Рядом со стендами обнаружился здоровенный экран жутко дорогого в местных реалиях плазменного телевизора, по которому крутили видеозаписи моего побоища с Четвёртым Ангелом.
Прошли в зал. Ряды мягких кресел, сцена, занавес — типичный ДК... На заднике сцены красуется эмблема ООН, а чуть пониже — российский двуглавый орёл на щите и алый фиговый лист НЕРВа; ещё чуть ниже обнаружились и три соответствующих флага. С правой стороны сцены — ещё одна "плазма", по которой опять же крутили записи боя с Самсиилом, в центре — небольшая трибуна с парой микрофонов. Но всё самое интересное располагалось в левой части сцены — там, на широком мягком диване, около которого стоял журнальный столик с напитками, вольготно разместились мило беседующие майор Кацураги и генерал-майор Кондратенко. Рядом неслышной тенью присутствовал незнакомый мне переводчик, хотя пока что старшие офицеры обходились без его помощи, общаясь на международном английском.
Так, это что — места для поцелуев, тьфу, почётных гостей? О, нам определённо туда!..
— ...десятый год, говорите? А мы ведь в то время тоже были в Синьцзяне, только не в Хотане, а на севере — в Урумчи, в составе русского миротворческого корпуса. А ваш сводный отряд, значит, был на севере — интересно, интересно...
— Мне вот тоже кое-что интересно. Отдельная бригада спецназа ГРУ — миротворцы? — усмехнулась девушка.
— Хочешь мира — готовься к войне, — невозмутимо ответил русский генерал. — Да и больно жаркое было дело... Восстания таких масштабов могут вполне конкурировать по размаху с какой-нибудь локальной войной. Тем более, что в тот раз ООН пришлось изрядно поднапрячься, чтобы не запылал тот регион.
— Да уж, действительно было жаркое дело... Там меня во второй раз ранили — три осколка в левом плече...
— Тоже было много мороки со смертниками? — понимающе спросил Кондратенко.
— Именно так. Фанатики-исламисты — что с них ещё взять?..
Рей и я прошли на сцену, подошли к "мягкому уголку".
— Майор Кацураги?.. — официально вытянулся я перед Мисато, являя собой эталон дисциплинированного солдата Империи.
— Садитесь, лейтенант, сейчас уже начнётся, — махнула мне рукой командир.
И правда, почти сразу после нашей с Рей "посадки" на диван, последние офицеры расселись по местам и зал погрузился в полумрак. К микрофонам вышли двое ведущих — молодой высокий русоволосый офицер и невысокая миловидная блондинка с короткой стрижкой.
Пошла официальная часть с приветствиями, казенным пафосом и разъяснениями, почему мы сегодня тут все собрались. Речь ведущих сопровождалась кадрами хроники на экране. Таких речей в моей жизни было уже немало, так что слушал я всё в пол-уха, ловя только отдельные моменты.
— ...Сегодня, мы собрались в этом зале для чествования лучших военнослужащих, которые успешно проявили себя в ходе совместной операции войск ООН по защите Токио-3 от вторжения Ангела Самсиила...
— ...Для начала зачитаем обращение Президента Российской Федерации к солдатам ограниченного контингента войск...
— ...Товарищи офицеры! Прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас за достойное исполнение воинского долга в ходе военной миссии. Работа была проведена эффективно и результативно, в интересах Объединённых наций, но ситуация в районе Токио-3 остается ещё очень сложной. В этой связи, по решению Совета Безопасности ООН, мы и впредь будем держать ограниченный контингент войск в состоянии постоянной готовности...
— ...Хочется отметить, что для России эта операция имеет огромное значение не только по своей масштабности, но и по взаимодействию в военной области между членами Альянса. Ведомая союзническим долгом перед Объединёнными нациями...
— ...В настоящее время для всех цивилизованных народов главную угрозу стало представлять вторжение внеземных сил. Тот день, что все мы когда-то с нетерпением ждали, желая обрести братьев по разуму, наступил. Но к нашей величайшей скорби народы Земли получили не мир, а ещё одну войну. И выиграть её можно только чёткой слаженностью в боевых действиях...
- ...Стоит отметить, что ключевую роль в отражении атаки сыграл особый институт НЕРВ и его новейшее оружие, созданное силами многих государств мира. Боевой комплекс проекта Е, он же Евангелион. Это специальные биомеханические...
— ...В ходе встречи представителей сторон-руководительниц операций — майором Мисато Кацураги со стороны института НЕРВ и генерал-майором Александром Кондратенко с российской стороны, было согласовано взаимодействие сил российского контингента, как несущего основную ответственность по защите Токио-3, и подразделений института НЕРВ в будущем...
— ...А главное — был подчёркнут тот факт, что и России, и Японии есть чему поучиться друг у друга. Еще со времен Великой Отечественной мы знаем, в каких тяжелейших условиях куётся победа. В прошлом наши народы не раз сходились на поле боя, но угроза нового глобального катаклизма заставила позабыть все былые обиды...
