-Так надо, маленькая, так надо.
Марина заплакала.
С хирургической точки зрения, операция простая, можно сказать элементарная. Марину пристегнули ремнями к хирургическому столу. Она не издала ни звука. Но М. С. видела закушенные до крови губы. И дорожки от слёз по щекам. И сжатые кулаки.
Она стояла рядом с дочерью. Что-то говорила сквозь повязку. Она ничего не могла сделать, чтобы облегчить боль. Когда пилили кость, тело Марины напряглось так, что казалось, вот-вот лопнут крепчайшие ремни. Она до боли стиснула руку М. С.. А ведь М. С. физически очень сильна. Она подковы могла ломать. А маленькая Марина с такой силой вцепилась в её руку. До чего же ей было больно!
Кэрт сумрачно ругался на своих ассистентов. Он спасал жизнь. И одновременно превращал человека в калеку. А этот человек— дочь самого уважаемого им на земле человека. И не только уважаемого. И он в какой-то степени виноват в случившемся с девочкой несчастье. И сделать с этим ничего нельзя.
Естественно, операция прошла успешно. Вскоре Марина забылась тяжёлым болезненным сном.
М. С. и Кэрт сидят возле БТРа. М. С. нервно курит. Чуть ли не с одной затяжки высасывает сигарету, отшвырнёт длинный окурок, и за новой. Руки подрагивают.
-Не знал, что ты куришь.
-Тут закуришь! — огрызается М. С..
-Что дальше делать собираешься?
-С чем?
-Со всем вот этим.
-Разбираться в ситуации. В городе, да и не только должно быть единое командование. Иначе поодиночке нам не выжить. -сигарета кончилась с одной затяжки— И если на то пошло, кто из прежних жив?
-Бестия.
-Где она?
-Контролирует южный район. Войск у неё не бог весть сколько, но много техники и есть даже пара самолётов. И огромные запасы топлива. Но учти, она довольно сильно сдала.
-Ещё кто?
-Я. Контролирую примерно половину северо-западного района. До полутора тысяч солдат с техникой, располагаю большими запасами медикаментов.
М. С. задавала вопросы, Кэрт отвечал. На свою память она никогда ещё не жаловалась. Картина в голове складывалась довольно чёткая. Многие командиры ей известны и раньше. Ситуация в общем, такова, какой она и представляла. А значит, можно действовать. Пока она жива, живы и Чёрные Саргоновцы и Дело. А она жива, и дошла до столицы, и нашла своих, и Марина будет жить, и с Диной теперь всё в порядке. Не так уж всё на этом свете безнадёжно.
Мы ещё повоюем!
М. С. взглянула в лицо дочери. Что-то в ней изменилось. И сильно. Она выглядит словно после тяжёлой болезни. Но ведь это так и есть. Считай побывала уже по ту сторону. И вернулась. Она очень бледная. И смотрит так, словно видела что-то запредельное. И нисколько она сейчас не походит на тут девочку, посадившую в лужу чуть ли не целое министерство юстиции, и на того уже почти взрослого маленького солдата, способную штыком заколоть. А девочка бывала и такой. Но словно какая-то другая Марина Саргон лежит сейчас под казенным серым одеялом.
В иных её прошлых поступках и высказываниях М. С. словно вновь видела саму себя, в смысле, не Марину Саргон, а молодую М. С.. А сейчас в Марине от прежнего остались только черты лица. И есть в ней что-то такое, чего нет уже в М. С.. И она никогда не захочет стать новой М. С.. Это словно не та Марина, которая так гордо вела себя на суде. От той-то в перспективе можно было дождаться всего чего угодно. Она теперь иная. И дело тут не в ранении. Что-то изменилось в её душе.
-Как ты, маленькая? — почему-то М. С. почувствовала, что это именно то слово, которая она хочет услышать. Не имя, не звание, а именно это. Она слишком многое для своих лет пережила. И поступала как взрослая. Но она ещё не была взрослой. И снова хотела хоть до какой-то степени вновь стать ребёнком. И это почувствовала М. С..
