Контакт с бездной

От скуки я посмотрела в окно на оживленную улицу.

Хм, странно. Кажется, вот этой черной 'БМВ', когда мы входили, не было, а после нас внутрь никто не заходил.

Появилось ощущение, будто на меня из той машины кто-то смотрит.

Так. Паранойя, остановись! Мне уже хватило первого месяца здесь, когда я в каждом встречном видела врага. Можно мне хоть немного пожить нормально, без тебя, паранойя, а?

Но ощущение чужого взгляда не покидало ни на миг. Да что же такое? Пора бы поискать хорошего психолога, но толку? Психологам, чтоб они помогли, нужно правду говорить, а тут, если даже решишься и расскажешь все как есть — к психиатру отправит.

— А ты? — спросил Томаш.

— Извини, что? Засмотрелась в окно, показалось, что там знакомый, — натянуто улыбнулась я. — Так что ты спрашивал?

— Ты была в национальном музее?

— Нет, — покачала головой.

— Хочешь, завтра сходим? Говорят, там сейчас хорошая выставка.

— Пожалуй, не откажусь, — я пригубила вина и снова взглянула в окно — черного 'БМВ' уже не было. Похоже, кто-то просто затормозил. Не нужно внушать себе лишних мыслей!

Я положила руку на стол, и Томаш сразу же накрыл её своей. Первой моей мыслью было обвинить его в наглости, но вот только в чем смысл? Мне было приятно, да и отвлекало от дурных параноидальных мыслей, и я улыбнулась. Лишь бы не счел меня за ту, которая отдастся сразу же за приятно проведенный вечер в кафешке. Хотя, если уж на то пошло, то черт его знает — от последнего мужчины в моей жизни меня отделяли годы.

— Расскажи о своих увлечениях, ну. Кроме творчества Перуниной, — попросил Томаш. — Может, найдем еще какие-то, — он усмехнулся, — точки соприкосновения.

— Да как обычно, как у всех, люблю посмотреть хороший фильм перед сном, немного увлекаюсь веб-дизайном, — ответила я, вспомнив, как освоила программы для дизайна за вечер, благодаря отсутствию влияния оболванивающего звукокода. Наверное, выйди я за кого-нибудь замуж, для него это было бы невыносимо трудно — знать, что твоя жена может разобраться в чем-либо за считанные часы, да и мне не легче — скрывать от близкого человека всю свою биографию. Брр. От одной мысли стало плохо. Одним словом, если для меня и остались какие-то варианты отношений с противоположным полом — то недолгие и без обязательств.

— Дизайн — это хорошо. Самому что-то иногда рисовать приходится, — ответил Томаш. — Там кто-то хочет рамку на фотографию или фон сменить на более привлекательный. Помню одного клиента, который говорил жене, что ездит в заграничные командировки, сам же встречался с любовницей, а ко мне приходил, чтобы я сделал ему фотографии на фоне Эйфелевой башни, лондонского Тауэра и тому подобное.

Мы вместе засмеялись. Додумываются же люди. Не проще ли сразу развестись?

Еда и вино закончились незаметно, а я почувствовала, что насытилась.

— Еще посидим или прогуляемся? — спросил Томаш.

Место было красивым и здесь под приятную музыку можно просидеть весь вечер, но лучше, наверное, пройтись.

— Прогуляемся, — я посмотрела в окно, где на город потихоньку опускался вечер. — Только схожу в уборную.

Он кивнул и я, поднявшись, прошла через зал к дверям в туалет. Что за черт? Тот хмурый мужчина, сидящий за столиком в одиночку и распивающий пиво, кажется, провел меня взглядом.

Так-с, кажется, снова паранойя. Появились мысли, что в одиночку в подобные места не ходят, да и взгляд у него, кажется, был не тот, которым мужчина может смотреть на понравившуюся женщину, а другой, изучающий, словно он пытался зафиксировать меня в памяти.

Спокойно! Просто какой-то хмырь, может, он на всех так смотрит.

Я зашла в уборную, немного подправила макияж.

