Свинцом и фосфором: Страж империи

Вскоре мы заметили полицейские машины, притормозили и начали выгружаться.

К нам сразу же поспешно подошли два человека, один в полицейской форме, каске и бронежилете, второй тоже в бронике, но штатский.

— О, как хорошо, что вы так быстро приехали, — сказал полицейский, и я по голосу узнал того самого начальника.

— Старались. Ситуация?

— Практически без изменений... но теперь мы точно знаем, что внутри — нечто, не являющееся человеком... уже не являющееся.

— Вы это видели? — спросил я и махнул рукой своим — 'образовать периметр'.

— Нет, но...

Заговорил штатский:

— Я готов ручаться, что предполагаемый противник — уже не человек, как минимум в морально-интеллектуальном смысле.

Возле меня появились Аристарх и Ярыгин, за ними подошла Скарлетт.

— А вы кто?

— Служба безопасности Сиберии. Я тут единственный эсбэшник на весь город.

Я его внимательно рассмотрел: лет двадцать пять, не особо примечательный, как и все агенты СБ, глубоко посаженные глаза.

— Ладно, и откуда у вас эта информация?

Он вздохнул:

— Я сходил в разведку к больнице... попытался.

— Один? — удивился я. — Так себе идея...

Эсбэшник кивнул:

— Да... Рискнул. Если бы мне удалось выяснить, что там происходит — в рапорте я бы задним числом подвел аргументацию, как я своими блестящими способностями раскусил ситуацию и проверил... Это была бы моя путевка из этой дыры... Но я только до входа дошел — и услышал то ли плач, то ли завывания... и чавканье какое-то. И в этом завывании было совсем мало человеческого... и я тихо окликнул этого... это. И оно моментально умолкло. Я слышал только тяжелое, учащенное сопение — и понял, что идти дальше будет большой ошибкой.

— Человек позвал бы на помощь, — кивнул я.

— Точно. Словно раненый зверь, он затаился, лишь заслышав охотника. Я не представляю себе, что должно случиться с человеком, чтобы... Тот, кто там завывал неподалеку от входа, уже видит во мне врага, а не себе подобного.

Вместе с начальником и эсбэшником мы прошли к воротам больницы, я внимательно осмотрелся. За машинами, перегородившими въезд, расположились люди с дробовиками и пистолетами-пулеметами, преимущественно полицейские, но увидел я и штатских с двустволками, явно очень обрадованных моим появлением. Чуть поодаль — три человека с зонтиками, у одного из них — камера. Надо думать, журналисты.

— Диспозиция?

— Мы перегородили оба проезда. С той стороны здания у меня пятнадцать человек. Тут — сами видите. Двенадцать человек и добровольцы из окружающих кварталов. Вон там и там на крыше у меня два снайпера, и это, собственно, все. Я раздал всем фосфорные патроны двенадцатого калибра из нашего арсенала и светошумовые гранаты, все, что мне по штату положено. Ограда каменная, старая, два метра, но мы закрепили по периметру на деревьях нашлемные камеры и держим под наблюдением всю территорию больницы. Что происходит внутри, нам неизвестно. Снайпер видел человека в белом халате на втором этаже — больше никакого движения.

Я взглянул в сторону здания. Выглядит нормально, разве только слишком много окон светится, обычно ночью больница должна преимущественно спать.

— У вас есть передвижной пункт командования?

— Да, вот он стоит, — указал начальник на неприметный фургон. — Только обзор с камер — территория. Внутри больницы камер нет.

— Есть хоть какая-то информация о том, что вообще произошло? Сколько человек там было, что с ними случилось, сколько покинули здание? Хоть что-нибудь? Где главврач?

— Сидит внутри фургона.

— Ладно. Тогда своих людей отправьте усилить ту сторону. Аристарх, разверни 'синих' по обе стороны, на случай, если что-то полезет через стену. Ярыгин, 'красные' занимают главные ворота. Затем собираемся в передвижном пункте на совещание.

