— Да, останется подобием, но здесь ключевое слово — действующей! То есть работает, но очень слабо, а если замкнуть матрицу заклинания вот в этих точках, вот тут и тут, видите?

Каратто кивнул, то, что предложила эта девушка, шло вразрез со всеми канонами составления заклинаний, но тем не менее не выбивалось за рамки общей теории. А Милисента продолжала:

— Теперь, когда у нас готова основная матрица, я задаю вектора, по которым это заклинание должно действовать, но тут я заворачиваю их вот так и так, видите? Получается самоподдерживающееся заклинание, и теперь, если его наполнить силой, — Милисента сделала пас руками, не столько, чтоб закачать силу в заклинание, как это делали другие маги, а просто чтоб нагляднее показать свои действия помощнику капитана, — дальше оно будет само работать.

— Но вы же туда очень мало силы поместили! Оно же еле-еле шевелится! — воскликнул Каратто.

— Да, совсем мало, но вы же больше не сможете, за один раз. Когда ваш резерв восстановится, вы добавите ещё, и так, пока у вас не получится ветер, достаточный для наполнения паруса. И этот ветер будет только там, где вы его поместили, то есть только в парусе, и дуть он будет туда, куда вы направите этот вектор, понятно?

— Леди Милана, вы гений! — вскричал Харан Каратто.

— А я? — спросила Листик.

— Ты — сестра гения, — засмеялась Милисента.

— Не-а! Я тоже хочу быть гением! — закапризничала Листик.

— Леди, вы тоже гений! — Поклонился девочке помощник капитана.

— Видишь, Ли, ты сестра гения и гений одновременно! — засмеялась Милисента.

— Ага, — тоже заулыбалась Листик. — Я твоя сестра, значит, тоже гений, только поменьше. Я же меньше тебя? Да?

— Ты мой маленький гений! — Милисента обняла Листика. На них с улыбкой смотрели Рен и Каратто. А Милисента, не выпуская сестру из объятий, спросила у помощника капитана, указывая на татуировку на его предплечье:

— Я давно хотела у вас спросить, что это значит?

— Это клановый знак, я Каратто, моя семья входит в состав клана Фарратти, как младшая семья. Так же как и семья капитана. Мы являемся торговыми партнёрами и младшими родственниками седьмого нобиля Гулиамо Фарратти...

— Вы приходитесь родственником главе торгового клана? — удивилась Милисента.

— Не кровным, леди, мы приносим клятву верности, и клан берёт нас под опеку. Моя семья пока состоит из меня одного, но думаю, что в скором времени это изменится, — заулыбался глава будущей семьи Каратто, видимо, вспомнив что-то приятное.

— То есть вы хотите сказать, что все семьи имеют свой знак?

— Нет, только имеющие статус клана. Это семьи, возглавляемые нобилями.

— А вот такой знак? — Милисента нарисовала в воздухе картинку, Листик узнал в ней знак, что был на медальоне некроманта из леса. — Я видела его у нескольких человек, когда мы стояли перед Крионским проходом.

— Это знак клана Дзиринталли, — ответил Харан Каратто, сразу став серьёзным.

— Они ещё говорили что-то о листьях канабура...

— Леди Милана, — быстро и тихо произнёс помощник капитана, — забудьте о том, что вы слышали! Это очень опасно!

Оглянувшись по сторонам и ещё понизив голос, Каратто почти прошептал:

— Это растение — основа могущества и богатства клана Дзиринталли, они владеют монополией на сбор и доставку его в Венисию. Не терпят конкурентов, и очень охраняют эту свою монополию. Охраняют любыми способами и средствами, не всегда и не очень законными! Даже проявление интереса к этому вопросу может стоить головы. Леди, забудьте об этом.

Милисента кивнула, а помощник капитана, сославшись на то, что ему надо помогать в управлении кораблём, быстро убежал на кормовой мостик.

— Что его так испугало? — удивилась Листик.

