Свинцом и фосфором: Страж империи

Возникла короткая заминка, потому что штурмовики не захотели сдавать оружие, так что мне пришлось намекнуть, что все присутствующие подозреваются в принадлежности к культистам. Графу это очень не понравилось, но он дал знак штурмовикам и те сдали стволы.

— Времени терять не будем понапрасну. Где Роксана?

— А как же ваше хваленое чутье на одержимых? — спросил 'пиджак'.

— Мы при исполнении, между прочим, следующий клоун получит прикладом. Повторяю вопрос — где Роксана?

И в этот момент она сама появилась на ступенях, ведущих из вестибюля на второй этаж.

— Папа, что тут проис... Э-э... Саша?!

Она смотрит на меня, я смотрю на нее — и, к счастью, ничего не чувствую.

— Зачистка, что же еще. Роксана, чем трижды три отличается от дважды два?

Роксана растерянно моргает:

— Э-э... В смысле, что трижды три чуть сложнее, но все равно просто? Саша, ты что, из-за меня тут?

Итак, мои подозрения почти развеяны: одержимый, даже обладая ее памятью, вряд ли ответил бы так, более вероятен был ответ 'пять'.

— Угу. Объясняю расклад: я не уверен до конца, что ты — это ты. Так что сейчас мы поедем в одно место на тест Вогта-Ефремова. Без резких движений, пожалуйста. Идем.

Роксана не стала задавать тупых вопросов или возмущаться: умница. Увидела кучу моих курсантов в полном вооружении и поняла, что никаких шуток.

Зато волосы встали дыбом у графа:

— Эй, какой еще тест?!! Вы охренели?!!

Я тяжело вздохнул и сказал:

— Скарлетт, прочитай лекцию...

— Тест Вогта-Ефремова проводится не только на частях трупов, — с готовностью сообщила моя заместительница. — Обычно от трупа что-то отрезают, потому что установка Вогта-Ефремова чем больше, тем дороже, и почти все они очень маленькие. Но в Светлограде есть установка, достаточно большая, чтобы туда поместился целый человек. Таких, кстати, во всем мире не больше десяти. Жив образец или мертв — для теста не имеет значения. Мнение о том, что тест проводится только на трупах — ошибочно.

Мы загрузились обратно в автобус, при этом я шел позади Роксаны и усадил ее в самом конце салона, а сам сел рядом. Скарлетт сообщила водителю адрес и мы поехали.

— Вот тебе и 'Рокси, как я рад тебя видеть', — шутливо вздохнула она.

— Я буду безумно рад, когда тест покажет отрицательный результат. Честно. А пока я все еще не уверен, ты ли это.

— Хм... А что, бывают одержимые, которых ты не можешь учуять?

Я напрягся, но тут же обругал себя. Ну да, действительно, это очевидный вывод, когда человеку, славящемуся чутьем на погань, понадобился тест.

— Не встречал таких — и это логично. Как мне их встретить, если я их не чувствую? А гарантии, что я способен учуять любого одержимого, мне никто не давал.

Роксана вздохнула:

— Понимаю. Меня похищают, а затем возвращают безо всяких условий — странно и подозрительно.

— Вот-вот, ты все на лету хватаешь.

— Но ты все-таки мог бы спросить, все ли со мной в порядке. Мне было бы приятно такое участие, — улыбнулась Роксана.

— Я примчался, как в попу раненая рысь, и приволок с собой тридцать человек, чтобы, если ты уже не ты, гарантировать, что твой убийца недолго будет радоваться жизни. Разве тебе не приятно?

Роксана снова вздохнула и задала весьма меткий вопрос:

— Саша, а разве бывает, чтобы одержимый так хорошо притворялся человеком?

— Искренне надеюсь, что нет. Но не бывает чрезмерной бдительности.

НИИ располагался в довольно неказистом здании в шесть этажей, причем вход в лабораторию 'специальных исследований' оказался отдельным. На въезде нас остановила охрана, но Скарлетт сверкнула удостоверением и нас пропустили.