Пока оба отделения занимали позиции, а я рассматривал больницу — четыре этажа, но само здание не такое уж и большое — те трое с камерой подошли поближе.

— Густав Гус, — представился самый высокий, — мы с местного телеканала. А вы и есть командир того самого секретного подразделения, о котором так много разговоров в последние месяцы?

— Угу.

— У вас есть план?

— Как видите. Будем держать оцепление, пока не подойдут подкрепления или ситуация не поменяется. Мы что, в прямом эфире?

— Да, мы уже десять минут ведем экстренный репортаж. За ситуацией, я подозреваю, следят абсолютно все в городе, кто не спит. Ну, чтобы не прозевать тот момент, когда надо бежать прочь... Думаю, сейчас тысячи людей вздохнули с облегчением.

— Угу. Зрителям привет, а я на совещание.

В фургон, оборудованный кучей экранов и приборов связи, нас набилось почти под завязку. Я, начальник, эсбэшник, Скарлетт, Ярыгин, Аристарх, а еще тут сидят полицейский оператор и пожилой бородатый толстяк в белом халате и очках.

— Это доктор Симонов, главврач, — сообщил начальник. — Все, что случилось внутри, я знаю с его слов.

Я сел напротив врача.

— Давайте, док, с самого начала и по порядку.

— Сегодня в десять вечера привезли необычного пациента. Скорая по звонку подобрала его на окраине города, он поначалу был в бреду. Из физических травм — на ноге укус вроде собачьего и обглоданная вторая фаланга указательного пальца. Крайняя фаланга отсутствует, кость обломана и торчит на пару сантиметров. Пока ему оказывали помощь и готовили к операции, он начал приходить в себя... хотя лучше бы не приходил. Стал нести всякий бред, вопить, жаловаться на голоса в голове и кричать что-то вроде 'пожалуйста, не надо, хватит'. Я заподозрил, что имеет место попытка захвата его эфириалом и велел погрузить его в ванну. В процессе...

— Стойте. Зачем его в ванну погружать?! — не понял я.

Доктор подозрительно уставился на меня:

— Я же сказал, что заподозрил незаконченный захват тела эфириалом.

— А где взаимосвязь?

Симонов несколько секунд мрачно взирал на меня, затем сказал:

— Для того чтобы спасти бедолагу. Погружение в воду с головой позволяет спастись от эфириала, он не может достать жертву под водой. Специалист вроде вас не знает этого?

Я приподнял брови:

— Я знаю, что одержимые сами успешно спасаются в воде. Лично просидел несколько часов на берегу, играя в гляделки с одержимым на дне.

— Так то одержимые, а то эфириалы. В бестелесном виде эфириал не способен пробиться к жертве сквозь водяную изоляцию, мне это точно известно... по долгу былой службы.

Начальник полиции хмыкнул.

— На самом деле, я бы не стал очень сильно верить доктору Симонову на слово. Он не слыхал о врачебной тайне, шантажирует своих пациентов, а медучреждения, в которых он якобы работал ранее, все до единого закрыты либо реорганизованы, и доктора по фамилии Симонов не знают даже люди, ранее работавшие в тех закрытых учреждениях. Я навел эти справки как раз за два дня до сегодняшнего случая, расследуя жалобу о шантаже.

— Вот это уже интересно, — сказал я. — Ненастоящий врач в больнице, где случилось непонятное происшествие...

Симонов усмехнулся:

— Отчасти верно, но только самую малость. Правда в том, что я медик, никогда ранее не бывший врачом. Пятнадцать лет служил в секретном подразделении, где, к слову, узнал, что эфириалы не могут погружаться в воду, а заодно и много чего еще... Да, моя трудовая книжка полностью подделана, доктор Симонов появился из воздуха, потому что когда я служил, где служил, у меня была другая фамилия. Кстати, именно поэтому, инспектор, вы можете даже не надеяться привлечь меня по делу о шантаже.

— Это почему же?

