешь плазменной совокупностью атомов. Конечно, План Солнца и План Огня соединяют сотни порталов, ведущих в стабилизированные области — эдакие веснушки с Фаэрун размером. Но даже там нет никакой возможности наблюдать потрясающую глубину открытого Космоса и мириады звёздных россыпей — мешает излучение собственного света.

Десять тысяч миль.

Близлежащий протуберанец дыбился медленно и величаво, позволяя насладиться зрелищем такого загадочного явления, как отдельно взятая силовая линия магнитного поля. Увлечённое ею вещество остывало по мере подъёма на высоту, соответственно менялся спектр светового излучения. Один из фениксов заворожённо игрался своими двеомерами, подстраивая зрение под восприятие разных диапазонов волн. Второй в эйфорическом опьянении счастьем восторженно курлыкал звёздный гимн — он возмечтал летать именно на этих высотах да кататься и питаться именно на таких вот арках.

Тысяча миль.

Два феникса оказались за переливающейся стеной турбулентных потоков "молодого" протуберанца — год от силы, по времени Торила и согласно разработанным там же двеомерам, применённым на Сол. "Островок" необузданных сил и диких солнечных элементалей, остерегающихся соваться к светящимся стенам вертикальных потоков, образующих дугообразное тело протуберанца.

Одна миля.

По сравнению с гигантскими колоссами элементалей в сотни и тысячи футов ростом — два феникса казались блошками. Но оба пришельца были единственными с чётко оформленными телами, в отличие от гейзеров да аморфных облаков, сцепляющихся друг с другом в извечном биении рождений и перерождений буйства солнечных энергий, определяющих жизнь во всей звёздной системе.

Две птицы недолго парили в относительно безопасной вышине. Оба феникса проголодались. Обоим следовало придерживаться местной диеты. Пока один вытворял радостные кульбиты, второй сумел сосредоточиться в достаточной мере, чтобы отдать мысленную команду ободу на головном роге. Отработавший двеомер школы Предвиденья выдал вектор на ближайшую тучу роящихся светочей, съедобных предтеч одноимённых архонтов — слуг божьих. Примерно двести миль — какой пустяк! Хотя особого ветра не было, Лариат не стал напрягать своего фамильяра лететь с мешающимся грузом. Подлетев поближе и объяв Абада своей тайной досягаемостью, мэтр потратил обычный двеомер телепортации — вполне естественная ошибка в пару миль погоды ну совсем не сделала. Обжигающе наэлектризованные сгустки яркого света живо напоминали шаровые молнии — крупные с замок размером и маленькие с овцу. Совершенно непривычная еда для нормального феникса — вполне лакомая и сытная. Удирать от их жалящих лучей-мечей пришлось спешным телепортом.

Для защищённого магией Лариата электрические укусы брыкающейся еды были безвредны (до поры, до времени), а вот Абада они встряхнули, быстро приведя в чувство. Младший не сразу уловил суть, но потом тоже стал склёвывать жалящиеся комочки. С непривычки у обоих фениксов продрало горло и случилась изжога, однако разнообразия еды не предвиделось — никаких огненных оленей или ящериц ввиду отсутствия тесных связей с Природой Прайма. Благо светочи и шаровые молнии витали и кормились вблизи электромагнитной аномалии, поэтому дерзкие налётчики во второй раз смогли унести крылья до того, как оказались атакованными всем роем. Зализывать раны не пришлось — неподалёку бурлил источник живительных сил солнца. Правда, парочка фениксов недолго предавалась там неге — гейзер неожиданно выбросил их на несколько десятков миль ввысь. Тут уж Лариат не пожадничал на заклятья лечения, восстановив поломанные крылья себе и столь же ощипанному фамильяру, окончательно протрезвевшему. Агрессивная среда карала беспечных — нечто китообразное едва не закусило зазевавшимися птицами, спасшимися из пасти — телепортом ввысь. Жизнь на Сол уже не выглядела сказкой.