— ...Слово для приветственного и поощрительного приказа предоставляется заместителю командующего ограниченным контингентом войск Российской Федерации генерал-майору Александру Валерьевичу Кондратенко...
Русский поднялся с места, подошёл к трибуне и начал вещать, сверяясь с заранее заготовленной "шпаргалкой". Суть длинной и явно не генералом написанной речи сводилась к укреплению сотрудничества между войсками ООН и НЕРВ, отработке взаимодействия... Плюс, конечно же, была упомянута угроза Ангелов, значение возложенной на всех нас миссии, верность долгу и Родине, и так далее, и тому подобное... Вот как писали такие речи в советские времена, так, наверное, с тех пор ничего и не изменилось — только слова "Ленин", "партия", "комсомол" убрали и всё. И вместо американской военщины вписывают Ангелов/террористов/что-нибудь-ещё-на-выбор...
— ...Нам противостоит враг сильный и безжалостный, — продолжал Кондратенко. — Только все вместе, объединив силы всех народов Земли, мы сможем противостоять Ангелам.
Вот же "завертели круг без точила", как любил говаривать один литературный персонаж...
— ...Это война, товарищи. Война жестокая и тяжёлая, и без жертв мы обойтись не сможем. Многие погибли с началом этого противостояния, так почтим же память погибших минутой молчания.
А вот это правильно. Мёртвых нужно помнить. Всегда. Иначе будущее выставит счета ещё живым.
Встаём. Молчим. В колонках мрачный и тяжёлый звук стучащего метронома. Закрываю глаза, вспоминаю. Перед глазами словно наяву встают исчезающие во вспышках пламени вертолёты — "крокодил" в последнем бою и "кобры" при нападении Третьего Ангела. И те, чьи смерти я не видел — экипажи сожжённых Сакиилом танков и бронемашин. Люди, не побоявшиеся выйти на бой против чудовищных машин смерти. Без шансов, без надежды на победу. Просто следуя велению долга..
Губы шепчут короткое "спасибо".
Не знал вас и никогда уже не узнаю. Вы приняли на себя удар, что предназначался другим. Не хочу лицемерить — не скорблю по вам, но буду помнить. Кто-то может быть и забудет, но я — никогда. Мне продолжать ваше дело. До победы, до смерти. Последнего врага или моей. Но мне нужно выстоять, выдержать, победить.
Просто потому что больше некому. Перекладывать ответственность на плечи детей не в моих правилах — это мой крест. И я не хочу делиться его тяжестью — такой груз не становится легче оттого, что его несёшь с кем-то ещё. Он просто начинает давить уже не на тебя одного...
— Большое вам всем спасибо, товарищи, за службу, — серьёзно произнёс Кондратенко, глядя в зал. Не по бумажке, а уже от себя. — Знаю, что это было непросто, но мы справились. Все вместе справились. Это ещё только начало войны, большой войны. Но я верю, что мы сделаем всё возможное и невозможное для победы. Знаю, что мы исполним свой долг до конца, не убоявшись никаких преград. Ещё раз спасибо всем вам.
Аплодисменты.
— ...А сейчас на сцену, для вручения наград приглашаются...
Откуда-то появился невысокий смуглолицый человек в простом сером костюме-тройке — посол Российской Федерации в Японии. Как официальный представитель страны именно он вручал награды отличившимся. Ордена, медали, но отнюдь не в чрезмерном количестве — общее число награждённых едва перевалило за три десятка, что на фоне огромной массы участвовавших войск было очень и очень мало, на мой взгляд. Зато все награды относились исключительно к рангу боевых — никаких там памятных висюлек. Кстати, ооновских стальных крестов я увидел не так уж и много, даже если считать те, которые без мечей. Видать Мисато несколько слукавила, когда сказала, что эти штуки раздавали направо и налево. Тем более, командир у меня особым пиететом перед орденами и церемониями не отличалась...
Уф, скучно.... Хорошо, что у нас в Конторе особо официозом по этому поводу не заморачивались — быстро всех собрали, быстро всех наградили и тут же вернулись к работе, благо её было выше крыши... Нет, а почему было? Есть, ещё как есть — Ангела нужно исследовать, бой изучать, над Евой работать, оборону города крепить и восстанавливать...
— Лейтенант Икари, специальный институт НЕРВ, — эту фразу произнесли и по-русски и по-английски.
Не понял. Это что, мне уже сейчас будут вручать?..
— Синдзи, быстрее... — тихонько шепнула мне Мисато, видя, что я несколько замешкался.
Встаю, чеканя шаг иду к трибуне, где меня уже дожидается посол с небольшой коробочкой в руках. За метр до него замираю и вытягиваюсь по струнке.
— Лейтенант Икари, за смелые и решительные действия, совершенные при исполнении воинского долга в условиях, сопряженные с риском для жизни, от имени Российской Федерации вы награждаетесь Орденом Мужества. Поздравляю вас.
