И ещё вот что меня смутило: На начало войны флот был в разгоне. Сама знаешь, мы дрались с крылом из флота Весеннего Ветра. Теоретически, корабли флота Осеннего Ливня могли бы оказать поддержку. Но их словно случайно услали обследовать недавно открытую систему. Корабли могли бы подойти только через три года. Конечно, планету считали слаборазвитой. Но ведь подстраховаться-то надо! Такую армаду незачем отправлять для исследования системы, где все равно ничего нет, кроме газовых гигантов.
Приди тогда весь Весенний Ветер... Не обижайся, подруженька, но раскатали бы мы вас. Тогда я думал — слишком много случайностей сложилось вам на пользу. Теперь — не уверен. Причина поражения кроется не только в вашей доблести.
-Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно отдал нам на съедение экспедиционный корпус, преследуя какие-то далеко идущие планы?
-Именно. Только я не имею ни малейшего понятия о них. И теперь о них не узнает уже никто. В том числе, и из-за вашей любви к редкоземельным элементам.
-Если бы землян не было, их стоило бы выдумать. Ох, и не нравится мне это! Ненавижу быть пешкой в играх, смысла которых не понимаю.
-Пешки бывают и проходными.
-Но не все доходят до последней черты.
Всё по-прежнему, да не вполне. Не тот уже этот мир. Совсем не тот. И непонятно, почему. Вроде бы всё по-прежнему. Но солнце ярче. И снег белее. Всё вокруг какими-то новыми красками играет. Необычно всё. И радость доставляют банальные вещи.
Она ещё просто никогда не любила. Маленькая Марина Саргон, дочь великой и страшной
М. С.. А мир для неё переменился навсегда.
Человек старше её лет на семь. Может даже больше. А ей всё равно. Он только недавно стал Чёрным. А ей всё равно. Он есть, такой, какой есть, и она любит его. Она мечтает находиться рядом с ним, жаждет постоянно слышать его голос. А он... заметит ли он её как человека, а не как дочь М. С.?
Она этого не знает. И словно боится об этом узнать. Нет у неё подруг, с кем можно было бы поделиться. А матери говорить о своих чувствах ей просто страшно. Да и устаёт её мать слишком сильно. А Кэрдин сейчас просто не до неё. Не много лет Марине, но понимает она, что хочет побыть Кэрдин одна, а любой человек, к которому она привязана, сам того не желая попросту разбередит её душевные раны. А их немало.
Как бы хотелось Марине сейчас увидеть свою красавицу— тётку Софи! Увидеть её неправдоподобное совершенство во всём. И просто услышать её голос. От неё у Марины никогда не было секретов.
Только вот никто уже не увидит этого ясного взгляда светло-карих глаз. Никто и никогда. Память от неё только осталась. Память... И та самая умирающая, но непокорённая львица. Памятник ей. Пусть вечно люди видят её оскал. И ярость, и боль последнего и проигранного ей боя. Тысячи лет прошли с тех пор, когда неведомый мастер сильного, но очень жестокого и беспощадного царства изваял её. Когда-то она украшала покои грозного царя... Потом о ней забыли на тысячи лет.
А теперь она вновь смотрит на людей. И так будет смотреть из века в век. Люди. Вы сокрушили столицу того народа. И почти стёрли память о нем. Но эта львица сказала о создавшем её народе гораздо больше, чем все клинописные таблички вместе. О народе сказала она. И о яростной душе этого, похоже, вовсе не умевшего любить народа.
Сила и отчаянье. Ещё крепкие клыки и перебитый хребет. Такое вот сочетание. Не зря Софи любила этот рельеф. И даже изваяла по его подобию скульптуру. Только не думала она, и никто не думал, что памятником ей встанет монумент.
Она умела любить жизнь. И радоваться жизни. В ней тоже горел огонь. Но это был огонь костра в ночи, костра который согреет уставшего путника и даст ему тепло. А в её сестре беснуется пламя лесного пожара. Огонь пылает и в ней. Но такой огонь, который сжигает неосторожно приблизившегося к нему. И этот пожар можно остановить только устроив другой пожар. Тот, который пойдёт ему на встречу.
Софи умела любить. Она поняла бы Марину. Та чётко об этом знала. Выслушала бы, может, и посоветовали что-нибудь. Была, была в Софи человеческая теплота. С ней можно было говорить о чём угодно.
А вот в М. С. нет человеческого тепла. А есть нечто, подсказывающей тому, кто не в состоянии защитить себя от зла этого мира — вот тот, кто защитит кто до последнего будет драться. В том числе и за тебя.
Только вот тепла в ней нет совершенно.
Марина не знает, что делать со своим чувством. Как признаться в нём? Или, может, он и сам догадается, и сделает первый шаг? А каким будет этот шаг? И как на него ей реагировать? Ничего этого не знает юная Марина-Елизавета Саргон, знавшая и видевшая многое, чего никогда не увидят её сверстники. И ей не дано узнать много из известного им. Секреты, которыми девчонки обмениваются друг с другом ей практически неизвестны, ибо у неё очень мало подруг. Она дружит в основном со взрослыми людьми, для которых уже давно не имеет значения то, что было значимым для неё. И далеко не у каждого находится время для неё.
