Свинцом и фосфором: Страж империи

— И каковы ощущения? Долго ждать эффекта?

Он несколько раз моргнул и шумно втянул носом воздух.

— Уже. Допинг для экстремальных случаев, моментальное действие — обязательное требование... Ничего так ощущения. Готов гору свернуть.

Вместо горы я предложил ему сейф из бухгалтерии и агент без особого напряга оторвал его от пола, хотя весит железяка порядка восьмидесяти кило. В этом я убедился, когда поднял его сам.

— Ну что ж. Сегодня вечером я объявлю о тестовом зачете, а утром перед самым зачетом приглашу к себе пару лучших кадетов, якобы для небольшого разъяснения за чашкой кофе, и незаметно дам Добровскому препарат. Готовясь к тестам, он должен будет принять допинг, если он у него есть, до этого момента. Вот тогда и поглядим. Как только сделаю — позвоню и сообщу результат.

Мы попрощались и он ушел, а я вернулся в свой кабинет, убрал со стола все лишнее, достал дело Добровского, примерно посреди стола поставил ампулу, взялся за внутренний телефон и набрал код громкоговорителя.

— Курсант Добровский — к начальнику училища в кабинет, — распорядился я.

Ярин появился пять минут спустя, основательно взмыленный: у курсантов как раз шла тренировка на выносливость.

— Явился по приказу, сэр! — доложил он.

Я в этот момент демонстративно читал его дело, а ему указал на стул.

— Садись, дух переведи, я сейчас дочитаю. — Мой палец при этом нажал кнопку записи диктофона, спрятанного в кармане.

Он сел, а я перевернул лист бумаги и сделал вид, что меня очень удивило то, что я читаю. Пару минут листал дело, приговаривая 'ну надо же', 'удивительно' и 'никогда бы не подумал', украдкой следя за Ярином. Тот поначалу сидел ровно, а затем скосил взгляд на мою папку, пытаясь понять, что это я такое удивительное читаю. И тут его взгляд наткнулся на ампулу — и буквально прилип к ней, его зрачки расширились.

Я положил папку на стол и повернулся к Добровскому.

— Что, Ярин, ампула знакомой показалась? Я, кстати, твое досье смотрю, читаю про успехи в предыдущем училище. Особенно меня удивили твои результаты по физе... Верней, их отсутствие. Ты ничего мне не хочешь рассказать, Ярин? Например, про то, как на отборе обогнал куда более сильных своих бывших однокашников, а в самом начале подготовки здесь свалился почти в самый низ.

Он сглотнул.

— Все понятно, — вздохнул я. — Ну почти все. Ярин, где ты берешь допинг?

Добровский взглянул мне в глаза — мрачно и обреченно, но решительно:

— Уже нигде. У меня была только одна ампула, на которой я прошел отбор.

— Всего одна? Ярин, давай начистоту и без обид: ты был слабаком. Ну, не то чтоб совсем, все-таки училище спецназа задает некую планку, но твои прежние результаты недостаточны даже для того, чтобы быть в самом конце тех, кто не прошел отбор. И вот ты, показав очень крутую кривую прогресса, оказываешься в десятке лучших училища. Сам себе-то веришь?

Он пожал плечами:

— Понимаю, какая это фантастика — но правда в том, что ампула была только одна, и достать вторую мне попросту неоткуда.

— Ну и где же ты достал первую?

Ярин тяжело вздохнул.

— Этого я сказать не могу.

— А придется. Это не мне одному интересно — в ИСБ тоже очень хотят знать.

Он мрачно ухмыльнулся:

— Вот пусть сами и спросят.

Я вздохнул.

— Ну как знаешь. Они спросят, может, уже сегодня вечером... Собирай манатки и проваливай.

Казалось, такой поворот его удивил.

— Вы исключите одного из самых перспективных учеников?!

Я криво усмехнулся:

— Вся твоя перспективность — из ампулы с химией. И в сказку про одну дозу не поверит ни один здравомыслящий человек. Нужно быть идиотом, чтобы на допинге пытаться пройти в самое адской училище, имея только одну ампулу, и потом вылететь, не сдюжив нагрузку... А ты отнюдь не идиот.

