Никогда не теряют друг друга из виду. Не забудут ни раненого, ни вдову.
А не принадлежащему к этой общности, танкистской куртки лучше не надевать. Побьют. И сильно. Возможно, отточенными до бритвенной остроты пряжками ремней.
Подобные организации фронтовиков имеются не только у танкистов. Их ''организация'' просто самая известная и многочисленная. Гуляет слава и про летчиков, но их не так много. Да и день ВВС они более утонченно празднуют. Частенько с поджогом чего-нибудь. Пехотинцы в основном собираются по дивизионному признаку. То есть в своем городе. Впрочем, в приморских городах с танкистами по скандальной известности конкурируют моряки.
День танкиста частенько заканчивался большими драками. У военных сообществ частенько довольно запутанные отношения. В день соответствующего рода войск в больших городах нескучно. Танкисты дерутся с лётчиками, те с моряками, пехота с артиллеристами, и тому подобное. Или же все вместе лупят полицию.
На День танкиста в столицу подтянулись не только они, но и бывшие пилоты. В день авиации пару месяцев назад их крепко побили, и планируется реванш. Но и танкисты не лыком шиты.
Толпа уже несколько подгулявших танкистов, самоходчиков и броневиков движется по проспекту. От ''Трёх танкистов'' дрожат все стекла. Местами сыпятся уже. Полиция благоразумно не показывается. Все владельцы магазинов по проспекту уже давно поставили стальные ставни и двери. И магазины в этот день закрываются рано. С танкистами смирились, как со стихийном бедствием. Внесли в бухгалтерские книги статью убытков на День танкиста. И несколько дней накануне праздника благоразумно не ставят машин на улицах, где танкисты гуляют. А то подвыпившим мордоворотам взбредет иногда в голову идея фонарные столбы ронять. Уже успели изучить их нравы, и знают что кошмар на этот год заканчивается.
Кошмар все-таки довольно относительный. Магазины (особенно дорогие) танкисты громят, машины поджигают. Но в дома не ломятся, за женщинами в подворотнях не гоняются, а если кого и бьют — то горячо любимых пилотов. И просто обожаемых стражей правопорядка.
Толпа направляется к озеру в окрестностях испытательного полигона Бронетанковой академии. Там состоится совместное купание и завершение распития спиртных напитков. Конечно, обидно, что в этот год все обошлось без гигантской драки. Но с другой стороны — лестно. Во как мы летунов в тот раз отмордовали! Зауважали. Боятся. На дороге не попадаются и под ногами не путаются.
Повернули.
А поперек дороги живая стена в черном и темно-синем.
С пьяных глаз присмотрелись...
И радостно взревели. Первобытным ревом дикарей, столкнувшихся с враждебным племенем.
Пилоты! И вон сколько.
Мудаки!!! Но не трусы. Все пришли. Сейчас мы вас!
Стоят. Все в знаменитых кожаных пальто, или тёмно-синих шинелях. Подпоясанные мечами.
Изящные. Их частенько дразнят лордами. Хотя на деле аристократов среди них не так уж и много. Да и те, что есть — в основном с личным дворянством.
Танкистов куда больше, но мечи только у немногих, имеющих личное дворянство. Зато у всех ножи. Одеты — кто во что горазд. Только куртки одинаковы. У многих как танкистов, так и пилотов есть огнестрельное оружие, но в предстоящей сваре никто не пустит его в ход. Понятие о чести. И во всех прошлых драках не бывало застреленных.
Но сразу бить морды не кинулись, по традиции сначала надо сказать пару ласковых.
Танкисты переминаются какое-то время. Со стороны как-то не очень они смотрятся на фоне блестящих пилотов. Хотя все бутылки уже брошены. И в первые ряды перебираются самые заправские драчуны. В танкисты обычно берут малорослых. Но первый ряд— исключение. Все ребятки два на полтора с кулаками по пуду.
Первая шеренга прикрылась щитами. На каждом — буква. Сложилась надпись — ''Летуны — пидарасы''. В качестве точки — пенис с крылышками длиной до обочины.
