Бракованный мозг и Орден Феникса

— Тогда я пойду собираться, сэр? — обратился я к Дамблдору.

— Иди, Гарри...

Они остались доругиваться, а я ушёл. По пути в общежитие я вспомнил, что Дамблдор так и не показал мне содержимое чаши, а ведь он рассчитывал, что я его увижу. Примитивная ловушка на недалёкого, не обременённого принципами подростка: сунулся, поймали — и всё, ребёнка гложет чувство вины, из ребёнка можно вить верёвки. Но, шокированные моим внезапным перераспределением, мы оба забыли об этом — и он, и я.

19.

Я не стал прощаться с гриффиндорцами. Оно мне надо?

Возможно, среди них были такие, кто не считал меня сумасшедшим. И даже такие, кто не считал меня лгуном и верил моему свидетельству о возрождении Волдеморта. Наверное, были.

Но они ничем и никак не проявили себя. Ни разу не высказались, что они на моей стороне, ни публично, ни с глазу на глаз. Ни разу не посочувствовали мне, не одёрнули тех, кто в открытую смеялся и издевался надо мной. Храбрые гриффиндорцы прекрасно чуяли, откуда ветер дует, поэтому сидели тихо и не высовывались. Заняв позицию невмешательства, они полностью оставили поле брани за моими недругами.

Я не стал прощаться с Гермионой. Она же точь в точь электродрель, которую я имел удовольствие слышать у Дурслей, когда Вернон зачем-то пробовал образчик своей фирменной продукции. Слышал, между прочим, с другого конца дома — и, общаясь с Гермионой, не однажды вспоминал этот девайс. За время нашего недолгого знакомства она просверлила мой мозг до печёнок.

И я прекрасно знал, что она мне скажет. "Гарри, как ты мог?!" "Гарри, ты опять не подумал о последствиях!" "Гарри, ты должен просить Дамблдора, чтобы он оставил тебя у нас!" "Гарри, неужели ничего нельзя сделать? Нет, ты просто не хочешь ничего делать!" Даже если считать, что я поддался слабости, я не мог не пожалеть свои уши и мозги.

Я не стал прощаться с Роном. Ему наверняка покажется предательством, что гриффиндорская команда осталась без ловца. Со всеми вытекающими отсюда комментариями — и это еще если пренебречь, что умников он не любит.

Оно мне надо — прощаться с ними? Да ни в жизнь!

Поэтому я накинул на себя чары отвлечения внимания, потихоньку пробрался в свою бывшую комнату и покидал свои вещи в сундук. А затем ушёл в библиотеку, где и провёл оставшееся время под прикрытием книжных стеллажей.

На ужин я умышленно опоздал минут на десять. Не хотелось маячить у гриффиндорцев в равенкловской робе, а затем пересаживаться за другой стол. Скинув отвлекающие чары перед входом в Большой зал, я прошёл прямо к преподавательскому столу, а там по знаку Флитвика развернулся лицом к залу.

— Уважаемые ученики, позвольте мне сделать сообщение, — разнёсся по залу усиленный Сонорусом голос равенкловского декана. — Наш ученик, пятикурсник Гарри Поттер, сегодня был перераспределён на факультет Равенкло. Мистер Поттер, прошу вас пройти за стол вашего нового факультета, а после ужина дождитесь меня. Я помогу вам выбрать комнату и ознакомлю с правилами нашего факультета.

Далеко не все сразу узнали меня в равенкловской форме. По залу раздались удивлённые возгласы, а затем жиденькие неуверенные хлопки в ладоши, донесшиеся в основном от воронов. Я оскалился в зубастой улыбке кандидата в мэры и приветственно помахал рукой в зал, даже не попытавшись сделать лицо сколько-нибудь дружелюбнее. Едва хлопки стали затихать, а это случилось меньше чем через полминуты, я прошёл к равенкловскому столу, где хватало свободных мест. Там я поприветствовал новых однофакультетников и энергично принялся за еду. Меня пытались расспрашивать, но я попросил отложить вопросы до вселения в общежитие, объяснив, что сейчас не хочу задерживать Флитвика. Вороны оказались культурными и понимающими, они сразу же отступили.

