У моего учителя собака-робот

* * *

Разумеется, идея принадлежала Джону.

Времени друг на друга категорически не хватало: Гарольду нужно было общаться со сверстниками, Джону — уделять внимание урокам, факультативам, которые на него навесили, подготовкой к тестам и проверкой из министерства образования. А были еще и домашние дела, и притирка друг к другу, неизбежная при любом совместном быте. Иной раз они так уставали, что падали перед телевизором — Джон с пивом, Гарольд с книгой — и сидели так около часа. Вот и весь вечерний досуг.

Но все же каждую свободную минуту они выкраивали на, так сказать, познание друг друга в библейском смысле, а их сексуальные эксперименты становились все смелее и смелее. Гарольд обнаружил, что Джону ужасно нравится, когда партнер берет контроль на себя — несмотря на недостаток опыта. Это и самого Гарольда заводило тоже: помимо сексуальных радостей здесь был и интеллектуальный вызов.

А были и просто неторопливые ласки, иногда даже под одеялом, была нежная работа руками и ртом, были смех, неприличные шутки и шутливые потасовки (Гарольд в такие моменты чувствовал себя котом, нападающим на боевую овчарку вроде Медведя).

Но вот однажды Джон как бы между прочим заметил, что вот есть еще такая штука. Он, мол, как-то раз пробовал. Получилось не очень, но его эта фантазия до сих пор не отпускает — почему бы не дать еще один шанс?

Когда он рассказал Гарольду об этой "фантазии", Гарольд первым делом подумал: "Это какие-то ваши инопланетные извращения! У нас на Земле ничего такого быть не может!" Хорошо, что не сказал. А если снабженный нейроинтерфейсом Медведь и понял что-то в его голове, то Джону передавать не спешил.

После просьбы Джона Гарольд, конечно, предпринял поиск в Интернете, и выяснил, что кинк не только очень земной, но еще и очень живучий. Первый же запрос в секс-шопе заставил его чуть ли не в ужасе захлопнуть страницу.

— Если тебе неудобно, не будем, — произнес Джон, наклоняясь над плечом Гарольда и мягко дыша ему в ухо зубной пастой. — Туалет свободен.

— Спасибо, — автоматически ответил Гарольд. — Нет, я... Не мне же носить... Но... ты правда этого хочешь?

("Неужели хочет?" Ладно, модель с анальным шаром или пробкой Гарольд еще как-то мог понять, но с уретральным катетером?!)

Джон присел напротив на кровать, в расслабленной позе, но Гарольд заметил, как подобралось и потемнело у него лицо.

— Стоп-слова для доминантов не зря придуманы, Гарольд, — сказал он. — И лимиты — тоже. Если тебе некомфортно надевать на меня что-то такое, то и не стоит.

— Нет, я просто... это очень новая мысль, — пробормотал Гарольд. — Я хочу понять, что именно тебе тут нравится? И — разве это не заметно под одеждой?

— Смотря какая модель. Видишь, тут из силикона и из кожи в виде ремешков? Их почти не видно. Еще есть клетки для члена пластиковые, их тоже легко спрятать. У меня на родине бывают еще кольца с силовыми полями, но на Земле пока такого не придумали.

— Н-да, как только изобретают что-то новое, это сразу же пытаются приспособить для секса, — пробормотал Гарольд. — Типично.

Джон хмыкнул.

— Мы правда очень близкие виды.

— И для тебя не дико, что оно все такое... средневековое?

— В этом часть кайфа, — он посмотрел в сторону. — В общем, не хочешь — не будем. Забудь, что я просил.

В Гарольде облегчение боролось с раздражением.

Он сел с Джоном рядом, приобнял за плечи.

— Я правда хочу понять.

— Мне нравится долго оттягивать оргазм, тогда кайф круче. И лучше, когда это делает за тебя кто-то другой, а то можно сорваться, — Джон все еще смотрел в сторону.

Гарольд поцеловал его в щеку около уха. Кожа была очень гладкой: Джон только что побрился. Теперь он брился два раза, вечером и утром, потому что Гарольд как-то в шутку пожаловался на ожоги от щетины.

— А еще? — спросил он.

— Еще, — Джон повернулся к нему, — это контроль. Даже если мы кончаем одновременно, мы все равно поодиночке. А в таких играх мы ведем друг друга. Остаемся вместе... до самого конца. Я делаю только то, что ты мне говоришь. Только так, как ты хочешь. Полностью тебе доверяюсь, — у Гарольда начала кружиться голова, хотя Джон не подпускал в голос лишней соблазнительности. — И тот факт, что мой член заперт, и только ты можешь открыть его... Дать мне возможность кончить... это просто... Не могу сказать, — он раздраженно тряхнул головой. — Да, из меня тот еще учитель литературы.

