У моего учителя собака-робот

* * *

Они сняли номер в отеле (администратор изо всех сил старалась не коситься на юного мальчика и зрелую женщину, а Гарольд изо всех старался выглядеть на свои девятнадцать лет и не краснеть). Затем Гарольд купил с доставкой несколько дополнительных мониторов — все ради ускорения поиска. Генрика поглядывала на его приготовления со скептической усмешкой, которая казалась Гарольду слишком знакомой, а потому неприятной — на чужом-то лице.

Но даже она воздержалась от комментариев, когда Гарольд подключился к первому кластеру видеокамер.

— У сети в Монреале зональная структура, — объяснил он. — Поэтому сразу ко всем камерам подключиться не получится. Плюс некоторые камеры установлены не полицией, а частными владельцами. В принципе, было бы время и желание, их тоже можно разыскать и взломать, но для этого нужно время и дополнительные мощности... А вот к полицейским камерам доступ не такой уж сложный.

— Почему это? — с любопытством спросила Генрика, поглядывая то на экраны, то на Гарольда.

— Потому что этих камер очень уж много, и к ним имеет доступ слишком уж много людей, — охотно пояснил Гарольд. Он всегда любил поговорить о своей работе, но обычно было нельзя: соглашения о неразглашении и все такое. Да и не все вещи, которые Гарольд делал, были законны в строгом смысле этого слова. До чего приятно было хоть теперь не следить за своей речью.

— И что? — приподняла бровь Генрика. — Разве у ваших полицейских участков ненадежная защита?

— Защита может быть сколь угодно надежной, но каждый человек с доступом — это уязвимость, — пояснил Гарольд. — Например, сейчас я пользуюсь доступом служащей, которая соблазнилась заказать через киберсеть дешевые туфли... — сообразив, он быстро добавил. — Нет, туфли она получит! Я даже почищу ее основные устройства от вирусов.

— Ты страшный малый, ты знаешь об этом? — заметила Генрика, зевнула и взяла со столика в гостиной журнал. — Кажется, в кои-то веки мой непутевый сынок сделал верный выбор.

— Разумеется, — мрачно сказал Гарольд, — он сделал верный выбор, потому что нашел человека, который будет его искать. Вы же, кажется, не слишком-то горите этим заниматься.

— Угу, — Генрика будто и не заметила его нападки. — Надо же из какой гадости у вас тут делают помаду! — произнесла она с отвращением, листая глянец. И тут же без всякой связи: — А как ты собираешься искать Джона через эти видеокамеры? Просто все просматривая? У тебя сил-то хватит?

— Не хватит, — сказал Гарольд, — поэтому я запрограммирую несколько своих полезных утилит на поиск людей с подходящими параметрами... Давайте сюда фотографию Джона.

Фотография, наверное, была частью легенды Джона: на ней он был снят в форме канадских вооруженных сил и выглядел неправдоподобно красивым. "Чем я заслужил его? — подумал Гарольд. — Ну что ж, по крайней мере, найти с такими внешними данными будет несложно".

...Несколько часов спустя Гарольд был уверен, что Монреаль населен исключительно европеоидными мужчинами ростом свыше шести футов. Чем только эти мужчины ни занимались: выходили из авто, входили в авто, выходили из магазинов, входили в магазин, шли по улицам, скучали в приемных банков, покупали кофе в уличных лотках, опять входили в магазин, выходили из магазина...

И все это — на шести огромных экранах, развешенных по стенам, множество маленьких квадратиков, частенько сильно пикселизованных, в которые ты вглядываешься, вглядываешься до боли в глазах, переключаясь с одной зоны на другую; кажется, что вон мелькнула знакомая походка, а вот похожий силуэт — но все и не то, и не так...

В общем, спустя некоторое время, Гарольд был практически готов признать, что способ Генрики дает несколько большую надежду на успех, и отправиться с ней кружить по улицам Монреаля.

И тут в дверь постучали.

— Это уборка комнат, — сказал Гарольд, что было глупо, если бы он посмотрел на часы и увидел бы, что на них двенадцать ночи. — Гоните их в шею.

