Свинцом и фосфором: Страж империи

— Мой пулемет в этом плане гораздо удобнее, потому что короче, — добавил он, — хоть и весит столько же.

— Это вполне очевидно, — согласился я, — как и то, что пулемет не обладает мгновенным останавливающим действием против одержимого.

Аристарх пожал плечами:

— Я на это чуть иначе смотрю. По мне, оружие, выплевывающее пулю за пулей с бешеной скоростью, предпочтительнее. Легче поразить цель. И даже если пары-тройки пуль не хватит, чтобы помешать одержимому меня прикончить — что ж, мы все когда-нибудь умрем, но одержимый недолго меня переживет. Либо сдохнет от горящего внутри него фосфора, либо выйдет из строя и его добьет кто-то другой. Так лучше, чем выстрелить один раз, промахнуться и погибнуть задаром. А если у меня будет достаточно времени на то, чтобы наверняка прицелиться из 'потрошителя', то из пулемета я за это же время десять пуль в тварь всажу, а то и двадцать.

Его неожиданно поддержали несколько человек, включая Карла Варински, который обосновал свою приверженность автоматическому дробовику с барабанным магазином примерно теми же соображениями.

— Это примерно как снайперская винтовка: один выстрел — один труп. Но будь снайперка лучшим видом оружия — все армии мира состояли бы только из снайперов. Ан нет, снайпер, чтобы метко стрелять, нуждается в поддержке других бойцов, которые создадут необходимую огневую плотность для его прикрытия. Нет спору, ворваться в бой с оружием, убивающим одержимых с одного выстрела — весьма и весьма эффективно, да только 'потрошитель' требует феноменального мастерства. Я не чувствую себя настолько великолепным бойцом, чтобы ставить свою жизнь на один-единственный выстрел, который нужно сделать с нулевыми допусками по точности и времени. Может быть, когда я тоже смогу двигаться быстрее, чем камера кадры делает — изменю свое мнение. А пока что я всего лишь человек и моя ставка — на плотность огня, а не один сверхмощный и сверхточный выстрел.

Лично мне неожиданное неприятие винтовки некоторыми курсантами показалось странным. Видимо, я не очень хорош в том, чтобы ставить себя на место других и пытаться смотреть на мир с их точки зрения. С другой стороны — и ладно. Если хотя бы треть освоит 'потрошитель' на высоком уровне — это будет значительный прогресс по сравнению со схемой 'один-два 'кишкодера' на отряд'.

По крайней мере, я на это надеюсь.

Дело уже перевалило за полдень, мы отобедали, затем курсанты отправились на полосу препятствий, а я вернулся в кабинет, и тут мне позвонили с проходной.

— Вас желают видеть два респектабельных господина, — сообщил мне дежурный.

Хм... Интересный он использовал оборот.

В моем родном Темерине такой речевой оборот сиберийского языка, как 'респектабельный господин' был вполне себе в ходу, в отличие от других регионов, где говорили в основном на болгарском. Использовался он в случаях, когда незнакомец был прилично одет, но не носил дворянские регалии, если таковыми обладал, и говорящий, дабы не попасть впросак, использовал это словосочетание, достаточно вежливое и нейтральное по отношению как к состоятельному простолюдину, так и к дворянину. Видимо, тут примерно то же самое.

Я вышел к контрольно-пропускному пункту — и малость удивился, завидев двух мужчин средних лет в весьма необычайных нарядах. Оба в старомодных пиджаках-визитках, таких же брюках и лаковых туфлях с сильным закосом под старину, на головах — натуральные цилиндры, оба с тростями, в белых рубашках и с галстуками-бабочками. Но больше всего меня насторожили их лица: какие-то они... торжественные, что ли?

Завидев меня, оба изящным жестом приподняли цилиндры.

— Мое почтение, господа, — сказал я, — не могу ответить вам такой же любезностью, ибо только со стрельбища, и вообще фуражку не ношу... Вы по какому делу, осмелюсь спросить?