Я поглядывал на Флитвика, тот поглядывал на меня и умышленно тянул со своим чаем, давая мне время поесть. Он сделал последний глоток как раз, когда я закончил с третьей порцией и отставил свой стакан. Только убедившись, что я насытился, мой новый декан встал из-за стола, уже этим завоевав мою симпатию. Строгим кивком отогнав крутившихся поблизости любопытных равенкловцев, он повёл меня в общежитие.

С первой особенностью факультета я познакомился уже на входе. Остановившись перед дверью общежития, Флитвик объяснил, что когда я возьмусь за ручку, то услышу в голове вопрос, на который должен буду ответить, тоже мысленно. После этого дверь откроется.

— Но бывает же, что существует несколько верных ответов, — заметил на это я. — Как я узнаю, какой из них подойдёт?

— Подойдёт любой хоть сколько-нибудь верный ответ.

— А если ответ совсем неверный? — не успокоился я. — Ведь не может же человек заранее знать всё на свете.

— Если ты слышишь вопрос впервые, подойдёт любой ответ, даже неверный, — было видно, что декану понравилась моя дотошность. — Если ты дал полный ответ, этот вопрос ты больше не услышишь, но если ты услышал его повторно, это повод пойти в библиотеку, к другим ученикам или ко мне и разобраться в нём. Если ты дашь полностью неверный ответ в третий раз, дверь не откроется, хотя частично верный ответ её уже устроит. Каждому она задаёт свои вопросы, это часть обучения равенкловца.

— Вот как, — я не мог не восхититься. Система, на первый взгляд казавшаяся неудобной, оказалась очень разумно устроенной. — Но если на вопрос сумеет ответить другой ученик, не с Равенкло, он тоже сможет попасть в общежитие?

— Посторонним дверь вопросов не задаёт, они могут попасть в общежитие только в сопровождении наших, — ответил Флитвик. — А теперь возьмись за ручку.

Я положил ладонь на дверную ручку и прислушался к себе.

"Что на свете милее всего?" — прозвучало у меня в голове.

"То, что на данный момент нужнее всего," — так же мысленно ответил я. — "Если голоден — еда, если тоскуешь — утешение, если любишь — любимый человек, если в смертельной опасности — жизнь".

Дверь открылась. Флитвик испытующе посмотрел на меня, понял, что я не стремлюсь делиться впечатлениями, и ничего не спросил.

Равенкловская гостиная мне понравилась. В её отделке преобладал бежевый цвет приятного оттенка кофе со сливками, только панели между арочными окнами были сдержанного тускло-синего цвета, не создающего острого контраста с основным фоном. Округлые верхушки окон, углы панелей и рельефы под потолком были украшены бронзовыми узорами с синей эмалью, стилизованными под растительность. В отличие от гриффиндорской красно-золотой гостиной, словно бы обжигающей душу непривычного посетителя, здешнее сочетание цветов и отделки приводило психику в состояние спокойной сосредоточенности.

Ученики в чёрных мантиях с синими нашивками, рассевшиеся по стульям и диванам гостиной, вели себя тихо, поэтому я не сразу понял, как их много. Чтобы встретить небезызвестного Гарри Поттера, здесь собрался весь факультет, от первокурсников до выпускников. Увидев сборище, маленький профессор бодро улыбнулся и объявил:

— Понимаю ваше стремление поближе познакомиться с новым членом нашего Дома, — это слово прозвучало у него с большой буквы, — но прошу вас подождать ещё несколько минут, пока я не покажу мистеру Поттеру его комнату. После этого он будет в вашем распоряжении — верно, Гарри?

Флитвик поглядел на меня, не убирая улыбки с губ, но в его строгом взгляде стояло предупреждающее выражение: "Ты же не откажешься прямо сейчас наладить отношения со своими новыми однофакультетниками?"

— Разумеется, сэр, — я и сам понимал, что первое впечатление можно произвести только один раз.

— Вот и славно, — взгляд Флитвика смягчился.

