-Вот я маме скажу, как вы здорово стреляете. Она у вас обеих пистолеты поотбирает. А-а-а. Больно! — закричала вдруг Дина. Рэтерн за ухо вытаскивает её из какой-то щели.
-Попалась!
-Больно, отпусти! — взмолилась Дина.
-И не подумаю!
-Отпусти, дура длинноухая! — длинноухие — это было презрительное прозвище кэртэрцев. И оно использовалось только в газетных карикатурах. Сейчас данное слово — сознательное оскорбление.
Рэтерн побледнела. И отпустила Дину. Та проворно хотела смыться. Но напоролась на не предвещавший ничего хорошего взгляд Марины. Её Дина не слушается, но немного всё-таки побаивается. Как ни крути, а на М. С. дочь всё-таки весьма похожа. И взгляд зелёных глаз мало кто может выдержать и не опустить глаза.
-Сейчас же извинись перед ней — неожиданно властно говорит Марина.
-Ни за что!
Марина чуть повернулась на стуле так, чтобы мимо неё Дине было бы точно не выскочить и сказала.
-Заруби себе на носу: Она такой же Чёрный Саргоновец , как ты, или я. Хорошенько это запомни. Она равна любому из нас. Точнее, даже не так. Она не равна. Она просто одна из нас. А среди нас нет национальности. Мы Чёрные по нашему делу, и никак иначе. И запомни чётко. ОНА — ТАКАЯ ЖЕ, КАК И МЫ. И ты не имеешь права её оскорблять . И никто такого права не имеет. Даже М. С.. Поняла?
-Да поняла. — сказала Дина с весьма надутой физиономией.
-Тогда, что ты должна сделать?
-Извиниться перед ней.
-Правильно.
Дина упёрла руки в бока
-И не подумаю. Тоже мне большие и сильные, справились! Даст мне мама пистолет — получите у меня.
Интересное у ребёнка представление о том, кто большой и сильный — наличие оружия.
-Большие, говоришь — протянула Марина — сильные... — и резко выкрикнула — Пистолет! Быстро!
Дина невольно попятилась. Да и Рэтерн стало не по себе. Очень уж знакомо прозвучали интонации. И полоснуло зелёное пламя.
-Марина... — начала было Рэтерн.
Но огнём сверкнул брошенный в её сторону взгляд. И повторен приказ.
-Пистолет!
Оружие у неё в руках. Дочь М. С. смотрит на Дину. Та бы пятилась и дальше, да некуда. Упёрлась в стену.
-Оружие — с очень странной интонацией произносит маленькая М. С. — оружие... Хочешь его?
Тишина.
-Я не слышу ответа.
-Да... — словно шелест листьев перед грозой
-Оно будет твоим. Может даже сейчас. Смотри сюда!
В считанные мгновения разбирает пистолет. Резкими и отточенными движениями профессионального солдата.
-Подойди и собери его! И он твой ! Навеки!
-Я не...
Марина ощерилась. Никто никогда не видел такого выражения её лица. И вряд ли бы захотелось видеть снова.
-Не можешь... Слабачка! Смотри!
И теми же резкими движениями оружие собрано вновь.
-На той стене. Горошины над выключателем. Видишь. — говорит, а сама смотрит прямо в округлившиеся глаза ребёнка.
-Да...
Дочь М. С. резко разворачивается на кресле. Пять секунд — три выстрела. Не целясь. В каждой горошине сидит по пуле.
Марина резко швыряет оружие на пол.
-Запомни. Я сильная. Очень сильная. И многое повидала. Такое, чего тебе ввек видеть не пожелаю. Сила тебе дана для защиты слабых. И больше ни для чего. ЗАПОМНИ НАВСЕГДА.
Марина зла, зла как миллион чертей. Всё бессмысленно. Ничего-то она Дине не доказала. Не страх был в кругленьких глазёнках. Восхищение. Безмолвное восхищение. И щенячий восторг. С абсолютно таким же выражением смотрит она на М. С.. А показать-то Дине хотелось что-то иное. А результат прямо противоположный. На Марину попал отсвет того жуткого огня, который так притягивает Дину.