А Софи почему-то была привязана к ней гораздо больше, чем к собственным детям. Причины Марина никогда не понимала.
Дина даже плакала иногда оттого, что её мама всё время разговаривала почти исключительно с одной Мариной.
А теперь словно всё наоборот, и М. С. больше уделяет время Дине, чем своей искалеченной дочери. Конечно, Марина сейчас всё-таки может ходить почти нормально. Но ног-то у неё всё-таки нет, и ей хочется, чтобы её иногда жалели. И одновременно она хочет выглядеть в глазах окружающих очень сильной.
Как же она теперь переживает из-за того, что ему известно о её недостатке! Ведь вокруг всё равно так много красивых! И с целыми ногами. И вряд ли он захочет иметь с ней дело! Иные двенадцатилетние чуть ли не две головы выше её. А она такая маленькая. И вряд ли кто на неё посмотрит теперь. Она могла скрывать это от кого угодно, но не от себя. Она всегда очень переживала из-за своего роста. Другие вытягивались, но не она. ''Еггты все маленькие'' — сказала ей на это М. С.. Марина это прекрасно осознавала и так, ибо ниже невысокой матери, хотя многие сверстницы уже перегнали по росту своих матерей. Маме легко говорить, она давно уже М. С. и такие мелочи её не волнуют.
Марина видела детские фотографии Софи и Мамы. И глядя на них верилось, что вот эта девочка выросла, и стала тётей Софи. А вот эта... Она очень похожа на Маму. Но это словно не она. Это какой-то другой человек. На иных фотографиях ей было уже почти столько же лет, сколько Марине сейчас. Сходство матери и дочери было просто поразительным! Только у одной короткие волосы, а другая носит хвостик. Но ничего от изображённого на фотографии человека нет в матери Марины.
Как из ребёнка вдруг получился этот временами страшный солдат?
Не может этого понять Марина.
Она росла среди людей в форме. И почему-то не слишком жаловала тех, кто её не носит.
И носит форму человек, которого она любит. Только заметит ли её как девушку этот лейтенант. Он ведь почти испугался тогда, узнав, кто она. А она и сама тогда словно нарочно хотела отпугнуть его. Зачем? Сама она этого теперь не может объяснить.
А потом она так волновалась за него, в те дни, когда ушли из города колонны. Волновалась только из-за него. И думала только о нём. И он вернулся, раненный, но живой и весёлый. А она неплохо знала, когда у матери бывают совещания, и он появляется на них. Но больше не удавалось ей так столкнуться с ним, как случайно тогда. Вернуть бы этот день... Хотя, что бы она ему сказала?
Бывшие шоссе, и обычные, и те что были некогда рокадами, во всех направлениях пересекавшие великие равнины, в значительной степени уцелели. И кто по ним только не носились теперь! Но
все великие равнины знают их — Степные Патрули М. С.. Быстроходные джипы, пулемёты на
них и ветер в лицо. Прокалённые солнцем, продутые всеми ветрами. Разведчики. Их знают все. И относятся с опаской. Как моряки к предвещающему шторм альбатросу. За альбатросом приходит буря. И не убивают его. А за ними бывает чернеет дорога, и лавиной катятся по ней колонны черных саргоновцев. И от них всем любителям привольной жизни лучше бежать подальше. Не уживается государство и степная вольница. Разные у них законы и разные цели. За спиной у патрулей их страна. За спиной у степных — ничего.
Наматывают джипы на колёса километры дорог. Грохочут короткие, но жестокие схватки. Не все возвращаются назад. Но им на смену всегда приходят новые. Не перевились в империи те, в ком горит молодой задор. Второй раз катятся через великие степи грэды к морю. И путь будет короче. Уже лежит в столице бутылка воды из великого океана. Степные патрули побывали уже на его берегу. И не за горами время, когда вслед за ними придут не бойцы, а созидатели. И возродятся великие города. И заработают заводы. И вновь оживут стальные пути. Так будет!
Снова ступила на палубу этого корабля. Как многие годы назад. Теперь всё кажется не столь громадным. Но всё равно, это самый большой боевой корабль на земле.
Он тоже изменился за эти годы. Исчезли зенитные пушки. Их место заняли ракеты. Другие радары и прочие приборы. Автоматы теперь в полусферических башнях и в небо смотрят шестиствольные пушки с вращающимся блоком стволов.
Модернизацию корабля успели закончить буквально за месяц до того как разверзнулись небеса.
В открытое море корабль не выходил. Маневрировал вблизи берега, выполняя функцию чудовищной батареи ПВО.
Пришлось огромным орудиям вести огонь и по наземным целям.
Корабль получил несколько попаданий ракет. Сдетонировал один из погребов среднего калибра. Начался пожар. Для спасения корабля пришлось затопить погреба боезапаса носовых башен. Адмирал, командир соединения и большинство офицеров, погибли при этом налёте. Командование принял капитан третьего ранга — командир башни N3.
К счастью, чужаки не повторили налёт.
После войны линкор оказался словно прикованным к этому порту и запасом топлива в нём. Запасы казались колоссальными. Но за прошедшие годы сократились почти на две трети.
