Повелитель зверей

Астапов не был знаком с этим великим человеком, но чувствовал его и понимал. Он не грабил государство, не крал у людей, но брал возможное. Кто-то скажет, что алмазы принадлежат государству, но нефть тоже должна принадлежать государству, а принадлежит отдельным личностям. Недра давно расхватали лица в фаворе у государства и непочитаемые в народе. Что делать, если правит демократия меньшинства? Но кто признает, что правит меньшинство? Этот оксюморон так и останется жить в ближайших столетиях. Впрочем, кто знает. Про (октябрь) ноябрь семнадцатого тоже когда-то совсем не думали. А он пришел, прожил более семидесяти лет и перестроился.

Пока Астапов раздумывал об интеграции с Верхогоровым на благо страны, тот посетил Морозову. Она встретила его на подходе к зданию.

— Боренька, я звонила тебе многократно, но ты был вне зоны доступа, — затараторила она вместо приветствия.

— Опять наезжают?

— Не то слово — уже забрали весь бизнес и распоряжаются. Девочки теперь работают на них, а меня решили пожалеть и просто выкинули на улицу. Дали подумать несколько дней, а потом я должна переписать "Чистюлю" на них. Они уверены, что я хозяйка. Сегодня я уже была настроена подписать документы, чтобы выиграть время.

— Надо же, как быстро меняется мир. Стоит уехать на недельку и оголтелые моськи пытаются отобрать бизнес. Почему-то всем отмороженным хочется владеть "Чистюлей" и её девочками. Оборотни в погонах и другие право охренители поняли, что наезжать на тебя, Леночка, это все равно, что долбить лбом броню танка. Ну да ладно, пошли разбираться.

Верхогоров достал ластиковую маску из машины, одел и стал походить на американского Стивена Сигала. Вошел внутрь здания и у стойки администратора увидел пятерых крепких парней спортивного телосложения. Бойцы спорта, подумал он, тоже мне завоеватели...

— Парни, — начал Верхогоров без приветствия, — говорят, что вы плохо себя вели и обидели хозяйку этого заведения. Придется произвести расчет.

— Ты чё, овца, Сигала из Америки выписала? — один из парней сплюнул прямо на пол, — так здесь не Америка и не кино, его приемчики с кистями рук здесь не пляшут.

Он вышел из-за стойки и нанес удар ногой в челюсть. Спортсмен — кикбоксер или рукопашник — без разницы, подумал Верхогоров, ловя стопу рукой и выворачивая её до хруста в голеностопе. Дикий вопль потряс всю "Чистюлю" и из номеров выскочили еще шестеро парней, развлекающихся с девочками бесплатно.

— Есть ещё желающие помахать ножками? — спросил псевдо Сигал.

Никто из пятерых не отважился, но шестеро, которые не видели удара, решили поквитаться железно. Их главный, как потом понял Верхогоров, нанес профессиональный удар, быстрый, как молния, в челюсть. Но пойманная кисть хрустнула в лучезапястном суставе. Главарь не завыл от боли, но застонал, приседая и держа правую руку левой.

— Это же настоящий Сигал, с ним шутки плохи, — выкрикнул один из парней, — бежим, братва.

Они кинулись к двери, забыв про своего главаря и валяющегося на полу товарища. Но дверь оказалась запертой.

— Мальчики, — обратился к ним псевдо Сигал так, что у них мурашки появились на коже, — бесплатно только солнышко светит и то, когда тучек нет. Рассчитаться бы надо за наезд беспредельный. Жизни мне ваши совсем ни к чему, живите, но заплатить придется. С каждого по миллиону зеленых, итого одиннадцать, можно в рублевом эквиваленте. Это на сегодняшний день по курсу Центробанка 810 040 000 рублей. Два часа на сборы вам хватит? Извините, но больше времени дать не могу.

— Хрен тебе, Сигал, в Америке своей командуй, ничего не получишь, — ответил, всё ещё постанывая, старший.

— Что взять с отмороженных? — усмехнулся псевдо Сигал, — я не настаиваю. Леночка, — он обратился к Морозовой, — купи, пожалуйста в аптеке одиннадцать памперсов. Иди, я жду.

Почувствовав подвох, старший занервничал и спросил:

— Зачем памперсы? Если нам, то никто из нас не обгадится от боли, не рассчитывай, говно американское.

— Прелестно, не рассчитываю, — с улыбкой ответил он и едва увернулся от короткого хука в челюсть и подпрыгнул слегка, потому что другой попытался его сбить с ног нижним ударом.

— Прелестно, — повторил он, — прелестно, неплохая работа, но мимо. Теперь моя очередь.

Нокаут от сломанной челюсти и вой на весь комплекс от еще одной сокрушенной лодыжки. Более никто нападать на псевдо Сигала не решался. Пришла Елена с памперсами.

— Прошу, мальчики, вот в этот номер переодеваться. Помогите болезным, — он указал рукой на валяющихся на полу. — Можно было бы и здесь переодеться, но девочкам на это смотреть ни к чему.