Но Генрика дверь открыла, и Гарольд услышал ее радостный возглас:

— Самин! Ты как всегда вовремя!

Дверь открылась шире, и в номер ленивой походкой вошла Шоу. Гарольд плохо познакомился с ней во время их прошлого визита — он больше общался с сестрой Джона. Однако он не мог не запомнить, что Джон ей доверял, причем куда больше, чем Рут.

— Пиццу заказывали? — спросила Шоу, показывая две огромные коробки, которые она каким-то чудом балансировала на одной руке. — Одна с ананасами и ветчиной, вторая с анчоусами.

Желудок Гарольда предательски заурчал, но все-таки нашел в себе силы сказать:

— Я не ем с ананасами.

— Мне больше достанется, — довольно заявила Шоу. — А ты, Джен?

— Я вообще не знаю, что такое пицца, — пожала та плечами, — но пахнет вкусно.

— Только учти, это натуральные биопродукты, не из чана, — сказала Шоу, небрежно кидая коробки на двуспальную кровать и открывая их. — Все это когда-то бегало и плавало.

— Какой ужас! — сказала Генрика, выбирая кусок. — Ананасы тоже?

— Нет, ананасы, по-моему, летали.

Гарольд фыркнул, но Генрика не обратила на это никакого внимания, уплетая пиццу. Шоу тоже. И тогда Гарольд тоже отвлекся от экранов и присоединился к ним.

— Вижу, вы уже выяснили, что Джон в Монреале? — спросила Шоу, окидывая взглядом экраны.

— Ну да, — сказал Гарольд. — Наверное, без памяти, без знания языка... — он бросил неприязненный взгляд на Джен.

Потом так же неприязненно посмотрел на свою руку: Гарольд умудрился запачкать пальцы сыром, а салфетки Шоу не принесла. Не желая идти в ванную и отрываться от монитора, Гарольд с кислой миной последовал примеру инопланетянок и облизал пальцы.

— Ну, базовое-то знание языка у него должно сохраниться, — пожала плечами Шоу. — А вообще человек с такими навыками, как у меня или у Джона, ни при каких обстоятельствах не пропадет. Если только... — она задумалась на секунду. — Если только он не захочет пропасть.

— О чем ты? — с тревогой спросил Гарольд. — Джон что, не хочет, чтобы его разыскали?

— Нет, — сказала Шоу. — Просто до того, как он нашел эту работу и тебя, Гарольд, он не очень-то хотел жить. Если он забыл все, а это ощущение осталось... — она пожала плечами.

Гарольд почувствовал, как в нем поднимается холодное предчувствие.

— Ты не думаешь, что он...

— Нет, — сказала Шоу, — я просто думаю, что его надо искать под мостами, в убежищах бездомных, в таких вот местах. А, да. Медведь тоже пропал вместе с ним. Я ведь программировала его на верность хозяину. Так что ищите высокого мужика с собакой. И заросшего. Я сомневаюсь, что он за все это время хоть раз брился.

Гарольд и Генрика переглянулись.

Гарольд сглотнул, отложил второй кусок пиццы — аппетит у него как-то сразу пропал — и отправился переделывать свой алгоритм.

* * *

Всклокоченная борода, всклокоченные волосы. Непередаваемое амбре месяцами не мытого человеческого тела. Впрочем, ни мочой, ни калом не пахло... сильно. Наверное, за это надо было быть благодарными.

Джон сидел на скамейке в парке, поникнув головой. В опущенной руке поблескивала полупустая бутылка виски. Пес, на диво лоснящийся, свернувшись, лежал у его ног.

Гарольд хотел подойти первым, но Шоу удержала его за плечо.

— Постой, — сказала она. — Еще неизвестно, как он среагирует на чужака.

— Разве я чужак?

— Он, возможно, так считает. А отбиться ты не сможешь.

Шоу двинулась вперед первой. Пес вскочил, едва она показалась на дорожке; замотал хвостом; бросился к ней. Джон поднял голову. Отсюда, да еще и в утренних сумерках, Гарольду не разобрать было лица. Что на нем? Узнавание? Страх?

