У моего учителя собака-робот

* * *

— Докуда ты дочитал? — я спрашиваю у Нейтана. А сам больше всего боюсь услышать: "до после палеонтологического музея".

Но Нейтан смотрит на меня и говорит:

— До того момента, когда ты предлагаешь ему стереть тебе память не до конца, чтобы потом что-то снилось... Как ты думаешь, он это и сделал?

— Едва ли, — отвечаю я. — Во сне такое иногда бывает: внутреннее объяснение, даже логичность...

Но при этом думаю: "Не бывает такого. Чтобы так подробно, из ночи в ночь..."

Нейтан, кажется, тоже думает так же. А может быть, считает меня шизофреником.

— Что будем делать? — спрашивает он.

Если бы я знал!

Часть II. Горько, горько!

Раньше мне казалось, что моя память — как чистая вода, пронизанная лучами солнца. Все спокойно, все хорошо организовано и на своем месте.

А теперь думается, что там внизу неизведанные глубины, в которых водятся чудовища. И ладно бы они просто там бродили (хотя я никогда по-настоящему не верил в "подсознание"!), они еще норовят выпрыгнуть и укусить.

Еще недавно я мог бы поклясться, что мне никогда не стирали память. Не то чтобы я мог с точностью восстановить каждый прожитый день и час: память у меня очень хорошая, но не эйдетическая. Просто мне казалось, что в этом бесконечном прошлом в каждый отдельный момент я мог отмотать пленку назад, и она бы показала все былое без разрывов. Я не помнил твердо, что я делал в пятницу двадцать шестого числа тридцать второго года, например, но зато точно знал, что суббота двадцать седьмого числа была совершенно нормальным днем, из которого я отлично мог восстановить в голове эту самую пятницу.

Теперь я так в этом не уверен.

Разве не суть стирания памяти — или подавления воспоминаний, если на то пошло — в том, что ты не только не помнишь, что было подавлено, но вообще не в курсе самого факта забвения?

Прошу прощения за пафос, мой будущий я, который это прочтет.

Может, надо оставлять знаки самому себе на такой случай? Вроде двусторонней открытки в тайнике. "Если ты не помнишь, что написано на обратной стороне, тебе стерли память!" Жалко, что я не додумался до этой меры предосторожности раньше, а то задним умом все крепки.

* * *

...В первую ночь они даже до кровати не дошли. Джон ловко опустился на колени прямо там, где они стояли, у комода — Гарольд еле успел отбросить куда-то в сторону стопку своих клетчатых рубашек. По его телу прошла дрожь: никогда бы он не мог подумать, что с ним будет — так... и Джон Риз на коленях выглядел просто превосходно.

Он посмотрел на Гарольда снизу вверх, улыбаясь.

— Да, парень, — сказал он. — Такого дня у меня даже на службе не было.

После чего в момент расстегнул его джинсы.

Гарольду много не требовалось — может быть, в силу возраста, а может быть, пыльца инопланетного фикуса выветрилась из него не до конца. Он вдруг обнаружил, что уже совершенно, полностью напряжен: член компрометирующе оттягивал мягкую ткань нижнего белья ("Работает внутренний цензор, — подумал Гарольд, — всегда, стоило прочитать в откровенной сцене слово "трусы", весь запал пропадал... черт-те что в голову лезет!").

Риза, похоже, чрезмерный энтузиазм этого приветствия не смутил: он только улыбнулся сильнее и взял Гарольда в рот. Прямо через ткань.

Это было... это было... Гарольд даже не решился бы определить, на что это было похоже. Он задохнулся, согнулся, нависая над Ризом и вцепившись в его спину, все еще обтянутую той самой болотно-зеленой футболкой-поло. Кажется, вечность назад Гарольд увидел ее на учителе впервые.

Учитель?.. Да, этот научит: язык его творил с Гарольдом нечто несусветное, и Гарольду только и оставалось, что со всхлипами дышать и комкать его футболку на спине. Все поплыло перед глазами: сквозь запотевшие очки были видны только контуры предметов.