Я скомандовал высадиться только четверым — просто на всякий случай. Всемером, считая меня, Роксану и Скарлетт — мы спустились по пандусу на подвальный уровень, вошли в дверь — никем не охраняемую, кстати — и оказались в обширном зале, в самом центре которого находилось здоровенное гранитное кольцо — внешний диаметр метра четыре, внутренний около двух, толщина — сантиметров тридцать. Вся эта конструкция покоится на специальных валиках, в центре — каменная плита по площади как стол для вскрытия.

На звук наших шагов в дальнем конце зала за толстым стеклом появились два человеческих лица — оба в очках, один лысый, второй с прической 'а-ля безумный маг-свартальв'.

— Привет, — помахала им рукой Скарлетт, — это я вам звонила.

— Привет, — ответил через динамик 'безумный', — где образец?

— Я, — сказала Роксана.

Ученые переглянулись, лысый пожал плечами, 'безумный' взглянул на нас.

— А зачем проверять вменяемо ведущего себя человека? — спросил он. — Мы, признаться, ожидали, что образец привезут в цепях и оковах...

— А я, признаться, ожидал, что солидные сотрудники солидного учреждения не будут задавать тупых вопросов, — ответил я. — Вы думаете, я бы беспокоил вас без причины?

— Ну воля ваша, — ответил лысый, — наше дело маленькое... На предмет чего провести тест?

— На предмет соответствия одержимому.

— Понял. Отойдите в сторону. Симон, начинаем калибровку. Эталон семь-два.

'Безумный' сел на свое рабочее место, механический манипулятор, установленный слева от массивного диска, проехал по рельсе вдоль стеллажа с прочными колбами и выбрал одну, после чего установил ее на стол в центре системы.

— Включаю.

Скрытые под диском и в нем самом системы ожили, гранитный диск, инкрустированный сотнями рун, пришел в движение и начал медленно вращаться.

Лысый поколдовал над своими приборами минуты три и сообщил:

— Отметка 'девяносто'. Калибровка завершена.

'Безумный' манипулятором убрал колбу на место и сообщил:

— Теперь необходимо поместить образец в центр.

— Это мне туда на стол забраться? — спросила Роксана.

— Упаси Создательница, диска даже не касайтесь. Для этого кран есть.

С потолка на пол с жужжанием опустилась люлька.

— В нее забирайтесь.

— Да уж, — почесала затылок Роксана, — как-то это унизительно... Хоть бы мостик какой сделали...

— Уж извините, — ответил лысый, — все рассчитано на случай, если живой образец ведет себя буйно и агрессивно. Признаться, вы тут едва ли не первая живая испытуемая, которую не привезли обмотанную цепями, и вообще от меня ускользает смысл проведения теста на человеке, который добровольно пришел своими ногами и говорит связно и внятно. С нашей сугубо научной точки зрения то, что мы собираемся делать — пустая трата времени и электричества. Но раз позвонили из министерства — ладно, делаем, наверху виднее. В конце концов, на то они и вбухали кучу миллионов в постройку установки — тесты проводить.

Я помог Роксане улечься в люльку, кран у потолка подтянул ее наверх, по рельсе переехал в центр зала и спустил на каменный стол.

— Начинаем поиск совпадения. Это не больно и не долго...

Гранитный диск снова начал вращение с негромким скрежетом и потрескиванием разрядов в его недрах. Установка Вогта-Ефремова — один из многих загадочных образцов техномагии, даже ее создатели так и не сумели понять, как она на самом деле работает.

Первоначально сии ученые мужи пытались на основании технологий свартальвов собрать машину для судмедэкспертов, которая бы определяла неопознанные трупы и останки: свартальв-беглец, продавший им чертежи, утверждал, что приспособление способно установить точную взаимосвязь между личной вещью и останками, если эти останки принадлежат владельцу вещи.

