— Ага! — подтвердила заказ старшей младшая и ловко пнула пытавшегося подняться громилу, одного из четверых лежащих на полу. Тот отлетел в сторону и с грохотом врезался в стол, опрокинув его на себя. Остальные решили не рисковать и убрались из трактира ползком.

— Они от вас не отстанут, говорят, в этих краях целая банда орудует, — заметил Рен, эти девочки были ему симпатичны, и отставной сержант решил их не бросать. Придётся драться, но до реки без денег добраться было мало шансов, так не всё ли равно — где и как погибать, в драке с бандитами или в лесу в зубах хищной нежити. Девочки и Рен уже съели всё принесенное, теперь сержант просто сидел, а младшая держала в руках ещё одну кружку молока.

— Ага, слыхали, — подтвердила младшая, очень симпатичная девочка. "Очень жаль будет, если её захватят бандиты", — подумал Рен, а девочка, допив молоко, спросила: — Это же Малые Охлюпки? Да?

Рен пожал плечами, он не заморочивался такими мелочами, как названия населённых пунктов, через которые проходил. А девочка продолжила громко, так, чтоб слышал хозяин:

— Здесь банда орудует некоего Коськи Кривого. Нам говорили, что через это село проходить опасно, да, Мил? Вот мы сейчас молочко допьём и пойдём дальше! А то уж больно тут страшно! Ещё наши денежки заберут!

— Куда вы пойдёте? — удивился Рен. — Скоро темнеть начнет! А в лесу, особенно на болотах, очень опасно. И если вам говорили, что в этой деревне банда орудует, то чего же вы сюда пошли?

— А тут путь короче, — ответила старшая девушка, и спросила: — У тебя лошадь есть?

— Есть, если эту доходягу можно назвать лошадью, — пожал плечами бывший сержант.

— А зовут как? — опять спросила старшая.

— Сивка, — ответил Рен, — вот такое былинное конское имя.

— Да не лошадь, — засмеялась младшая девочка, — тебя как зовут?

— Рен, — машинально ответил сержант.

— Меня — Лия, вообще-то Лионелла, но мне больше нравится, когда просто Ли, — то ли представилась, то ли разъяснила девочка, и, кивнув на старшую, сказала: — А её — Милана, но можно просто Мил.

— Пойдём, — поднялась старшая из сестёр, в том, что девушки сёстры, Рен уже не сомневался. Младшая тоже поднялась и тоже сказала, но уже обращаясь к Рену:

— Пойдём, чего сидишь! Лошадку не бери! Она там не пройдёт, только погибнет, а здесь о ней позаботятся.

Рен, сам не понимая, почему он это делает, поднялся и пошёл за девочками. Лошадку, правда, они с постоялого двора забрали, но отдали пожилой крестьянке на краю деревни. Уже на лесной дороге, когда частокол, ограждающий деревню, скрылся из виду, Рен спросил:

— И куда мы идём? Нас же съедят звери или хищная нежить!

— Ага! — радостно подтвердила девочка. — Эти бандиты тоже так подумают и бросятся за нами в погоню. Ведь нас в лесу не просто съедят, а ещё и в болото могут утащить, тогда денежки тю-тю! А они у нас не простые, а золотые! Как ты считаешь, побегут бандиты за нами?

— Да, точно побегут. Наверное, уже бегут, — согласился Рен; он только сейчас начал догадываться, что старшая сестра не просто так показала золото в том трактире.

— Ага, уже бегут! — засмеялась девочка. — А мы ужасно испугались и тоже побежали, не разбирая дороги!

Опровергая слова своей младшей сестры о паническом бегстве, старшая неспешно свернула на боковую тропинку и углубилась в лес. Пройдя несколько сот метров, путники остановились, выбрав для этого довольно большую поляну. Топот набегающих преследователей был уже отчётливо слышен. Бывший сержант достал меч и приготовился драться. Он глянул на девушек и быстро произнёс:

— Бросайте своё золото в ту бочажину, там трясина, его оттуда достать невозможно будет! Хоть золото бандитам не достанется!

