— Роман, — отвечал Алексей. — Всему своё время. Ты можешь попасть на корабль, можешь стать моряком. Но для начала ты должен стать хорошим солдатом и выучить русский язык. Без этого никак. — После этих слов, переведённых Женей брату, который упрямо кивнул, Сазонов обратился к ней: — Женя, надо с тобой как-нибудь сесть и подумать над составлением письменности для айну, для дауров и тунгусов её уже готовят. Это важный фактор для становления государства, ты пока обмозгуй это. Ну, до вечера, я побежал!
Поцеловав жену и дружески хлопнув Романа по плечу, воевода Приморья отправился к своим коллегам. Бекетову нужны были его советы перед отбытием на Селенгу, Алексей это понимал. И один совет уже давненько зрел у Алексея в голове. В Забайкалье ангарцам нужны были конные упряжки, которые бы таскали пушки прямо к месту боевых действий. Чтобы с марша и сразу в бой. Таковой вариант не применялся ни на Ангаре, ни на Амуре, не было его покуда и на Сунгари. Ибо местность там сильно пересечённая, лес кругом, а дорог, как таковых, и вовсе нет. Лесостепь же Селенги подходила для конной артиллерии в самый раз. Да и людей, умеющих великолепно обращаться с лошадьми, там тоже хватало. Оставалось воплотить эту идею в жизнь, чтобы Бекетов мог использовать артиллерию в полной мере. Предстоял долгий разговор.
Два дня спустя
Алфавит языка айну был готов. Евгения и Алексей, использовав буквы русского языка и добавив несколько новых знаков для специфических звуков, принялись за составление небольшого словарика. Работа продвигалась быстро — Женя диктовала мужу слова, а тот записывал их ровными рядами на листы плотной серой бумаги. В процессе написания словаря Сазонов открыл для себя ряд интересных совпадений в языке айну. Так, например, женщина будет мат, вода — вака, варить — вари и так далее. Да и вообще, практически европейский облик этого народа был слишком выделяющимся на фоне дальневосточных азиатов. Каким образом они оказались здесь? Бог весть.
...Нумару, тесть Алексея, как-то долгим зимним вечером под аккомпанемент щёлкающего в очаге хвороста рассказывал об истории своего народа. Свет от огня падал на его морщинистое лицо, он часто прикрывал глаза и негромко говорил, делая паузы, чтобы дочь успевала переводить его слова. Как он объяснил, много лет назад айны занимали не только остров Эдзо, который Алексей знал как Хоккайдо, но и весь японский архипелаг, а также побережье моря, именовавшегося в мире Сазонова Японским. Потом, неуклонно оттесняемые народом сисам, как они называли японцев, они уходили всё дальше на север. И путь этот был щедро окрашен кровью айнов. Самураи безжалостно истребляли варваров-эбису. Этим словом японцы уже называли айнов. И хотя воинственные эбису время от времени давали врагу жёсткий отпор, силы были неравны, так как народ Нумару и тогда был разобщён и поныне остаётся таковым. Постепенно они слабели и уходили, оставляя свои родовые земли захватчикам. И если на Эдзо бородачи всё ещё составляли большинство, то на самом большом острове архипелага, именуемом в мире Сазонова как Хонсю или Хондо, айны компактно проживали лишь на севере. На Эдзо же от имени сёгуна Токугава правил клан Мацумаэ, раз в три года отчитывавшийся в Эдо о положении дел на землях, подвластных клану.
Фактически власть дома Мацумаэ не распространялась на весь остров, им была подчинена лишь южная прибрежная полоса земли, которую они отдавали своим вассалам, а те, в свою очередь, сдавали её откупщикам. Вот они-то и третировали живущих на этой земле айнов, заставляя их работать на них — заниматься земледелием и ловить рыбу. С людьми обращались жестоко, женщин подвергали насилию. А если айны имели неосторожность жаловаться, то мучители приходили снова и наказывали жалобщиков.