Однако должным образом воссоздать технологию темноухих у Вогта и Ефремова не получилось. Но после пары лет работ и экспериментов совершенно случайно выяснилось, что механизм всегда показывает соответствие между двумя любыми фрагментами тел двух разных одержимых. Так появился тест Вогта-Ефремова, давший начало множеству исследований в этой области.

Минут через шесть диск остановился, поерзал туда-сюда, а затем лысый сообщил:

— Установлено точное совпадение. Отметка 'семь' — стопроцентно человек.

— Простите, — сказал я, — а это вообще как? Что за отметки? Тест же показывает только 'положительный' или 'отрицательный' результат?

— Вы немножко отстали от научного прогресса, причем лет на двадцать, — сказал лысый. — У нас усовершенствованная установка с универсальным блоком Эндрюса и шкалой Дойла-Альтинга. Вижу по вашему лицу, вам это ничего не говорит... В общем, я не буду перечислять все тонкости и недавние научные открытия — но в сугубо практическом плане мы берем ткань одержимого и устанавливаем степень точного соответствия. Шкала Дойла с поправками Альтинга показывает от восьмидесяти до ста, в среднем девяносто — диапазон одержимого. Два любых калибровочных эталона показывают этот диапазон соответствия. И если вы принесете свежеотрубленную часть одержимого — будет тот же диапазон. Далее, идет интервал сорок-шестьдесят. Такое соответствие показывает ткань Порчи. Есть еще так называемый 'остров Альтинга' — между двадцать девять и тридцать один, это тоже стопроцентно Порча. И есть промежуток от нуля до двадцати — такое соответствие, а точнее, его отсутствие, указывает на человека. Разумеется, если в качестве калибровочного образца возьмем человеческую ткань — то получим совпадение примерно в диапазоне девяносто плюс-минус. Кстати, по сравнению с образцом человека уже образец одержимого покажет от нуля до двадцати. Забавно, правда?

— Да уж, — согласился я. — А что между этими диапазонами? Ну там, порча заканчивается на шестьдесят, одержимый начинается на восемьдесят — а если семьдесят?

— Ответ на этот вопрос принес бы мне докторскую степень. Для эталона семь-два не подобрано соответствие с таким значением. Симон, верни нашу подопытную обратно.

Кран загудел, я не стал дожидаться, пока он опустится полностью, и вынул Роксану оттуда.

— Ну вот, теперь я это скажу: я безумно рад, что обратно вернулась именно ты.

— Наконец-то.

— Все, парни, отбой, зачистка не состоялась — и хвала небесам.

— Да-да, были рады помочь, — улыбнулся лысый. — Министру передавайте наше почтение.

И тут у меня мелькнула внезапная мысль.

— Так, секунду, господа ученые. Давайте науки ради еще один тест проведем. Аристарх, подержи.

Я вручил ему 'кишкодер' и с места перепрыгнул диск, оказавшись на каменном столе.

— Давайте, запускайте.

Гранитное кольцо в очередной раз пришло в движение и скрежетало дольше, чем в прошлый раз.

— С вами все куда забавней, — промямлил, наконец, лысый. — Установка не находит точную отметку, показывает диапазон между девятью и двадцатью шестью... Вы же проходили специальную обработку, да? Вы притупленный?

— Точно.

— Ух-х! Вот это уже интересно! Жаль, у нас нет калибровочного образца такого же типа... Слушайте, господин Терновский, как насчет завещать науке хотя бы часть своего тела, а?

— Я подумаю. А пока — давайте повтор теста.

С этими словами я окутал себя эфирным коконом.

Установка снова заскрежетали — и минуты через три лысый присвистнул, а 'безумный' выругался.

— Это еще что за ерунда?! — удивился лысый. — Отметка сорок восемь — сорок девять!

Я принял сидячее положение и обернулся:

— То есть, я порча, да?

— Как же так?!

Я проворно вскочил и длинным прыжком метнулся аж к самой перегородке, мое лицо оказалось в метре от лица лысого — и он от неожиданности дернулся назад и опрокинулся вместе со стулом.