— Меня зовут Альберт, а моего спутника — Никлас, и мы беспокоим вас по сугубо личному деликатному делу, — сказал, улыбаясь, тот, что чуть ниже и чуть упитанней. — Можем мы перемолвиться парой слов, по возможности между шестью глазами?

Я предложил им пройти в пустующую комнату в караулке, указал на стол и стулья и сказал:

— Садитесь, будьте так любезны, и излагайте суть вашего дела.

Они чинно уселись напротив меня, сняв свои цилиндры и положив их сбоку от себя, и Альберт, лучезарно улыбаясь, сообщил:

— Мы — сваты. Сергий Корванский, глава Дома Корванских, будет рад видеть вас в качестве мужа его дочери, о чем мы имеем счастье вам сообщить.

Жизнь приучила меня моментально реагировать на любые события, но оказалось, что к такому она меня все же не готовила.

За несколько секунд я немного собрался с мыслями и сказал, чтобы выиграть лишнее время:

— Как-то так получилось, что я впервые слышу как о Доме Корванских, так и о главе оного.

Сваты переглянулись, затем Никлас ответил:

— Однако вы хорошо знакомы с его наследницей, Роксаной Корванской. Видимо, она позабыла сообщить вам некоторые детали своей родословной, так сказать, или думала, что вы и сами знаете.

— Если уж на то пошло, Роксана позабыла мне сообщить и какую-либо информацию касательно планов на ее замужество, если вообще знала о них, — с иронией ответил я. — Более того, я воспитан в несколько иной культурной среде, где молодые люди решают подобные вопросы друг с другом напрямую, а не с их родителями. Я в полной мере оценил великодушное предложение господина Корванского, но...

— Видимо, имеет место недоразумение, — мягко перебил меня Альберт. — Сообщаю вам, что наша с Никласом роль — дань традиции. В Сиберии давно уже ушли в прошлое организации браков родителями брачующихся, но остались определенные традиции, которые, невзирая на всю их архаичность, воспринимаются как нормы приличий, особенно в аристократичной среде. Ритуал такой своеобразный. Так принято, что в дворянском сословии следует сообщить о желании жениться или выйти замуж главе Дома, а глава Дома должен отправить сватов, числом в два человека, в таких вот живописных официальных нарядах. Чистая формальность. Да, я заранее согласен, что это пережиток прошлого — но, знаете, у этого обычая есть одна положительная функция. Ведь вы теперь точно знаете, что ваша потенциальная родня будет вам рада.

— То есть, это Роксана?..

Никлас развел руками:

— Да, иногда девушки, устав ждать предложения, делают первый шаг сами. Возможно, в других местах это не принято — но у нас, если все организовано таким образом, это вполне себе прилично.

— Надо же... А этот самый Дом Корванских...

— Входит в тридцатку самых знатных и влиятельных Домов Сиберии.

— Хм... Просто к слову — глава Дома знает, что я простолюдин?

Сваты начали улыбаться шире, и Альберт сказал:

— Во-первых, от имени и титула можно отказаться, а от происхождения — нет. Я ни на что не намекаю, просто мысль вслух... Во-вторых, в Сиберии термин 'благородство' воспринимается очень буквально. Если кто-то 'рожден во благо' и доказал это делами — то уже как бы и безо всяких формальностей может быть признан благородным сословием как равный. В-третьих, в Сиберии при выполнении определенных условий брак не считается мезальянсом, даже если один из брачующихся — простолюдин.

Вот тут я крепко удивился:

— Серьезно?!

