И он не замедлил появиться в поле зрения ангарцев уже через несколько минут. Брайан рассматривал идущий впереди небольшой отряд в бинокль. Солдаты были утомлены духотой — куртки были расстёгнуты, шапки задраны. Потные и злые, они изредка посматривали по сторонам. Вероятно, первый страх уже прошёл, и теперь шведы были готовы поквитаться с противником. Вот только сначала нужно его увидеть.
— Этих пропускаем, — негромко проговорил наместник острова своим товарищам. Заряд рвём в середине колонны.
Этим Белов хотел достичь и максимальный психологический эффект — а он будет получен только таким взрывом. Ведь тогда пострадает большее количество врагов. Сейчас бывший янки, возможно, ощущал себя так же, как героические белорусские партизаны, в своё время громившие захватчиков. Хотя какое теперь тут 'своё время'?
На стрелковой позиции было жарко и душно, в нос лезла мелкая мошка и пыльная взвесь от сухой земли. Ангарцы порядком вымокли, ожидая нужного момента.
* * *
— Ну что они там застряли? — проскрипел зубами Микулич, крепко сжимая винтовку. — Пусть проваливают!
Кузьмин посмотрел на напряжённое лицо Белова, а тот лишь сделал ладонью успокаивающий жест. Авангард колонны — пара десятков солдат и офицер неожиданно для ангарцев встали у поворота дороги. Только сейчас Брайан понял, в чём дело — они не желали пропадать из поля зрения своего отряда, повернув за скальный выступ. Что же, это логично. Солдаты врага, ожидая колонну, переминались с ноги на ногу, злобными взглядами зыркая вокруг — видимо, они ещё не отошли от первой схватки, на берегу. Кто-то присел на землю, кто-то и вовсе на пыльную дорогу. Белов кусал губы от нетерпения — а ну как заметят припрятанный подарочек?
И точно! Сидевший рядом с бочонком рыжебородый солдат вдруг решил пошурудить кончиком пики в куче травы и листьев, под которой был спрятан заряд. Ангарец тихо выругался, уронив голову в траву. Послышались гортанные вопли — шведы обсуждали находку, раскопав бочонок. Офицер, увидев идущий от него шнур, не медля ни минуты сделал петлю и перерезал её ножом, после чего, предупредив солдат, потянул за длинный конец, а саму пороховую матрёшку передал одному из воинов. Бекасов, видимо, уже понял, что произошло, и отпустил шнур. Офицер же вытянул его конец и, выставив перед собой пистоль, приказал пикинёрам окружить кусты.
— Приготовиться! — с яростью в голосе приказал товарищам Белов.
Серёгу надо было выручать. Брайан корил себя за нелепую попытку обмануть шведских воинов и теперь был готов сделать всё, чтобы с Бекасовым ничего не случилось. Но тут волею судьбы вмешался счастливый случай. Тот дурень-пикинёр, у которого в руках была ангарская матрёшка, решил вдруг выдернуть из бочонка фитиль, как он полагал. Зачем он это сделал, одному Создателю известно. И когда Белов, уже готовый стрелять в одного из пикинёров, тычущих копейным жалом в кусты, приподнялся над позицией, в самой гуще шведов грянул взрыв. Беднягу, что привёл в действие заряд, порвало на кровавые лоскуты, высоко взметнувшиеся над дорогой. Облако пыли и дыма постепенно опускалось на лежавшие тела. Белов увидел в окуляр прицела как Бекасов, держа перед собой револьвер, выходит из своего укрытия, а за ним крадётся Кнуд, держа наготове винтовку.
— За мной! — воскликнул ангарский наместник и бросился вперёд.
Тем временем Бекасов застрелил троих оставшихся на ногах шведов, которые пытались его атаковать, несмотря на контузию. Остальные лежали на земле — кто навзничь, кто скрючившись от боли. Кто-то пытался встать, а кто-то уже остывал. У многих дымилась одежда, а воздух смердел палёной кожей. Вокруг раздавались громкие стоны и оханья. Кнуд, отставив винтовку, вытащил из ножен длинный тонкий нож и принялся полосовать глотки раненым и оглушённым шведам. Дан делал это ловко и быстро, три движения руки и дело сделано — враг вскоре истечёт кровью и отдаст концы. Белов, подбежав к месту взрыва, как раз стал свидетелем этого процесса. Кнуд, оседлав одного из очухивающихся солдат, стоявшего на четвереньках, взял того за волосы и моментально перерезал ему горло. Швед страшно захрипел, обильно поливая пыльную землю своей кровью.