Территория километров в сто вокруг порта стала зоной относительно спокойной жизни. Пушки так далеко не били. Но не находилось желающих проверять, насколько именно они бьют.
Да и вздумай экипаж ''Владыки'', пяти эсминцев, да кораблей обеспечения сойти на берег... Несколько тысяч до зубов вооружённых матросов. Спорить с ними местным группировкам не под силу.
Но они не уходили от корабля. Берегли, не зная понадобиться ли он кому-либо вообще. Даже провели довольно серьёзный ремонт, и устранили почти все повреждения.
Связь со столицей установили ещё первой зимой. Длительное время порт был самым отдалённым форпостом цивилизации.
Колонисты тоже интересовались кораблём. Даже предлагали перейти к ним на службу, обещая полноправное гражданство и всяческие блага. Получили отказ.
Вскоре катера охраны уничтожили сверхмалую подлодку, пытавшуюся проникнуть в базу. Взрыв был чудовищным.
Сухопутную связь установили только в этом году.
Скоро появиться возможность провести капитальный ремонт.
А для государства — вопрос престижа иметь такие гигантские корабли.
Пока нет возможности в больших количествах производить новое вооружение, надо модернизировать старое. Чудовищные орудия "Владыки" + большое количество оружейного плутония + практически полное отсутствие стратегической авиации и невозможность в ближайшие годы создать хоть что-то межконтинентальное = довольно простой идее: разработать для огромных орудий атомные боеприпасы.
Времени даже при нынешней экономической ситуации эти работы заняли не слишком много. И как результат: получено нечто, способное с полутора сотен километров одним залпом испепелить любое корабельное соединение. А уж какое количество килотонн может обрушится на любой объект на побережье...
Вскоре подвернулась и блестящая возможность провести испытания почти в боевой обстановке. Вооруженная группировка, контролировавшая один из бывших мирренских портов несколько преувеличила свои военные возможности. Прикрываясь религиозной фразеологией, они ввели совершенно грабительский "таможенный сбор", практически уничтоживший контрабандную торговлю с колонией. Попутно начались грабежи караванов Города. Окрестные земледельцы— ребятки которых даже саргоновцы без нужды старались не трогать отказались было платить "святошам" налог "за защиту". Пара деревень были уничтожены со всеми жителями, домашней скотиной и даже кошками. Кто посмелее— собрал пожитки и двинулся дальше в степь. Остальным же пришлось платить. В старину даже самый неумный феодал на пару с церковью брали гораздо меньше.
Амбиции "божьих солдат" росли в геометрической прогрессии: несколько раз даже нападали на степные патрули.
У окрестных группировок с возможностями настучать "святошам" по рогам было туго: в окрестностях порта сохранилось изрядное количество ещё довоенных укреплений, и нынешние владельцы порта их по достоинству оценили.
У грэдов же с давних пор сильная аллергия на религиозных фанатиков. И очередная партия любителей "очистить греховный мир" в непосредственной близости от границы их вовсе не устраивала. К тому же, от упадка торговли с колонией грэды пострадали в первую очередь. Все прочие степные группировки, успевшие привыкнуть к подобию мира и возможности прибегнуть к услугам грэдов как судей при различных конфликтах чуть ли не хором стали умолять приграничных командующих: сделайте что-нибудь со "святошами".
Черные прикинули. Взвесили все за и против. И в один прекрасный день направили к расположенному в удобной котловине порту "Владыку" с эсминцами. Гигант дал залп из носовых башен. Пол минутой позже из кормовых. Пристрелка. Снаряды легли хорошо. Прошла минута. Носовая башня выпустила три снаряда. Специального назначения обр. 975 г. С весьма интересной боевой частью, содержащей изрядное количество химического элемента, имеющего порядковый номер 94.
Ещё спустя полторы минуты порт, город и укрепления исчезли. На многие километры взметнулось ввысь переливающееся всеми цветами радуги облако.
В это время года преобладали западные ветры, и облако отнесло в океан.
А грэды несколько позже раздавали всем заинтересованным лицам сделанные с самолета-разведчика фотографии. Город до. И город после.
Эти залпы показали всем на планете, кто на великом материке хозяин.
Вновь подобных гигантов строить грэды пока не в состоянии. Но кое-что они всё-таки могут. Ожили мёртвые заводы. На стапелях разобрали довоенные корабли. И заложили новые. На закладке первого эсминца присутствовала М. С.. Кораблю дали имя. Какое — решили ещё раньше. ''Александра Симон''. Память о ней. Она ушла из этого мира молодой. И не было у неё детей. Так пусть в стремительном эсминце живёт память о ней. Наследнице Глаза Змеи.
Режет волны острый форштевень. Несётся по волнам ''Александра''. Хищный силуэт корабля. Возрождается страна, возрождается и флот. Этот корабль первый в серии из десяти эсминцев. Потом будут и другие.
В своём мире Сашка исчезла бы без следа. Здесь же, в мире, где далеко не всё определяется деньгами, она смогла оставить свой след. И люди её не забудут. Не забывают тех, кто жил словно пылая.