— Абсолютно. В случае если мужчина-простолюдин желает сочетаться браком с дворянкой, если, конечно, она сама согласна — жених может обратиться прямо к королю с прошением сей брак благословить. И если король подписывает сие прошение — брак не мезальянс и рожденные в этом браке дети будут наследовать титул матери. Так было когда-то, теперь это и вовсе поставлено в рамки закона. Проситель обязуется отслужить некоторое количество лет, обычно военной службой, но могут быть и другие варианты. В этом случае ему жалуется ранг рыцаря авансом, как бы, по истечении срока службы он становится полноправным рыцарем. Если же простолюдинка невеста — то там и вовсе ставится подпись без условий. Все эти прошения подписывает, по традиции, король лично, но в нынешние времена он уже даже не читает их. Все строго регламентировано, королю больше не надо вникать в детали, проситель более не зависит от чужого плохого настроения, только и остается, что подпись королевскую поставить — и вуаля.

В этот момент я испытал жгучий стыд за свою отсталую, погрязшую в феодальном болоте родину, и был вынужден признать, что ошибался, когда говорил, будто у людей полторы тысячи лет двусортность и магократия без изменений — изменения все же есть.

Жаль лишь, что в чужой стране.

Альберт же тем временем продолжал:

— Конкретно в вашем случае, Александер, вы и так уже находитесь на военной службе, ваше прошение было бы данью традиции вдвойне... Ну и в-четвертых... Если вдруг вы не знаете, то пожалование вам минимум титула баронета, а то и барона — вопрос уже решенный.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Простите, откуда такая информация?

— Я вроде упоминал, что Сергий Корванский — влиятельный человек? Да мы и сами вхожи в определенные круги, так что это уже, можно сказать, не особый секрет. На условиях полной конфиденциальности: то, что вы все еще не возведены в дворянский ранг — ошибка. По-хорошему, это стоило сделать еще после событий в Радополе, но были некие сомнения. Никто не хотел выглядеть дураком в случае, если новопосвященный дворянин впоследствии окажется... не тем человеком, за кого себя выдает, или не тем специалистом, скажем так...

— Забавно вы сформулировали слова 'мошенник' и 'шпион', — усмехнулся я.

Он развел руками:

— Ну, я уверен, сии разговорчики и до ваших ушей доходили... А еще нюанс, что вы до сих пор, формально, подданный Аркадии... Находились даже люди, сомневающиеся в реальности вашего поединка на мечах... Но трансляция из Зоны, которую принимали и пеленговали все желающие, в том числе за границей — окончательный аргумент, не подлежащий сомнению. Тут и спохватились, что еще со времен Радополя в СМИ мелькает недоумение, почему Терновский все еще не рыцарь как минимум. Теперь ждут какого-нибудь громкого повода. Ну там, чтобы вы еще что-нибудь ухандохали... Потому что из стандартных остается только формулировка 'за долгую безукоризненную службу' — а ваша-то как раз и недолгая покамест. В общем, 'кое-кто' упустил удобный момент и теперь ждет нового подходящего повода. И по нашим данным, ожидание продлится месяца три. Не будет новой причины — значит, за былые заслуги придется. Но, повторюсь, это вопрос уже решенный. Так что — никаких препон.

Я немного растерянно почесал затылок.

— Мне в любом случае придется вначале переговорить с Роксаной. А пока, согласно традиции, я должен предпринять какие-нибудь архаичные, но необходимые с точки зрения приличий действия?

— Ничего срочного. Правила хорошего тона обязывают вас лишь дать ответ — по почте письменно или устно через сватов либо лично — каков бы он ни был, когда решение будет вами принято. Считается, что пары недель для раздумий достаточно, но бывали случаи и с большим сроком.

Я поблагодарил их за визит и сваты ушли, оставив меня в легкой растерянности. Ну и что мне теперь делать? Чужак бы побрал, почему люди никогда не довольствуются тем, что имеют, и все пытаются усложнить?!

Ладно, сватовство сватовством, а дела делами. Две недельки на подумать у меня имеются, а пока есть кое-какие более насущные заботы.

* * *

Я напялил экипировку, затянул последний ремень и взглянул на часы: у курсантов закончилась физа и они строем чешут в душевую, а затем в столовую, значит, плац, полоса препятствий, площадка и стометровка свободны.