— Кнуд! — воскликнул Белов. — Ты что делаешь? Бекасов, ты что не остановишь его?
— А зачем мне его останавливать? — Сергей поднял глаза на товарища и с нарастающим раздражением проговорил: — Ты что, решил с ними поиграть в благородство? Я сейчас троих пристрелил. Мне не надо было спросить у них разрешения?
— Не заводись, Серёга! Не следует нам опускаться до их уровня, — покачал головой Брайан.
— Мы уже на их уровне, — возразил Бекасов.
— Пора уходить! — крикнул вдруг Микулич. — Шведы близко!
— Герр Брайан! Тут ещё двое остались, оглушённые, — Кнут, поняв, что наместник был недоволен его занятием, решил спросить его: — Резать или нет?
— Режь, — проговорил с хмурым лицом Белов. — Не тащить же их с собой. — После чего, с каменным лицом, ангарец закричал изменившимся голосом: — По наступающему противнику... беглый... Огонь!
* * *
Солдаты побежали к месту, где прогремел взрыв, поднявший кучу пыли. Облако плавающей в воздухе взвеси только начинало оседать, как шведы бросились туда, сыпя проклятьями и не слушая своих офицеров. Капитану Хенрику Нюландеру ничего не оставалось, как последовать за воинами, подхватив свой протазан.
Теперь шведы видели врага и они устремились к нему, чтобы уничтожить. Какие же коварные эти курляндцы! Поход обещал быть лёгкой прогулкой перед отправкой в Дерпт на пополнение тамошнего гарнизона. Эйрик Гюлленшерна, генерал-губернатор Эстляндии и Ингрии, приказал пройти по Эзелю маршем от его северо-восточного побережья до главного города острова, чтобы показать этим свершившуюся смену власти. А сын младшего брата канцлера, Габриель, должен был стать шведским наместником в Аренсбурге.
Но эта свинья погибла первой, а после этого шведская кровь полилась на землю Эзеля весьма щедро. И если поначалу Нюландер думал, что Оксеншерна-младший упал в воду, снова упившись настоек, то вытаскивавшие его из воды солдаты криком возвестили, что будущий наместник убит. Однако в момент вражеского выстрела на берегу было весьма шумно, потому никто и не подумал, что Габриель был застрелен. Тогда Хенрик изумлённо осмотрелся по сторонам, но нигде не увидел и следа вражеских мушкетёров. А единственное место, откуда можно было стрелять — одинокий хутор и полуразрушенная датская церквушка. Но они были слишком далеко для столь меткого выстрела. К тому же майор Карл Хелльмюрс некоторое время назад отправил к хутору небольшой отряд под началом капитана Ларссона, и сейчас они находились там. Следовательно, стреляли из церкви, которая стояла на холме!
Уже тогда Хенрик поразился своему открытию. А вскоре оттуда, именно оттуда — ибо теперь на колоколенке церкви были видны облачка порохового дыма и слышны далёкие раскаты выстрелов, начали стрелять по отряду Ларссона, а также по берегу. Нигде не было спасения! За короткое время на берегу были убиты трое и ранено двое человек, да и оба раненых быстро истекли кровью, а глаза их остекленели. Причём, Нюландер заметил, что невидимые стрелки ещё и выбирают своих жертв — стреляя по наиболее пышно одетым шведам. Поэтому сразу погибло два офицера и заведовавший сбором налогов чиновник, а его подчинённый и купец из Реваля умерли позже.
И вообще, думал Хенрик, отчего вдруг эзельцы взялись сопротивляться? Им разве не всё равно, кому платить налоги? Они вообще не должны были озаботиться сменой власти. Или курляндцы всё-таки не ушли с острова? А предпочли дать бой? Но тогда это уже знак от Яна Казимира шведскому канцлеру, рассуждал Нюландер. Он использует своего вассала, чтобы показать свою решительность. Что это значит? Сговор с Москвой? Ведь этим славянам выгодно ослабить королевство.