Марина что-то протягивает ей.
-Вот, возьми, мне это больше не нужно.
Это жестяная солдатская бирка на цепочке с именем, званием и группой крови. Когда и кто ей такую успел сделать? Сейчас уже неважно.
М. С. убрала бирку в карман.
-Мама, ты не знаешь, сейчас можно найти обычную одежду? Я так устала от камуфляжа.
М. С. об этом не думала, но всё-таки сказала.
-Поищу.
Некоторое время они обе молчат.
-Как Дина?
-Почти хорошо. Уже успела со всей ребятнёй подружиться, и с половиной мальчишек своего возраста передраться. В ближайшие дни отколотит и вторую половину. Чертёнок!
Марина улыбнулась.
У матери на душе стало немного светлее. Дочь выкарабкается. Она сильная.
Матери же вовсе не весело. Ситуация обрисовывалась следующая: Основные города северного и центрального региона контролируются Саргоновцами. Связь можно поддерживать только посредством авиации. Железные дороги разрушены, все крупные мосты разбомблены, на дорогах чёрти что творится.
Сильными почувствовали себя все, у кого оказалось оружие. И каждый теперь сам себе хозяин. В человеке скрывается зверь. И когда рушатся все сдерживающие факторы, все внешние запреты — тут-то он и прорывается наружу. Если не у всех, то у многих.
Кто-то пытается защищать подобие порядка в полуразрушенных городах. Другие решили — автомат в руках — значит будут в наших руках и те немногие блага жизни, которые ещё можно взять. Остатки воинских частей, дезертиры, разбежавшиеся из тюрем уголовники, да и просто некоторые из тех кто заполучил оружие сбивались в отряды. В сельской местности многим не разживешься. Брать надо города.
Иногда оказывалось, что засевшие в городах весьма мало отличались от шедших на него. И для уцелевших мирных жителей не менялось ничего. С них как драли подобие налога ''за защиту'', так и продолжали драть.
Бродили эти отряды по стране или сидели в городах. Грабили местное население или пытались его защищать. Всем им хотелось одного — попросту жрать.
А жрать уже нечего.
Процентов 80 урожая погибло, поголовье скота сократилось чудовищно.
Правда, продовольственные склады по стране распределены довольно равномерно, но в ряде местностей, когда началось вторжение роздали запасы продуктов на полгода.
Но эти полгода подходят к концу. Многие ещё раньше лишились всех своих запасов. Часть складов уничтожена во время войны или разграблена.
Какая-то взаимосвязь между наиболее крупными городами ещё существует. С тех пор, как ушли десантники чужаков, прекратила действия и их авиация.
Появилась возможность применять самолёты. А их в бетонных укрытиях оставалось немало.
Несколько крупных городов удалось отстоять именно благодаря интенсивным налётам.
Но все прекрасно понимают — в обозримом будущем авиация исчезнет: при хронической нехватке запчастей и топлива боевые машины вскоре превратятся в бесполезные груды металла покоящиеся в своих бетонных убежищах.
К прочим проблемам уцелевших людей добавилась ещё одна, правда из разряда ожидаемых: Зима в этом проклятом году ожидалась очень ранняя. И холодная. Может, это как-то связано с активно применявшимся сторонами атомным оружием? Замерзавшим вот как-то всё равно.
Единственное, что ''порадовало'' в довольно хреновой ситуации — у кого-то ещё хуже. Здесь по крайней мере не стали выяснять, кто тут главный на помойке. Миррены же занялись именно этим.
Чужаки ещё не успели уйти, а империи уже не существовало. Таковы последствия смерти в первые дни войны императора Тима. И отсутствие сколько-нибудь авторитетного лидера, способного занять его место.
Крах центральной власти тут же выпустил наружу все старые проблемы. Вдогонку к вагону новых.
Десятки региональных лидеров, бывших командующих и просто главарей вооружённых формирований принялись тут же выяснять отношения между собой. Национальный вопрос тоже никуда не делся, и активно принялись сводить старые счёты.
