Легионер (рабочее название)

— Так прошло еще два года. Может показаться удивительным, но, несмотря на третий год рабства и постоянную угрозу окончить свое существование в любой момент, я по-прежнему не унывал и ждал случая. А меж тем я вплотную подобрался к высшей лиге. Может показаться странным, но чем выше забираешься по карьерной лестнице, тем ниже смертность. Лучшие гладиаторы стоят настолько дорого и приносят столь большую прибыль, что над сохранением их жизней трудятся лучшие маги-лекари, каких только можно нанять за деньги, и их работа востребована. Кодекс бойца арены не предусматривает окончания поединка до момента, когда один из противников уже не представляет опасности. Сдаться невозможно, а жить с разрубленным сердцем еще никому не удавалось. Именно на этот случай и существуют целители. Они приживляют отрубленные конечности, сращивают разрубленные внутренние органы и кости и многое другое. Однако далеко не каждый оживает под умелыми манипуляциями опытного врачевателя. Риск остается всегда. Шансы равны, т.е. либо тебя воскресят, либо нет. Однако тем, кто не входит в высшую лигу приходиться намного труднее и шанс переселиться на Серые равнины до прихода помощи намного выше. Мастера арен умеют считать деньги.

— Покупка произошла неожиданно. Никто не удосужился поставить меня в известность о столь примечательном факте моей биографии заранее. Губернатор одной из пограничных областей приобрел нескольких гладиаторов для выступлений на местной арене. Сопровождала нас на новое место пребывания отнюдь не опытная команда 'пауков', а всего лишь личная стража губернатора. Но самое главное, по неизвестной причине среди них не было мага. Это был шанс. Оставив позади центральные провинции, наш конвой неторопливо двигался по имперским просторам. С каждым днем мои шансы на побег возрастали, но время на его организацию сокращалось. Чем ближе мы подбирались к границе, тем меньшее расстояние мне предстояло преодолеть, и тем ниже падала бдительность конвоя, успокоенного безмятежным путешествием. Но главным тут было не упустить момент. На подходе к дому конвоиры вполне могут начать суетиться, и тогда возрастет шанс, что какая-либо случайность сорвет побег. Наконец, выбрав ночь потемнее, я порвал цепь и бежал. Я знал, что до рассвета меня не хватятся, но на рассвете, когда караван тронется в путь, пропажу заметят и активируют ошейник. Этого я мог не бояться. Моих сил хватит, чтобы заглушить зов. Беда в том, что зовом они не ограничатся и по моему следу пустят погоню. Мне нужно было срочно избавиться от ошейника, но оставить его на поживу имперским магам значило обречь себя на весьма незавидную участь. Поэтому моей первой целью стала ближайшая деревня, а точнее деревенская кузница. В ней я расплавил проклятый ошейник, уничтожив силой огня следы ауры, въевшиеся в металл. Попутно сжег и те немногочисленные вещи, что сопровождали меня в этом путешествии, но брать которые в новую жизнь я не собирался.

— Дальнейший мой путь пролегал в направлении отнюдь не ближайшей границы. Там наверняка уже были предупреждены о побеге раба. И хотя пограничники беглых не ловят, но начальство запросто могло оказать небольшую услугу столь влиятельной особе, как губернатор. Поэтому я направил свои стопы в направлении параллельном приграничной области. Это было рискованно, но неожиданно. Мне в очередной раз повезло. Я сумел запутать следы и переждать облаву в глуши Корниэльской пущи. Спустя три недели я двинулся в направлении границы Торговой республики. Не стану пересказывать все то, что мне выпало на этом пути, скажу лишь, что я благополучно пересек границу. Направление моего движения не было спонтанным. Ещё находясь в плену, я тщательно продумал всевозможные варианты развития событий, в зависимости от ситуации. В этом мне очень помогли рассказы других гладиаторов и треп инструкторов, так что я стал довольно сносно разбираться в устройстве мира, находящегося за пределами степей. Не случайно я избрал и Торговую республику. Находясь на пересечении множества как водных, так и сухопутных торговых маршрутов объединение городов-государств имело довольно либеральные законы. Так на территории республики запрещалось рабовладение, хотя работорговля и была разрешена. Торги проводились под крайне пристальным вниманием торговой стражи — формирования, отвечающего за исполнение законов, сбор налогов, защиту жизни и частной деловой активности. Если бы стало известно, что кого-то на территории республики обратили в рабство, это могло подорвать доверие ко всей системе безопасности проводимых торговых операций. Декларируемая Верховным трибуном полная свобода торговли и личности в рамках республиканских законов и уплаты налогов не была пустым звуком.