— Не надо больше говорить, — прошептал Гарольд, окончательно сдаваясь и целуя его. — Давай закажем. Только чур без катетера. Это попросту небезопасно!

Джон хмыкнул.

— Боже, как я это переживу.

* * *

Игрушка пришла по почте неделю спустя.

Гарольд немного побаивался ее испытывать: ему казалось, что есть нечто унизительное в том, чтобы контролировать своего партнера таким образом. Но, черт возьми, это оказалось горячо.

Джон смотрел на Гарольда из-под ресниц, когда Гарольд прилаживал силиконовую клетку.

— Пока пробный период, — сказал Гарольд строго. — Подождем пару дней, не натирает ли, как моется. Ключ пока остается у тебя.

— Можешь забрать сразу, — Джон облизнул губы.

— Нет уж, — Гарольд сам лизнул его нижнюю губу, потом провел по ней подушечкой большого пальца. — Если уж назначил меня командиром — слушайся.

— Да, сэр, — сказал Джон.

Вообще-то они не использовали специальные формы обращения, вроде "господин" или "хозяин" — Гарольду казалось, что это было бы смешно и неуместно (Джон никогда и не предлагал). Но иногда, наполовину в шутку, наполовину всерьез, Джон называл его "сэр", и тогда у Гарольда ощутимо теплело внизу живота.

— Я подумаю, — пробормотал Гарольд на пробу, — а что если я не дам тебе кончить неделю? Или две? Ты будешь все время на грани, думать только обо мне, все время желать облегчения, — а его не будет.

Глаза Джона потемнели еще сильнее.

— Да, — тихо сказал он, — да, пожалуйста.

— Ты будешь умолять, — продолжил Гарольд, покусывая его шею и ключицы, — будешь просить меня снять пояс, а я тебе не позволю. Пока сам не захочу.

— Как скажешь, — пробормотал Джон, откидывая голову назад. — Все, что хочешь.

И Гарольд пропал.

Он уже тогда понял, что это была неправда — "все, что хочешь": Гарольд прекрасно осознавал, что ему как доминанту нужно следить за тем, чтобы игра оставалась для обоих нескучной и при этом не мешала повседневной жизни. Но все-таки в тот момент он испытал ни с чем не сравнимое ощущение восторга — от сильного, могучего тела под его руками, от того доверия, с которым Риз отдавался ему...

Гарольду захотелось быть достойным этого доверия.

— О, я хочу многого, — заметил он, прикусывая сосок Джона.

Джон застонал.

* * *

Решение отправить Джона в школу с поясом верности Гарольд вынашивал несколько дней. Оно казалось ему то слишком рискованным, то слишком дурацким. Но Джон воспринял предложение с азартным блеском в глазах и едва заметной улыбкой, которая Гарольду сказала все.

Гарольд обычно ездил назад из школы на автобусе, а Джон — на машине. Но в этот раз Гарольд сошел на несколько остановок раньше, как было условлено, и Джон его подобрал.

Не говоря ни слова, Джон свернул в сосновый лесок (они его приметили давно), и тогда Гарольд сказал ему:

— Расстегни пояс, Джон.

(Ключ был у Джона — из соображений практичности — но Гарольд был более чем уверен, что тот воспользуется им без разрешения только в экстраординарных обстоятельствах, когда уже не до игр).

Джон послушно расстегнул джинсы, брюки... Пальцы его дрожали, и Гарольда охватила привычная смесь восторга и удивления: он никак не мог поверить, что все это происходит именно с ним. Даже чудеса космоса казались не такими значительными, как чудеса, творящиеся между двумя человеческими телами.

Гарольд перелез между ног Джона и занялся его членом, немедленно напрягшимся до болезненной багровости. Он употребил все свои недавно обретенные навыки, чтобы заставить Джона чувствовать себя как можно лучше: щекотал его языком у головки, втягивал щеки, брал максимально глубоко, так, что на глаза выступали слезы и переставало хватать воздуха.

Джон вдыхал и выдыхал над головой сквозь стиснутые зубы, сжимал и разжимал кулаки на сиденье. Гарольд взял одну его руку и положил себе на затылок; пальцы Джона тотчас зарылись в волосы, и Гарольд в очередной раз порадовался, что давно не стригся.