К громадному количеству жертв добавились новые.
Часть 3.
Глава 1.
Люди с оружием бродили вокруг городов. Бродили, сбиваясь в стаи. В городах их никто не ждал. Среди руин ещё горели огни. И там хватало своих. Тоже с оружием, и вовсе не намеренных отдавать кому-либо свою последнюю банку тушенки.
И с каждым днем становилось все холоднее. А есть нечего, но руки пока ещё в состоянии держать оружие.
И несколько немаленьких стай, круживших вокруг столицы, сбились в одну. Со все большим вожделением поглядывая на манящие огни. Там тепло. Там пищ-щ-щ-а. Са-а-а-а-мки.
И ещё там они. Белые демоны. Их иногда замечали в вихрях вьюг. Они выходили из города. И убивали членов стай. Чаще — одним точным выстрелом в голову или сердце. Реже — находили только окровавленные куски мяса. И с каждым днем смертей становилось все больше. Как таких. Так и от холода. И идти было некуда.
Но слишком ярко горели огни среди руин. И они, наконец, решились. Они знали, что несколько мелких стай, пытавшихся пробраться в столицу, попросту исчезли. Но тех было просто мало. А их много. И у тех, кто в столице мало техники. А демоны тоже из плоти и крови. Но всё-таки в стае были довольно осторожные хищники. И они выслали разведку. Та вернулась почти без потерь и сказали, что доехали почти до руин правительственных зданий. И видели только несколько пулемётов за мешками с песком. Город можно взять почти голыми руками. И защищала, его похоже, только старая слава. И страх перед ней. Но теперь всё должно быть по-новому.
Грузовики, автобусы, мотоциклы и даже несколько танков покатились на столицу подобно волне. На них было несколько тысяч уже почти потерявших человеческий облик людей. Они неплохо вооружены. И знали, как пахнет кровь, и как выглядит смерть. Они считали себя вполне грозной силой. И пусть столицу защищают какие угодно демоны. Если у них есть кровь, то мы поглядим, какого она цвета.
И морозным днём лавина машин покатилась на столицу. Они без выстрела проскочили линию полуразрушенных дотов. Впереди уже видны руины одного из предместьев столицы.
С машин смотрели в основном вперёд, и поэтому слишком поздно заметили, что творилось сбоку. Из за леса на бреющем полёте появились самолёты. И много. Они с воем пронеслись над лавиной машин. И встают фонтаны разрывов. И несутся к земле огненные хвосты ракет. И ударили крупнокалиберные пулемёты. Сколько машин сразу загорелось, сколько убитых упало с других машин — считать уже некому. Оставшиеся — кто пытаются развернуться, чтобы удрать, кто наоборот, прибавляют газу, стремясь всё-таки проскочить в столицу.
Подключилась и тяжелая артиллерия. Зенитки с башен весьма дальнобойны.
Самолёты пошли на второй заход.
И в этот момент руины предместья ожили. Среди руин замаскированы танки. Разведка стаи их вчера попросту не заметила. А сейчас несколько десятков перекрашенных в грязно-белый цвет машин выдвинулись навстречу весьма поредевшей, но ещё грозной лавине. Из-за танков взревели установки залпового огня. Сотни ракет взрыли землю. И только потом ударили пушки и пулемёты тяжёлых танков. Таял снег под струями огнеметов. А вслед за ними из руин выползали лёгкие танки, броневики и бронетранспортёры с пехотой. Впрочем, вряд ли они понадобятся.
Нашла коса на камень. Огнём и гусеницами стальные гиганты перемалывали остатки лавины. Это уже не бой, это избиение.
Те из стаи, кто ещё оставались в живых, наконец, поняли, кто нёс им смерть. И кто были эти самые белые демоны. Не все сожгла война. Не все потеряли человеческий облик.
На рубке одной из самоходок с какой-то надписью во весь борт нахально развивался ещё не позабытый чёрно-красный стяг со звездой. Саргоновцы! Чёрные Саргоновцы !! Саргоновцы М. С.!!!