— Канабур, — очень тихо сказал Рен. — Растение, из листьев которого варят буриам, наркотическое вещество, усиливающие любые чувственные удовольствия, да и само это вещество даёт райское наслаждение, только вот те, кто его начинают употреблять, отвыкнуть потом не могут.

— Как пьяницы? — спросила Листик.

— Гораздо хуже, — ответил Рен.

— Ли, ты поняла? — спросила сестру Милисента.

— Ага, та засада была не на нас, — кивнула девочка. — Тот гад ждал именно "Макрель", а мы просто на ней оказались и помогли отбиться. Нам надо сойти раньше, не в порту, и затеряться.

— Нам это будет очень трудно сделать, очень уж мы приметны, да и засветились изрядно. Но сейчас в Венисии начнётся карнавал, это нам на руку, проще спрятаться, — задумчиво произнесла Милисента.

— Может, воспользуемся рекомендациями коменданта Тарапилино? — спросила Листик.

— Это будет не лучший вариант, мы будем на виду, да и глава клана не захочет отпускать талантливых девочек. Мы, конечно, уйдём, но тогда на всей нашей скрытности придётся поставить крест.

— Милана, Листик, о чём это вы? — спросил ничего не понимающий Рен.

— Боюсь, Рен, что мы втянули вас в очень опасное дело, может, лучше будет, если вы от нас уйдёте? — невесело улыбнулась Милисента.

— Леди!.. — Рен закаменел лицом. — Если вы хотите от меня избавиться, так и скажите! Если дело только в опасности, которой может подвергнуться моя и так дырявая шкура, то я предпочёл бы остаться с вами!

— Рен, мы тебя не прогоняем, — обняла бывшего сержанта Листик. — Я и Мил будем очень рады, если ты останешься с нами. Просто, ты можешь погибнуть, а я тогда буду сильно горевать.

— Ну, если дело только в этом, то я буду гораздо сильнее горевать, если уйду от вас, нежели погибну, — улыбнулся Рен и подхватил девочку на руки. Листик засмеялась, заулыбалась и Милисента.

Глава 4. Веселье в "весёлом доме"

Гондольер пел песню. Вообще-то гребцы наёмных лодок, которые в Венисии называются гондолами, поют песни только понравившимся им пассажирам, которые, в большинстве случаев, оказываются пассажирками. В этой гондоле сидели три пассажира: один мужчина атлетического сложения, рыжая, довольно красивая девушка, и такая же рыжая девочка. Вернее, девочка не сидела, она стояла рядом с гондольером и пела вместе с ним. Распевали они не обычную венисийскую песню, а песню о зелёном кузнечике:

— В траве сидел кузнечик, совсем как огуречик...

На встречных лодках и на берегах канала, по которому плыла гондола, с улыбками смотрели на певцов, совсем не обращая внимания на других пассажиров этой гондолы. Через три дня должен был начаться знаменитый венисийский карнавал, каждый готовился к этому событию как мог, и такие распевающие весёлые песни компании были не редкость. Гондольер был очень доволен, пассажиры попались щедрые, они наняли его лодку с самого утра и катались по городу весь день, осматривая достопримечательности. Щедрые и весёлые пассажиры заплатили серебряный талер авансом, а когда гондольер запел традиционные венисийские песни, ему начали подпевать обе девушки. Потом они уже пели во всю, прерываясь только, чтоб выслушать очередные пояснения гондольера, который неплохо знал город и его историю, поэтому с удовольствием рассказывал о своей родной Венисии.

Но сейчас пела только девочка, девушка и мужчина озабоченно хмурились, они уже посетили пятую гостиницу, но нигде не было свободных мест. Всё было занято или забронировано, карнавал же через три дня! В самые дорогие гостиницы пока не обращались, а припортовые постоялые дворы оставили на крайний случай, ведь там не будет должных удобств. Но, видно, придётся податься именно туда, тем более что старшая девушка намекнула, что она хочет поселиться в гостинице недалеко от порта.