И когда Джон задрожал, а соленый привкус на языке стал сильнее, Гарольд резко отстранился.

— Ну, — сказал он, не обращая внимания на отчаянный стук собственного сердца, — теперь подождем и наденем на тебя эту штуку опять.

— О, господи, — пробормотал Джон, — ты меня доконаешь.

Но неудовольствия в его голосе не было — только сладкая мука.

* * *

Планы на вечер пятницы и субботу заключались в том, чтобы поехать на гору Томсон. Джон давно собирался туда выбраться — надо было сделать замеры какого-то таинственного "фона" на большой высоте над уровнем моря.

Гарольд напросился с ним.

Странно: до появления Джона он полгода прожил в этих местах, но никогда ему не хотелось посетить расположенный рядом национальный парк. Ингрэмы туда ездили еще в декабре, пока не лег снег, и звали с собой Гарольда. Но он отказался, хотя горы и зимой выглядели сказочно — как серые призраки на фоне чуть более светлого неба.

Еще заранее они погрузили в машину Джона спальник, палатку, еду и теплые вещи. И теперь, вечером пятницы, отправились в национальный парк. В качестве компромисса между их вкусами Джон включил в машине джаз, и Медведь довольно подвывал с заднего сиденья.

Джон оставил свой "Форд" на стоянке возле одной из площадок для кемпинга, а сам сказал Гарольду:

— Я собираюсь подняться повыше. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Еще чего, — сказал Гарольд с презрением бывалого походника. — Чего я не видел на этих площадках с теплыми сортирами!

Риз хмыкнул, словно видел его насквозь, но ничего не сказал.

Пока они поднимались, Гарольд трижды проклял свою нелюбовь напрягаться на физкультуре и трижды мысленно поблагодарил Джона за то, что тот так придирчиво выбирал ему ботинки в магазине спортивного снаряжения, не дав заказать их через сайт.

Но, когда, обливаясь потом, Гарольд вслед за Джоном Ризом выбрался на прогалину, он тотчас забыл обо всех своих невзгодах.

Они стояли на высоком уступе, с которого темной волной падал хвойный лес. Площадка для кемпинга еле виднелась под деревьями далеко внизу — точнее, видно было, как рыжее закатное солнце отражается от стекол припаркованных там машин. Выше, над ними, огромная и недостижимая вершина горы Томсон горела апельсиновым огнем. Чуть дальше и левее поднимались другие вершины горной гряды, чьих названий Гарольд не знал. Он подумал, что где-то там, совсем внизу, должно быть маленькое озеро, у которого начали и бросили строить гостиницу; озеро, на дне которого ждет корабль Джона, чтобы увезти его прочь, — но отогнал эту мысль.

Было тихо, даже птицы не пели, только ветер шептал в верхушках елей и весело, тяжело дышал Медведь. Хотя нет, за деревьями что-то рокотало.

— Слышишь? — сказал Джон. — Речка. Вот у нее и расположимся.

Солнце уже заходило, но Джон справился с палаткой за пару минут и успел даже наловить в реке каких-то рыбешек. Гарольд понятия не имел, можно ли в заповеднике вот так рыбачить без разрешения, но Джон его успокоил:

— Я же руками. Здесь запрещается только сетями, удочки нужно регистрировать. А руки — нет.

Потом эти самые ловкие руки Джон использовал по более приятному назначению, так, что Гарольд стонал и извивался у него на коленях, хотя они и не раздевались: было слишком холодно.

И удовольствие Гарольда усиливалось почти вдвое от того, что Джон изнывает от сладкой тяги, которую не в силах удовлетворить, и оргазм Гарольда добавляет к его возбуждению.

Еще позже они сидели вдвоем у костра, глядя, как на чернильном небе с зеленым краем разгораются звезды.

— Отсюда видно твой родной дом? — спросил Гарольд.

— Нет, — легко ответил Джон. — Его вообще с Земли невооруженным глазом не увидишь. И надо было бы смотреть из Южного полушария.

Джон подбросил в костер еще пару веток.

— Зачем ты носишь очки?

— Для самозащиты, — ответил Гарольд, подумав. — Потому что всегда нужно иметь один козырь в рукаве.

— Это я понял. А причина?

— Со мной такого не происходило, — начал Гарольд медленно. — Но один случай... я им не горжусь. Мне было лет семь, и я увидел, как хулиганы задирали младшеклассника. Еще моложе меня. У него были очки, и они перекидывали их друг другу, а он пытался поймать, щурился. Потом они вообще эти очки раздавили. А он плакал.