-Ты знаешь, я очень боюсь за Дину. Мне страшно за неё. Она ведь совсем недавно чуть не погибла. А теперь она какая-то странная. Сейчас только и думает о том, когда ей позволят иметь патроны, и как она будет убивать врагов.
Потом она принялась вновь расхаживать по коридору второго этажа. Она уже довольно давно стала учиться ходить без костылей. Это она скрывает от всех, и в первую очередь, от М. С.. Людям решила показаться только после того, как сможет ходить нормально. Гордая она, очень гордая. А первые шаги без костылей не хотелось вспоминать. Марина часто падала, и только случайно не разбила лица. Страшно болели натруженные ноги, и она не раз просыпалась от жуткой боли. Хотелось плакать, и кажется она даже плакала. Без звука, уткнувшись лицом в подушку и до боли сжав зубы. Никто не должен видеть, как она страдает. Никто. И никогда. Ибо она Марина-Елизавета Саргон.
Но с каждым днём она на один или два раза больше проходила коридор из конца в конец. По дому Марина теперь может передвигаться без костылей. И решила, что с сегодняшнего дня их вообще можно забросить куда подальше. Она доказала сама себе, и теперь собиралась доказать окружающим, что намного сильнее, чем кажется.
Провели эксперимент в разгар войны. Защищаясь от вас, если угодно. Хотели лишить вас возможности проникнуть ещё куда-либо. Знали каковы будут результаты эксперимента. И чего он всех лишит в результате. Прямо польский менталитет: пусть Польше будет плохо, лишь бы России было ещё хуже. Не очень умно. Мы потеряли намного больше, чем приобрели.
-Так вот это значит что такое. Замки. Замки на дверях. Блоки, если угодно. Значит, больше не будет людей из ниоткуда. Старой теории конец. Это не позволит осуществлять переходы в иные миры. И будет препятствовать проникновению оттуда. Каждый шар — замок. Замок от одной двери. А со мной — неувязочка. Я была уже там, и вернулась.
-Похоже, Кэрт, покончено с проклятием твоего мира. Они больше ни придут никогда. И вы не сможете расквитаться с ними. Когда тут всё закрывалось, какая-то их группа проникла сюда. Возможно, и из других миров заскочил кто. Сейчас в районе ЦЭБа жесточайший биологический карантин. Страшны не ваши гориллы, страшны бактерии и вирусы. И пока не ясно, не поздно ли уже. Но никто уже больше не придёт. Никогда. И мы не сможем кого-либо отправить туда, или вытащить оттуда.
-И ты первая поняла — ещё одна страница перевернута. Ещё одной заманчивой возможностью меньше. Каждый мир замкнут в себе. И столько оборвано нитей.
-Раз кто-то миры замкнул, то рано или поздно кто-то другой их разомкнет вновь. Путь, пройденный одним разумом, рано или поздно повторит другой. И тогда...
-Боюсь, что даже я этого не увижу.
Ни о чём глобальном Сашка не думает. Не думала раньше, и не собиралась думать сейчас. Всё-таки она была человеком не такого склада, как большинство известных ей чёрных саргоновцев. Ей всегда хотелось тишины, уюта, покоя, нормальной семейной жизни. Но скрывала она это свое стремление. Скрывала ото всех. Иногда даже от самой себя. Всегда ей хотелось того, чего у неё никогда не было. Ни в том мире, ни в этом. Не было никогда. И теперь никогда уже не будет.
В глубине души она завидует Софи и М. С. пусть у обеих была тяжёлая жизнь, пусть их страшно ломала судьба. Но каждой из них повезло и каждая встретила того единственного человека, который был предназначен именно ей. И пусть недолгим у них было счастье. Но всё-таки оно было. Было...
И у М. С., и у Софи были дети. Они обе знали, что значит быть матерью.
А вот у Сашки не было ничего. Ни счастья, ни любви, ни детей. Были только её ордена, тяжёлые ранения, плен и как финал всему — полная слепота. Больше ничего она не получила за тридцать лет своей жизни. И знала, что большего уже не будет.