Так Хенрик думал ещё до того, как авангард их отряда разметало взрывом.
— Курляндцы — адово племя! Смерть им! — рычали солдаты вокруг капитана.
И вновь, как тогда на берегу, вокруг офицера стали падать люди, сбитые с ног тяжёлыми пулями. А когда прямо перед ним кувыркнулся в изумрудную траву капрал Йоханссон, обдав Хенрика горячей кровью, он остановился, выронив протазан. Один из солдат толкнул его в плечо, но капитан этого не заметил. Он смотрел на капрала, открывающего в безмолвном крике рот, словно выловленная рыба. Его глаза были полны боли и смертельной тоски. Для Нюландера разом исчезли все звуки, а время остановилось. Он, словно зачарованный, смотрел на своего капрала-земляка и на его отвратительную рану в боку, откуда хлестала чёрная кровь. Ещё несколько мгновений, и всё было кончено.
Хенрик посмотрел туда, куда спешили его солдаты — но на месте гибели авангарда уже было пусто. Враг исчез, презрев дальнейшую схватку, в которой у них не было ни единого шанса. Ведь курляндцев было только пятеро! Всего лишь пятеро. Хенрик неуклюже привалился на траву и пытался осмыслить происходящее. Всё, что случилось с момента их высадки на берег, было каким-то неправильным. До сих пор у Нюландера не было такого чувства собственного бессилия. Оно появилось внезапно и не отпускало капитана.
На плечо Хенрика вдруг опустилась чья-то тяжёлая рука. Подошедший майор Хелльмюрс осведомился у сидевшего на траве капитана:
— Вы ранены, Хенрик?
— Нет, господин майор, — бесстрастно ответил Нюландер. — Я не ранен.
— А, это Йоханссен, ваш земляк, — сочувственным тоном проговорил Карл, увидев убитого капрала. — Я отправил гонца к галерам, сотня солдат восполнит наши потери, — сообщил он офицеру, похлопав его по плечу в знак солидарности. — Необходимо жестоко наказать чёртовых курляндцев.
— Не поможет нам эта сотня, — еле слышно сказал Хенрик.
— Что? — не расслышал тот.
— Мы идём к Пейде, господин майор?
— Да, капитан, — кивнул Хелльмюрс. — Но солдатам надо дать небольшой отдых, вставайте и идите к ним, вы там нужнее. У нас почти не осталось офицеров.
Теперь майор становился командующим шведским отрядом и он же должен был привести своих солдат в Дерпт. И успеть сделать это до вторжения московитов, о котором уже открыто говорили в Эстляндии. Но сейчас получалось, что нужно было выбирать — или уже завтра уходить к Пернову, или воевать с упёртыми курляндцами до полного их разгрома.
Положение Хелльмюрса было очень сложным. Недавно он поделил отряд на три части, по числу оставшихся офицеров, с учётом скорого прибытия сотни солдат. После недолгого отдыха шведы скорым маршем подошли к Пейде, на подступах к которому враги снова обстреляли отряд из засады. Погибло шесть солдат и фенрик Нюквист. Пришлось делить отряд уже на две части. Хелльмюрс был в ярости. Если бы не чёткий приказ генерал-губернатора, он бы давно ушёл в Ливонию.
Курляндцы, как и ожидалось, укрылись в замковой церкви — угловатом, но крепком и по военному укреплённом здании со множеством окошек и бойниц, а также широкой башней на переднем фронтоне. Этот небольшой замок был способен выдержать осаду, а ввиду отсутствия у шведов пушек, и осаду долгую. К немалому удивлению шведов городок был совершенно пуст, лишь на самой его окраине удалось в одном из сенных амбаров найти старика-немца. По его словам, люди покинули Пейде, слушаясь приказа герра Брайана — наместника Эзеля.
— Чьего наместника? Курлянского герцогства? — грозно спросил старика майор, нахмурившись. — Польского королевства?