— Однако сама Торговая республика не была главной целью моего путешествия, а всего лишь перевалочным пунктом на пути, ведущем к мести. На территории республики располагалось множество контор вербующих наемников. Большинство из подразделений было частными, но среди прочих находились и госконторы. Так я попал в киренийские Черные егеря. Не буду рассказывать о службе в этом подразделении, большинство этих сведений в той или иной мере секретны, скажу лишь, что нежить, составляющая основу армии некромантов, хороша в прямом столкновении, однако для специальных операций не годится. Именно для решения этих задач и были созданы подразделения Черных егерей. Заключая контракт, разумный навсегда связывает себя с Империей и соглашается служить ей даже после смерти, однако и плата за такое весьма щедра. Рекруту прощаются все его прошлые прегрешения, а после окончания контракта он получает статус гражданина и льготы, начисляемые в зависимости от достигнутого звания и полученных наград.

— Отслужив положенный срок сначала в качестве рядового бойца, а после, став помощником полкового некроманта (пригодились мои шаманские навыки), я получил имперское гражданство и возможность заняться сведением старых счетов. В данный момент мы находимся в святилище оркского народа. На заре времен Каэлен Темный поработил разрозненные кочевые племена орков, создав единый народ. Он был великим магом, но шаманы, сговорившись, сумели одолеть его. Его лаборатория стала вечным памятником тех черных дней, когда мои сородичи были рабами некроманта. Молодые шаманы должны совершить паломничество в это место, чтобы осознать всю ту чуждость и враждебность, все то зло, что несет в себе магия смерти, — губы чернокнижника при этих словах исказила полуироничная — полупрезрительная улыбка. Меня тоже готовили к этому дню, но судьба сложилась иначе. В библиотеках Империи я нашел упоминание, что у Каэлена был журнал, в который он заносил результаты своих экспериментов, а от Орбан'дуна о гримуаре, содержащим все зло этого мира. Придя к справедливому выводу, что это одна и та же книга, я решил добыть ее. Долгие годы готовился я к этому дню, собирал сведения и изучал всевозможные документы. Наконец настал день, когда мои попытки увенчаются либо успехом, либо провалом. И вот я здесь.

Переведя дух, некромант продолжил:

— Теперь ты знаешь мою историю. Историю предательства, страданий и смертей. Историю мести длиною в жизнь. Теперь я хотел бы услышать твою.

Элерея лан Тиндерелисс.

Так дерьмово я себя еще никогда не чувствовала. Казалось, проход в портал вымотал всю душу. Тело было в полном порядке, но все внутри полнилось волнами фантомной ноющей боли, как будто меня пропустили сквозь невидимые жернова. Я настолько была выбита из колеи, что как только объявили привал, сразу же рухнула на свой плащ и свернулась калачиком, пытаясь, отключится от всего. Однако это не помогло. Боль проникала в сознание, не давая забыться сном. Постепенно острота ощущений уменьшилась, и я смогла обратить внимание на происходящее вокруг. К немалому удивлению мои спутники сидели возле костра и тихо разговаривали. Не знаю, как долго они общались к тому моменту, как я обратила на них внимание, но, судя по всему, рассказ орка только начался. Быстро оценив обстановку я пришла к выводу, что меня сочли спящей. Это было мне на руку, т.к. избавляло от необходимости рассказывать свою историю, в то время, как имелась возможность услышать чужие. Скорее всего, инициатива разговора принадлежала Владимиру. Это подтверждало версию, что он все обо мне знает и специально подослан. В то же время некромант по видимому является случайным спутником, которому не стоит знать об истинной подоплеке нашего совместного путешествия. Решив не демонстрировать своего внимания, я продолжила слушать их беседу, притворяясь спящей. Меж тем некромант окончил свой монолог, и настало время моего загадочного спутника.

— Я родился очень далеко отсюда, — начал Владимир. — Вряд ли Вам когда-нибудь доводилось бывать в наших краях. Моя страна весьма обширна и богата, леса, реки, руды металлов и, конечно же, люди. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие правители других стран с завистью глядят на наши земли и стремятся теми или иными средствами овладеть ими. Так же нет ничего удивительного в том, что при наличии таких соседей моя Родина вынуждена постоянно воевать, защищая свои пределы от многочисленных захватчиков. Пожалуй, любая другая страна на нашем месте давно бы пала обескровленной под многочисленными ударами, но наши пределы воистину обширны. Есть территории, где никогда не слышали эха войны, и мирные землепашцы могут без страха возделывать земли, а ремесленники трудиться, не хватаясь за меч ради защиты родного очага. А есть места, где война никогда не стихает. Поэтому нет ничего удивительного в том, что при подобных обстоятельствах существовали роды, многие поколения предков которых посвятили свои жизни защите Отечества. Так сложилось, что большинство мужчин в моей семье по обеим линиям выбирали стезю воина, посему было ничуть не удивительно, когда и я пошел по стопам моих предков.

— Детство свое я провел у родителей моей мамы. Дед Харитон, старый донской казак, с детства рассказывал мне о ратных подвигах. Еще будучи мальчишкой я мечтал подобно ему сходиться с врагами лицом к лицу в лихой конной рубке. Когда же подрос достаточно, чтобы влезть на коня, дед самолично взялся обучать меня премудростям ратного дела. Именно он научил меня основам кавалерийского боя и сабельной рубки. Цельное лето напролет я, с другими мальчишками, катался на конях и отрабатывал удары, которые нам показывали взрослые. Когда же я вошел в возраст, годный для поступления в кадетский корпус, за мной приехал отец.