— Потому что моя прошлая служба в учреждении, о котором вам не положено знать, и мои заслуги перед страной дают мне весьма обширную индульгенцию. Тому, кто вам пожаловался, так и передайте: не заплатит — о его гонорее и о том, от кого он ее подхватил, узнают все, в первую очередь его семья.

Я скрестил руки на груди:

— А с чего бы человеку, служившему в секретной службе, внезапно идти в обычные врачи?

Симонов вздохнул.

— Пятнадцать лет — больше не выдержал. Кто-то вроде вас должен понимать, через что проходят те, кто соприкасается с тем же, что и вы. При увольнении мне сменили имя, дали поддельное прошлое и назначили главврачом тут. И вот так я с запозданием вернулся к своей юношеской мечте — лечить людей. Правда, собственно врач я так себе, без практики исцеления, мои медицинские навыки другим целям служили. Но опыт управленца я наработал. При мне в больнице появился современный диагностический центр и современная операционная... ну, вы уже догадались, на какие деньги. Не вижу беды, если городское жулье немного скинется из наворованного на благоустройство города, не все ж на шлюх тратить. В общем, мне безразлично, что вы думаете обо мне как человеке, но в своей прежней специальности я более чем компетентен.

Я кивнул.

— Допустим. Мне неизвестно, что вода спасает от захвата эфириалом, но временно принимаю на веру. Дальше что?

Он развел руками:

— А ничего, разумеется. Строго говоря, захват не мог бы иметь места без открытия локального Сопряжения, но... Я перестраховался, чтобы точно исключить вариант с эфириалом, и исключил. Погружение в воду с трубкой для дыхания абсолютно никакого положительного эффекта не оказало. В процессе этого пострадал один санитар: пациент, сопротивляясь, ткнул его в плечо обломком кости пальца. Рану обеззаразили, оказали всю необходимую помощь, и я распорядился, чтобы он остался в стационаре, под наблюдением, поскольку ранка начала быстро воспаляться. Назначил антибиотики, все такое.

— А дальше?

— А дальше у нулевого пациента — ну, у психа этого — были взяты анализы слюны и крови. Его спеленали, вкололи успокоительного, зафиксировали, и я пошел в лабораторию изучать анализы. Но тут началась паника, мне сообщили, что этот пациент каким-то образом выбрался из фиксации и начал нападать на пациентов и персонал... В общем, я позвонил в полицию — но зря, потратил драгоценное время... Побежал в свой кабинет за пистолетом — и по пути встретил того самого санитара, пострадавшего... Он тоже начал нападать на людей, и у него лицо было измазано кровью... вокруг рта. И глаза... совершенно безумные. Мой кабинет был дальше по коридору, так что пришлось бежать. Я успел выскочить на лестничную площадку и закрыть дверь, засунув через ручки ножку стула. Не позвони я в полицию, а побеги сразу — добрался бы до кабинета и, может быть, смог бы остановить обоих в самом начале. Но увы.

— Вы держите в кабинете пистолет?

— Ага. Крупнокалиберный, с фосфорными пулями. Правду говорят — даже если меч понадобится лишь раз в жизни, его все равно надо носить при себе каждый день...

— Что по жертвам? Сколько человек было в больнице? Сколько из них убежали? Сколько осталось внутри?

— На данный момент я сумел вызвонить весь персонал, бывший в больнице, кроме пяти человек, считая вместе со сбрендившим санитаром. Когда прибыла полиция, многие разбежались по домам... Ну, шок, ужас, все такое. Некоторые уже едут из города. Но четверо пропали. Медсестра, лаборант и один врач, и еще подсобный рабочий. Что касается больных, то их эвакуировали почти всех. В стационаре всего-то человек двадцать находилось, город маленький, пациентов мало. Вывели или вынесли четырнадцать из них.

— Значит, внутри осталось четыре медработника, подсобник, пациент-псих и еще шесть пациентов?