Ненавижу свой взгляд. Ненавижу. Взгляд, который постоянно анализирует, даже в самых невинных вещах видит какую-то опасность. Опасается наткнуться за углом если не на Иваныча, то на кого-то из его приспешников. Надеюсь, со временем пройдет, как только я приехала сюда — видела врага в каждом встречном и месяца два боялась выходить из дому.

Проходит. Пройдет. Главное — отвлекаться на что-то другое и не сидеть без дела.

Томаш ждал меня на улице. Как только я вышла, он взял меня за руку, и мы медленно пошли в направлении площади.

Вечерняя Прага и дневная Прага, как мне казалось, два совершенно разных города. Первый активизирует, стимулирует к действию, второй же действует успокаивающе. Стоит только взглянуть на вот эти старинные дома, в окнах которых зажигается желтоватый свет, как сразу чувствуешь себя дворянкой из прошлого, прогуливающейся по улочкам и аллейкам в компании какого-нибудь графа. И даже поток машин не в состоянии прервать это ощущение.

А вот и бигборд Наташи Перуниной. А ведь у неё и взгляд поменялся. Теперь скорее у меня взгляд, как у овцы, окруженной волками, а у неё все это сменилось уверенностью в себе. Молодец писательница, и спасибо ей за то, что приютила мое рыжее чудо.

— Так смотришь на неё, — окинул меня взглядом Томаш.

— Кошка красивая, — ответила я. — Люблю рыжих кошек.

— Кошки — это круто, — ответил он. — Была у меня, правда, серая. Самое преданное существо на свете, что бы там ни говорили любители собак.

— И что с ней стало?

— Умерла, — Томаш грустно вздохнул. — От старости. Пятнадцать лет радовала и... Хотел котёнка завести, да вот не хочется мне другого кота. Мою кошку никто не заменит. Ладно, давай не будем о грустном.

Я кивнула, вспомнив последний взгляд Буськи, но сразу же отогнала от себя эту мысль, чтоб не расплакаться.

— Посидим? — он указал на деревянную лавочку на обочине улицы.

— Пожалуй.

Да нет, не может быть!

Как только я села на лавочку, краем глаза заметила тот же черный 'БМВ', который стоял возле кафе. Он был припаркован возле дома напротив. Конечно, такой автомобиль — не редкость, покатавшись несколько часов по улицам Праги, можно насчитать пару десятков подобных машин, но меня не покидало чувство, что 'БМВ' тот самый.

— Ты как-то побелела, — посмотрел на меня Томаш.

— Наверное, вино плохо сказалось, обычно я пью алкоголь раз-два в год, — отовралась я, не спуская глаз с подозрительного автомобиля и чувствуя, как по моему телу проходит волна озноба.

— Тебя проводить домой? Или, может, в больницу? — Томаш сочувственно посмотрел на меня, а я все вглядывалась в машину и чувствовала, как немеет мой язык.

Подобное ощущение бывало у меня раньше, к тому же не раз, но сейчас я чувствовала реальную опасность. Что же делать? Нельзя подставлять Томаша, если кто-то начал охоту за мной, нужно сделать так, чтоб в этом никто не пострадал.

— Пожалуй, я сама доберусь, — приподнялась с лавочки, посмотрела на него. — Можем созвониться завтра и послезавтра, сходить в музей...

— Ну уж нет, — прервал меня он. — Я не могу тебя отпустить, если тебе плохо.

— Не надо, пожалуйста, — медленно произнесла я, смотря на Томаша. Он на секунду отвел взгляд вниз, словно рассматривал что-то на асфальте, и снова повернулся ко мне.

— Ну и за кого ты меня принимаешь, если думаешь, что я брошу тебя в беде?

Он не спрашивал, он настаивал.

— Ты где живешь? — поинтересовался Томаш.

— В четырнадцатом, — ответила я. — На Ванкова. Но не думаю, что тебе следует со мной ехать. Серьезно, не стоит.

Вот и как ему объяснить, что, если вдруг это действительно слежка, он ничем не поможет, а мне в этом случае лучшим вариантом будет как можно быстрее добраться до дома, собрать вещи и отправиться на вокзал или в аэропорт? Черт!