Тишина предгрозовая. Кажется, даже слышно как искорки шипят.
-Эй соратнички! На щит меня! — разносится над толпой громовой женский голос.
Десяток крепких рук поднимают полицейский щит. Трофей с одного из прошлых Дней танкиста. И стоящую на нем.
Танкисты узнали, и притихли.
Узнали женщину и пилоты.
Родную сестру заговоренной Катти Сарк. Кумира и богини.
Стена на мгновение раздвинулась. Вышел один. Такой же как и все. Старший из них.
Что бы она не сказала, отвечать ему.
Заговорила. Голос — никакой мегафон не нужен.
Кажется, что стены дрожат.
-Пришли подраться? Хотите боя? И не побоитесь его. Здесь нет трусов. Я это знаю. Я знаю всех вас. И тех, и этих. И кожаные куртки, и длинные клинки. И вы все знаете меня. Хотите свары. Собачьей свары.
Ах, как круто. Столичному быдлу на радость! Мы, солдаты двух войн, как недоумки будем мордовать друг друга. На потеху мрази, отсиживавшейся за нашими спинами когда-то. И вам это надо, воины? Вон лётчик, вон танкист. Ах как они смешно дерутся!
А вы вспомните, кто вы!
Солдаты Империи!
И Империя у нас одна!
И Император один!
И Младший Еггт один!
И Глаз Змеи один! — рванула меч из ножен.
Один на всех. И это наше. На всех. Империя. Мы сражались за неё. Наши братья за неё умирали. И теперь здесь...
Посмешище! Недоумки, довольные ролью жалких шутов.
Гляньте в Лицо Змеи! Ей стыдно за всех нас.
Солдаты Империи.
Позор Империи.
Сейчас мы нужнее всего Родине. Нужнее, чем были тогда. А сейчас... Чем мы заняты? И кто мы? Хватит с нас. Мы одно. Хватит быть мишенью табуреточного юмора газетчиков.
Хватит кабацких свар. Мы одно. Да будет мир между нами. Отныне. И навеки.
Отныне и впредь мы бить только врага.
И сказала так Я! Еггт! Младший Еггт!
Не последний солдат Империи!
Повисла тишина. Мёртвая. Давящая. Как перед грозой. Или рассветом.
Пилот долго смотрит на неё. Медленно достает клинок из ножен. Салютует.
Разворачивается к стене.
-Па-строение!
Мгновения — и стена распалась на две, вставших по обочинам дороги.
-Ра-внясь!
Хотя они и так как по линейке.
-На караул!
Враз сверкнули сотни клинков.
Пауза.
Громовой женский голос.
-Шагом... арш!
С грохотом полетели щиты на асфальт. Во главе танкистов идут несколько с обнаженными клинками. Они идут. Нельзя сказать, что очень уж парадным шагом. Но и толпой их уже не назвать. И она по-прежнему на щите. Плывет над ними. В полный рост.
Одна на всех. И для каждого своя.
Случайные свидетели у этой сцены все-таки были. И назавтра все издания прогрессивно мыслящих вышли с огромными статьями о большой опасности организаций бывших фронтовиков. Хотя раньше от души зубоскалили над их драками. Но сейчас почуяли в них угрозу. Ещё не высказанную. Но уже ощутимую.
У танкистов мир с летчиками. А ну как вместе пройдутся по проспекту Победы? И что тогда? И нам тогда куда? И с чем? С лопатой и киркой! Ох, неохота...
М. С. усмехнулась.
-А сейчас и глянем, кто с кем и кто из каких.
Вскочила на стол, и гаркнула.
-Эй, братва, а кто тут в девятом месяце фонари роняет?
Встает наверное, треть зала. Далеко не все в куртках кожаных. Узнают друг друга с некоторым удивлением. Явно до следующего Дня танкиста сведется не планировали.
-Ну, что? С полицией драться я вас водила.
В зале смешки.
-Вот тут, в президиуме, говорят, что меня никто не знает.
Какое-то гудение в зале.
-Ну а я спрошу у первого попавшегося.
