Контакт с бездной

Противник выронил из рук свое оружие.

Стас!

Посмотрела на него, а он на меня. Кажется, в нас больше не стреляли. Дорогие апартаменты превратились в переполненное трупами кладбище, в стенах виднелись дырки от пуль, по полу текли ручейки крови, повсюду находилась развороченная мебель.

— Стас!

Забыв об осторожности, я поползла к нему.

Он смотрел на меня как-то отстраненно, вымученно, словно хотел что-то сказать, но не мог.

— Ты не ранен?

Но он молчал, только холодно смотрел в мои глаза пронизывающим взглядом, словно меня не существовало, а он видел что-то за моей спиной. Казалось, что этот взгляд приносит ему боль, будто он хочет отвернуться, но не может. Никогда раньше я не видела у него подобного взгляда.

Я осмотрела его с ног до головы. Нет, кажется, не ранен.

Бросилась ему на шею, и он показался мне холодным как лед.

— Извини, — прошептал он мне на ухо.

Краем глаза я заметила, как что-то блеснуло в его руке, мое дыхание успело замереть, все тело пробила дрожь. Я испугалась. По-настоящему испугалась. Пальцы сжались в кулаки, все вокруг казалось угрожающим, жестоким, словно на меня смотрели тысячи глаз с единственным желанием уничтожить.

И настала тьма.

Глава 7

Холод. Холод был повсюду. Холод не щадил. Холод сопровождал каждый мой вздох, с каждым из них впиваясь в мое тело острыми иглами. Казалось, что каждый мускул, каждый орган, каждая клеточка кожи просто-таки изнывает от холода. Озноб пробивал мое тело с каждой секундой, заставляя дыхание сбиваться.

Холод. Холодный пронзительный взгляд Стаса, вспышка.

Где я?

Я попыталась приподнять веки и поняла, что сделать это не так уж и просто. Виски пронзила сильная боль, перед глазами поплыло марево.

Стас предал меня? Нет, это невозможно. Не может такого быть! Зачем ему это делать?

От этой мысли туман перед глазами словно сгустился, обратился в единое серое полотно, все сильнее окутывая меня. Я несколько раз моргнула, и это потребовало титанических усилий. Потолок! Пусть расплывчатый, покрытый маревом, но это потолок. Серый и недружелюбный, но если он есть, значит, это верх, а подо мной низ.

Я пошевелила пальцем, потом рукой. Кажется, я лежу на чем-то мягком. Откуда-то доносился легкий цветочный запах. И ни звука. Абсолютная тишина пугала, заставляла сердце биться сильнее. Я повернула голову. Лампа. Да, кажется, это лампа. Желтоватый плафон смотрел на меня, будто хотел что-то рассказать, но не мог, или рассказывал, но я не была в состоянии его услышать.

Холод. И жажда. Пустыня снаружи, стужа внутри.

Сквозь пробивающий тело озноб я попыталась повернуться. Как же это сложно!

Стас. Где он?

Послышался стук. Пугающий, словно раскат грома, стук. Кажется, это шаги, только чьи?

Я попробовала говорить, звать на помощь, но вместо слов из моего рта вылетал только хрип.

Мне стало страшно. Показалось, что серый потолок опускается, словно желая меня раздавить, что кровать, на которой я лежу, поворачивается в стремлении сбросить меня с себя, а стук чьих-то шагов обращался эхом и безжалостно пронзал мои уши.

Черная тень наплыла на меня словно ниоткуда. Что-то жесткое и колючее выплывало из мглы перед моим взором. Я поняла, что дрожу уже не от холода, а от страха. От осознания, что нахожусь неизвестно где, неизвестно с кем, неизвестно почему.

Что-то теплое коснулось моей руки. Что-то укололо, и я почувствовала, как по всему телу проходит стремительная волна жара.

— Кто...

Больше мне сказать не удалось.

— Успокойся, полежи, сейчас все пройдет, — ответил голос, и каждый звук, проникая в мое сознание, отдавался приступом головной боли. — Тебе ввели паралитик. Все пройдет, — звуки растягивались, словно резина, голос казался угрожающе-неземным, он то креп, то опять ослабевал, был то громче, то тише. Я даже не смогла определить, принадлежит этот голос женщине или мужчине.