Подъехал небольшой трамвайчик, как раз куда надо. Ладно. Может, я все-таки ошибаюсь. Может, действительно никакой слежки нет. Доеду, там осмотрюсь — если тихо, значит, ошибка.

— Садимся, — я натянуто улыбнулась Томашу.

Что в Праге, да и, наверное, в любой европейской стране, заслуживало уважения — это общественный транспорт. Здешний трамвай — это не ржавый и прогнивший сарай на рельсах из позапрошлого века, которому уже давно место в музее или на свалке, а вполне себе комфортное средство передвижения с мягкими сиденьями, телевизором в салоне и прочими атрибутами цивилизации, которые у нас, в России, воспринимаются как нечто из области роскоши.

Я уселась на мягкое сиденье, на котором вполне можно отдохнуть, возвращаясь домой после рабочего дня, закрыла глаза. Почувствовала, как Томаш садится рядом. То ли мне опять что-то мерещилось, то ли он изрядно нервничал. Из-за меня? Что же. Есть и такие люди, которые чувствуют чужую боль как свою, за что им честь и хвала.

Через окно посмотрела на черный 'БМВ', который, кажется, не сдвинулся с места. Может, я действительно себя накручиваю?

— Почему ты так дрожишь? Тебе холодно? — поинтересовался Томаш, и только теперь я заметила, что действительно дрожу, но не от холода, а от страха.

— Не знаю, — ответила ему, и он обнял рукой меня за плечи. Наверное, в другой обстановке мне это показалось бы приятным, но сейчас все мысли были заняты другим. Я постоянно выглядывала в окно, лихорадочно всматривалась в лица едущих в трамвае людей.

Кажется, тот мужчина на меня покосился. Крупный, высокий, похож на какого-нибудь профессионального спортсмена. Такой догонит в считанные секунды и отправит в нокаут одним ударом.

Черт! Черт! Черт!

От души немного отлегло, когда на одной из остановок этот мужчина вышел. Больше в трамвае никого подозрительного не было — две девушки лет по восемнадцать, седой старик, молодая мать с ноющим ребенком на руках и мы с Томашем — вот и все. Показалось, наверное, все-таки, показалось. Надо же, какая я дура, прервала в кои-то веки удачное свидание из-за собственной паранойи. Увидела две одинаковых машины, черт их дери!

Понемногу меня начинало все это злить, я вынула из сумочки мячик, посильнее сжала его в руке.

— С тобой все хорошо? — спросил Томаш.

— Да вроде уже прошло, только жалею, что так все закончилось, — ответила я.

— Если есть желание, можем прогуляться по четырнадцатому, там много хороших мест, хотя, наверное, ты и сама это знаешь, — усмехнулся он. — А вообще советую прийти домой и спокойно полежать в кровати.

— Не люблю тратить жизнь на лежание в кровати, — вздохнула я, еще раз посмотрев в окно. Кажется, все спокойно, лишь городские огни, иллюминации и редкие машины, пролетающие мимо.

— Что же, тогда пройдемся, но если вдруг плохо — сразу говори.

Я кивнула.

Надо с этим что-то делать, хотя бы успокаивающие таблетки купить. Жаль, что нет звукокода, воздействующего на гормональную систему и лишающего страха.

Через полчаса езды мы вышли из трамвая. Прямо передо мной находился небольшой парк. Раньше здесь постоянно было много народу, но сейчас он почти пустовал.

Взяла Томаша под руку, и мы пошли по небольшой мощеной камнем аллейке вглубь парка. На всякий случай я еще раз оглянулась — вроде бы ничего необычного.

А мой спутник, кажется, нервничал все больше. Открыто он не признавался, пытался быть весёлым, но это чувствовалось. Хм, а что, если...

От внезапной догадки моё сердце ёкнуло.

Что, если он послан кем-то чтобы следить за мной? Все-таки это было странно — человек, который не попросил даже фото, пригласил меня на свидание. И я, как шестнадцатилетняя школьница, после всего пережитого, купилась!

Он шел рядом и рассказывал какую-то историю, произошедшую с ним на днях. И что делать? Бежать? А если я ошибаюсь?