Дело идёт к финалу. Надо признать. Но жизнь всё-таки прошла так, что есть чем гордится. Крепко перекроили эти две странные сестры её судьбу. Защитили в трудную минуту. И выдрали из серого болота и серой рутины. Одно дело безучастно наблюдать конец цивилизации, смерть империи. Рассуждая при этом в стиле ''Мы люди маленькие, от нас ничего не зависит''. И совсем другое — понять наконец — если не я, то кто же? И задушить в зародыше многие стремления, и отказаться от много. Стать способной на жертву.
А то о чем мечтала... Мещане пусть переживают, дуры пусть сочувствуют. Она не такова. Не сгорела в ней прежняя ярость. Не потух огонь. А то, что никогда не будет тишины и покоя... Так я не пескарь из норки.
Только жаль все-таки, что не растет рядом маленькое существо, способное сказать тебе Мама. Частица тебя...
Как там сказала М. С. ''Самые несчастные на свете это те, кто считают себя лучше всех, и те, кто считают себя хуже всех. Лучше всех живут исповедующие принцип ''Как все'', попросту серость. Тяжело быть золотым, но и чёрным жить на свете нелегко.''
А что теперь? Сашка понимает: ей придётся смириться с мыслью, что до смерти ей оставаться калекой и жить на иждивении М. С..И с этим ничего не сделаешь. А М. С. кроме всего прочего вполне в состоянии проявлять заботу о людях. И никогда ничего не забывать. И ни о ком она и не забывает. Не было для Сашки места в новом мире. В том мире она была чужой. Здесь — теперь сама себе она кажется ненужной.
-Кажется, я только сейчас начинаю что-то видеть. А до этого была слепой. И там, и здесь.
Ты слышишь хруст человеческих судеб? Хруст под твоими сапогами. Когда теряешь зрение, начинаешь лучше слышать. Слышишь в том числе это. А им больно. Им страшно, когда их ломают. Ты думала об этом?
-Типичные рассуждения российского интеллигента. Душевно мучаться над слезой ребенка, и одновременно тысячами расстреливать во имя высоких целей, или ханжески рассуждать, глядя на умирающие города и вырождающийся народ. Они не вписались в рынок, зато никто не глушит Голос Америки, и можно поехать в Париж.
-Ты умеешь быть жестокой, Марина.
-Я просто слишком давно разучилась плакать.
-А я только недавно снова научилась.
Присвоили себе право судить.
-Если бы этого не сделали мы, право судить присвоил бы кто-то иной. Гораздо худший чем мы. В принципе Не судите, да не судимы будите, есть много от позиции страуса или премудрого пескаря.
Забыла слово Не могу. Должна! Ибо если не я, то больше никто. Людям иногда надо просто помочь подняться. Но знала бы ты, как это мучительно — всегда первой вставать на пулемёты! Я слишком давно играю со смертью. Пока везёт. Но в этой игре победа всегда остается за безносой. А тебе так много надо успеть!
Глава 5.
Вошло несколько солдат и офицер. Вряд ли у них что-либо серьёзное, только вот зачем такой толпой пришли? Ладно, сейчас узнаем. Только вот лица у них слишком уж серьёзные. Словно не просто на приём к командующему пришли. Поважнее тут какое-то дело. Кажется, не совсем понимают, с чего надо начинать разговор. И точно так же понимают, что этот разговор обязательно должен состояться.
Молчание несколько затянулось. М. С. заинтересованно продолжала разглядывать их. Спешить было некуда. Наконец, офицер шагнул вперёд и сказал.
-Во время войны один из моих солдат обнаружил и сохранил чрезвычайно ценный предмет
-Благодарю за службу! Но это не ко мне, ценности следует сдавать под расписку начальнику банковского сектора.
-Это именно к вам. — уверенно продолжил офицер— это Еггтовский меч скорее всего, Золотая Змея. Солдат был в похоронной команде. Меч хотели положить в могилу. Но он знал, что Змея не может уйти так.
М. С. встает из-за стола и подходит к ним.
-Покажите.
Один из солдат выходит вперёд. Он держит на руках длинный свёрток. И держит, словно в нём что-то хрупкое и живое, а вовсе не холодная сталь. Откинул брезент. Сомнения рассеялись вмиг. Это она. Золотая Змея. Клинок, славой уступающий только Глазу Змеи. Меч Софи.