— Ты отвел его домой? — спросил Риз.

— Да. Но не вступился. Ты бы, наверное, вступился... даже в семь лет.

Джон посмотрел на Гарольда с внезапной тоской.

— Откуда ты знаешь, каким я был?

Гарольд пожал плечами.

— По совокупности наблюдений?

Джон хмыкнул.

— Я делал страшные вещи... когда был в армии. Не хотел бы я, чтобы ты о них узнал.

Внутри Гарольда что-то дрогнуло, затрепетало, словно костерок, разведенный из щепок. И тепло разлилось внутри, как от съеденной рыбы, собственноручно добытой Джоном.

— Тогда и не говори, — сказал он.

— Даже так? — делано удивился Джон. — Я думал, у вас нельзя держать секреты от супругов.

— Это же логично, — Гарольд не принял шутки. — Я тебе верю. Ты сказал мне, что не хочешь, чтобы я знал о сделанных тобой вещах, потому что это изменит мое о тебе мнение. Поэтому — не говори. Если хочешь начать с чистого листа, начни со мной. Я знаю тебя нынешнего и вовсе не настолько глуп, чтобы желать знать твое прошлое. Его ведь уже не изменить.

Джон кивнул и вдруг с силой привлек Гарольда к себе.

Хорошо, что он не знал, что Гарольд притворялся. Он хотел, больше всего хотел знать о прошлом Джона. Но еще больше он хотел, чтобы Джон просто оставался с ним.

"Допустим, он убил кого-то, — так думал Гарольд. — Это, может быть, даже хорошо, потому что, убив, Джон выжил и добрался сюда, ко мне".

Так он и заснул, глядя в костер, прислонившись к плечу Джона, и чувствовал сквозь сон, как Джон втаскивает его в палатку.

* * *

Гарольду снилось, что он — участник известной русской экспедиции, с которой связано столько легенд-страшилок; той, что пропала на перевале, потом названном именем руководителя этой экспедиции. Он читал когда-то версии, что их поубивали инопланетяне, спустившись с летающих тарелок, или накрыло взрывами испытаний советского ядерного оружия, и тогда отмел эти версии как совершенно идиотские. Но сейчас, во сне, ничего идиотизмом не казалось.

Гарольд видел над собой огни, слышал ужасающий шум, от которого гнулись сосны; ощущал, как тысячи смертоносных рентген проходят сквозь его тело; он был мертв, мертв...

Подскочив, как ошпаренный, он ткнулся головой в полог палатки, еле увидел выход — и только потому, что оттуда пахнуло морозной ночью и на синем фоне неба нарисовался силуэт Джона, который успел уже открыть полог. Медведь гулко гавкал снаружи, но лай был... радостным?

Все себя от паники, Гарольд кое-как выбрался из палатки. И увидел странное.

На прогалине в раскоряку стояло, ярко светясь огнями, транспортное средство вроде вертолета. У транспортного средства присела на корточки женщина, чьего лица Гарольд не видел, но конкретно сейчас его — лицо — вылизывал Медведь.

Рядом же, опираясь на бок диковинного аппарата, стояла другая женщина, высокая и стройная, с длинными волнистыми волосами. Одета она была непривычно Гарольду: в облегающий перламутрово-голубой с синим переливающийся комбинезон, который не скрывал ни малейшего изгиба точеной фигуры. Гарольду стало бы неловко на нее смотреть, не будь она так красива — словно скульптура Артемиды.

Такими же, как у Джона, холодно голубыми, чуть светящимися глазами женщина посмотрела на Гарольда, потом на Джона.

— Ну ты даешь, братец, — сказала она чуть издевательским тоном. — Кажется, аборигены действительно надели на тебя хомут. В буквальном смысле, как я погляжу.

— Рут, — прорычал Джон (Гарольд впервые слышал, чтобы он рычал). — Немедленно сними эти чертовы линзы и прекрати смотреть сквозь одежду!

— Как скажешь, — сказала она, провела рукой по лицу, и холодный блеск ее глаз тотчас погас: они сделались темными, неразличимыми. — Все для тебя, ты же знаешь.

— Ну ты и напортачил, Риз, — вторая женщина тем временем выпрямилась, оказавшись совсем невысокой. Голос у нее звучал низко, угрожающе, но при том казался еще красивее, чем у "Рут". — Вот зачем ты нагородил эту историю с браком? Хватило бы простой взятки!

— Сестра, Шоу, — сказал Риз с завидным самообладанием. — Познакомьтесь с моим мужем.