Через полчаса отморозки стали выбегать из номера по одному каждые десять минут. Парням с переломами выйти помогли.

Оставшись одни, работники древнейшей профессии с восторгом смотрели на псевдо Сигала, даже ни капли не сомневаясь, что это он.

— Вот и всё, девочки, никто вас больше не тронет.

— А зачем им памперсы? — спросила одна из массажисток.

— Если они отмороженные, то я их такими и сделал. Сунул яйки с членами в жидкий азот — они и отвалились, превратившись в ледышки. А памперсы — чтобы не кровили сильно по дороге в больницу. Ну да ладно, мне тоже пора, мой пароход отплывает немедленно.

Он ушел, а девушки, зашедшие в номер, задрожали от ужаса — на полу валялись останки разбитых и разморозившихся половых органов.

Одиннадцать парней, выживших и оскопленных, весь персонал "Чистюли" утверждали в один голос, что это сделал Стивен Сигал, которого никто не звал и как он появился — неизвестно. Полицейские понимали, что хоть Стивен Сигал и имел российский паспорт, но границу не пересекал в это время. Кто действовал под него — оставалось большим вопросом, но не для всех. А кто понимал — помалкивал и не только потому, что не смог бы ничего доказать.

Сотрудники "Чистюли" не стали подавать заявления и парней к уголовной ответственности не привлекли. Они и так были наказаны по справедливости. Насильничать нельзя даже путан.

* * *

В своем "Театре зверей" Верхогоров появлялся временами и сейчас рассуждал о постановках. Раньше он выступал в цирке, потом в своем театре и стал известен практически всему миру из-за выступлений с ядовитыми змеями. С другими животными, пусть и не так ярко, дрессировщики работали, а вот с кобрами и мамбами кроме него не танцевал никто. Это давало свои плоды: хорошие и не очень. Его узнавали и побыть одному удавалось только за своим высоким забором. Можно было, конечно, нанять охрану, средства на это имелись, чтобы она не подпускала к нему фанатов. Фанаты — это особая каста, которая боготворит и ей же на тебя наплевать, если, к примеру, кушать в ресторане, а им необходим автограф или пуговица с рубашки. Известность и популярность с одной стороны мешала, с другой открывала почти любые двери. И он пока не мог определиться — выступать или покончить с этим, оставаясь владельцем и руководителем.

Он размышлял, когда в дверь кабинета постучали. В частности, фанаты в здании театра его не беспокоили — не могли вычислить график пребывания зверей. Нарваться на тигра или кобру никто не хотел, это фанаты как раз понимали.

— Войдите, открыто, — ответил он громко.

Вошел пятидесятилетний мужчина крепкого телосложения.

— О-о, сам господин Астапов пожаловал! — воскликнул Верхогоров, вставая с кресла, — рад приходу родственной души, — он протянул руку, — присаживайтесь, — и указал на кресло. Сам сел напротив.

— Я, конечно, знаком заочно в силу своей должности и вашей известности, а вот осведомленности от вас не ожидал, откровенно говоря. Вы сказали "родственной души" ...

— Конечно, — кивнул головой Верхогоров, — основными категориями мы мыслим одинаково. Нельзя обирать человека, народ и страну. У меня есть знакомые, которые служили в КГБ и ОБХСС. Если их сейчас называют ФСБэшниками или БЭПниками, то они, честно сказать, серчают. И вы понимаете почему.

— И почему же?

— Понимающий спрашивает... Хм-м... Что ж, можно и пояснить. Полковники милиции и КГБ не крали миллиардами, как полицейские и ФСБэшники. И почему? Теперь ваш ответ, товарищ начальник управления.

— И это знаете, — удивился Астапов, — об этом общественности ещё не сообщалось и даже не все сотрудники знают. Каким образом узнали, Борис Николаевич?

— Узнаю систему, Сергей Леонидович, вместо ответов одни вопросы. Пришли пообщаться или добыть информацию?

— Пообщаться и предупредить, — пояснил полковник.

— Так общайтесь, а предупредить — я и без вас знаю. Ваших ещё в Женеве срисовал, когда они следили и охотились за де Пиносом. Его киллер сюда за мной прилетел или вы хотите, чтобы я его отдал вам?

— Нам он нужен живым. Его показания...

— Какие к черту показания, — возмутился Верхогоров, — про де Пиноса он ничего не скажет. За несколько "скошенных" лет сознается, что прилетел за мной, но заказчик ему неизвестен. Или вы думаете, что де Пинос с ним чай пил и заказ на видео снимал? Хотите — забирайте, я не против. Его потом Бог в тюрьме накажет. Я позвоню и сообщу где и когда брать киллера с поличным.

— Мы сами его отследим, — возразил Астапов.

— Ох, ох, ох, — усмехнулся Верхогоров, — считаете де Пиноса дебилом? Он не наймет хорошего профессионала, он наймет лучшего, а его вам не отследить. И вы тоже знаете почему.