Мой новый декан повёл меня по одной из двух винтовых лестниц, встроенных в стену по обе стороны от двери и ведущих из гостиной на верхние этажи башни. Как он объяснил по пути, левая от входа лестница вела в женское общежитие, а правая — в мужское. Обращение с пространством здесь было самое продвинутое, поэтому оба общежития располагались на одних и тех же этажах, причём на каждом этаже башни свободно размещалось полтора десятка спален, а к ним и других бытовых помещений. Преобладали двухместные спальни, но хватало и трёхместных, а для таких переселенцев, как я, имелись и одноместные.

Я был почти счастлив. Только ради персонального жилья стоило перейти в Равенкло. Все одноместные спальни были примерно одинаковы, и я остановился на комнате с окном на восток, из которого открывался шикарный вид на Запретный лес. Флитвик вызвал домовика и отдал ему распоряжения, после чего в комнате появился мой сундук, а на двери снаружи — табличка с моим именем. На этом вселение было закончено, и мы вернулись в гостиную.

В целом меня приняли хорошо, и не только потому, что поначалу на разговоре присутствовал Флитвик. Он пробыл с нами около получаса, пока не удостоверился, что общение проходит мирно, а затем ушёл, чтобы не мешать дальнейшему знакомству. Я вовсю пользовался возможностью построить отношения с воронами с нуля, потому что прежний Гарри почти не общался с ними. Если не считать Чжоу Чанг, он в лучшем случае помнил своих равенкловских однокурсников по фамилиям, а остальных плохо знал даже в лицо. Та же Луна в поезде заговорила со мной, как с незнакомым, а ведь она проучилась здесь три года.

Расположить к себе собеседника на самом деле легко. Нужно всего лишь держаться дружелюбно, слушать внимательно, отвечать в рамках его ожиданий и по возможности соглашаться с ним, а если совсем уж нельзя, то уводить разговор в сторону. Основами общения я владел, поэтому после получасового знакомства уже болтал со всеми запросто. На скользкие вопросы об Известно-Ком я уклончиво говорил, что это не тема для первого знакомства, но если кому захочется узнать подробности, с завтрашнего дня я открыт к общению.

Проговорили мы весь вечер. Никто не ушёл, разошлись по спальням только после отбоя. Там я в считанные минуты раскидал свои вещи по шкафам — да-да, тем самым методом, который так шокировал храбрых гриффиндорцев — и улёгся спать, наслаждаясь одиночеством.

Наутро началась следующая учебная неделя, которую я встретил в новой группе, состоявшей из равенкловцев пополам с хаффлпаффцами. Первой парой у нас были чары, на которых Флитвик попросил меня рассказать о магическом перемещении предметов и показать то же самое, что я продемонстрировал в предыдущей группе. Я так и сделал, вызвав массу вопросов, и в итоге мне пришлось прочитать небольшую лекцию о важности воображения и сосредоточенности для мага и об основных приёмах их развития. Получилось неплохо, хоть и экспромтом — всё-таки в прежней жизни я преподавал.

Атмосфера на уроке чар у нас как небо от земли отличалась от атмосферы гриффиндорско-слизеринской группы. Слизеринцы многое уже знали и, похоже, привычно злились на то, что вынуждены учиться вместе с компанией, единственным достоинством которой была смелость, а гриффиндорцы буквально бесились при виде своих естественных врагов, на которых их вдобавок науськивали, поэтому и тем и другим было не до учёбы. Здесь же были сосредоточенные, жадные до знаний вороны и трудолюбивые барсуки, делом чести которых было хорошо выполнить поручение.

Все они внимательно выслушали мою лекцию, а в оставшееся время урока многие из них продвинулись в невербальном колдовстве, не стесняясь обращаться ко мне за помощью. Флитвик тоже не бездельничал, и если я обучал остальных беспалочковому Акцио, он демонстрировал, как сделать то же самое с помощью палочки. По ходу урока он разъяснил, что словесные формулировки заклинаний как раз и предназначены, чтобы компенсировать у колдуна нехватку сосредоточенности и воображения, и что взрослые колдуны в конце концов привыкают обходиться без них.

