Контакт с бездной

Часы показывали два ноль пять, и в такое время он позвонил, потребовал срочно собираться и ехать к нему. Что-то подсказывало мне — все не так просто, это ловушка. Наверное, самым верным решением было бы позвонить на работу и вызвать к моему бывшему однокласснику наряд. Но если я ошибаюсь и это только помешает докопаться до правды, да еще и навредит мне?

Сперва следовало все разузнать, а потом уже думать, что делать дальше. Виталик мог действительно найти в том коде что-то ценное, но на всякий случай я поставила на быстрый набор в мобильнике номер нашего отделения.

Спать хотелось ужасно, глаза постоянно норовили сомкнуться. Хоть ты бери и как в мультфильме — подпирай их спичками.

Спички, конечно, не подойдут, но вот радио включить можно. Под какую-нибудь 'Металлику' или 'Арию' заснуть куда труднее.

Потянулась к кнопке. Что тут у нас?

Из динамика послышался писклявый голос какого-то зарубежного певца, одного из тех, по которым пускали слюни тринадцатилетние девочки. Нет, не подойдет. Что дальше?

На следующей волне диктор прогноза погоды обещал на завтра солнечный день, потом послышался хрипловатый голос одного из любимых разнообразными таксистами певцов, воспевающих тюремную романтику. И как можно такое слушать? Извращение.

На следующей волне меня ждала программа новостей.

— Вчера вечером, — говорил диктор, — погиб депутат государственной думы Российской Федерации Иван Георгиевич Коваленко. На Егорьковском шоссе он не справился с управлением автомобилем и врезался в столб. Заседание в Госдуме сегодня началось с минуты молчания...

В автокатастрофе, значит!

Кто-то заметает следы случившегося, и этот кто-то серьезный и влиятельный.

Мне стало не по себе, в голове закружилось, на миг показалось, что я выпущу руль из рук.

Организация, обладающая такой властью, что спокойно может скрыть убийство депутата, сейчас охотится за мной и за этой информацией! Но нет, не охотится. Если бы люди, обладающие подобными возможностями, хотели забрать у меня диск или убить меня, я бы уже давно, как и этот депутат, попала в автокатастрофу или что-то наподобие этого.

Скорее, меня используют. Зачем-то я им нужна.

Возможно, наблюдают за мной, ждут, пока кто-то попытается отобрать у меня диск, чтобы задержать его. А этот кто-то пытается быть предельно осторожным, чтобы не угодить в ловушку.

Эта теория показалась мне самой близкой к правде.

Я притормозила на повороте, том самом, где днем уходила от реальной или мнимой слежки. Вот и еще одно доказательство — камера на столбе. Она никак не могла упустить мои дневные проделки, а значит, кто-то замел следы, стерев запись. И сейчас, я уже почти не сомневалась в этом, за мной наблюдали.

Захотелось остановиться на обочине, взять диск, помахать им над головой и показным жестом отправить в мусорную урну, а потом спокойно поехать домой спать. Но самый обычный человеческий интерес не давал мне этого сделать, к тому же, если меня действительно некто использует как наживку...

Избавлюсь от диска — стану им просто-напросто не нужна. А тогда...

Сложно представить, что тогда.

Во всяком случае, нужно узнать, грозит ли Виталику какая-то опасность, если из-за меня с ним что-то случится — я себе этого не смогу простить.

В голове промелькнула мысль взять диск, засунуть его в магнитолу и прослушать по дороге все, что там есть, в надежде, что, став умнее, я смогу придумать идеальный выход из ситуации, но, вспомнив про побочные эффекты в виде головной боли и обморока, я оставила эту затею.

Новостная программа по радио закончилась, и приятный голос диктора сменила довольно неплохая мелодия. Вот так и ехать проще.

Снова захотелось курить.

Интересно, когда-то придет то время, когда я вообще не буду хотеть засунуть раковую палочку в рот? Или же если раз начал курить — всю жизнь будешь мучиться от этой гадости?