— Ещё чего! — возмущённо заявила младшая. — Как же мы расплачиваться будем за проезд! И с нашим телохранителем тоже надо расплачиваться! Нельзя так денежками разбрасываться, мы и так целый серебряный талер потратили, чтоб их сюда заманить!

— Каким телохранителем? И кого — их? — удивился Рен, он не видел никаких сопровождающих у девушек. А девочка заявила:

— С тобой расплатиться! Мы тебя наняли! А заманить их... с ними тоже надо расплатиться, только по-другому.

Ответить Рен не успел: на поляну выскочила банда в полном составе, даже те четверо, которых побила девочка в трактире. Впереди бежал одноглазый атаман.

— Похож? — спросила старшая сестра, до этого молчавшая.

— Ага, — ответила младшая, — один глаз — и тот косит! Кривой косилка!

— Убейте их! Хватайте их! — закричал кривой и косой атаман.

— Как-то непоследовательно — сначала убить, а потом схватить. Зачем хватать уже мёртвого? — Милана сделала движение руками, и вокруг всех бандитов взметнулась серая пелена. Они завязли в этой плене, как мухи в патоке.

— Что это? — удивлённо и немного испуганно спросил Рен, испуганно, потому что бандитов начало сминать, как восковые фигурки.

— Серый морок, или живоглот трясинный. По-научному — Skrantela morus, — любезно пояснила девочка. Тут бывший сержант, повидавший в жизни много всякого, испугался не на шутку. Перед ним был ужас болот. Страшная хищная нежить, к тому же обладающая определёнными магическими способностями. Её не мог остановить даже малый охранный круг. Эта нежить нападала как на одиноких путников, так и на целые караваны. Нападала обычно ночью, усыпляя свои жертвы магией, спящие люди и животные обгладывались до костей, а иногда эта тварь кости тоже перемалывала. Но бывало и так, что эта тварь нападала и днём из засады, как это произошло сейчас. За несколько мгновений от бандитов остались только изломанные скелеты. Рен закрыл глаза и стал молиться Единому и всем остальным богам, какие там есть. Потому что сейчас сержант должен был предстать перед ними. Хотя попадает ли душа, съеденного такой мерзкой нежитью, в божественные чертоги? Рен горячо молился, ожидая, что его сейчас начнут поедать заживо, но тварь почему-то медлила.

— А что это он делает? — услышал он голос девочки.

— Молится, это молитва воина, готового умереть, или уже умирающего, — ответила старшая.

— А он что, собрался вот прямо здесь и умереть, — изумилась младшая, — прямо здесь и сейчас? А зачем?

— Откуда я знаю, — пожала плечами старшая, Рен это увидел, приоткрыв один глаз, а младшая, подёргав его за рукав куртки, поинтересовалась:

— Рен, а зачем ты собираешься умирать?

Бывший сержант открыл оба глаза и огляделся, твари не было, лишь на поляне лежали останки того, что раньше было бандитами. Он огляделся внимательнее и растерянно спросил, указывая на то место, где была нежить:

— А где?..

— Умерла, — пояснила младшая сестра, — объелась и умерла, а может, отравилась, но все равно умерла. Пошли дальше, не ночевать же нам здесь. Очень уж тут воняет всякой гадостью.

Младшая, сморщив свой курносый носик, зашагала не к дороге, а дальше в лес.

— Тут короче будет выйти к Венье, вы же собирались в Венисию, наниматься на службу? — Старшая посмотрела на Рена, потом, махнув рукой и приглашая следовать за собой, продолжила: — Так мы тоже в Венисию, и Ли уже наняла вас на службу. Так что, считайте, половина вашего желания уже исполнилась. Идём, там расскажем.

Рен пошёл вслед за девушками, удивляясь своему безрассудству: на ночь глядя он шагает в опасный лес. Но это казалось ему единственно правильным. Он даже не догадывался, куда делся серый морок, но то, что тот больше не опасен, было несомненно. И то, что он устроил засаду именно на той поляне, куда спешили девушки, тоже было несомненно. Это была ловушка для банды, мастерски выполненная. Только вот кем? Этими девчушками? Или ещё кто-то есть?

Девушки вышли к большому ручью, даже к небольшой речке. Эта речушка называлась Лимилинна, откуда это название всплыло в памяти у него, никогда раньше не бывавшего в этих краях, Рен не мог объяснить, но река именно так и называлась — Лимилинна. На берегу речки были приготовлены дрова для костра, лежала свежая рыба, завёрнутая в большие листья лопуха, даже лежал лапник, покрытый мхом; это явно были постели. Кто-то постарался, для ночлега всё тут уже было приготовлено. Причём этим кем-то явно были не девушки. Рыба была свежая, только что пойманная.

— Рыбу умеешь жарить? — спросила девочка, и, получив от бывшего сержанта утвердительный ответ, скомандовала: — Давай жарь!

Пока Рен разводил костёр, чистил и жарил нанизанную на прутики рыбу, старшая девушка рассказала ему, что они — осиротевшие дворянки с севера Гринеи. Во время войны потерявшие всех родных и поместье. Теперь девушки идут в Венисию к родственникам. Рассказ девушки ничего не объяснил, только запутал Рена ещё больше. Если у девушек есть деньги, то почему они идут лесами, а не едут по дороге верхом? Или в почтовом дилижансе? Их боевые навыки, по крайней мере, младшей, намного превосходят те, коим обучают молодых, даже не дворянок, а дворянских юношей, готовящихся к военной службе.

Поужинав, сёстры завернулись в большой плащ и улеглись на импровизированную постель. Завернулись с головой, совсем не думая о безопасности. Рен не был искусен в магии, но обычно на таких привалах ставили защитный круг, или же, если среди путешественников не было мага, то активировался защитный амулет. В этом лесу амулет должен был быть очень мощный. Ничего подобного девочки не сделали, такую оплошность можно было бы списать на молодость и неопытность сестёр. Но предыдущие события показали, что девушки если и молоды, то, отнюдь, не неопытны. С другой стороны, Милана призналась, что они аристократки, а Лионелла, которая предпочитает, чтоб её называли Ли, наняла Рена на службу с самоуверенностью, присущей лишь аристократам, совсем не поинтересовавшись — согласен ли Рен. Бывший сержант вздохнул и приготовился караулить сон этих нахальных, но таких симпатичных девчонок всю ночь, ему не впервой стоять всю ночь, без смены, на страже. Уже под утро, в собачью вахту, или, как говорят орки — час быка, впавшему в полудрёму Рену, чего с ним никогда не бывало, показалось, что его обнимают чьи-то нежные руки. Рен повернул голову и увидел большие зелёные глаза, которые смотрели на него с мольбой и призывом одновременно. К его губам прижались горячие девичьи губы. Рен ответил на поцелуй и провалился в какой-то омут, омут наслаждения.

Проснулся бывший сержант, когда солнце уже взошло. Такого с ним, чтоб заснуть на посту, ещё никогда не бывало! Посмотрев в сторону девушек, Рен увидел, что сёстры так и спали завёрнутые с головой в одеяло, а сам он с ужасом обнаружил, что лежит на своей постели из лапника мокрый и голый! Его одежда была в беспорядке разбросана вокруг этой импровизированной кровати. Рен не успел осмыслить происшедшего, как раздалось хихиканье, и из-под плаща высунулась голова младшей. Сержант покраснел и стал поспешно натягивать на мокрое тело свою одежду. Когда он более или менее оделся, из-под плаща высунулась голова старшей, она сердито сказала своёй сестре, улыбаясь при этом:

— Что, сводница? Подглядывала?

— А вот и не подглядывала! Они же в речке под водой были! Ничего не видно было! Ничего подсмотреть не получилось бы, — начала оправдываться младшая. — и потом, я всю ночь спала! Мне сны снились! Вот!