Ярин снова усмехнулся:

— А это легко проверить. Заприте меня в карцер на три дня — допинг действует именно столько. А через три дня я снова покажу те же результаты, что и сейчас. Потому что это мои показатели, выстраданные потом и кровью, и вы в этом сами убедитесь.

Я покачал головой:

— Это ничего не докажет — только посеет во мне подозрение, что у тебя есть сообщник на моей базе. И на случай, если ты не заметил, я тут пытаюсь не просто выпустить сколько-то крутых бойцов, а создать лучшую в мире команду. И люди с темными секретиками мне в ней не нужны, так что либо колись, либо выметайся.

Ярин тяжело вздохнул.

— Не для протокола?

— Смотря что расскажешь. И на этот раз без баек.

— Ладно. Я встречаюсь с девушкой из знатного рода, ее отец — очень влиятельная фигура, крупный чиновник в министерстве обороны и владелец современной исследовательской лаборатории. Именно он и снабдил меня засекреченным допингом. Полагаю, имеет отношение к его разработке.

— Вранье.

— Правда.

— ИСБ не нарыла тот факт, что твоя девушка — дочь кого-то, имеющего отношение к секретным разработкам.

— Ну еще бы. Наши отношения долгое время были секретом даже для ее семьи. Максимум в ИСБ могут знать, что мы с ней знакомы. Только вот незадача: я несколько раз бывал на совместных балах в одном престижном женском учебном заведении, где познакомился не только с моей девушкой. Если я скажу, что танцевал с благородными девицами из минимум половины самых знатных Домов Сиберии — это будет совсем небольшое преувеличение.

Я внимательно посмотрел на Ярина под новым углом. Высок, строен, изящен и красив. Очень умен — недаром теоретическая подготовка у него была на хорошем уровне. В какой-то мере 'сбалансированный эталон девичьих грез', тем более что худшие отметки по физе в училище спецназа — это, как ни крути, по меркам гражданских великолепное физическое развитие.

— А с отцом девушки ты тоже танцевал? — насмешливо спросил я. — Иначе не вижу причины, по которой он станет выдавать тебе государственную тайну.

Он тяжело вздохнул, и его взгляд стал еще мрачнее.

— Такая причина есть. Его расчет, что я либо вылечу с позором через пару дней, либо каким-то чудом пройду обучение и погибну на зачистке.

Я присвистнул:

— Это он сам тебе сказал?

— Прямо — нет. Но он предлагал мне деньги, чтобы я исчез с горизонта его дочери. Много денег.

— Сложный же он выбрал способ от тебя избавиться.

— Моя девушка прекрасно знает, что ее отец очень-очень против наших отношений. А он знает, что если со мной случится что-то плохое при невыясненных обстоятельствах — это будет стоить ему дочери. В общем, так вышло, что Даринка была в курсе, над чем он работает. Когда у нас зашла беседа о новом подразделении, я посетовал, что набор объявлен очень неожиданно и у меня нет шансов успеть подготовиться. И тогда она предложила идею с допингом.

Я скрестил руки на груди: странная история.

— И на что ты надеялся, пускаясь на такую авантюру всего с одной дозой?