Я вся вспотела, а в горле образовалась настоящая пустыня.

— Что случилось? Тебе снова плохо? — Томаш остановился и посмотрел на меня, а я оглядывалась по сторонам, не зная, что предпринять.

Нет же, все это моя больная фантазия, не может такого быть. Я снова вынула мячик, начала сминать его во вспотевших пальцах.

— Нервы, — ответила Томашу, и мой голос показался мне чужим. — Всего лишь нервы.

— Сядь, подыши, — сказал он, взял меня за руку и подвел к небольшой лавочке. Я присела, и дерево показалось мне необычайно холодным. Так, нужно успокоиться, не может быть, чтобы он работал на организацию или Иваныча. Если бы меня нашли первые, скорее всего, я просто получила бы пулю в голову, да и второму незачем весь этот маскарад.

Похоже, мне вообще нельзя контактировать с людьми. Закрыться на десять замков в квартире и выходить, только чтобы купить что-нибудь перекусить, иначе паранойя сделает из меня сумасшедшую.

— Извини, — я взглянула на Томаша и поняла, что что-то в его взгляде изменилось. Он был холодный и пронизывающий, словно смотрел сквозь меня.

— У меня пистолет, — сказал он и указал взглядом на руку, скрытую под ветровкой. — Поднимайся и иди.

Не ошиблась, значит.

Как ни странно, мое нервное возбуждение вмиг куда-то исчезло, словно его никогда и не было. Я должна была испугаться еще больше, но случилось все с точностью до наоборот — страх исчез. Я понимала, что сейчас часы отсчитывают последние минуты, а может, и секунды моей жизни, но не боялась.

— Значит, организация нашла меня, — пробубнила про себя.

— Не знаю, что у вас там за организация, мне заплатили, я делаю, — ответил Томаш. — Бери меня под руку, и пошли. И не смей кричать.

— Наемный убийца, значит, — буркнула я, беря его под руку. — Вот так, значит, они сейчас действуют.

— Ничего личного, встреться мы при других обстоятельствах — ты бы мне понравилась. Просто работа такая, — вздохнул он. — Почему на тебя яд-то не подействовал? Вот что интересно.

— Откуда я знаю? Может, ты перепутал яд с анальгином?

Он мне, оказывается, еще и яд подсыпал, но это меня мало интересовало. С каждым шагом мы все глубже уходили вглубь парка, а людей вокруг становилось все меньше. Все, что ли? Бежать было бессмысленно — пуля догонит быстрее. Сопротивляться тоже — опять же, против пистолета не попрешь, а я на все сто была уверена, что он у Томаша есть.

Еще минуты три мы шли молча.

Попробовать отпрыгнуть за то дерево? Или юркнуть в кусты? А может...

— Иди вперед, — сказал он, и, оглянувшись, я поняла, что рядом ни одного человека. Как раз то место, где можно убить и спокойно уйти.

Аллейка впереди круто сворачивала, можно попробовать побежать. Но он меня точно догонит, не надо было обувать чертовы каблуки. Попробую, хуже точно не будет.

— Вперед, — скомандовал он, и я, с каждым шагом набирая скорость, пошла.

Глава 2

Казалось, что с каждым моим шагом аллейка сужается. То ли она действительно становилась уже, то ли это играло мое подсознание. Вот он, резкий поворот, где можно попробовать скрыться, только шанс успешно сбежать был один из тысячи, и если вдруг это удастся, я смогла бы назвать себя действительно везучим человеком.

Стук моих каблуков раздавался громом в ушах. И почему я, дура, носящая подобную обувь раз в год, а то и реже, решила надеть их именно сегодня?

Умереть от выстрела в голову все-таки не самая плохая смерть, даже хорошая, ни боли, ни мучений, просто мир прекратит существовать. Только вот умирать мне не хотелось.

— Стой, — послышался голос Томаша из-за спины, и я замерла.

Так и думала, что он решит спрятать мой труп среди этих кустов. Хоть я его и не видела, но чувствовала, как он целится мне в затылок, замирает в предвкушении выстрела...