Воевода Приморья с помощью жены долго втолковывал Нумару о необходимости консолидации разрозненных родов и кланов в единое государство. Только тогда у его народа появится шанс на выживание и достойное существование. Иначе, говорил Алексей, вас ждёт мучительное угасание и неминуемое исчезновение. Зачем бороться в одиночку или силами двух-трёх кланов-пальцев, когда можно нанести сильный сокрушающий врага удар кулаком? Поначалу тесть даже не понимал, о чём говорит муж его дочери, не осмысливая сказанное им. Но потом, благодаря напору своих детей, которые объяснили ему, что к чему, он начал понимать идею Сазонова. В конце концов, он согласился с его доводами, слушая слова сыновей и дочери, объясняющие смысл речей Алексея. и проговорил, что если и есть аику, настоящий человек, за которым пойдут айны, то его следует искать на Эдзо.
— Там есть смелые вожди, которые смогут возглавить наш народ, — говорил Нумару. — Но дело в том, что за ними не пойдут остальные вожди, которые не смогут считать кого-то выше себя.
— А если бы они выбирал вождя на время? На несколько лет? — спросил Сазонов.
Старейшина рода пожал плечами и, волнуясь, походил около очага, посматривая на огонь.
— Это может быть, — утвердительно кивнув, проговорил он. — Возможно, это будет правильный путь.
— Нумару, мы могли бы помочь вам. Мы хотим помочь! — воскликнул Алексей. — Мы могли бы поставлять оружие, которое во много раз лучше японского.
— Вы можете дать оружие эдзосцам? — удивлённо поднял бровь Сисратока, старший сын Нумару.
— Не только оружие, но и доспехи. Нам нужно лишь согласие вождей на Эдзо.
— А когда вы сможете достичь этого острова? — задал вопрос Нумару, севший на циновку перед ангарцем.
— Как только наши морские корабли будут готовы, — быстро ответил Сазонов. — Следующей осенью.
После этого вопросы задавал Алексей. Он выяснил, что в районе амурского устья живёт около двух с половиной тысяч айнов. Живут они посёлками от сотни до трёх сотен жителей. С некоторыми из них у Нумару отношения дружеские, с кем-то нейтрально ровные, а с несколькими вождями и вовсе вражда.
Сазонов записывал информацию в блокнот. А после этого настала очередь огорошить Нумару. Воевода Приморья рассказал тому о предложении князя Сокола, главы его народа, перевезти всех амурских айнов на юг. В прибрежные земли с более мягким климатом, где есть множество бухточек, в которых в изобилии водится рыба и всяческая морская живность, которая играет важную роль в рационе айну. Нумару удивлённо покачал головой, нахмурившись.
— Ведь твой народ жил там прежде, — напомнил Алексей вождю.
— Рамантэ, подойди ко мне! — позвал Нумару младшего сына.
Тогда-то и было решено послать Рамантэ в ангарское княжество, чтобы тот посмотрел на жизнь государства изнутри и помог своему отцу определиться с решением.
— Я же расскажу обо всех твоих словах моим друзьям, Алексей, — пообещал Нумару...
С того разговора прошло уже почти шесть месяцев, но и сейчас Сазонов помнил его, как будто он был вчера. Рамантэ-Роман скоро отправится на Ангару, на встречу с Соколовым. Вячеслав очень хотел с ним встретиться, чтобы поближе узнать представителя народа, которому сама судьба начертала быть союзником русских. Так оно и было в том, растаявшем миражом мире, оставленном членами пропавшей во времени и пространстве научной экспедиции. Русские первопроходцы, повстречавшие мохнатых курильцев на островах к югу от Камчатки, не враждовали с ними. Хотя они гордо отказались платить ясак. Русские и айны мирно сосуществовали до тех пор, пока японцы не заявили свои права на южные Курилы, прогнав оттуда русских промысловиков и спалив их избы и склады.