Песня закончилась, гондола повернула в следующий канал. По его берегам стояли трёх этажные здания с множеством красных фонарей.

— О, как красиво! — восхитилась девочка. — Весёленько так!

— О! Да! Это "весёлый канал", по его сторонам стоят дома терпимости... — начал объяснять гондольер, но девочка его перебила. Она удивлённо стала спрашивать:

— Почему ж "весёлый канал"? Какой же он весёлый, если по его берегам стоят дома, где кто-то что-то терпит? И много их там, тех, которые терпят? Наверное, им очень больно, если они там терпят? Это ж какое безобразие там твориться должно, чтоб дом так назвали — дом терпимости?

Лодочник не нашёлся, что ответить. Мужчина, на которого девочка перенесла своё внимание, требуя пояснить такое несоответствие названия канала с безобразиями, творящимися в домах по его берегам, засмущался и покраснел. А старшая девушка, которой, видно, пришла в голову какая-то мысль, скомандовала, указав на понравившееся ей здание:

— Подвезите нас вон к тому дому!

— Леди, это... — начал было тоже смутившийся гондольер.

— Я знаю, — улыбнулась девушка.

— Это дорогое... — опять начал лодочник, но девушка его снова перебила:

— Тем лучше, значит, там нам смогут обеспечить достойный нас комфорт.

Ритал Акролинно скучал за стойкой, он был швейцаром и одновременно охранником и совладельцем "Дворца наслаждений", больше известного как заведение мадам Зизи. Ритал скучал, скучали и девочки, сидящие в креслах под дальней стеной большого холла. Клиентов не было. Вообще-то карнавал и период перед ним не самое хорошее время для организованных жриц любви. Не потому что во время карнавала нравы становились строгими, нет, просто появлялось много "диких" служительниц богини Афры, которые продавали свою контрафактную любовь гораздо дешевле. Дешевле, потому что лицензии на это занятие у них не было, и платить им за неё не надо было, им не надо было и содержать должным образом свое "рабочее место", им не надо было платить налоги, попробуй, поймай такую, да ещё докажи, что за это она деньги получила! Может, просто одолжила. Ритал с грустью посмотрел на скучающих девочек, которые были несовсем одеты, ведь товар надо, так сказать, показывать лицом, вернее, в самом привлекательном виде. Полуодетые девочки ответили ему такими же скучающими, даже немного сонными взглядами.

Зазвеневший дверной колокольчик сразу взбодрил всех. Дверь распахнулась, на пороге стоял атлетически сложенный мужчина, можно сказать — мужественный, почти красавец. Впечатление портила поношенная дорожная одежда. Перед ним стояли две рыжие девушки. Одна постарше — рыжая красавица, обещавшая стать ещё красивей, немного повзрослев, и почти девочка, тоже очень симпатичная, но девочка же! Мужчина пришёл явно не вкусить неземных наслаждений, о которых вещала вывеска при входе. Мужчина пришёл с девушками. Скорее всего, этот мужчина привёл своих... пленниц, задолжавших ему? Привёл продать в "весёлое заведение". Ритал дернул за шнур, вызывая хозяйку заведения, такие вопросы в её компетенции, и ей решать, как поступить с этими девочками.

— Здрасьте! — сказала девочка.

Акролинно посмотрел на нее — рыжая, нос в веснушках, может, и найдутся любители на такую. Но тут его взгляд встретился с взглядом старшей, и Ритал поёжился: такой властный взгляд бывает только у богатых и требовательных клиентов, которые знают, чего хотят, и обязательно добьются того, чего хотят, добьются любым способом, в этом швейцар с многолетним стажем разбираться научился.

— Мы бы хотели у вас остановиться, — ровным голосом произнесла старшая девушка.

— Здесь не гостиница, и мы комнаты не сдаём! — резко ответила мадам Зизи, она только вышла из боковой двери и не успела толком разглядеть вошедших.

— А почему? — спросила младшая. — Вон какой дом большой! Что, для нас не найдётся пара комнат?