Глаза закрылись сами, и всем, что соединяло меня с миром, остался легкий цветочный запах и угрожающий звук шагов. Но даже они казались ненастоящими, сотканными из марева, словно я находилась во сне.

Дрожь понемногу начала отступать, сменяясь медленно распространяющимся по телу теплом, и я поняла, что трясусь не от озноба, а скорее по инерции. Я снова открыла глаза. Туманной дымки больше не было, только потолок и светильник. Угрожающие и колючие. Чужие. Попыталась встать и ощутила вялость в теле, словно не спала несколько суток кряду.

— Все хорошо, — произнес голос, и теперь я уже четко смогла определить, что говорил мужчина. Но не Стас. Кто-то знакомый, но чужой.

Я повернула голову и сразу же узнала Макса. Человека Иваныча, который помогал мне в Киеве. Он выглядел точно так же, как тогда — тот же взгляд, та же прическа, даже одежда если не та же, то похожая.

— Где я? Где Стас? — прошептала я.

— Сейчас Сергей Иванович все объяснит, — ответил Макс полушепотом.

— Сергей Иванович? Я видела его труп.

— Он жив, сейчас я его позову.

Мне не хотелось, чтобы Макс уходил, но говорить уже не было сил, и ответов хотелось еще больше. Как выжил Иваныч? Где я нахожусь? Где Стас? Почему я здесь? Что произошло после того, как я отключилась?

Мысли крутились, путались, словно им стало тесно в голове и они пытались выбраться.

Я провела взглядом по комнате. Кажется, это была спальня. За большим, от пола до потолка, окном царила темная ночь, и на миг мне показалось, что оттуда, из тьмы, на меня кто-то смотрит. Приглянулась, но что там разглядишь в сплошной черноте? Завывающий за ним ветер ревел как сирена и вгонял в дрожь.

Деревянный пол был ветхим. Таким же, как и небольшой одежный шкаф, расположившийся в углу комнаты. И еще плетеный стул-качалка рядом с ним.

Ну где же они? Хоть кто-нибудь, кто объяснит мне, как я здесь оказалась? Почему на мне эта пижама? И где, в конце концов, Стас?

Спустя минуту послышался угрожающий скрип деревянного пола под чьими-то ногами. Дверь открылась.

Иваныч. В этот раз вместо привычного делового костюма на нем был свитер с глубоким вырезом, из-под которого виднелась клетчатая рубашка.

— Проснулась? — спросил он, словно сам не видел.

— Вы, — я присмотрелась к нему. Вроде и тот же человек, но ведь я видела его труп! Вспомнив, как сама сейчас выгляжу, я спросила:

— Это вы? Я видела ваш труп.

— То был двойник. А настоящий я — вот он, — он раскинул руками, прошелся по комнате и уселся в кресло-качалку.

— Где Стас? — я посмотрела ему в глаза.

— У нас он, где ему еще быть? — Иваныч заложил ногу за ногу и откинулся в медленно покачивающемся кресле.

— Я могу его увидеть?

— Вообще-то да, но тебе точно хочется смотреть на того, кто тебя использовал и предал? — спокойно, словно говоря о будничных вещах, сказал он.

— Что вы имеете в виду?

Я не верила. Не верила ни единому его слову. Бред какой-то. Стас меня предал. Зачем? С какой целью? А зная Иваныча, я прямо чувствовала, что он говорит это с целью спровоцировать меня на какое-то действие.

— Последние годы он работал на организацию и решил использовать тебя в своей операции по ликвидации меня как опасного врага маниан, — произнес он, а мое тело от этих слов словно прошибло током. К горлу подступил комок, а рот медленно открылся. Все вокруг показалось какой-то галлюцинацией, сном, бредом — это зловещее окно, за которым тянул свои серенады ветер, поскрипывающее кресло-качалка и Иваныч, восседающий на нем и буравящий меня проницательным взглядом. Мое сознание пыталось защититься от этих слов, принять их за иллюзию, вранье.