— Своего отца я практически не помню. Детство я провел вдали от родителей, а отрочество в кадетском корпусе. И если мама периодически приезжала навестить меня, то отец был весьма занят на службе. На службе он и погиб, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Он не был из знатной семьи, но за свою доблесть на полях сражений получил личное дворянство, благодаря чему и смог устроить меня в корпус. Благодаря урокам деда и естественным склонностям воинские науки я осваивал легче многих, по другим предметам я тоже не уступал прочим воспитанникам. Это было золотое время. Но все рано или поздно подходит к концу. Не стала исключением и моя жизнь кадета.

— Окончив корпус, я поступил на службу в действующую армию и попал в бригаду 'летучей кавалерии'. О нет, мы не летали, это просто такое выражение, обозначающее отряды легкой кавалерии, применяющиеся для разведки, обходов и рейдов по оперативным тылам противника с целью нарушения линий коммуникаций. В то время моя страна вела войну и я, как ее верный сын, встал на защиту Родины. Нам противостояла, пожалуй, лучшая из всех возможных армий региона. Многие страны пали под их натиском. Опытная, слаженная, спаянная железной дисциплиной, хорошо обмундированная и вооруженная вражеская армия превосходила наши силы еще и своей численностью не оставляя нам ни единого шанса на победу. Каждый раз, когда наши войска сходились на поле боя, мы терпели поражение за поражением, но не сдавались. Отступая вглубь нашей обширной страны, мы лишь крепче стискивали зубы, сжимая в руках оружие, и копили злость, чтобы выплеснуть ее на врага в решающей битве. И, наконец, пришло столь долгожданное время. На огромном поле неподалеку от столицы нашей Родины мы дали генеральное сражение. Четыре дня мы как проклятые вгрызались в землю, возводя полевые укрепления на протяжении восьми километровой полосы наших позиций. На утро пятого дня начался бой. В тот день в смертельной битве сошлось около двухсот семидесяти тысяч человек. Сразу после восхода солнца на левый фланг армии обрушился сильный артиллерийский удар, а по центру под прикрытием тумана ударила дивизия Дельзона. Более часа обороняющиеся егеря полковника Бистрома удерживали позицию против четырехкратно превосходящего противника, но под угрозой обхода с фланга вынуждены были отступить за реку. Ободренные отступлением враги последовали за ними, но подошедшие резервы сбросили неприятеля в реку и разрушили мост. А в это время настоящая атака началась на левый фланг, где были расположены флеши генерала Багратиона, командовавшего левым флангом войска. Первую атаку удалось отбить, но спустя всего пару часов врагам удалось пробиться и захватить южную флешь. Этот успех был недолог и в отчаянной контратаке мы вновь вернули себе укрепление. Так продолжалось до полудня. Флеши периодически переходили из рук в руки, и лишь восьмая по счету атака, наконец, оказалась успешной. Противник сумел захватить укрепления, однако, это не принесло ему ожидаемого преимущества. Войска отступили на новые позиции и вновь изготовились к обороне. Узрев бесперспективность продолжения натиска на этом участке фронта, вражеский полководец перенес направление удара в центр. Именно в этот момент моя 2-я бригада под командованием графа Василия Васильевича в составе кавалерийского корпуса генерала Уварова и при поддержке казаков Матвея Ивановича Платова атаковали тылы вражеского войска. Нашими противниками выступили пехотный полк, и кавалерийская бригада генерала Орано. Бой продолжался 4 часа, пока подошедшие подкрепления не вынудили наши силы отойти назад. Несмотря на все приложенные усилия, все, что нам удалось, это оттянуть начало решительного штурма батареи Раевского на два часа. За это время наш главнокомандующий, Михаил Илларионович Кутузов, укрепил центральную позицию, перебросив 4-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Остермана-Толстого и 2-й кавалерийский корпус генерал-майора Корфа. Два часа продолжалось кровопролитное сражение в центре нашего порядка, но, в конце концов, превосходящие силы противника оттеснили нас от батареи Раевского. Однако, как и в случае с Багратионовыми флешами это не повлекло никаких кардинальных изменений хода боя. Узрев наше непоколебимое желание драться до конца, вражеский полководец утратил волю к победе. Следующие три часа дело ограничивалось вялыми атаками и безрезультатной перестрелкой. Под покровом темноты армия неприятеля отошла на первоначальные позиции, а мы организованно отступили. Но о том, чем все закончилось, я узнал немного позже, ибо во время этого сражения я, и заполучил проклятие. Я умирал, и ничто не могло спасти мне жизнь, когда был предложен выбор. Этот выбор был прост — умереть, или начать работать на новых хозяев и я согласился. То чем мне пришлось заниматься — секретно, поэтому не стану ничего об этом рассказывать. Однако каждому понятно, что не гербарии собирал.