Мой мячик оказался на месте, и я изо всех сил сжала его в левой руке. Неужели он будет мне нужен всегда?

Когда выезжаешь из центральных районов города, да еще и ночью, — это чувствуется сразу. Вывески становятся тусклее, их количество уменьшается, прохожих тоже мало. Если встретишь одного человека на километр — это хорошо. Все-таки спит Москва, еще как спит. Только не полностью.

Двор Виталика ночью выглядел совершенно иначе, чем днем. Один-единственный фонарь тускло освещал двери подъездов, словно подсматривал за происходящим. Но смотреть здесь было не на что — никого и ничего вокруг. После центра с его огнями это место выглядело сонным и мертвым царством.

Я вышла из машины, и по лицу сразу же стеганул ледяной ветер. Тепло, похоже, окончательно простилось с нами до прихода весны. Посмотрела на дом — в окне Виталика, если я верно помню его расположение, горел свет. Эх, надеюсь, позвонил он мне действительно по делу, а не нахлебался пива и решил, что я могу составить ему компанию.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, я инстинктивно осмотрелась по сторонам — никого. Никого и ничего — абсолютная тишина и покой. Наверное, я сама себя накручиваю.

Я вошла в уже знакомый, воняющий гнилью подъезд.

А что, если там действительно ловушка? Если кто-то только и ждет, чтоб я принесла ему диск? Виталик скопировал себе его содержимое, и если бы кому оно понадобилось — звать меня для этого не нужно. Но мало ли?

Я достала коробочку с диском и бросила его в переполненный почтовый ящик Виталика. Пусть здесь полежит. Если все спокойно — потом заберу.

Начала подниматься по ступенькам. Каждый мой шаг был отчетливо-громким, а вместе с тем и пугающим. На втором этаже не горела лампочка, и идти приходилось почти что на ощупь. Где-то в доме орал ребенок. Вот поэтому я никогда не заведу собственных детей. Бедные его папа с мамой: посреди ночи, так сказать, общий подъем и смена памперса. И чем только думают, когда решают сами себе огласить приговор 'родитель'?

На всякий случай я достала пистолет, сняла его с предохранителя.

Вот подсказывало мне что-то, что там не все в порядке, словно на ухо шептало, мол, не ходи, там опасно. Но раз я уже сюда приехала — пойду до конца.

Я нажала кнопку звонка и отошла в сторону, прижавшись к стене. Если там не Виталик — из такой позиции у меня будет какое-никакое преимущество.

— Ирка, ты? — послышался голос моего бывшего одноклассника.

— Я, я, открывай.

Замок щелкнул, дверь отворилась.

— Входи, — буркнул он.

Я сделала шаг вперед, вслушалась, нет ли в квартире никого, кроме Виталика. Кажется, было тихо. Из комнаты доносилась легкая электронная музыка, на кухне гудел старый холодильник, прокуренный воздух сразу же ударил мне в нос.

Громко стуча костылями, Виталик прошел в комнату, и я проследовала за ним. Бедные же его соседи снизу — посреди ночи слышать этот грохот.

— Сочувствую, — сказала я, вспомнив о бабушке.

— Спасибо, — вздохнув, сказал он. — Завтра на похороны придешь? На нашем кладбище здесь рядом.

— Постараюсь, — ответила я и тут же подумала, что не похоже это на Виталика. Вряд ли он вообще пошел бы на похороны, а если бы пошел, то только чтоб показаться перед родителями. Но дело не в том. Как-то слишком грустно он это сказал. А ведь днем он был даже рад смерти бабушки.

Виталик уселся на кресло перед компьютером, закурил, пустил в воздух несколько дымных колец.

— Ну что там? — спросила я. — До завтра никак не могло подождать?

— Мне же самому интересно, что там такого. Вот я тебя и позвал, — говорил он. — Похоже на военную разработку. Ты диск взяла?