— Около шести, — поправил Симонов. — Я — не лечащий врач, не знаю точного числа больных в некий момент времени, да и точного состава дежурящего персонала тоже не знаю. Но я вызвонил всех сотрудников, тех, кто был и тех, насчет кого не был уверен. Три человека, кроме того санитара, не ответили и домой не возвращались. Я не знаю, внутри они или убежали, но думаю, что погибли. А вот больных я вызвонить не могу, потому что не знаю ни имен, ни контактов. Обратились близкие троих пациентов — значит, внутри их минимум три осталось. Но может быть и больше. Всего больных было около двадцати, плюс-минус пара.

— У вас есть предположение, что именно случилось с больным и санитаром? Могло ли иметь место применение некой магии?

Главврач скептически покачал головой:

— Магия? Вызывающая подобное поведение? Теоретически возможно, потому что некоторые группы чернокнижников используют заклятия, влияющие на поведение жертвы и вызывающие агрессию. Но там очень специфические условия применения и самого процесса, насколько я знаю. А у меня — два разных человека, и возможности наложить заклятие на обоих в стенах больницы, даже при условии, что кто-то из персонала — чернокнижник-нелегал... не знаю, как такое возможно. Вот что на ум приходит — укол обломком кости пальца. В теории, так могут передаваться многие болезни. Возможно, что и бешенство. Только вот бешенство — оно совсем не так протекает и не такие последствия имеет. Больной может быть агрессивным и раздражительным, бывали редчайшие случаи заражения через укус человека человеком... но не до такой степени, чтобы гоняться за другими людьми. Больные, хоть животные, хоть люди, напротив, пытаются спрятаться, забиться куда-нибудь подальше... Ну, про такие мелкие несоответствия, как долгий инкубационный период и длительное течение болезни, в отличие от молниеносной скоротечности в нашем случае, я уже и вовсе молчу.

Тут заговорил эсбэшник:

— Все же, не может ли это быть некая форма одержимости или Порчи?

Симонов покачал головой, а я ответил:

— Одержимые не используют зубы в качестве оружия. И факты людоедства с их стороны тоже неизвестны. А у нас тут, по словам дока, что-то такое как раз и вырисовывается. Одержимым нравится запах крови, это мне точно известно, но они не пользуются зубами.

— Хм... А чтобы выпустить кровь?

— В больнице полно для этого инструментов. Опять же, допустить одержимость на ровном месте проблематично — откуда эфириал взялся? Они не могут существовать в нашем мире вне Сопряжений...

— А давайте предположим тогда, что мы имеем дело с некой болезнью, неизвестной у нас, но, например, пришедшей к нам из Свартальвсхейма. У них ведь есть свои животные, которых на Земле раньше не было. Отчего не быть болезни? Еще вариант — свартальвы взяли наше бешенство и изменили его своей магией. Или не свартальвы, а чернокнижники.

Симонов пожал плечами:

— Ну предполагать-то мы можем, конечно. Но толку нет. Вот если б я успел провести анализы крови и слюны — тогда у нас были бы хоть какие-то данные.

Я задумался, и тут Скарлетт постучала меня пальчиком по плечу и указала на свой телефон:

— Министр на линии.

Я взял аппарат и поднес его к уху.

— Терновский на связи. Слушаю вас.

— Я слышал ваше совещание. Как вы оцениваете перспективу провести зачистку своими силами?

— Не очень позитивно. По той же причине, по которой предпочитаю отнести передатчик Яна лично.

— Судя по всему, здесь нет угрозы по вашему профилю, а для более прозаичных ситуаций курсанты изначально уже были немного подготовлены. С другой стороны, развернуть пехотные полки и две танковые бригады и образовать оцепление города — это дорого, чертовски дорого. Так делать положено, но если бы у нас была точная информация по происходящему — мы могли бы избежать этих затрат. В идеале, если б С.И.О. провел зачистку и решил проблему — тут и рост популярности, и недоброжелателям рты заткнуты... В конце концов, первый боевой опыт в не самых экстремальных условиях.