Так для братских фениксов начался день длинною в месяц по времени Торила и почти девятнадцать с половиной оборотов Сола. Половинку Лариат и Абад "израсходовали" сразу же, приняв за ночь то время, когда проплывающая где-то там в небе планета людей должна была скрываться за горизонтом. Вместе с питанием оба феникса с трудом подстраивались под звёздные сутки. Самыми сложными выдались первые "дни", когда огненные птицы подолгу летали над булькающим болотом с тонкой корочкой, выискивая пропитание в этой очень изменчивой и специфичной среде обитания. Оба с великими усилиями справлялись с правильным и строго регламентированным насыщением драконьих яиц, вливая в них и без того драгоценную жизненную энергию, плохо восполняющуюся с жгучих шаровых молний, поедание которых можно было бы сравнить с человеческой диетой на красном перце.

Мало-помалу жизнь на "солнечном курорте" наладилась. Фениксы подолгу парили в относительно безопасной миле над поверхностью, если можно так выразиться про бурлящее месиво. Порой, это настраивало на размышления. Поручая фамильяру заботу о пропитании и ночлеге, вольготно летящий Лариат целенаправленно сосредотачивался на ощущениях своей связи с Абадом, на восприятии самого себя в облике феникса и на влиянии окружающей среды. Мэтр надеялся много времени посвятить отвлечённым думам, увы, реальность заставляла вновь и вновь корректировать ритуал, вновь и вновь подбирая магические символы, вновь и вновь плетя сигилы, то взрывающиеся от дисбаланса, то съедаемые привлечёнными магией "глубоководными" элементалями с хищническими повадками, то разрушаемые из-за несоответствия результатов.

В предпоследний солнечный день Лариат намеренно отодвинул кажущиеся неразрешимыми проблемы на задворки сознания, резко сменив тему на обдумывание той судьбоносной "божественной пьянки". Взгляд в новом свете выявил такое...

Такова натура бога, что смертный верит его словам безоговорочно. У Латандера нет заточенного интеллекта волшебника, зато в избытке интуитивной мудрости воина-клирика. В кучах наваленных слов сверкали искорки неоформленных мыслей. Вообще сама встреча — череда испытаний, хотя так можно охарактеризовать практически любой разговор с богом.

Ясно виднелось желание Латандера не мытьём, так катаньем заполучить себе одного определённого экзарха — бессмертного проводника силы Господа Бога. Отчётливо виднелись кнуты и пряники. По-новому заблестели откровения на сопутствующие темы. Вот только есть подвох — оттягивание на себя может вызвать обратный эффект. Или вовсе весь расчёт направлен на это — на отталкивание мэтра.

Все эти размышления порождали мириады отражений, окрашенных в свои эмоции. Лариат путался и в своих чувствах — интуиция стала свихнувшимся компасом. Он практически растерял все имевшиеся крохи смысла своей жизни и существования. Неизвестность страшила. Одна надежда — на прозрение за удавкой времени. Когда Амаунатор возродиться, но ещё не войдёт во всю полноту своей власти, по давнему праву и насущной необходимости взяв под свой абсолютный контроль Сферу Времени. Именно соблюдение непротиворечивости течения временных потоков во многом объясняло действия Латандера, оставляющего эгоистичному партнёру свободу манёвров — к их общему благу.

Оберегаемый фамильяром Лариат в очередном своём мыслительном трансе сосредоточил внимание на себе и своих потребностях, соотнося всё с только что сделанными выводами. Ум за разум заходил, пока размышляющий не приземлил всю суть к стремлению стать могучее — простая и ясная цель на ближайшее время, а дальше видно будет. Нормальная такая цель — достигнуть предела развития. Правда, Исконные некогда летали на драконах, а потому эссенция из ящеров сродни сыворотке из крови примордиалов. Вкупе с божественной силой Лейры... Четыре стихийных лорда одновременно являются примордиалами и богами. Не эстеларами, но носителями божественных мантий, позволяющих им слышать и отвечать на молитвы верующих.

Лишь убедительностью божественного тона Лариат объяснил свою слепоту. Хотя Латандер близко общается с Чонти, вряд ли далёкий от друидизма мужик знает о растениях с выраженным свойством того или иного элемента — не только и не сколько люди затронуты планами. Те же розы бывают огненными, воздушными, водяными или каменными. Разумеется, дженази и джанн являются куда лучшим противовесом влиянию драконьей "мутации" в полукровку, нежели растения. Латандер привёл идеальный вариант, скажем, по сравнению с пересадкой яйцеклетки и оплодотворяющих спермиев в утробу млекопитающего зверя, что для опытного друида довольно простая задача.