Прошло три дня и шесть часов с тех пор, как я принял допинг, настало время проверить мою теорию.

Выйдя на стометровку, я вынул секундомер, приготовился, клацнул по кнопке и побежал. Вот финишная черта — щелчок по кнопке. Четыре с половиной секунды — мой обычный результат в полной экипировке, но без оружия и разгрузки, если не напрягаться. Ничего необычного. Хм... Фиаско? Ладно, еще раз.

И я побежал обратно — четыре с половиной секунды.

На третью пробежку я выложился на полную катушку — четыре и три десятых. Четвертая попытка — четыре и три. Пятая — четыре и пять, устал. Все понятно.

Я вернулся в свой кабинет, снял экипировку, помылся в душе и взялся за внутренний телефон.

— Скарлетт?

— Да?

— Что там насчет дворянина? Нашла?

— Угу, сразу двух. Оба попадают под заданные критерии.

— Блин... Если у обоих есть дочь Даринка — то сколько лет им?

— Одной семнадцать, другой четыре.

— Ясно, нам нужен тот, у кого дочь семнадцатилетняя.

— Барон Всеслав Хованский, сорок семь лет, крупный подрядчик министерства обороны по части фармакологического обеспечения. Владеет предприятием, но информация по нему засекречена.

— Полагаю, это он и есть. Где его можно найти?

— Скорей всего, в своем офисе. В Светлограде.

— Поехали.

Заодно и с Роксаной повидаюсь да потолкую.

* * *

Искать Хованского долго не пришлось, но оказалось, что попасть к нему не так-то просто.

Когда я вошел в приемную офиса, секретарша, миловидная дама лет двадцати пяти, сразу меня узнала и весьма любезно поприветствовала, однако это мне не очень-то помогло.

— Вам назначена встреча? — осведомилась она, когда я сказал, что мне необходимо повидаться с бароном по важному делу.

— Нет, — улыбнулся я, — но надеюсь, что это не проблема.

— К сожалению, барон Хованский не принимает без предварительного согласования, — сообщила секретарша. — Вы можете записаться на встречу на завтра или послезавтра, и если...

— У меня дело важное и срочное.

— Понимаю, но барон тоже очень занятой человек, и прямо сейчас у него совещание. Когда оно закончится, я спрошу у него, возможно, он найдет немного времени на...

Ладно, придется чуть жестче действовать.

— Боюсь, я неточно сформулировал свою мысль, — сказал я и улыбнулся шире. — У меня очень-очень важное дело. Более важное, чем все, чем барон сейчас занимается, и более срочное. И если в течение шестидесяти секунд он не найдет время меня принять — будет принимать агентов службы безопасности Сиберии. Они, кстати, тоже придут без согласования и вполне возможно, что с кандалами.

Лицо секретарши помрачнело, она взялась за трубку внутреннего телефона.

Хованский уложился в отведенный ему срок: вышел довольно крупный тип в пиджаке специфичного покроя, призванном скрывать бронежилет и пистолет, и пригласил меня в небольшую комнату, где уже сидел сам барон, а за его спиной застыли еще два человека в бронекостюмах, кое-как стилизованных под пиджаки. Страна другая, дворяне другие, но замашки не то чтоб сильно отличающиеся.

Хованский встретил меня мрачным взглядом.

— Добрый день, господин барон, — ровно поздоровался я и без приглашения сел в кресло напротив него.

— Итак, — недобро процедил он, — и чем же гость из недружественной страны собрался меня пугать?

Обращение ко мне в третьем лице? Ладно, к черту вежливость.

— Пугать? Угроза — это если я скажу, что приду к вам в дом и убью вашего кота. А я вас всего лишь предупреждаю о кое-каких причинно-следственных связях между определенными событиями. Дело в том, что моему подразделению нужен разработанный вами препарат, и я его получу, с вашей помощью или без нее.