C тех пор, как Сазонов 'вышел' на айнов, полковник Смирнов, который знал их историю не по-наслышке, несколько раз побеседовал со Соколовым и Радеком. Андрей Валентинович верил в особую, едва ли не мессианскую роль создаваемой ими Ангарии в этом мире и готов был заставить своих товарищей обрести такую же уверенность в своих душах. Геополитические планы полковник изложил в своей статье, которую он готовил для будущих поколений. Для дальнейшей экспансии ангарцев на Востоке им будут нужны дружественные айну, и было бы лучше, если бы они стали едины. Чтобы держать Японию на расстоянии и под контролем этого будет достаточно. Айнский фактор 'закрывал' японский вопрос навсегда.
Рамантэ Соколов ждал в Ангарске уже этой осенью.
Столичный округ, Ангарск. Июль 7152 (1644)
Кузьма Фролыч Усольцев ехал в столицу, обуреваемый тяжёлыми думами. Он уже пытался поговорить с князем по радиосвязи, но Сокол хотел встретиться со своим воеводой лично, чтобы не выносить их разговор на всеобщее обсуждение. Кузьма до сих пор искренне не понимал, почему князь Сокол был недоволен его действиями в тот день, когда на марийскую деревню напали степняки. Как ему казалось, он сделал всё, что от него требовалось — вывел отряд из крепости на помощь осаждённым и скорым маршем прибыл под стены Петропавловки. А что до того радиста, гордеца окаянного, то Усольцев решил просить Вячеслава Андреевича, чтобы в Селенгинск прислали нового. Ибо Басманов никакого уважения к Усольцеву не питал, а второй радист, Матвейчук, после того случая зыркал на воеводу яко волк. Ну да ничего, думал Кузьма, надо будет — я и его пообломаю. Нехай знают, кто тут голова и кого князь поставил воеводой в Селенгинск. Чай Сокола я не первый год знаю, успокаивал неясное чувство тревоги устюжанин.
Подав два гудка, байкальский пароход подходил к шумящему причалу Ангарска, где разгружалась баржа, притащенная пароходиком со свинцового прииска. Кузьма сошёл на доски причала, и многое из того, что он хотел сказать, показалось ему уже таким мелочным, что и упоминать было неловко. Нешто он будет на какого-то радиста жалобы учинять? Да ни в жизнь! Тем более и разговор с князем пошёл совсем не так, как его себе представлял казак.
Вячеслав встретил его сдержанно, а в глазах его читалось некое сожаление.
— Ну что же ты, Кузьма Фролыч, радистов моих лупишь? — негромко проговорил Соколов, заняв кресло напротив воеводы. — Радисты — это люди, поставленные мною для докладов по любому случаю, доброму или нет. Понимаешь?
— Разумею, — кивнул враз погрустневший Кузьма.
Казалось даже, что он стал меньше ростом и уже в плечах, настолько он ссутулился в кресле.
— Ну вот, — продолжал князь. — А если доклад сделан вовремя, то и мы раньше узнаём о случившемся и уже можем решать способы разрешения какой-нибудь трудности. Прислать помощи или подсказать, что надобно сделать. — Усольцев покуда сидел молча, как церковная мышь. — И ещё, ты оставил пушки без прикрытия кавалерии, когда ушёл к деревне, — напомнил Сокол.
— Да, — шумно выдохнув, кивнул Кузьма. — Пушки это очень важно, их надо было охранять от степняков.
— Да не в пушках дело! — в сердцах воскликнул Вячеслав. — Люди у нас главное богатство, Кузьма! Неужели ты до сих пор этого не понял? Что пушки? Были бы пушкари, а пушек мы ещё нальём!
— Всё понимаю, Вячеслав Андреевич, — сокрушался Усольцев, покрывшийся пунцовыми пятнами на лице. — Виноват! Ну нету у меня сноровки воеводской! Каков с десятника воеводский спрос?
— Ну хорошо, Кузьма, — согласился князь. — Атаманом тебе привычней быть, стало быть. Тогда будет служба для тебя другая.
— Какова же службишка? — с готовностью откликнулся Усольцев.
— Благодаря Ряжаю, старосте Петропавловки, что спрятал от тебя раненых степняков, мы знаем, кто напал на деревню. Это снова, как и в прошлом году, совершил некий тушету-хан Гомбодорджи. — Соколов многозначительно посмотрел на теперь уже бывшего воеводу Забайкалья: — Пленных без моего ведома никто не имеет права убивать!