Наверное, безразличие: Джон отвернулся и от своего пса, единственного знакомого ему существа, и от Шоу, уставился на бутылку виски у себя в руках.

— Ах, что же он делает, — нервно сказала Генрика, беря Гарольда за локоть холодными пальцами. — Алкоголь ведь так ужасно воздействует на мозг!

— Как будто у вас на планете не употребляют алкоголя, — огрызнулся Гарольд.

Помимо боли за Джона ему почему-то стало еще обидно.

— Употребляют, но это сурово порицается обществом, — сказала Генрика. — Джону надо было по-настоящему опуститься, чтобы... Ох ты ж!

Последний возглас относился к действиям Шоу. До этого она о чем-то заговорила с Джоном — Гарольд не слышал, о чем, но реакции никакой не последовало. Однако стоило Шоу взяться за бутылку, как последовал целый шквал действий. Кажется, Джон попытался напасть на Шоу; кажется, она что-то сделала с ним в ответ, потому что Джон упал на дорожку и остался лежать без движения.

— Что вы творите! — Гарольд кинулся к ним, и рука Генрики на локте, разумеется, не смогла его удержать. — Как вы можете!

— Он цел, — сухо сказала Самин. — Но рефлексы ни к черту после такой передряги! Иначе я бы в жизни его не уронила.

Джоновы глаза между тем, смаргивая слезы, смотрели на Гарольда снизу, из узкой щели между бородой и всклокоченными полуседыми волосами.

Джон замер, не пытаясь вырваться из захвата Шоу, потом что-то прохрипел. Что-то непонятное.

— Это "парень", — сказала Шоу, словно бы сама себе не веря. — Это "парень" на его языке! Он тебя узнал!

Гарольд понятия не имел, что можно испытывать столько радости и столько ужаса одновременно. Он стоял, беспомощно смотрел на Джона, на Самин и пытался подавить смех — то ли нервный, неуместный, то ли счастливый.

* * *

Пришлось приложить немало усилий, и помощь Шоу оказалась неоценимой.

Она устроила так, чтобы у Гарольда не было проблем с документами, когда он забрал их из школы; она же помогла Гарольду снять бывший фермерский дом — всего две спальни, зато огромная кухня и собственный сад — в окрестностях Монреаля. Гарольд сначала думал насчет квартиры, но потом решил, что лучше будет выводить Джона подышать воздухом в сад. В конце концов, он ведь мог себе это позволить: деньги были. Даже более чем. То, что Гарольд временно оставил идею стать самым богатым человеком на Земле, не значило, что он внезапно разучился играть на бирже или писать код.

Генрика спросила:

— Ты уверен, что хочешь сам заботиться о нем? Я уверена, что Шоу поможет нам протащить его контрабандой.

— Может, и протащу, — сказала Шоу мрачно. — Только кто его потом будет прятать от полиции? И где?

— Ну... у меня есть знакомые, — сказала Генрика. — Они могут переправить его на... вот черт, гипноболок! На одну из дальних планет.

— Ага, то есть теперь, когда он преступник, ничего лучше, чем ссылка на недоразвитой планете, ему не светит, — подытожила Шоу. — Ну раз так, пусть уж лучше остается здесь! Здесь у него есть документы, в конце концов. И Гарольд.

— Главное, вы не спросили меня, — сказал Гарольд устало. — А я его муж, то есть самый близкий родственник. И никуда не собираюсь его отпускать. Я мог бы рассмотреть этот вопрос, если бы его выздоровление зависело от какого-то особенно сложного оборудования или ухода. Но, как вы заверили, ничего кроме препаратов и заботы ему не требуется.

— Ну, по нашим законам ты ему никто, — возразила Генрика. — А я как раз мать.

— Да, и по вашим законам он сядет в тюрьму за то, что спас меня, — чуть не сорвался Гарольд. — Будьте же логичны, Генрика! И вы сами сказали, что предоставляете каждому самостоятельно выпутываться из своих ошибок.