Так. А сейчас надо бы по идее что-нибудь уставное ответить, а не стоять бесмолвным чурбаном. Весь вопрос только что говорить-то? "Спасибо" — глупо и по-граждански, "рад стараться" — вдвойне глупо, "служу Земле" — выспренно и всё опять же глупо, "служу Отечеству" — а какому Отечеству-то? Российскому, японскому?.. Блин, и чего у нас в Конторе вообще не принято ничего говорить в таких случаях. А, была не была — ляпну-ка я что-нибудь из собственного арсенала, что-нибудь нейтральное...
Принять небольшую чёрную коробочку с орденом и наградными документами, пожать протянутую руку. Щёлкаю каблуками (хотя в берцах это выходит почти бесшумно), вскидываю руку к виску и чеканю:
— Служу человечеству!
По залу пробежал лёгкий шум удивления.
А вот ведь не знаете вы, товарищи, что у нас принято в НЕРВе говорить! Может так оно и надо, а?..
Чётко развернулся через левое плечо и, чеканя шаг, вернулся на своё место. Кацураги слегка толкнула меня в бок локтём и незаметно для всех показала большой палец. Я так же незаметно подмигнул ей в ответ, и открыл коробочку.
Что ж такое-то... Опять крест... Блин, совсем уже из памяти вылетело как выглядит российский Ордена Мужества, а он оказался равноконечным серебряным крестом с закруглёнными краями и двуглавым орлом. Всё это крепилось на стандартной пятиугольной колодке алого цвета; также в коробочке обнаружилась маленькая алая планка с белыми полосами по краям и наградные документы. Нда... Хорошо, что мне парадный мундир надевать не часто, а то я теперь очень хорошо понимаю смысл выражения "грудь в крестах". Какой-то крестоносец японческий получаюсь, блин...
Крест на щите или на башенной броне —
Твой знак, навек сгоревший в яростном огне.
В беде.
Тебе.
Дарующий надежду на заре...
Мдя... Ладно, будем показательно радоваться всей этой атрибутике — как раз будет ещё один кирпичик в стену любви ко всему немецкому...
Так, награждение вроде бы закончилось — всё что ли?
— А теперь прослушайте концерт подготовленный силами художественной самодеятельности бойцов ограниченного контингента...
Угу, щазз, кончилось всё, как же. Хотя, концерт — это довольно неплохо...
— Товарищ майор, а разве нам ответная речь не положена? — тихо поинтересовался я у Кацураги. Зря что ли учил эти три строчки...
— Сейчас концерт будет. По регламенту — всё после него. Речь не забыл?
— Никак нет.
— Вот и хорошо.
И начался концерт.
Поначалу я отнесся к нему несколько скептически — всё-таки самодеятельность, как-никак... Но уже после пары первых песен весь налёт сомнения с меня слетел, словно пепел. Как оказалось подобрать в многотысячном коллективе нескольких людей, умеющих хорошо играть и петь — это совсем не проблема. Особенно, если подкреплять данный неестественный отбор железным армейским "шоб к вечеру усё было!". Вот даже у меня было двое друзей, очень и очень прилично игравших на гитарах, причём в местных рок-группах, и получалось весьма неплохо...
Репертуар оказался вполне ожидаем — никакого металла, но и никакой попсы. Исключительно военные или бардовские песни, правда львиная доля мне была просто неизвестна — сугубо армейское творчество о службе в Афгане, Чечне и современных горячих точках. А вот песни, посвящённые временам Великой Отечественной я знал вполне сносно — тут тебе и "Тёмная ночь", и "Землянка", и "Смуглянка"... Но самое неожиданное — марши танкистов и артиллеристов времён Войны, с вполне спокойным упоминанием имени Сталина.
"Артиллеристы, Сталин дал приказ! Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!.."
Никак реабилитировали Иосифа Виссарионовича? Неудивительно, учитывая текущую ситуацию в стране — не до либерастии и прав общечеловека нынче... Тут не об этой дерьмократической фигне стоит вспоминать, а лучше о тех, кто правил страной в таких же чудовищно сложных условиях. Вот, скажем, тот же Сталин...
Зато теперь можно спокойно петь по-настоящему мощные песни:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет!
Больших усилий мне стоило подвывать любимым песням не столь явно и не столь отчётливо. Пришлось по большей части обходиться отбиванием такта пальцами по ноге, что было явно недостаточно для моего нынешнего настроения.
Мисато, сидевшая рядом, слушала все песни с благожелательным интересом — судя по всему её они нравились... Но ведь она не понимала, о чём в них поётся, а это почти что приговор...
Лично для меня это не просто песни — а сама история, столь причудливым образом сохранившаяся в народе.
Наша история, моя история.
Что бы ни случилось, я никогда не перестану быть тем, кем родился. Это выше меня. Какая разница, что меня окружает? Я могу пилотировать самый настоящий Евангелион-01, драться на магической дуэли с эльфом или лететь через гиперпространство на имперском штурмовике, и всё равно останусь самим собой. Не больше, но и не меньше. Мир, тело, жизнь — всё это может поменяться, я — нет. Могу стать сильнее и добрее, могу стать слабее и злее, но это всё равно буду я и только я. Мои ценности и принципы уже не изменятся — это однозначно. А ведь именно это и отличает меня от других людей, делая индивидуальным, не так ли?..