— Джон... Джон... ох, мистер Риз... — простонал Гарольд, но Джон выпустил его изо рта, и от контакта с неожиданно холодным воздухом комнаты Гарольд вновь содрогнулся.

— Нет уж, так просто я тебе не дам... — хрипло проговорил Риз.

Схватив за бедра обеими руками, стянул штаны вниз вместе с... с нижним слоем. И вдруг... потерся лицом! Гарольду и в голову бы не пришло, что прикосновение щетины к нежной коже паха может быть приятным, но его обожгло — то ли боль, то ли удовольствие, то ли одно на грани другого. А потом Джон захватил в рот его обнаженный член, уже сверхчувствительный после всего проделанного, и Гарольда выгнуло дугой.

Он сам не заметил, как подался вперед, толкаясь в этот жадный рот, как руки его вцепились в волосы на затылке Риза. Он то ли крикнул, то ли застонал, и это было так восхитительно, так... так, что невозможно было удержаться...

Только когда оргазм ожег его изнутри, он сообразил, что надо бы предупредить — но поздно.

— Джон, — ахнул Гарольд, когда Джон сглотнул вокруг его члена.

— А знаешь, — сказал Риз, глядя на него влажно из-под ресниц — видно, выступили слезы, — мне нравится, когда ты называешь меня "мистером Ризом" в постели.

— Мы еще не в постели, — парировал Гарольд. Дышал он тяжело, комната шла кругом, и он не знал, как умудряется стоять на ногах и находить членораздельные слова.

— Так за чем же дело стало? — тут же Риз подхватил его в охапку и плюхнул на кровать.

Гарольд охнул, но тут же вытянулся, расслабляясь: в жесте не было ни капли угрозы. Наоборот, он вдруг почувствовал себя мальчишкой во время боя подушками и рассмеялся беззаботно, глядя в потолок.

Но тут же поднял голову, потому что Риз раздевался — а на это зрелище стоило посмотреть.

Сложен он был идеально: ни убавить, ни прибавить. Помимо ранее волновавших Гарольда широких плеч у него оказались рельефные мышцы живота, узкие бедра... напрягшийся член, при взгляде на который Гарольд ощутил и легкую боязнь, и жгучую потребность скорее потрогать вот это, почувствовать на вкус.

— Ты красивый... — выдохнул он пересохшим горлом.

Риз замер, словно в нерешительности.

— Знаешь, — вдруг проговорил, — все-таки есть нечто странное в том, чтобы...

Гарольд понял его с полуслова: чертова разница в возрасте. А Гарольд-то уж чувствовал себя неотразимым соблазнителем, а не неопытным юнцом. И сейчас, вот невезуха, именно ему надо развеять неловкость.

— Иди сюда, — Гарольд протянул руку.

Риз послушно взял ее и улегся рядом, Гарольд положил руку ему на щеку. Сердце билось часто-часто. Поцелуй случился сам собой, и был он долог и сладок. Если бы у Гарольда уже не кружилась голова, она пошла бы кругом сейчас. А так он, наоборот, смог придумать какое-то подобие плана. И этот план был уж точно получше тех, что приходили ему на ум этим долгим днем.

— Давай ты будешь просто спокойно лежать, а я буду с тобой знакомиться? — проговорил он, сам удивляясь, как удается произносить все это складно. — Если, конечно, тебе не станет скучно от моей неопытности.

— Скучно — с тобой? — хмыкнул Риз, и взгляд его потемнел. — Ну что ж, попробуй.

И Гарольд попробовал. Мог ли он еще сегодня на уроке литературы подумать, что вскоре будет облизывать соски своего учителя, чтобы проверить их чувствительность, а тот будет вздыхать и чуть заметно дрожать под руками Гарольда? Мог ли он представить, что его шея будет такой мускулистой под его губами и языком, а кожа — такой мягкой?

— Тебя можно кусать? — шепотом спросил Гарольд, и Джон вместо ответа выгнулся ему навстречу.

Укусы оказались чертовски верной идеей. Когда Гарольд закончил оглаживать рукой живот Риза и спустился ниже, он обнаружил, что член его напряжен, на последней стадии. Каменная твердость, головка оголена и немного влажная — у самого Гарольда в таком положении член уже становился гиперчувствительным, и приходилось прибегать к смазке.