Окидывает взглядом зал.
-Ну вон хоть у тебя, танкист в третьем ряду в кепке. Кто я такая?
-Генерал из четвертого танкового корпуса, две звезды у вас...
Одобрительный и удивленный ропот в зале.
-А ещё пиво любите, а полицию и всяких крыс тыловых — не очень.
Грянул хохот.
-А теперь без шуток. А если бардак наш разгребать позову, пойдете? Или пиво пить предпочтете?
-Сперва разгребем — с задором крикнул кто-то — потом и попьем!
-И кто так думает?
Глухой гул по залу. Одобрительно шумят и сидящие, и стоящие.
М. С. поворачивается к трибуне.
-Кто тут говорил, что народу я неизвестна? Раз уж я танкистов с летчиками помирить сумела, то с вами ли мне драться? Страна-то у нас на всех одна.
-Хотите, значит, революцию свершить благородно. Чистенько. Не выйдет. Пусть, вы правы. Этого мало. И в наше время, и в любое другое, добро должно быть с кулаками. И поэтому будет кровь. И много. Сами-то вы пачкаться не больно хотите. Ничего, такие, как я есть. Пусть я не могу пока мыслить столь остро, как вы. И не могу так умно рассуждать. Но зато я и запачкаться в крови не боюсь. Надо — и буду я их убивать. Готова хоть сейчас. И я это умею. Потому что слишком много тварей по земле ходит. И надо им головы поотрывать. Стрелять кое-кого надо. И я знаю кого. И я готова. И я очищу землю от мрази. Кто бы её не защищал. И как бы далеко они не прятались. Нет уже больше на этой земле места снисхождению. Хороший враг— мёртвый враг. И иногда эта истина единственно верная. И сейчас как раз такое время.
-Говорите-то вы складно да ладно. Только вот не слишком-то я верю вам. Уже не с ними. И ещё не с нами. А может, как раз и сами по себе. Вы-то как раз из тех, что эти самые полузапрещённые книги пишете. Пишете-то вроде всё верно. Только не хотите ли вы нас попросту поиспользовать. И потом по нашим трупам пойти совсем не в те края, про которые писано в книгах. С такими как вы надо держать ухо востро. Иначе...
-А вам обеим не кажется, что ваше желание физически расправляться с врагами. Это что-то вроде детской болезни будет? Все ей переболели. Все мы в своё время увлекались подобными идеями. Слишком уж сладко звучит это слово — карать!
-Ты про это в парламенте скажи. Там таких гуманистов немало будет. Опухоль надо вырезать. А её остатки выжечь. Калёным железом. Иначе конец всем нам и нашему делу. А байки про ''слезу ребёнка'' хороши только для трепотни в газетах. Пойми ты это, наконец!
По одиночке мы их не свалим. Пусть мы довольно различны. Но страна-то у нас одна. И её мы можем потерять. Если не объединимся. Или же нас перебьют поодиночке. И перебьют всех. Так что надо забыть о разногласиях и действовать вместе. Иначе конец всему.
Объединились. Без протоколов. Сплотило общее ощущение надвигающейся беды. Беды, одной на всех. Только мало пока осознающих надвигающуюся угрозу.
В системный кризис все активнее вмешиваются внешние силы. Вдохновленная бредовыми идеями общечеловеческих ценностей вечно оппозиционная любому режиму (и не забывающая выклянчивать у режима подачки) интеллигенция при откровенном попустительстве министерства пропаганды, продолжает в прессе широчайшую компанию по дискредитации всего, совершенного за последние десятилетия. Герои не герои, великие стройки созданы жертвами режима, безвинно пострадали десятки и сотни талантливейших людей, вернуть городам и рекам исторические (догрэдские, известные не всем историкам) имена.
Безопасность занимается не столько прямыми задачами, сколько контролем за распределением продуктов, и не допущением в городах продовольственного кризиса, под который можно так легко организовать всенародные выступления. Голодному легко внушить нужные на текущий момент идеи, и направить энергию бунта в нужное русло. Устранить ненужных людей руками разгневанной толпы. И досыта напиться этой сладкой отравы под названием ''власть'', попутно устроив ''веселое'' мероприятие под названием передел собственности.