— Не верю, — прошептала я, а пальцы задрожали в такт моим словам.

— Это уже тебе решать, верить или нет, но я говорю правду, — спокойно произнес он. — Как думаешь, кто с кем воевал в отеле? Меня и моих людей пыталась взять организация. Стас осуществлял план по поимке меня — он создал небольшую группу, которая делала вид, что разворачивает кампанию против маниан. В центре у меня есть, точнее, уже был шпион, организация про это узнала, но предпочла до поры его не трогать. Стас же внедрил тебя в центр в надежде, что я в поиске союзников захочу присоединиться к его группе. Мой шпион вышел с тобой на связь, передал записку, мы встретились. Я и сам только в последний момент понял, что это может быть подстава, и отправил вместо себя двойника, — он развел руками. — Вот такая история.

— Вы или специально врете мне, или это какой-то бред! — меня охватило желание наброситься на Иваныча, впиться ногтями в его лицо, рвать на нем волосы.

— Стас, наверное, рассказал тебе, что ему чудом удалось уцелеть при взрыве в Москве, — Иваныч усмехнулся. — Это не так. Он был там. После взрыва у него не осталось рук, ноги, девяносто процентов тела было покрыто ожогами, он ослеп и оглох. Пришельцы восстановили его почти с нуля, и он стал им верен от мозга до костей. Стас позволил инопланетянам наставить в свой мозг с десяток, если не больше, разнообразных прошивок. Маниане хотели получить идеального агента — Стас удачно подвернулся под руку. Он может быть кем угодно — прошивки активируются в зависимости от ситуации. Он может быть другом, может любить, может сопереживать, может быть дипломатом, безжалостным убийцей, добрым семьянином — кем угодно, если того потребует задание. Но в душе он до конца останется предан пришельцам. Такова его сущность, это то, во что его превратили маниане.

От его слов меня словно в кипяток окунуло. Что же ты такое говоришь, хрыч старый! Зачем ты мне это говоришь? Хочешь вывести из равновесия? Так ты это получишь, сволочь!

— Сейчас мой человек пытается прочитать его мозг, мне очень жаль, но это все правда, — добавил Иваныч.

Я вскочила с кровати как ошпаренная, а старый деревянный пол, словно хихикнув, скрипнул под моими ногами. Я не верила. Ни единому слову. В этом всем был какой-то замысел, но на него мне было плевать. Пальцы до боли вжались в кулаки, босая нога сделала шаг вперед по холодному полу. Мир вокруг словно погрузился в хаос, где нет добра, нет зла, а вместо черного и белого лишь серое во всех возможных оттенках. Но этот человек, сидящий передо мной, явно не хотел мне помогать. Он желал использовать, использовать и еще раз использовать.

Шаг, еще шаг.

И время замедлилось. Свист ветра за окном усилился, превратился в дикий монотонный вой. С каждой секундой он все глубже проникал в мои уши, заставляя глаза вылезать из орбит, а виски ныть от адской боли.

Мир поплыл, завертелся, пол ушел из-под ног, на миг я оказалась в воздухе, а потом с болью грохнулась на пол. Иваныч все еще сидел передо мной, и мне показалось, что из-под его лица проглядывает насмешливая дьявольская усмешка.

Я попыталась дотянуться до него рукой, но он отдалялся, словно комната резко увеличилась в размерах.

— Зачем вы врете? — кричала я, срывая голос. — Зачем вам это нужно?

— И не думал врать, — голос Иваныча отбился от стен и гулким эхом вошел в мои уши, а потом растворился в нарастающем с каждой секундой завывании.

— Но я люблю его! Люблю Стаса!

— Он специально прошил тебе мозг так, чтобы ты его полюбила. Любовь — еще один рычажок для манипуляции. Этот звукокод снимет твою прошивку, — он поднял руку, продемонстрировал сжатый в ней телефон, положил его на столик и поднялся.