Словно встретились ещё раз. Последний. И не как в пророчестве. Век владельца Золотой Змеи всегда был дольше, чем у владельца Глаза. Всегда. До проклятого прошлого года. Неполон мир без неё. Как многого лишился!
М. С. молча смотрит на клинок. Текут минуты. Значит, люди ещё остаются людьми, раз помнят о подобных вещах. И о прошлом ещё помнят. Это хороший признак, раз ещё жива память о минувшем. И о том, что ушло недавно, и о том, что ушло давно. Солдат неожиданно запахнул ткань и отступил на шаг. М. С. вопросительно взглянула на него. Она знает, как должна поступить. Интересно, знает ли он. А он сказал.
-Это не ваше. Позовите младшую девочку, и мы отдадим Золотую Змею ей. Теперь это её меч. Так должно быть. Он всё прекрасно знал, и ни о чём не забыл, этот впервые увиденный ей солдат. Она ответила ему.
-Это верно.
И Дина очень серьёзна, когда опустившийся на одно колено солдат протягивает ей меч. И ложиться на рукоять маленькая ладошка. Она не забыла свою маму, но матерью теперь зовёт М. С.. Но помнить она тоже уже о многом помнит. И знать много знает.
И что это Кэрту со снайпером поспорить вздумалось? И главное, предмет спора: кто на расстоянии до 800 метров лучше стреляет. И главное, из чего. Снайпер-то понятно, а Кэрт сказал, что из старинного лука кэртэрской работы. Как раз из корабельных трофеев.
На корабле, ко всеобщему удивлению, в арсенале обнаружилось большое количество холодного оружия и доспехов. На резонный вопрос, откуда это всё там взялось, Кэрт объяснил, что оружие у них всегда считается оружием, и вместе с оружием и должно храниться, ибо этого требуют их старинные обычаи. И это не дело, возить мечи в багаже.
Чьи доспехи? А пассажиров и экипажа, а следовательно, теперь саргоновские трофеи.
Из бронетранспортёра выпрыгнул Кэрт. Но в каком виде! Где это он раздобыл старинный кэртерский доспех? Выглядит в этой броне сущим самураем, по крайней мере с точки зрения М. С.. Хотя броня больше всего напоминает что-то вроде русского бахтереца, только подлиннее, почти до колен, и без рукавов. В общем, разновидность кольчуги, только на груди в несколько рядов стальные пластинки. Там же герб. Его хризантема. И золотом сверкает она. А те пластины, которые всё-таки видны, выполнены в форме листьев. Серебряных листьев с золотыми прожилками. И сам доспех какого-то странного серебряного блеска.
На поясе висят рукоятками вперёд два меча и кинжал. Один меч длинный и слегка изогнутый, больше всего напоминает увеличенную кавалерийскую шашку. Только гарда полностью скрывала кисть руки, и словно сделана из переплетающихся растений. И на ножнах растительный орнамент. Листья перламутровые, ягоды из красных камушков, а стебли, как ни странно, зелёные. Из чего это они их сделали? И всё это на чёрном фоне.
Второй меч гораздо больше походит на шпагу. Только на ножнах золотые рыбы изображены на голубой лазури. И гарда словно из рыб в прыжке сделана. Серебряные они, а выглядят живыми. И даже глазки чёрные.
Хорош и длинный кинжал в чёрных ножнах.
Мечи видели у Кэрта и много раньше. Его это оружие. Ещё когда он в плен попал оно у него уже было.
На ногах -сапоги мехом наружу. И мех похож на мех чёрно-бурой лисицы. Спереди серебряные накладки с орнаментом из причудливо переплетающихся растений.
Фехтовать он умеет превосходно. И это по мнению считавшей себя неплохой рубакой М. С.. Как-то раз она попыталась помериться с ним силой...
И быстро поняла, что в настоящем бою он бы её просто нашинковал бы как капусту. Настолько превосходит генерал Младшего Еггта мастерством. Ну да, практики-то у него за столько лет было в избытке. Владеть оружием ведь будущего саргоновского генерала начали учить когда ещё вроде бы Дина I родится не успела.