Но людям стать людьми пришла пора. Не всё, и не у всех решают деньги. Пусть и большие. Время не остановишь. Как и весну.
Но без грязи её не будет.
Есть ещё чтящие и помнящие слово ''ИМПЕРИЯ''.
И теперь их всех зовут Чёрными. Как раньше звали только танкистов. Хотя, из руководства Чёрных только несколько человек могут носить кожаные куртки. Зато, одна из них — М. С..
В обстановке всеобщего бардака проблематично сохранить полную секретность чего бы-то ни было. А бульварная пресса обожает сенсации. Просочились кое-какие слухи о подготовке Чёрными вооруженного выступления. Но слухи есть слухи. А демократическая пресса (почему-то щедро финансируемая из бюджета министерства пропаганды) и так к Чёрным настроена враждебнее некуда.
Да и вооруженные выступления готовят не только Чёрные.
Поднимается вопрос о введении в столицу территориальных частей из нацменьшинств. Мол они болтунов разгонят, порядок наведут, да этих мерзких Чёрных перебьют.
Но газетный шум, газетным шумом. А император пока главком. И отдать подобный приказ может только он.
И приказ последовал. Дивизия прибыла. На центральном вокзале собралась пышная делегация для встречи ''спасителей''. Весь цвет столичной интеллигенции, да специально нанятые люмпены вперемешку с переодетыми полицейскими, призванные изображать ликующие народные массы. Ждали — ждали. Часа четыре. Потом на вокзале объявился один единственный лейтенант в форме территориальной дивизии. Абсолютно косой. С большим трудом удалось выяснить — территориалы на самом деле прибыли. Только на Северный вокзал. Их величество организовал ба..бы..бынкет.
Почему-то собравшиеся на Центральном почувствовали себя очень глупо.
А на следующий день ''Голос Империи'' сообщил, что прибывшая в столицу дивизия расквартирована на территории Старой крепости, и предназначена для обеспечения охраны культурных ценностей, находящихся на территории владений их величества.
За территорию крепости территориалы не показываются. Да и дивизия-то укомплектована по штатам мирного времени. Три тысячи человек. Для охраны музеев — вполне хватит. А для подавления Чёрных — не вполне.
И самое интересное — вроде как по вашей же просьбе и сделано. Но почему-то никто не рад.
Кроме хитреца -императора, пожалуй.
-Значит, умываешь руки? — опершись кулаками на стол, Марина сверлит взглядом императора.
-Можно и так сказать.
История повторяется. И опять в виде трагедии, а не фарса.
Я мысленно не соглашался со многим. Но ведь делалось ! Делалось, черт возьми, да ещё как! Попытка создать невиданное, и самое удивительное в человеческой истории общество!
Утопия! Величайшая, но всё равно утопия. Не спорю, когда-то я сам в неё верил.
Революционеры превращались в администраторов, и постепенно, незаметно все больше и больше становились подобны тем, кого победили когда-то. Не верил, что так будет. Да и сам был не таким. Думал: представился шанс, здесь сделать все лучше, да и без такой крови, как у нас. Вроде бы получалось.
Но я слишком поздно понял: тяжелее всего менять души людей. А без этого не сделать ничего. Всегда были звавшие людей к лучшему. Иные из них и в самом деле верили, в то, во что говорили. Но... Ты сама знаешь сказку про убийцу дракона. Очень тяжело, взглянув на богатства поверженного исполина не уподобиться ему. И не заметить, как у самого кожа покрылась чешуёй, а зрачки стали вертикальными. Да и не в зрачках дело.
Ты молода, и не поймешь. И ты стоишь как тот щенок с горячим сердцем и яростью во взгляде, стоишь, сжимая волшебный меч. Стоишь, готовая крикнуть Конец дракону! И искренне будешь верить, вытирая меч, что и вправду конец. А ведь это будешь уже и не ты. Это будет новый дракон. Какое-то время ещё похожий на человека.