— Нет, — замотал головой немец, часто моргая слезящимися глазами. — Курляндский наместник Бруно давно уже покинул наш остров. А Брайан... люди говорят, он московитской веры, говорят, что он русский.
— Русский? — изумился фенрик Мартин Свенссон. — Верно, польский шляхтич православного обряда.
— Да кто его разберёт? — проговорил старикан. — Говорят, себя он русским зовёт. По мне так — очень хороший наместник. Был бы лютеранин — на него бы молились.
— Что ты мелешь?! Совсем из ума выжил, старая развалина? — воскликнул Хенрик, с презрением глядя на немца.
Осматривая церковь, Нюландер инстинктивно ощущал смертельную опасность, исходящую из зиявших чернотой бойниц в стенах церкви. И не зря — двое мушкетёров, беспечно высунувшиеся на открытое пространство из-за домов, окружавших церковь, были немедленно застрелены.
— Вот чёртовы глупцы! — прокричал так, чтобы слышали остальные солдаты, Нюландер. — Не высовываться, дурьи головы! Курляндские мушкеты поразительно дальнобойны!
— Я тоже это заметил, — проговорил майор Хелльмюрс, подойдя к стоявшему у стены неказистого домишки капитану Хенрику. — Возможно, они купили новейшие голландские образцы.
— И оттого их так мало, — согласился капитан. — Однако, господин майор, если таких мушкетов будет больше, то как же короли будут воевать? Ведь солдат будут убивать тысячами!
— Это невероятно! — воскликнул протестующим тоном Хелльмюрс. — Иначе это будет бойня почище нынешних сражений. Но нам надлежит получить такой мушкет в целости и передать его в распоряжение лучших оружейных мастеров.
— Пока они не оказались в руках наших врагов, — мрачно добавил Хенрик.
В конце дня, когда подошла сотня солдат под началом фенрика Нильссона, церковь была обложена со всех сторон. За это время шведы потеряли восемнадцать солдат. Причём раненые не выживали. Страдания их были мучительны, враг стрелял редко, но чертовски метко — не оставляя солдату шансов выкарабкаться из объятий смерти. Стоило кому-нибудь из шведов высунуться из-за угла любого из пустых домов, стоявших вокруг цитадели курляндцев, следовал гулкий раскат мушкетного выстрела, а близ окошка или бойницы появлялось облачко порохового дыма.
Карл Хелльмюрс, обходя позиции своих солдат, неустанно повторял:
— Подохнуть вы всегда успеете, а сегодня я приказываю вам не торопиться с этим. Дождитесь темноты. Штурм проведём ночью, когда у врага не будет преимущества.
Десятки солдат уже вязали лестницы и отёсывали тараны для обитых железными полосами дверей церкви. Майор же хотел немного поспать перед штурмом, ибо за весь день он изрядно вымотался. Ему хотелось вытянуть ноги на настоящей кровати, как у себя дома в Стокгольме. Солдаты отыскали ему отличный дом — отдельно стоящее двухэтажное строение с просторными спальнями наверху. Осмотрев его, Карл нашёл дом подходящим, тем более, как было видно, ранее в нём жила зажиточная шведская семья. Это явно был лучший дом во всём Пейде. В сопровождении нескольких солдат Хелльмюрс вошёл в него и, после того, как солдаты убедились, что он совершенно пуст, поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Нёсший впереди него зажженную свечу солдат отворил дверь в одну из спален и уже хотел было войти, но Карл остановил его, отобрав подсвечник:
— Иоганн, иди вниз, стелить не надо. Разбудишь меня, как только появится краешек солнца.
Подслеповато щурясь, майор вошёл внутрь, скрипя половицами. Что такое? Его сапог, едва ощутимо для ноги, вырвал какой-то шнурок, натянутый над самым полом. Кинув мимолётный взгляд в сторону, во вдруг подсветившийся угол, Карл успел разглядеть стоявший там пузатый бочонок. Не успев и удивиться этому, майор вдруг почувствовал сильнейший жар, который словно огонь преисподни, ожёг его тело, и тут же тысячи горячих игл вонзились в терзаемую плоть. Душа шведа отделилась от тела и устремилась ввысь, к чистому свету, манящему её вдали.