— Тебе нормально? — спросил Гарольд. — Не скучно? Может быть, мне что-нибудь...

— Ох, Гарольд, — пробормотал Риз. Гарольда бросило в дрожь от того, как Джон произнес его имя. — Нет, мне не скучно. И я... могу кончить прямо сейчас, если ты не сбавишь темп.

— Надо же, — пробормотал Гарольд, снова прикусывая кожу на шее Джона и проводя ладонью по его члену. Безумное вдохновение посетило его снова. — А ты бы хотел, чтобы я сбросил темп? Ты бы хотел, чтобы я доводил тебя до грани снова и снова, не давая кончить? Ты бы хотел, чтобы я час или два занимался тобой — вот так?

Риз вздрогнул, простонал, и Гарольд рукою почувствовал влагу.

Подняв ладонь к лицу, он с любопытством лизнул. Ну да, не амброзия. На вкус ничем не отличается от собственной спермы Гарольда, хоть и инопланетная.

Риз улыбнулся, поймал его руку и тщательно, один за другим облизал все пальцы. Гарольда бросило в жар: он почувствовал, что уже готов к новому раунду.

— Да, — сказал Риз, — ты знаешь, вероятно, мне бы этого хотелось.

— Что ж, — ответил Гарольд с трудом. — Это идея для следующего раза. А пока... не мог бы ты...

Риз мог. Еще как.

* * *

Для роботизированной собаки Медведя как-то уж очень правдоподобно запрограммировали: он добросовестно пришел лизать их в пятки где-то в пять утра. Гарольд был не особенно рад пробуждению: заснули они с Джоном не раньше двух, это уж точно.

Разумеется, не все это время они занимались сексом. Гораздо больше разговаривали: составляли план действий, просто беседовали. Гарольд не считал себя особенно разговорчивым человеком, но с удивлением обнаружил, что с Джоном болтать получалось само собой.

Хотя, может быть, это был просто побочный эффект выброса дофамина и окситоцина. Гормоны счастья, как известно, развязывают языки почище сыворотки правды: еще и поэтому всякие нечистоплотные разведки частенько соблазняют свои "объекты".

Так вот, после ночи бурного секса не очень приятно просыпаться, когда тебя облизывают липким и влажным шершавым языком, даже если за окном уже светло.

— Ну и рань, — пробормотал Гарольд, натягивая на голову подушку.

— Самые продуктивные часы для работы, — не согласился Джон, выкатываясь из постели. — Я попросил Медведя, чтобы он будил меня в это время. Но ты можешь поспать, если хочешь.

Гарольд с благодарностью втянул конечности под одеяло. Вставать не хотелось. Все тело ломило — это была приятная ломота, как после хорошей разминки, но тем не менее. Побаливала задница: пожалуй, Джон был прав, и не стоило так усердствовать в первый раз, но Гарольду уж очень было любопытно (для себя он сделал вывод, что анальный секс хорош для активного партнера, а для пассивного неплох, но не стоит всего ажиотажа, что вокруг этого разводят, — хотя Джон сказал, что это просто дело вкуса и личной чувствительности: ему, мол, даже больше нравится в пассиве).

А Джон, между тем, уже одевался, рылся в ящиках. Сквозь полусомкнутые веки Гарольд разобрал, что тот надел тренировочные брюки и майку.

— Ты на пробежку? — сообразил он.

— А что? — спросил Джон. — Хочешь со мной?

Гарольду не хотелось: он бегал обычно по вечерам, и то далеко не каждый день — два-три раза в неделю ему хватало для поддержания тонуса. Но почему-то казалось невозможным ответить Джону отказом.

— Конечно, — сказал он, выдираясь из теплых, хотя и немножечко влажных объятий кровати. — Погоди пять минут, умоюсь.

Только одевшись, Гарольд сообразил, что забыл нацепить очки. Взял их со столика, где они оказались вчера в итоге. Повертел задумчиво. Джон Риз уже видел, что Гарольд вчера полдня ходил без них, и догадался, что они ему не нужны, а в такую рань их почти никто другой не увидит... Но все-таки...