— Я надеялся, что мои слова о нехватке времени не вызовут подозрений, — печально усмехнулся Ярин. — Ну, она спрашивает, не думал ли я испытать свои силы, тем более что в случае успеха ее отец мог бы пересмотреть свою точку зрения на меня... А я отвечаю, что, мол, времени слишком мало, чтобы подтянуть форму, а конкурировать придется с лучшими из лучших... Ну, такая себе нейтральная фраза с истинным смыслом — 'я не потяну' — между слов, но Даринка поняла ее буквально. Не учел тот момент, что я для нее — самый-самый. Она предложила смухлевать на отборе при помощи допинга, чтобы выиграть время, а у меня не осталось способа дать задний ход, не потеряв лицо. Ну а ее отец усмотрел в этом способ избавиться от меня — и согласился 'помочь'. Если я с треском вылечу — у него появится возможность открыть дочери глаза на то, что я неудачник и ей не пара. А если чудом пройду обучение — ну, тогда есть шанс, что меня сожрут или располовинят. Вслух это сказано не было, но я-то умею понимать между слов, тем более что он и не пытался скрыть неприязнь, когда давал мне препарат. Так что в итоге у меня не осталось иного выбора, кроме как прыгать выше головы. А секрет прогресса довольно прост: я вкладываюсь сильнее всех, поскольку у меня самая сильная мотивация. Для других это подготовка к борьбе — а я уже борюсь, и на кону стоит все, что мне дорого.

Я несколько секунд обдумывал услышанное.

— Забавно. Выходит, ты тут единственный курсант, попавший сюда невольно?

Ярин опять пожал плечами.

— Ну почему невольно. Сам ведь подал документы, на веревке никто не тащил. Другой вопрос, что потерять право на слова 'я пас, с меня довольно' можно не только путем продажи себя государству. Бывают в жизни такие вот повороты.

— И не говори. Ладно, у меня вопросов больше нет, дуй обратно на тренировку.

После того, как Добровский ушел, я сидел и еще минут двадцать задумчиво созерцал ампулу. По всему выходит, что слишком крутой прогресс — на самом деле не совсем его заслуга. Правда, проверить неожиданно появившуюся у меня теорию можно только одним способом.

Я взял ампулу, отломал кончик и выпил содержимое.

Горькая, зараза.

* * *

На следующий день я позвонил агенту.

— В общем, дело такое. Я сегодня разделил дозу пополам и подсунул Добровскому и еще одному курсанту с наиболее близкими показателями. Контрольная группа, так сказать. Оба выдали незначительную, но заметную и почти идентичную прибавку к своим результатам. Выводы очевидны.

— Ну, по крайней мере очевидно, что сейчас он без допинга, — согласился эсбэшник. — Однако остается открытым вопрос, как курсант, пасший задних по физподготовке, внезапно выдал абнормальный результат на отборе...

— Думаю, у меня есть ответ на этот вопрос. Вы накопали что-то по его кругу знакомств?

— Да, а что именно интересует?

— Кто его девушка?

Агент запнулся на секунду.

— Вот тут мы не преуспели. Нам мало что известно о его личной жизни, и это подозрительно.

— Я это и хотел услышать. Все сходится. У нас с Добровским была беседа по душам, и он признался, что встречается с девушкой, которая гораздо выше его по социальному положению. Долгое время об этом не знала даже семья девушки, оттого вы ничего и не накопали. Ее родня, естественно, против, и у Добровского единственный реальный шанс — пройти обучение, получить рыцарский ранг и прославиться. Оттого он и вкладывается сильнее всех. Его мотивация объясняет его прогресс, а если он прошел отбор нечестно, как-то ухитрившись обмануть комиссию — ну, так это даже плюс. Изворотливость и хитрость в нашем деле очень важны. Такие вот дела, агент.

— Это требует проверки. Если установим, кто его девушка — будем уверены, что он говорит правду.

— Угу. Как установите — сообщите.

— Разумеется. Всего доброго, и спасибо за информацию.

Как только он отключился, я набрал на внутреннем телефоне Скарлетт:

— Тут такое дело... Нужно найти одного дворянина.

— Кого именно? — деловито уточнила она.

— Про него известно, что он высокого положения человек и из весьма знатного Дома, имеет лабораторию, связанную с фармакологией, или просто важная шишка в этой отрасли, и у него есть дочь по имени Даринка. Сделать это надо в обход СБС.

— Хм... Попытаюсь. А зачем это?

— Я думаю, что он сможет помочь нашему делу.

* * *

На следующий день случились сразу два события.

Ранним утром пришла первая партия 'потрошителей' — двадцать штук. Новенькие, со сладким запахом машинного масла и легким ароматом пороховой гари, значит, уже проверенные, а может, даже пристрелянные.

С ними привезли несколько ящиков 'практических' боеприпасов, то бишь обычных патронов для крупнокалиберного пулемета, и небольшое количество специальных патронов, преимущественно осколочных и подкалиберных, а также документацию, причем к каждой винтовке прилагался не только ее собственный техпаспорт, но и техпаспорт ствола, включая стендовую мишень с технической кучностью.

Сами серийные 'потрошители' с виду, как и говорил Потоцкий, были менее изящными, со множеством штампованных деталей, и оттого выглядели строже и угловатей. Как по мне, так даже лучше: все-таки винтовка — это оружие, а не произведение искусства.

По такому случаю я отменил занятия по физе и погнал курсантов вначале в лекционный зал, где познакомил их с новинкой, а оттуда в тир.

Как я и предполагал, поначалу дело пошло не гладко: 'потрошитель' хоть и не 'кишкодер', но его вес и отдача по сравнению с классическим пехотным оружием велики. Тем не менее, к концу учебных стрельб некоторые курсанты показали неплохой потенциал, а Гидеон Романский внезапно для всех показал великолепные навыки обращения с мощными винтовками.

Вначале он настрелял два магазина, привыкая к винтовке, а затем сменил свою мишень на чистую, вставил третий магазин и опустошил его быстрой серией, при этом все его пули легли в пределах грудной мишени с пятидесяти метров.

— Ничего себе, — присвистнул я, — Гидеон, да ты талантище...

Он пожал плечами:

— Да не то чтоб очень. Просто я с четырнадцати лет стрелял из отцовского штуцера... А с шестнадцати отец ужесточил мне норматив: чтобы получить карманные деньги на неделю, я должен был делать два точных выстрела с интервалом не более секунды, а мишень со временем становилась все меньше и начала двигаться... Поначалу казалось, что с такой конской отдачей не совладать, а потом стало получаться.

Рони Кайсан прищурился:

— Погоди-ка, а тот Романский, который лет сто назад нес службу на Краю с охотничьей двустволкой и прославился своим 'дуплетом' — не твой ли предок?

— Не с двустволкой, а со штуцером, — уточнил Гидеон, — все-таки 'африканские' штуцеры хоть и двуствольные — это совсем другой класс оружия, они нарезные и очень мощные. Да, мой прапрадед. С него и пошла семейная традиция, что все мужчины Дома, не обладающие минимум пятым уровнем дара, в обязательном порядке владели штуцером и умели из него метко стрелять.

— Оно и понятно, — усмехнулся я, — сто лет назад только охотничьи винтовки, стреляющие сверхмощными 'слонобоями', давали не-магу какой-то шанс отбиться от одержимого. Но нынче у нас есть куча замечательных вещей, включая эти вот 'потрошители'. Что скажешь про них, Гидеон?

Он чуть подумал и ответил:

— Мне нравится, в принципе. Только как бы это сказать... Винтовка сама по себе не идет ни в какое сравнение со штуцером, мощность маловата, по мне. Вот эти чудо-патроны — в них вся соль... Но Чужак бы побрал, вы только представьте себе, а что смог бы штуцер, если бы соединить хитрые пули с его мощностью?!

Его слова натолкнули меня на довольно очевидную мысль, которую я раньше почему-то не замечал: вот если бы соединить мощь и калибр 'кишкодера' с чрезвычайной разрушительностью хитроумных патронов Потоцкого...

В целом, первые стрельбы прошли довольно успешно: я пришел к выводу, что освоить новое оружие на должном уровне будет намного легче, чем 'кишкодер', и справятся с этим многие. И это хорошо, потому что два 'кишкодера' на отряд, как это было в моем собственном подразделении — явно мало.

Вместе с тем, не всем новая винтовка понравилась безоговорочно. Аристарх заметил, что быстро прицелиться во внезапно появившегося врага затруднительно из-за значительной длины винтовки, ее веса и штыка, сильно смещающего центр тяжести вперед.