— Говорите, проверять людей, пришедших добровольно — пустая трата времени, да? — я ухмыльнулся настолько безумной улыбкой, какой смог. — А как мне к вам забраться, господа? Это бронированное стекло или я смогу его разбить? Эй, что-то вы побелели нездорово. Ладно, я шучу, шучу. Хорошая вам тема для докторской, не находите?

Я повернулся и пошел к выходу, забрал у Аристарха винтовку и кивнул:

— Все, пошли.

— Так вот как вы умудрялись убивать одержимых прямо посреди их зверинца! — догадался Арчибальд.

— Именно так. Отсюда делаем вывод: Порча способна распознавать свою породу при помощи чувства, которого нет почти ни у кого в нашем мире. Как было эмпирически установлено мною, глазами она при этом не пользуется — и это логично, если учесть, что еще никто и никогда не видел двух одинаковых тварей.

— Хм... И что это нам дает практически, сэр?

— Хороший вопрос... У меня три класса — все образование. Сгодилась бы помощь ученых такого профиля — благо, кое-кого я знаю. Ладно, теперь вот что. Сейчас ты, Аристарх, берешь командование, дуешь на базу и там продолжаете, на чем прервались. А мы с Роксаной высаживаемся у нее дома — есть тема для серьезного разговора.

* * *

Пока автобус ехал обратно к особняку Корванских, Роксана позвонила отцу, а затем подметила, что я по-прежнему мрачен.

— Все настолько серьезно? — спросила она.

— Да просто устал сегодня и перенервничал, — солгал я.

На самом деле, все куда хуже, чем кто-либо мог бы вообразить.

Просто мой прекрасный черно-белый мир рухнул.

Раньше все было просто и ясно. Есть только Черное и Белое — никакой серости, никаких полутонов. Совершенный контраст с четкими границами. Только Свет и Тьма — без теней. Только Добро и Зло — и ничего между ними. Только люди, безотносительно цвета кожи и длины ушей, и потусторонние приблуды.

Все было абсолютно чудесно, просто и понятно, и даже себя я не считал полутоном, четко разграничивая светлый разум с праведными помыслами Сашика и черное, жаждущее разрушений сердце демона. Но теперь...

Теперь эти гребаные яйцеголовые Эндрюс, Дойл и Альтинг приперлись со своими блоками и шкалами и разрушили мой уютный, совершенный и понятный двухцветный мирок, словно карточный домик, будь проклят научный прогресс.

...Ну, не совсем сами — еще тот ублюдок в телефоне подсобил.

И как мне теперь дальше жить, спрашивается? Раньше было легко и просто: все вокруг — белое, а если видишь черное — вначале стреляй, потом стреляй, а затем еще контрольный. Не надо думать, понимать, принимать решения — в черно-белом мире не существует колебаний и сомнений. Всего одно простое правило без гребаных исключений: 'черное — жми на спуск, не ошибешься'. Но затем яйцеголовые разрушили мою святыню, мой маяк, мой компас, осквернив установку Вогта-Ефремова, которая раньше безошибочно делила мир на Черное и Белое, не допуская полутонов и неясностей, своими нахрен никому не нужными изобретениями.

И вот теперь оказывается, что я отклонился от абсолютного Света, показав не 'от нуля до двадцати', а 'девять — двадцать шесть'. Раньше, когда не было никакой шкалы — либо человек, либо монстр. Или-или. А теперь...

Все даже страшнее. Главная беда не в том, что я вышел за отметку 'двадцать', а в том, что образцы одержимого и человека показывают взаимное сходство в среднем на двадцать процентов, если считать от усредненных 'десять' до усредненных 'девяносто'. То есть, если раньше тест Вогта-Ефремова показывал абсолютную противоположность двух начал — то теперь он показывает, сиськи Альмалексии, сходство.

Только вдуматься — сходство! Сходство, путь небольшое, но сходство!!! Эх-х, затолкать бы Эндрюсу в глотку его никчемный блок, а ублюдков Дойла и Альтинга насадить на их трижды клятую шкалу!