— Поразительно, Гарри, какие таланты в тебе открылись, — сказал он перед тем, как отпустить группу с занятия.

— В той компании они были не востребованы, — ответил я.

— Тогда понятно, почему Шляпа не упустила возможность перевести тебя к нам. В Гриффиндоре у тебя не было условий для развития способностей.

Нас слышал весь класс, поэтому сплетня о том, что Мальчик-Который-Выжил наконец оказался на своём месте, а до этого зарывал свои таланты в землю, уже к вечеру должна была распространиться по Хогвартсу. Меня она устраивала, Флитвика тоже — маленький профессор не без умысла спровоцировал её запуск в массы. Вчера мне удалось склонить к себе симпатии воронов, сегодня мной были довольны и однокурсники-барсуки, которые передадут своё мнение дальше.

В сущности, на людей влиять несложно. Стань им приятным или полезным — и неправы будут те, кто на тебя наговаривает.

После чар у нас была гербалистика, затем наступил обед. Я опять набросился на еду, словно меня не кормили полгода. На меня косились, но молчали — грифиндорцы тоже ничего не говорили, но там это было не так заметно. Там рядом со мной сидел Рон.

Во второй половине дня у нас по расписанию было зельеварение. Мы со Снейпом еще не сталкивались с тех пор, как он выгнал меня с урока, и виделись только во время еды. Снейп всё это время активно ненавидел меня, он злобно сверлил меня взглядом и несколько раз пытался пошарить в моей памяти. Лучше было не давать ему повода прицепиться, во избежание неприятностей. Другие вороны тоже так считали, поэтому мы пошли в кабинет зельеварения заблаговременно, прямо с обеда.

— Гарри! — звонкий голос Гермионы разнёсся по всему Большому залу. — Гарри, подожди!

Я остановился и обернулся к Гермионе, спешившей ко мне. Позади неё виднелся и Рон.

— Гарри, как ты мог?! — запыхавшись, налетела на меня она.

Мне на ум пришло не менее двух возможных пунктов её обвинения — перераспределиться и не попрощаться — и я воздержался от оправданий, дожидаясь уточнения.

— Да, Гарри, как ты мог?! — нахмурился на меня подоспевший Рон.

Оба смотрели гневно и обвиняюще, ожидая ответа.

— Что я мог? — поинтересовался я.

— Как ты мог перейти на другой факультет, не посоветовавшись с нами?! — скороговоркой выпалила Гермиона. Рон согласно кивнул.

— А вам директор не рассказал? Он опоздал на полчаса, я замучился ждать его, а там была Распределяющая Шляпа, я её от скуки примерил. Я даже не понял, что она меня перераспределила, это Дамблдор первый заметил, что моя школьная форма изменилась.

Гермиона ошеломлённо замолчала — впрочем, ненадолго.

— Тогда почему ты не пришёл и не рассказал всё нам? — потребовала она. — Ты должен был прийти и рассказать! Представляешь, что мы почувствовали, когда ты явился в зал в равенкловской форме и Флитвик сделал объявление!

— Я расскажу, но не здесь и не сейчас, — сухо пообещал я, потому что вокруг нас собралась приличная толпа любопытных. — А сейчас я опаздываю на зельеварение, извини.

Не дожидаясь ответа Гермионы, я поспешил вдогонку за группой. В подземельях я побывал только однажды, не хватало еще заблудиться. Своих воронов я догнал на спуске в подземелья и благополучно прибыл с ними к кабинету зельеварения. Там мы довольно долго ждали в коридоре начала урока, но не скучали, потому что разговорились о чарах. Энтони Голдстейн, с этого года назначенный старостой — немногословный основательный парень, выделяющийся серьёзностью даже среди равенкловцев — заинтересовался моим подходом к чарам и стал выпытывать подробности, остальные обступили нас и внимательно слушали. Никто не понтовался, не ехидничал, не хохмил и не выступал, и если прежде, начитавшись газет, равенкловцы относились ко мне настороженно, то познакомившись поближе, легко отбросили свои предубеждения. За неполные сутки я сдружился с ними больше, чем с гриффиндорцами за неделю.