— Листик, это не гостиница, здесь не комнаты сдаются... — начал объяснять смутившийся мужчина, его смущение выглядело довольно странно, ведь он знал, куда пришёл.

— А что здесь сдаётся, если не комнаты? — не унималась рыжая девочка.

— Здесь, как бы вам это лучше объяснить... здесь можно снять не комнату, а девушку... — ещё больше смутился мужчина.

— А-а-а! — понятливо кивнула девочка. — Чтоб получить здесь комнату, надо сначала снять девушку.

Старшая рыжая девушка хихикнула, видно, её откровенно позабавила сложившаяся ситуация. А младшая недоуменно уставилась на сидевших вдоль стены полураздетых девушек этого заведения:

— Так вроде же из них никто не висит. Или надо сначала их повесить, а потом снять понравившуюся? Да? А остальных оставить висеть? Или тоже поснимать?

— Листик, не надо никого вешать, чтоб потом снимать, это просто так говорится, — нашёлся мужчина. — Эти девушки в той комнате, которую сняли, оказывают услуги... гм...

— Да? Мне тоже будут оказывать услуги? А какие услуги? Может, одна не справится, так сразу двоих возьмём? — заинтересовалась девочка.

— Эти услуги вряд ли тебе нужны... Они тебе не подойдут! — пришла в себя хозяйка заведения.

— Ну почему не подойдут?! — возмутилась девочка, — Может, я о такой услуге давно мечтала!

— Я хочу снять у вас две комнаты, одну для себя и сестры, вторую для нашего спутника, — решительно заявила старшая, подходя к стойке портье. Девушка закрутила волчком, а потом, прихлопнув, остановила большую золотую монету, достоинством в десять венисийских дублонов. — Этого будет достаточно на три дня. А там посмотрим.

— Эээ... — начала хозяйка заведения, не зная, как обращаться к этой щедрой девушке.

— Леди Милана, — подсказал мужчина. Потом представил рыженькую девочку: — леди Лионелла, — и представился сам: — Рен Вир.

— Господин Рен Вир, — поправила старшая девушка.

— Господин Рен Вир, — согласился мужчина.

Хозяйка заведения и швейцар отметили, что мужчина находится в подчинении у этой девушки, об этом говорило его уважительное обращение к ней и к её сестре на "вы".

— Что вы можете нам предложить? — обратилась девушка к мадам Зизи. — Я хочу приличное помещение с ванной.

— Для вас... — мадам на мгновение замялась, ведь девушка заплатила гораздо больше, чем платят клиенты за то время, что они проводят здесь с ее подопечными, а потому, угодливо улыбаясь, мадам Зизи продолжила: — Для вас и вашей сестры, наилучшие апартаменты! Холл и великолепная спальня! Мягкая мебель! Заскийские ковры! Чудный вид из окна, роскошная ванная комната с мраморным бассейном!

— Бассейн! — захлопала в ладоши рыжая девочка. — А мягкая мебель это великолепно!

— Ли! — строго одернула ее старшая, при этом незаметно подмигнув младшей сестре. — Это приличное заведение! Когтями мягкую мебель здесь драть нельзя!

— Да? — обиженно спросила девчушка, при этом её маленькие перламутровые ноготки превратились во внушительные когти. — Совсем, совсем? Ну, разве это приличное заведение? Тут надо снимать ещё не повешенных девушек и ничего драть нельзя! Совсем-совсем нельзя? Ничего и никого драть нельзя?

Девочка обиженно посмотрела на побледневшую хозяйку заведения. Мадам Зизи растерянно глянула на своего помощника, Ритала Акролинно. Тот тоже побледнел, представив себе, как этот милый ребёнок своими когтями превращает в щепки мягкую мебель и рвёт на лоскутки дорогие, ручной работы заскийские ковры. Решив, что немаленькая сумма, уплаченная этими клиентами, может не покрыть того возможного ущерба, который эти странные постояльцы могут нанести столь приличному заведению, Ритал, выпучив глаза, решительно выпалил: