Легионер (рабочее название)

— Нет, мы погибли не в первом бою, наша агония длилась долго, — возобновил свою речь кудесник после небольшой паузы. — Из битвы к битве мы выходили победителями, но нас становилось все меньше и меньше. Дикие хищники, монстры, преступники, дезертиры, пленники, рабы, кого только не выставляли против нас. Число гладиаторов и с той и с другой стороны всегда было равным, а арену мы могли покинуть только после смерти последнего врага. Исключения составляли только бои с чудовищами, когда нас всех, зачастую вместе с другими командами, выставляли против смертоносных порождений безумия человека или природы. Очень скоро от нашего могучего рода осталась лишь пара воинов, да мы с братом. Мне невероятно повезло выжить в этой мясорубке. Изначально никто из работорговцев не знал, что я был учеником шамана. Во время нападения я просто не успел воспользоваться своими силами, а потом это было бесполезно. Караван всегда охраняли маги, опутывая рабов заклятьями от побега. Примени я магию и меня сразу же выследили бы, и надели ошейник блокирующий дар. А без магии в побеге не было ни малейшего смысла, он был просто невозможен. 'Пауки' знают свое дело туго. Попав в камеры под ареной, я тоже практически ничем не мог помочь роду. Все камни арены были закляты на подавление волшебства. Лишь на самой арене был разрешен доступ чародейству. Иногда там проходили бои колдунов. Но едва лишь заклятие покидало пределы круга, как немедленно начинали действовать защитные чары, разрушавшие плетение ради безопасности зрителей и даже самого императора, нередко в праздничные дни присутствовавшего на боях. А во время 'честной схватки' за проявлениями магии следил специальный маг. В его задачу входило не допустить нарушения правил и применения магии там, где ее быть не должно.

— Казалось любое применение магии обречено на провал, но я нашел выход. Обучение у Орбан'дуна не прошло даром. Помимо обычного колдовства шаман обучил меня нескольким практикам, которые и чародейством то назвать было нельзя. Медитации помогали мне мобилизовать скудные резервы организма для более эффективного использования. Благодаря этому раны заживали очень быстро, и я всегда был полон сил и готов к бою. Транс позволял входить в состояние абсолютного спокойствия и действовать хладнокровно и эффективно. Как инструмент самоконтроля, колдовской транс необходим в первую очередь для шаманов плетущих заклятья, но и воину он оказался небесполезен. Именно использование состояния 'глубокого погружения' на арене помогало мне выживать в боях. Однако помочь кому-нибудь другому я был не в состоянии. Все мои манипуляции были направлены только на себя и внутрь себя. Жестко контролируя любые изменения энергетического баланса внутри организма, я повысил свою эффективность, не демаскируя себя использованием открытого колдовства. Я верил, что рано или поздно нам выпадет шанс и возможность для побега. Лишь эта надежда поддерживала во мне силы бороться не сдаваясь.

— В день смерти моего брата и последних воинов рода нас разделило, — продолжил изливать свои воспоминания некромант. — К нам уже перестали относиться как к обыкновенному мясу. Мы считались опытной и опасной командой прошедшей многие бои. Нас даже можно сказать оберегали, не выводя раненых на арену, давая им возможность залечить свои раны. Так было и в тот раз. Я остался в камере, не до конца оправившись от раны бедра, которую получил в предыдущей битве. Мои родичи ушли, чтобы никогда не вернуться. Как я узнал намного позже, это был один из немногих так называемых 'свободных боев', когда на арену спускаются граждане. Конец их пути положил паладин, вышедший на арену, дабы показать превосходство воинов веры истинной над дикарями-язычниками, не поклоняющимися изначальному божественному пламени, сотворившему мир. Он в одиночку убил всех троих. Так закончил свое существование мой род. Я же остался жить и отныне, моей целью стала лишь месть.

Бар'хэг замолчал. Казалось, он был полностью погружен в воспоминания тех далеких дней, тяжким грузом лежащих на его душе. Прошло не менее трех минут, прежде чем он продолжил свой рассказ:

— Месть. Легко сказать месть. Кому мстить? Команде 'пауков', которых время разбросало по свету, так что не найти? Или самой Светлой империи Тарн? Всем ее жителям, что глазели на смерть моих родичей? Их слишком много, а империя слишком сильна, чтобы старый колдун смог предъявить им счет в одиночку. Однако первопричиной всех бед обрушившихся на наш род были не 'пауки' и имперцы, а подлость сородичей. Именно им я и решил отомстить. Но тогда до возможности претворения моих желаний в жизнь было еще далеко.

— Мастера арен были очень рачительными хозяевами. А что может быть дороже молодого сильного здорового экзотического раба? Конечно, молодой сильный здоровый экзотический раб с 'историей'. А 'история' у меня появилась. Как же, последний из рода Солнечного Камня. Единственный, оставшийся в живых на арене. Моя ценность подскочила сразу в несколько раз. Соответственно изменилось и отношение. О нет, я еще не стал одной из звезд, но уже перешел из категории мяса, в категорию гладиаторов-поединщиков. Мне полагалась отдельная камера, услуги лекаря и тренировки. Наверное, следует пояснить, отчего так разнится отношение к одиночным бойцам и членам групп. Первую причину я уже назвал, но она не единственная. За долгие века, на аренах пришли к определенным наработанным механизмам развлечения толпы. Если простому человеку необходимо ЗРЕЛИЩЕ: кровь, смерти, оторванные конечности, внутренности, вываливающиеся из вспоротых тел и пр., то высокой публике требуется нечто более изысканное. Аристократия требует красивого боя равных по силе соперников, игры со смертью, где каждая ошибка грозит поражением. А поскольку большинство имперских аристократов сами не чужды высокого искусства фехтования, то дешевыми показушными приемами их не удовлетворить.

— Шоу происходило только раз в неделю в день возрождения и длилось с рассвета до заката. Начиналось все с боев устроенных для черни. Они занимали самые дальние места, стоимость которых была чисто символической. На аренах сходились большие свежесформированные отряды новых рабов. Бои представляли собой беспорядочную свалку. Зачастую опьяненные пролитой кровью рабы из одной команды сцеплялись друг с другом в кровавом противоборстве. Кроме черни на трибунах практически никого не было. Считалось, что подобным зрелищем могут упиваться только низшие и появиться раньше определенного времени значило уронить свой статус. Ближе к полудню на трибуны начинали собираться мастеровые, ученые, торговцы. Эти, как правило, не покупали билетов, а брали сразу абонемент на проход в течение месяца или более. В это время на арену начинали выходить уже сработавшиеся команды или группы команд. Первые сражались между собой, зачастую в строю, либо используя какую-нибудь тактику. Вторые — против чудовищ и монстров. На смену кровавой вакханалии приходили дисциплина и выучка. Чернь постепенно оставляла ставшие не такими зрелищными бои. Ближе к вечеру начинали заполняться и места для благородных. В отличие от прочих зрителей, аристократы арендовали конкретные места. Чем ближе к арене и императорской ложе, тем дороже обходилась ежемесячная плата. Это и поступления из бюджета и составляло основные статьи дохода мастеров арен, на которые те приобретали все новых и новых рабов и содержали штат прислуги. Третьей статьей дохода была продажа гладиаторов, сделавших себе имя на кровавых песках амфитеатра. Зачастую известных гладиаторов выкупали губернаторы, дабы добавить зрелищности представлениям, проходящим в провинции. Иногда именитые рабы уходили в частные коллекции. Содержать частную арену и собственные гладиаторские казармы было очень накладно, но престижно и считалось признаком принадлежности к самой верхушке правящей знати.

— Тренировки проходили по будням. Во внутренних помещениях арены были оборудованы специальные залы. Полоса препятствий, гимнастические снаряды, площадки для поединков с оружием и без (оружие естественно было тренировочным). Среди тренеров встречались как бывшие ветераны легиона, выслужившие свой срок, так и гладиаторы, ставшие слишком старыми для выхода на арену, но выжившие на протяжении своей долгой карьеры. И это тоже добавляло цены живому товару. Только представь, как беснуется толпа, когда объявляют, что в поединке принимают участие два ученика легендарного гладиатора, двадцать лет топтавшего песок центральной арены и за это получившего вольную от самого божественного императора.

— Первым моим наставником стал бывший десятник седьмого имперского легиона. За свою долгую и полную опасностей службу он побывал практически в каждом уголке империи, участвовал в подавлении двух бунтов, трех мятежей (один из которых был религиозным), воевал с альвами и был участником бесконечного множества пограничных стычек. Надо ли говорить, что гонял он нас, словно последних новобранцев, с той лишь разницей, что упор делался на технику индивидуального боя, а действиям в строю времени, почти не уделялось. Так продолжалось полгода. За это время я узнал много нового и значительно повысил свое боевое мастерство. Ветеран охотно делился маленькими секретами солдатского ремесла, а я стремился запомнить, как можно больше из его откровений. Я не собирался провести на арене всю жизнь, а знания лишними не бывают. Однако торопить события я тоже не стремился. Судьба благосклонна к тем, кто готов воспользоваться предоставленным шансом с максимальной выгодой. Я готов был, дело оставалось за малым — получить этот шанс.