Я кричала, тянулась то ли к Иванычу, то ли к его телефону, но казалось, что чем дальше дотягивается моя рука, тем больше разрастается комната. Свист в ушах сменился звоном, а потом неистовым писком.

Мои руки ухватились за уши, но писк и не думал прекращаться. Он только нарастал. Комната вокруг показалась мне пастью какого-то исполинского животного, которая была готова в любой момент захлопнуться. Кровать, зловеще нависший потолок, кресло-качалка — они становились то огромными, то миниатюрными. Было впечатление, что я утопаю, медленно погружаясь в деревянный пол, как в зыбучий песок. Я попыталась ухватиться, но пол моментально окреп, стал осклизлым, и мои пальцы только скользнули по нему.

А шум все нарастал, заслоняя собой все. Звуки, запахи, зрение. Все осталось где-то в глубине, остался только дикий визг, разрывающий мою голову изнутри.

Неправда! То, что он говорил, не может быть правдой! Стас не мог! Ведь мы любим друг друга!

Меня кинуло в холод, потом в жару, потом снова в холод.

Вселенная. Как же она прекрасна. Миниатюрные холодные колючие звезды разрастаются передо мной, представая во всей своей красе, и я нежусь в тепле каждой из них, а потом сквозь бесконечное космическое пространство несусь к следующей. Красная звезда, синяя звезда, желтая...

Солнце.

Оно проплывает перед моими глазами, кажется, я могу потянуться к нему, зачерпнуть горсть протуберанцев и разбросать их по вселенной. Оно другое. Оно не такое, как остальные звезды. Оно мягкое, теплое, родное.

Мне кажется, что оно всматривается в меня, пытается что-то сказать.

И бездна. Чернейшее пятно появляется прямо посреди желтизны гигантского светила. Луч тьмы на фоне света. Оно растет, расползается, тянется вверх, вниз, в стороны. Темнейшая клякса множится, порождает себе подобных, пожирает...

Я кричу, но здесь нет никого, кто мог бы меня услышать. Черные нити тянутся ко мне, охватывают за руки, проникают в каждую пору моей кожи. Я пытаюсь выбраться, но не могу, с каждым мигом погружаясь все глубже во тьму.

Мой разум светлеет.

На секунду в моей голове проносится то, что всегда было рядом, что даст понять принципы действия всепоглощающей тьмы, узнать её, погрузиться в бездну. Я мыслю, но мыслю не как человек. Что-то другое. Не из этого мира. Тысячи мыслей, понятных, как белый день, и в то же время непостижимых, промелькнет в моем сознании.

Я становлюсь частью тьмы, а она становится частью меня. Все по-другому, все иначе. Я могу мыслить как тьма, действовать как тьма, общаться с тьмой.

На секунду я поняла все, но все тут же уходит из моей головы.

Все начинает растворяться. Мысли исчезают из головы, прячутся в чертогах разума, разлетаются на куски. Нет ни тьмы, ни света. Нет ничего. Абсолютная пустота.

Слабость.

Мучительная слабость пронзила меня с головы до пят. Голова казалась отлитой из чугуна, руки еле шевелились, даже веки не хотели подниматься.

Что произошло?

Я там же? Кажется, да. На той же кровати. Смотрю в тот же серый потолок, но он больше не предстает исполненной злобы серой тучей, нависшей над головой. Вполне обычный потолок. Окно и шум ветра за ним, шкаф, древний пол, сделанный явно еще в прошлом столетии.

Стас!

Что со мной было? Почему я намертво уцепилась за него? Почему...

А кто я? Как теперь меня зовут? Как работает мой мозг? Какова моя личность?

Внезапно для самой себя меня одолело пьянящее чувство свободы. Я глубоко вдохнула воздух, чувствуя, что я — это снова я. Ирина Петрова, а не Габриэлла Ульрихт. Словно с моей спины сняли тяжелую ношу.

Ощущения были другими, мысли в голове — тоже. Все вокруг казалось иным — предметы, цвета, оттенки. Но это было приятно, словно я после долгих скитаний вернулась домой и снова посмотрела на мир глазами себя прежней. Глазами птицы, выпущенной из клетки.