Немногие из машин, кто ещё при атаке самолётов развернулись назад, тоже не ушли далеко. Полуразрушенные доты не пусты. И встретили отступавших огнём. Танки, тем временем продолжали утюжить то, что ещё оставалось от лавины.
Наконец, медлительные ''Убийцы драконов'' остановились. Лёгкие танки и подобравшие пехоту бронетранспортёры ушли по направлению к лагерю ''этих''.
Теперь ''демоны'' бродят по побоищу. Собирают оружие и ценности, сливают в принесённые канистры бензин из разбитых машин, и совершенно между делом, походя, добивают немногочисленных раненых. Иные уже стягивают с мертвецов одежду и обувь получше. В воздухе сладковатый запах горелого мяса.
-Эй, там — резкий неприятный окрик громовым голосом — мне этого вшивого дерьма не надо. Кладите всё в кучу и сжигайте.
Естественно, всё немедленно выполнено. А кричавший офицер легко спрыгивает с рубки своей самоходки. Той самой, с надписью на борту. Надпись гласит ''Малышка''. Своеобразный юмор, ибо это самая тяжёлая из серийно выпускавшихся машин. Истребитель танков, весом в 70 тонн с почти 300-мм лобовой бронёй, 130-мм пушка которого серьёзнейший аргумент в любом споре. Это машина командира подразделения имеет мощную рацию за счёт уменьшенного боекомплекта. И разъезжает на ней никто иная, как М. С. собственной персоной. Вспомнила боевую молодость, так сказать. Точнее, пришлось эту самую молодость вспомнить.
-Хозяйка — окликает кто-то — а с этими отбросами что делать?
Не поворачиваясь, М. С. ответила.
-В кучку сложите, да запалите. Бензинчику тоже можете плеснуть.
-А с их машинами что делать?
-Как обычно, в город только большегрузные и спецтехнику, остальное — разбейте и пусть тут остаётся стоять. Другим неповадно будет.
Остановившись, она гаркнула.
-Эй, рация у кого-нибудь тут работает или как?
Из башенного люка одного из танков высунулся командир. Не слышать голос М. С. может только глухой. А так и почти трёхсотмиллиметровая броня не преграда.
-У меня.
-Давай связь со второй группой. Рация полетела— разъяснила, залезая на танк.
Связь уже была
-Третий. Я первый. Обстановку.
Не дослушав, бросает шлем обратно в люк и с усмешкой говорит.
-Радист третьего схлопочет гауптвахту. Вторую группировку пустили в расход, а сами нажрались как свиньи.
-Кстати, по поводу свиней — раздаётся чей-то весёлый голос — одну уже поймали.
Действительно, из подбитого танка тащат поросёнка. Он пронзительно верещит.
-Один он там, или свиноферма целая ?— осведомилась М. С.
-Поросёнок-то один. Да прочего барахла полно. Ни снарядов нет, ни рации, и вообще, в машине почти всё что можно открутить, откручено. Куда они всё это дели?
Из люка высовывается другой танкист.
-А вот куда — он высоко поднял руку с бутылкой — ''Имперский'' пять звёздочек. На коньячок снаряды и променяли.
-Значит, трофейные продукты поступают в распоряжение захвативших частей. А спиртное вылить.
-Куда ?— спросил танкист с поросёнком.
-На снег. Вот куда.
-Зачем же добро портить? Пять звёздочек!!! -чуть ли не со стоном спрашивает тот же танкист. Он слывёт местным шутником.
Вокруг хохочут, но М. С. вовсе не до смеха.
-Свои сто грамм и так всегда получите. А это вылить. Всё равно на всех не хватит.
-Ну, хоть кто-то порадуется.
-Тогда под расписку всё собранное спиртное сдать на склад. А увижу хоть одного пьяного...
Меня вы тут все хорошо знаете.
В той стороне, куда ушли лёгкие танки послышалась стрельба.