Далее князь сказал, что этого хана необходимо жёстко наказать. Для этого в Селенгинск к началу августа прибудут три даурские роты и сводный ангарский полк. Командование операцией будет осуществлять Алексей Сазонов. Усольцев неотрывно смотрел на князя, ловя каждое его слово. Соколов же, в свою очередь, отметил готовность Кузьмы к дальнейшей работе, бывший воевода не замыкался на власти. Или он умело скрывает разочарование и обиду?
— Тебе, Кузьма Фролыч, надобно смотреть за работой Сазонова и всему у него учиться, — пояснил Вячеслав. — Он один из лучших моих людей.
— Всё понял, княже! — воскликнул Усольцев. — Не серчай болие на меня.
— Хорошо, коли понял, — в голосе Соколова казак снова, как и прежде, услыхал уважительные нотки. — Возвращайся в Селенгинск, к Марине и деткам, да жди Сазонова с Бекетовым. Вместе проработаете план атаки на кочевья хана.
— Бекетов? А Пётр Иванович что же, с Амура уходит? — удивился Кузьма.
— Я приказал ему принимать Забайкальское воеводство, — сухо отвечал князь.
— А я у него буду атаманом? Это мне любо! Я оттого ярился, что тяготило меня место воеводское. Тяжела ноши была, не по мне.
— Я рад, что ты сам это понял, Кузьма Фролыч, — с видимым облегчением проговорил Вячеслав, подойдя к казаку и пожав его руку. — Ну, пошли к причалу, мне в Удинск надобно, новую электростанцию принимать. Поедешь со мной.
Балтика, остров Эзель. Июль 1644
В один из погожих солнечных деньков в гавань Аренсбурга вошёл курляндский галиот 'Камбала', что обычно доставлял на Эзель разного рода корреспонденцию и заказываемые Беловым в Виндаве товары. На прошлой неделе он заказал вторую партию серого сукна на кафтаны и штаны да красной ткани для обшлагов и отворотов, а также выделанной кожи для сапог и ремней. Не в силах более терпеть немецкий костюм, а также понимая, что по прошествии ещё пары лет он и сам станет немецким бюргером, Белов решил вводить на острове ангарскую форму одежды. С помощью двух портных, бывших в замке, Белов пошил один полный комплект обмундирования. После чего он приказал им снимать мерки с дружинников и далее заниматься этой работой, привлекая местных мастеровых. Среди эзельцев Брайан уже прослыл, как щедрый и справедливый хозяин, к которому люди шли с жалобами и просьбами. К тому же, за всё время нахождения здесь Белова население острова пополнилось почти на полторы тысячи человек, которые прибывали на Эзель из эстляндских посёлков и города Пернова. Ангарец с удовольствием принимал их, устраивая кого на землю, кого в мастерские, а кого и в солдаты. Брайан завернул обратно лишь несколько судёнышек, на которых в Аренсбург пытались попасть ростовщики и представители церкви, привлечённые слухами о местном золоте.
А ещё Белов провёл с помощью Йорга Виллемса и Конрада Дильса смотр наёмников, чтобы отсеять лишних людей, ибо Брайан не раз был свидетелем пьяных драк среди солдат. К тому же местные жители уже не раз жаловались на недостойное поведение нанятых воинов. Отбор провели жёстко, как и требовал Белов. В итоге с острова списали не менее половины из всей этой разномастной братии, оставив наиболее достойных. Чтобы заменить выбывших воинов, Брайан приказал Виллемсу учить обращению с мушкетами горожан, отдавая преимущественно молодёжи. Обучение происходило на нескольких редутах, которые были насыпаны после того, как работы с казематными батареями в порту были закончены. Редуты прикрывали дороги, ведущие к Аренсбургу. Оставалось пошить для дружины и городского ополчения униформу, чтобы унифицировать внешний вид эзельских солдат и привести его к ангарскому стандарту.