— Тут ты прав, — она поколебалась. — Ну ладно. Значит, не забудь: синий порошок три раза в день до еды, красные капсулы в течение десяти дней, потом десять дней перерыв, потом еще десять дней, и так пять раз. Плюс ваши лекарства, я оставила список по действующим веществам. И развивающие упражнения для детей, все, какие сможешь. Если препаратов вдруг не хватит, потеряешь или еще что, свяжись с Шоу через Медведя, я пришлю еще.

— Да, — сказала Шоу с довольным видом, — все-таки хорошо я его запрограммировала! Если бы не он, Джон бы, скорее всего, нас не дождался.

Гарольду очень хотелось сказать что-нибудь резкое, но он сдержался. Шоу, конечно, была права. Если бы не она — и не Медведь...

Разговор шел на кухне фермерского дома, вокруг старинного, потемневшего от времени стола. Лекарства для Джона лежали на столешнице веселой разноцветной горкой. Сам Джон спал в одной из комнат наверху — начисто отмытый, побритый и подстриженный. Гарольд не знал, как бы справились с этим всем, если бы он сопротивлялся, но, к счастью, в присутствии Гарольда Джон замирал и позволял делать с собой все что угодно. Туалетом он умел пользоваться сам.

Гарольд не представлял, что теперь будет. Он боялся надеяться. Боялся верить. Словно бы странный полусон-полукошмар, в котором он жил последний год, сменился какой-то и вовсе альтернативной реальностью, горячечным бредом.

Гарольду девятнадцать лет, у него есть старый фермерский дом, собака и беспамятный муж, за которым нужно ухаживать. Возможно, он придет в себя. Возможно, не придет. Генрика ободряюще сказала ему, что, раз уж он вообще очнулся из комы, шансы дальнейшего восстановления неплохи — где-то пятьдесят на пятьдесят.

Еще Генрика сказала напоследок, прежде чем телепортироваться:

— Да уж. Моя дочь скоро станет одного со мной возраста, а мой сын стал преступником и потерял память, потому что влюбился в мальчишку с забытой всеми богами планетки! Определенно, мои воспитательные методы идеальны.

Подмигнула — и исчезла, активировав браслет. Гарольд только покачал головой. Он никак не мог одобрить такую самоуверенность, да и махровый эгоизм не располагал к себе. Но если бы Генрика не была матерью Джона, она бы, возможно, ему понравилась — с такой-то харизмой.

Шоу задержалась. Она долго прощалась с Медведем, трепала его по шкуре, называла хорошим мальчиком.

Гарольда тискать не стала, но оглядела с головы до ног и сказала:

— Если что — обращайся.

А потом Шоу Гарольда удивила: подошла к Джону, безучастно сидящему за столом в новых джинсах и рубашке, и быстро обняла его.

Он только удивленно таращился на то место, из которого Шоу исчезла, сказав "Первый приоритет!". До него не сразу дошло, что они с Джоном остались в огромной пустой кухне. Только цвел за окном сладкий солнечный май.

— Ну, вот мы и одни, мистер Риз, — вздохнул Гарольд. — Что ты хочешь на ужин? Может быть, гамбургер?

Джон посмотрел на него, склонив голову. Потом вдруг сказал совершенно четко, хотя и с легким акцентом:

— Я сделаю тебе оладьи.

И сделал, ни разу не рассыпав муку и не разбив ни одного яйца мимо миски. Точно так же, как делал их сотню раз в их маленькой квартире в Ласситере. Правда, теперь он все время молчал и хмуро смотрел на свои руки, как будто ожидая, что они вот-вот его подведут.

Но получилось вкусно.

У Гарольда, конечно, не повернулся язык сказать, что вечер для оладий совершенно не подходит.

Эпилог

— Да, — сказал Гарольд, прижимая телефон к уху плечом, что категорически не рекомендуется делать с сенсорными моделями, и пытаясь одновременно набить последние строки кода. — Да, конечно, берите с собой Уилла. Нет, не помешает. В крайнем случае, натравим на него Медведя, они друг друга отвлекут.