— Со мной тебе ничего не угрожает, — вполголоса проговорил Джон Риз.

Рука Гарольда замерла, не донеся очки до носа. Он понял, о чем говорил Джон. Но...

— Но если уж носишь маскировку, — продолжил его учитель-инопланетянин, — то носить ее надо всегда. Вчера ты забылся один раз, сегодня забываешься снова. Решай сам, что тебе важнее.

Гарольд кивнул — и надел очки. Маскировка так маскировка.

Может быть, Джон Риз и прав. Но о Гарольде уже очень давно никто не заботился и тем более никто его не защищал; он не мог позволить себе вот так дать слабину.

* * *

Когда они валялись ночью после секса, потные и расслабленные, Риз спросил его:

— Так как ты все-таки взломал корабль? — и добавил лениво, когда Гарольд замялся, провел рукой по его животу. — Ты обещал мне показать.

Гарольд и не спорил — но на чем показывать? Снова брать его на корабль Риз категорически отказался, и Гарольд прекрасно понимал почему.

Он начал рассказывать, как получилось, рисуя на планшете вспомогательные схемы — планшет постоянно соскальзывал с подушки, рисовать было неудобно, но идти за стол не хотелось. Послушав минуты две, Риз возразил:

— Но у тебя не могло ничего получиться.

— Что это ты имеешь в виду? — ощетинился Гарольд. — Оно же получилось!

— Корабль не мог просто так пустить тебя к внутренним данным! Там строжайшая защита. Он слушался тебя в ограниченных пределах, потому что подчинялся более высокому приоритету: ограждал тебя от злобного меня. Но допустить к ядру своей системы? Я даже не знаю, кем надо быть для этого, — Риз помотал головой. — Какой-нибудь суперэлитный хакер, может, и сумел бы взломать патрульный корабль. Но для этого нужно уж никак не пара секунд.

— Очевидно, надо быть мной, — усмехнулся Гарольд.

Внутренне он раздувался от гордости: не только совладал с незнакомым инопланетным интерфейсом, но и сделал то, что считалось невозможным. Но на самом деле зачирикал какой-то призрак тревоги: действительно, как-то уж слишком повезло... и ведь не сказать, что это было так уж сложно. Может быть, ловушка? Но на кого и зачем?

— Ладно, — сказал Риз. — Твой план, я полагаю, состоял в том, что мне надо заранее написать рапорт начальству, сославшись на непредвиденные обстоятельства? Что, дескать, меня в Ласситере непременно захотели женить?

— Такой был план, да, — кивнул Гарольд.

Сейчас, по прошествии времени, он не мог не признать, что план этот выглядел тупо. Но, с другой стороны, зато перепал секс — вправе ли Гарольд после этого жаловаться?

— У него есть недостаток, — пробормотал Риз. — Стоит мне подать такой рапорт, как прилетят они.

— Проверяющие?

— И эти тоже, но тут еще туда-сюда... Если повезет, Шоу вызовется на эту проверку и прикроет меня. Но если с ней напросится она...

— Да кто она? С кем — с ней?

— Шоу, — пояснил Риз, — ну, это ее псевдоним для работы на Земле, она здесь уже была пару лет назад по вашему счету. Она оперативник в том же подразделении, что и я, но уже получила должность специнспектора, потому что работает дольше. Она-то меня туда и вытащила после флота, — он помедлил. — Шоу — своеобразный человек. Но нормальная. А вот ее женщина... — он вздрогнул. — Вот с ней тебе бы лучше не встречаться. Но я почти уверен, что и она явится.

— Да кто она такая? — Гарольд даже приподнялся на локте.

— Моя сестра, — Джон вздохнул. — Ладно, спи давай. Чему быть, тому не миновать.

— Наверное, визит сестры — меньшее из зол, — пробормотал Гарольд, погружаясь в сон. — Кстати, чем вы занимаетесь на Земле? Вы наблюдатели? Или, может, рекруты?

— Мы — пограничный патруль, — фыркнул Джон. — Ну все, все. Завтра с утра.