— Ага! — ответила старшая. — И какие же тебе сны снились?

— Про мороженое, — тяжело вздохнула младшая сестра.

— Постойте, постойте! Кто был под водой? — почти вскрикнул Рен. — Как это под водой?!

— Ты же мокрый весь! — ответила младшая. — Вы с Лимилой под водой были!

— И как это ты всё разглядеть успела, когда тебе такие замечательные сны снились? — ехидно спросила старшая сестра младшую.

— Под водой, и с кем? — Рен просто не мог прийти в себя.

— С Лимилой! — с нажимом ответила младшая, выпутываясь из плаща, служившего сёстрам одеялом.

— Кто такая Лимила?! — ошарашенно спросил бывший сержант.

— Со мной, Лимила — это я! — раздался за его спиной нежный голос. Рен резко развернулся и увидел миловидную девушку, одеждой которой служили только её сине-зелёные волосы. Да и вся девушка была нежно-зелёного цвета с голубоватым оттенком. Рен вытаращил глаза и охрипшим голосом спросил:

— Ты кто?!

— Русалка, — ответила за девушку Лионелла, и спросила у девушки: — Лимила, ты рыбки принесла?

— Да, — ответила девушка и положила перед сержантом, неизвестно откуда появившийся, свёрток из листьев лопуха. Из свёртка торчали хвосты довольно внушительных рыбин. А младшенькая сказала Рену:

— Готовь завтрак, нам с Мил тоже покупаться хочется!

Сёстры рванули к речке. Рен поражённо смотрел на русалку, она немного смутилась и произнесла:

— Спасибо тебе, теперь я буду жить.

— Не за что, — машинально ответил Рен и, тоже смутившись, спросил: — Так это мы с тобой ночью... эээ... в реке?

— Да, это моя речка. Я её хозяйка. Девушки сделали меня русалкой, — кивнула сине-зелёная красавица в сторону речки, откуда слышался громкий плеск и весёлое перекрикивание сестёр. Увидев недоумение на лице Рена, девушка пояснила: — Я умерла, вернее, меня убили те, кого вчера Милана и Лионелла покарали. Я стала нежитью, а они меня спасли, теперь я не нежить. А ты дал мне жизнь, русалки не могут без любви. Без любви они умирают. Спасибо тебе!

Девушка говорила, а Рен ею любовался: какая она красивая, ну и что, что зелёная. Каждый имеет какой-нибудь маленький недостаток. Потом они целовались, впрочем, это не помешало Рену почистить и пожарить рыбу. Так что, когда сёстры вернулись с речки, завтрак был уже почти готов. Бывший сержант отметил, что хоть девушки только что купались, волосы у них сухие. Это могло быть только в одном случае: они высушили свои волосы магией, ведь солнце было для этого ещё не достаточно жарким.

После первой ночёвки Рена удивило, что сёстры вот так укладываются спать, безо всяких мер предосторожности, не устанавливая ночного дежурства, не имея никаких защитных магических амулетов, да и защитного круга сёстры не ставили. Эти меры предосторожности были обычными в путешествиях, тем более в путешествиях по таким опасным местам, как Крионские болота. На третьей ночёвке он тоже, очень уставший, так как отдежурил ночь накануне и отшагал целый день, плюнул на всё и лёг спать. Разбудил его дикий рёв. Подхватившийся на ноги сержант увидел громадную тень, нависшую над местом ночлега. Судя по всему, это нечто намеревалось напасть на спящих людей, но что-то ему помешало. Милана села, протирая заспанные глаза, а Лионелла только недовольно завозилась. Чёрная тень снова оглушительно заревела. Даже не заревела, в этом звуке было всё — от басовитого рёва до дикого визга, складывалось такое впечатление, что этот звук издаёт стая опасных и голодных зверей.

— Многоголосость издаваемого рёва — это признак нежити, — сообщила протёршая глаза Милана.