— Ваша собака воспитана куда лучше, чем он, это да, — согласился Нейтан в трубку. — Кстати, сколько ей уже лет?

— Я тебе говорил, это инопланетная собака-робот, она не стареет, — произнес Гарольд.

Нейтан хохотнул.

— Ну да, как скажешь. Ладно, в качестве компенсации за этого сорванца прихватим лишнюю бутылку вина.

И повесил трубку.

— Кто там, Ингрэмы? — спросил Джон, выглядывая из кухни. На нем был веселенький голубой передник с облачками и мультяшной летающей тарелкой, на руках — варежки: он доставал из духовки мясо по-французски.

— Угу, — сказал Гарольд. — Уильям довел очередную няню, его не с кем оставить. Я сказал, пускай приводят.

— Пускай, — сказал Джон задумчиво. — Поставлю-ка я еще один противень с печеньями.

Джон обожал Уилла, хотя редко это показывал. Ну, то есть если ползание по полу с двухлетним малышом на спине, который погоняет тебя "Н-но, лошадка!", не означает "показывать".

Гарольд хихикнул.

— Что бы сказала твоя мама, если бы узнала, что ты устраиваешь моему названному племяннику диабет в таком раннем возрасте.

Джон вздрогнул.

— Ладно, полпротивня, — смирился он. — На случай, если Шоу и Рут заглянут.

— А они могут? — слегка удивился Гарольд.

Бывшая напарница Джона и его сестра редко баловали их визитами. Во-первых, потому, что Шоу давно перевели на более высокую должность, и Земля выпала из сферы ее непосредственных интересов. Во-вторых, потому что они вообще не принадлежали к категории людей, которая собирается на семейные ужины вокруг рождественского стола.

— Был у нас один разговор, — заметил Джон неопределенно. — Возможно, Рут выходит в отставку.

— Ого, — сказал Гарольд. Тут же его посетило неприятное предчувствие. — Надеюсь, они не собираются селиться на Земле?!

— Нет, конечно! Просто у них будет больше свободного времени. Шоу на пенсию пока не собирается, но если ей не придется подгонять свой график под график Рут...

— Понял, — Гарольд посмотрел на код и вздохнул.

Потом решительно свернул приложение. Хватит. Ведь, в конце концов, никакой дедлайн над душой не стоит — уже пять лет как они с Нейтаном сами себе хозяева, и фирма процветает. Может быть, развивается не так динамично, как Гарольд рассчитывал в ранней юности, но ведь нельзя сказать, чтобы они посвящали бизнесу все свободное время. У них, как-никак, семьи. Особенно у Нейтана.

Хотя Гарольд иногда чувствовал, что у них с Джоном детей как минимум десяток — Джон, что называется, часто "брал работу на дом". Ученики самого разного возраста и с самым разным набором неразрешимых жизненных проблем мелькали на горизонте и появлялись в квартире достаточно часто, даже в паре памятных случаев ночевали на диване в гостиной.

Не то чтобы Гарольд так уж возражал, хотя и ворчал частенько.

Они с Джоном давно не жили в старом фермерском доме, хоть тот и хранил много приятных воспоминаний. Гарольд надеялся со временем его выкупить; пока он себе позволить такую трату не мог с учетом грядущих инвестиций. Но ему очень нравилась и эта квартира в Торонто — они перебрались сюда потому, что того требовали деловые интересы, и Ингрэмы поселились в двух кварталах от них. Другим достоинством квартиры был обширный балкон, на котором вполне можно было поставить садовый диван и кресла. Что они с Джоном и сделали в преддверии сегодняшнего вечера.

— Ну, — сказал Гарольд, — я закончил и готов помочь тебе с салатом. Что порезать?

— Порежь сыр, — сказал Джон, — я парень простой, я не могу разобраться с этой твоей сырорезкой.

— Ничего, — сказал Гарольд, приподнимаясь на цыпочки и быстро целуя его, — я тебя люблю не за это.