— Кажется, забыла, — ответила я. Что-то невидимое, внутренний голос, словно шепнуло мне на ухо, что не стоит раскрывать все карты. — Ты же скопировал себе его содержимое?

— Да что ж ты так? — обозлился он, отпивая пива из стоящей на столике бутылки. — Кажется, я скопировал не все. Там было еще что-то. Что-то важное для общего понимания картины.

Он одним махом допил пиво, поставил бутылку под стол, где стояли еще несколько штук таких же. Да и марка пива другая. 'Оболонь'.

В моей груди словно что-то скребануло.

Похоже, у него кто-то был в гостях после меня. Сам спуститься за пивом на костылях он не мог. Я вспомнила о Наташе, которая на полном серьезе заявляла, что я посещала свою квартиру в то время, когда на самом деле находилась на другом конце города, и меня передернуло.

Что, если передо мной не Виталик?

Кто-то другой, чертовски похожий на него, но не он? Но ведь этого попросту не может быть! Не может! Правда, еще вчера я бы не поверила, что существует музыкальная запись, прослушав которую, я вспомню все регионы Аргентины.

— Покажи, что ты там нашел, — сказала я, а сама принялась лихорадочно вспоминать моменты, о которых можем знать только мы с Виталиком. Но, как назло, ничего не приходило в голову. Когда мне были так нужны эти воспоминания, они канули куда-то в небытиё.

— Иди сюда, — он кликнул мышкой, и электронная музыка сменилась тяжелыми гитарными риффами.

— Это с той записи, что ты скопировал? — поинтересовалась я, медленно подходя к нему, хоть делать это мне не хотелось.

— Нет, это так, для себя, — ответил он, что еще больше навело меня на подозрения. Не слушал Виталик такой музыки. Сколько его помню — он любил разного рода электронику, транс, техно, как там еще называются её направления. Но точно не рок и не металл.

— Вот, — принялся бормотать Виталик, подкуривая сигарету, от чего мне еще больше захотелось курить. — Здесь какой-то неизвестный код, но он неполон. Нескольких сегментов не хватает. Поэтому мне нужно еще раз увидеть содержимое того диска.

— Говорю же, я его забыла, — ответила я и почувствовала, что мой голос дрожит. Слова словно не хотели произноситься и выговаривались с огромным трудом. Что творится-то?

По спине пробежали мурашки.

Я смотрела на Виталика, пытаясь найти хоть какое-то отличие от него же, какого видела вчера днем, и не находила. Тот же взгляд, те же движения, то же выражение лица, но что-то изменилось. В словах, в поведении — что-то было не так. Стало страшно. Мое дыхание участилось, захотелось развернуться и бежать. Уносить ноги куда глаза глядят.

— Какая-то ты бледная, — сказал он. — Не выспалась?

— Не позвони ты посреди ночи — выспалась бы, — ответила я и тут же вспомнила случай со жвачкой, подброшенной мне в шапку. — Ты помнишь тот случай в школе, когда ты опустил мне за воротник изжеванную жвачку? — спросила я, а слова давались все тяжелее. Голос дрожал, зубы цокали, к горлу подступил комок.

— Да, помню, — ответил он, стуча пальцами по клавиатуре. — Испоганил тебе блузку. Дурак малой был.

Меня словно током прошибло. Нет, не Виталик это. Кто-то сильно похожий, но не он. Но кто тогда?

Я отпрянула и потянулась к пистолету.

— Не надо, — поднял палец вверх тот, кто сидел передо мной, и моя рука на миг замерла, а потом затряслась, начала извиваться, словно обрела собственное сознание, которое протестовало против того, чтоб я взяла оружие. — Отдай его мне.

Моя рука сама вцепилась в рукоятку пистолета, медленно вытащила его из-под куртки.

Да что же такое?

Мое тело начало жить по каким-то своим законам. Словно кто-то другой, невидимый, управлял им, как кукловод управляет марионеткой. Во рту пересохло, я снова и снова пыталась подчинить себе собственную руку, но тщетно. Она вытащила пистолет и положила его на краешек стола.

— Спасибо, — сказал Виталик, взяв оружие, повертев его и отложив в сторону. — Теперь скажи мне, где диск, — с этими словами он повернулся ко мне, и я смогла как следует разглядеть его взгляд.

Холодный, колючий, мертвый, пустой, нечеловеческий. Словно на меня смотрела кукла. Огромная, похожая на Виталика, движущаяся кукла.

По каким-то неведомым причинам, мне захотелось признаться ему, куда я дела этот чертов диск. Разумом я понимала, что как только признаюсь — стану ему не нужной, но у меня возникло какое-то инстинктивное непонятное желание рассказать ему все. Это было похоже на жажду курить в первую неделю после решения избавиться от привычки или на желание съесть шоколадку, сидя на диете, только намного сильнее.

Комната вокруг словно сузилась. Прокопченный потолок над головой, древняя мебель, рыбки в аквариуме — все это казалось угрожающим. Мое тело замерло. Я не могла пошевелить даже пальцем или моргнуть. В голове было одно единственное желание — рассказать ему про диск, несмотря на все 'против'.

Но я держалась. Изо всех сил я держала рот на замке, мысленно поклявшись самой себе, что не скажу ему ни слова. Только смотрела в его хрустальные, как у наркоманов под дозой, глаза.

Казалось, этот взгляд забирался в душу, читал мысли, проникал в самые сокровенные места, но я понимала, что это не так. Умел бы он читать мысли — не спрашивал бы о диске.

Он повернулся к компьютеру, нажал несколько клавиш, и комната наполнилась другой музыкой — академической. Создавалось впечатление, что оркестр в колонках компьютера играл все громче. Все звуки сливались в один-единственный — долгий протяжный гул, от которого, казалось, виски вот-вот лопнут, а из ушей потечет кровь.

Голова начала болеть, словно в ней что-то росло, грозясь расщепить мой череп и выбраться наружу. К горлу подступила тошнота. Стало тяжело дышать, на голову что-то давило, заставляя опустить взгляд вниз.

— Так скажешь, где этот чертов диск, или увеличим нагрузку? — прозвучал его издевательский голос, который сливался с шумом в ушах и звучал как скрежет гвоздя по металлу.

Он потянулся ко мне, взял с моих колен сумочку, вывернул её содержимое на стол, не обнаружив там искомого, поморщился, прощупал, наверняка ища диск под подкладкой, и отбросил её в сторону.

— Да не хочу я тебя пытать, — буркнул он, склонившись к моему лицу так близко, что я почувствовала запах алкоголя из его рта. — Ты не видела, как я на самом деле выгляжу, так что можешь просто отдать мне диск, и я уйду.

Мне снова захотелось сказать ему все, и я прикладывала все имеющиеся силы, не давая себе это сделать. Казалось, слова эти уже на моем языке, вот-вот готовы спорхнуть с него, но я держалась, а гул в ушах раздавался все громче.

Только бы выдержать...

Моя кожа словно обратилась в каменную и все время сжималась, создавалось впечатление, что она вот-вот начнет давить мои внутренности. Дышать с каждой секундой становилось все труднее, сердце билось все медленнее. От боли во всем теле по щеке скатилась слеза, но я старалась держаться.

— Да пойми ты, я не желаю ничего плохого, никому. Скорее даже наоборот — я хороший, — говорил он, поднявшись на ноги, обойдя меня и принявшись обыскивать мои карманы. — Я делаю это во благо каждого человека.

Хороший, во благо человечества — пронеслись мысли в моей голове, и по какой-то неведомой мне причине эти слова казались правдой. Я была готова без каких бы то ни было доказательств верить каждому слову этого человека, обыскивающего меня с головы до пят.

Он обшарил мою куртку, а потом его руки переместились в район груди, скользнули на живот. Но я не ощущала смущения и неудобств. Все это ради человечества, ради всех и каждого.