— Больше года минуло с момента, как я попал в рабство. За это время я не раз участвовал в боях, а один раз даже принял участие в специально разыгранном представлении. Это случилось в день празднования памятной даты какого-то забытого духами предков триумфа. Гладиаторы-люди, облаченные в форму легиона, изображали войска империи, гладиаторы-нелюди — то ли наемные отряды, то ли варварское союзное ополчение. Нашим противником выступали неорганизованные массы свежекупленных рабов, практически лишенные доспехов, с некондиционным оружием и пр. Они должны были изображать варварскую рать, а может быть что-то другое. Никому из нас не было до этого дела. На нашей стороне были опыт, сила, выучка, на стороне противника — численное превосходство. Именно в тот момент мне стало понятно, почему нас иногда заставляли сражаться в строю. Самые именитые бойцы участия в представлении не принимали. Слишком велик был риск получить серьезную травму, а может и смертельное ранение в общей свалке. Прервать же представление для оказания врачебной помощи было невозможно. Именно поэтому на нашей стороне сражались бойцы хоть и проявившие себя, но еще не ставшие знаменитыми. Сражение вышло тяжелым и кровопролитным. Мы победили. Враг оказался разбит. Толпа восторженно кричала с трибун, наслаждаясь зрелищем кровавой потехи, более респектабельные горожане возбужденно обсуждали преимущества строя перед натиском и выучки перед многочисленностью, аристократы предавались мудреным беседам об историческом значении той победы и влиянии ее на развитие империи и сегодняшний день, ну а император державно озирал своих подданных. А может, все было не совсем так. А может и совсем не так, никакого значения лично для меня это не имело. Значение имело другое. После этого боя у меня поменялся тренер. Вместо старого сотника моим наставником стал один из бывших гладиаторов, выслуживших вольную.

— Учитель оказался гномом. Как он попал в рабство мне неизвестно, а предполагать дело неблагодарное. Существуют сотни способов потерять свободу. Коротышки — весьма прагматичный народец. Очутившись в неволе, Даин ибн Даин не стал рвать на себе волосы, как какой-нибудь человек, совершать бесчисленные бессмысленные попытки побега, как свободолюбивый орк, или пытаться наложить на себя руки, подобно горделивому эльфу. Спокойно приняв изменившиеся обстоятельства, он стал обустраиваться в новой жизни. Карлики упрямы и не верят в судьбу иную, нежели созданную своими руками. Никто не знает, какой план был на уме гнома. Наверное, он хотел прокопать обеденной ложкой подкоп из камеры прямо в подгорное царство, или нечто подобное. Но точно известно, что для осуществления плана ему надо было остаться в живых, а для этого стать одним из лучших, или для надежности самым лучшим бойцом желтого песчаного круга. И он им стал. А потом выслужил вольную. Всего через каких-то тридцать лет смертельно опасных поединков. Что он делал после получения вольной неизвестно, но среди слухов циркулировало три самые популярные версии. По одной из них собратья узнали о беде, в которую он попал, но когда прибыли, чтобы выкупить его из рабства, то сумма, запрошенная за него, была столь огромной, что гномы известные своей рачительностью, граничащей со скупостью, просто отказались платить. По другой версии о нем забыли, посчитав погибшим и за время, проведенное им на арене, родственники успели давным-давно оприходовать все имущество, и даже жена вышла замуж за другого. Обе эти версии роднит предположение, что, вернувшись на родину, он вдрызг разругался со всеми и навсегда покинул подгорные чертоги. Третья версия гласит, что с самого начала он был не в ладах с подгорным законом и даже в рабство его спихнули сородичи. В любом случае, погуляв некоторое время на воле, Даин сын Даина понял, что не так уж много путей открыто ему. И наиболее перспективным направлением для него может стать стезя тренера гладиаторов. В этом случае слава непобедимого бойца обеспечит ему весьма немалый стабильный доход, в то время как риск для его жизни и здоровья минимален.

— Метод работы Даина сильно отличался от того, каким пользовались армейские ветераны. Он не показывал приемы, заставляя отрабатывать их до седьмого пота, не гонял по полосе препятствий, вместо этого были бесконечные часы поединков. 'Хочешь научиться обрабатывать камни — обрабатывай камни, хочешь научиться драться — дерись' не раз говаривал он. Наши занятия начинались с легкой разминки, разгонявшей кровь и разминавшей связки. А потом следовали бои. Мы разбивались на случайные пары, брали оружие, доставшееся каждому по жребию, и бились. Двадцать минут бой, пять — перерыв, потом смена противника. После пяти — шести боев поединки прекращались, а Даин вызывал по одному и проводил персональный спарринг. Остальные отдыхали и наблюдали. Единственное, что наставник делал помимо избиения на спаррингах, так это говорил 'чего делать не надо'. 'Что следует делать' должен был понять каждый ученик самостоятельно. После того, как поединки с тренером подходили к концу, снова начинались парные бои. Во время боев Даин ходил меж сражающихся пар, продолжая указывать на ошибки. И так продолжалось до времени нового спарринга с наставником. Это был нескончаемый круговорот, длившийся с рассвета до заката. Целью столь странных тренировок было не научить нас владеть бесконечным арсеналом, благо на выступления каждый сам подбирал себе доспех и оружие и уж им-то владел на должном уровне. Нет, целью было на собственной шкуре, а не умозрительно показать нам, что может, а что не в состоянии сделать противник, вооруженный тем или иным образом. И что можно такому противнику противопоставить, а что он может противопоставить тебе. Ну и для того, чтобы обстоятельства не застали врасплох. В жизни всякое случается и не всегда под рукой будет привычное оружие.