— Отследим, — возразил полковник, — за ним тоже пойдут лучшие.

— Ох, ох, ох, — снова усмехнулся Верхогоров, — вы, Леонид Сергеевич, пришли лекцию мне читать, что наша ФСБ чего-то может? Я и без вас знаю, что она что-то может и чего не может. Ваши топтуны киллера уже потеряли, а мои его держат. Удивляетесь и не верите? Так позвоните, вам подтвердят.

Полковник набрал номер и нахмурился.

— Киллера действительно потеряли, но откуда об этом знаете вы, вы даже никому не звонили? — ошеломленно спрашивал Астапов.

— Вы не ответили на мой первый вопрос, Леонид Сергеевич.

— Почему такие суммы не воровали раньше? Не знаю, наверное, не потому, что таких сумм не было. Воспитание было другое.

— Зерно в вашем ответе есть, согласен. Прежде в любом райкоме, обкоме или ЦК работал отдел идеологии. И на хрена нам сейчас идеология, если деньги решают всё? Я разговаривал со стариками, которые служили в девяностых, когда уголовный кодекс меняли. Целыми отделами вносили предложения в будущий кодекс, но ни одного не нашли в принятом. Почему? Так отредактировали предложения олигархи еще до рассмотрения в проекте. Советы за хищения в особо крупном расстреливали, а сейчас воруй на здоровье, только не по мелочи — за нее реально посадят. А стащил миллиард и получил условно. Правда, дают иногда неугодным лет по несколько. Вам самим не смешно, Леонид Сергеевич? Раньше у чекиста были четыре столпа — Родина; карьера; показатели работы, деньги. А сейчас деньги, карьера, показатели работы, а Родина рассосалась сама собой, якобы. Прежде было слово НАДО, а сейчас у ваших топтунов оно есть? Конечно, есть, но не то. Чего им задницу рвать, образно говоря, на учениях, когда итак сойдет. Вот и потеряли киллера. Раньше бы такого сотрудника не уволили, но сослали туда, где иностранцы отродясь не водились, чтобы кур и гусей отслеживал. Сошлете своего в какой-нибудь райцентр показательно? Нет, конечно, я же не губернатор, не министр, но у нас равны все. — Верхогоров усмехнулся. — Ладно, заговорил я вас. Будет нужда — обращайтесь.

Они обменялись визитками, и полковник ушел. Борис обратил внимание, что на столе лежит сценарий будущих выступлений в театре. Вряд ли Анастасия забыла его, подумал он, значит, специально оставила для меня. Открыл и не удивился, но усмехнулся дружески — сценарий расписан на двоих.

В кабинет вошла Воронова.

— Посмотрел сценарий... — произнесла она неопределенно.

— Посмотрел и...

— И я тоже не сомневалась, что ты примешь окончательное решение к сентябрю и возглавишь выступления. Сейчас, наверное, ещё сомневаешься, но впереди месяц, и ты определишься.

Борис ничего не ответил, но закивал головой в знак согласия. Он понимал, что театр — это лучшее прикрытие для встреч с сильными мира сего, с теми, кто легко перечислит на его счета кругленькую сумму. Бизнесмены любой страны, прибывшие на спектакль и пожелавшие лично поблагодарить за выступления, могут переговорить с ним в кабинете. Поговорили, оценили бриллианты, перечислили денежку и отвалили. Как потащат через границу — это уже их проблема.

Более детально сценарий выступлений Верхогоров изучал дома. Любил посидеть в тени открытой веранды, там и просматривал листы с карандашом в руках, не делая никаких пометок. Наблюдавшая за ним со стороны Анастасия, оставалась довольной — значит, мужа вполне устраивало всё.

Внезапно к нему на плечо сел воробей и что-то там зачирикал на ушко. Настя не понимала "говора" животных и птиц, ей лишь было позволено общение с теми, кто находился дома, с кем она и выступала в театре. Но она догадалась, что воробей принес какую-то важную весть своему повелителю.

Обыкновенный воробушек следил за конкретным человеком, вел его по всему городу и устроился на подоконнике усадьбы Матвея, когда тот посетил известного вора.

— Ты кто? — задал простой вопрос Матвей.

— Мое имя ничего не скажет, но если хотите: называйте Эдуардом. За меня мог бы поручиться, в свое время, Джем. Теперь некому, но я пришел по делу.

— Джем, царство ему небесное, даже мертвый не мог бы поручиться за мента. Надеюсь, ты понимаешь, что за базар можно ответить, а дела могут быть у каждого.

— Мне нужна плётка, готов заплатить втройне, и лучшая оптика к ней.

— Я давал объявление о свободной продаже плёток или у меня на входе это написано, или что-то другое? — с усмешкой спросил Матвей. — Если тебе нужна плетка для лошадей, то это к цыганам. Если для развлечения, то тебе нужен магазин секс-шоп или как его там...

— Матвей, я понимаю, что ты человек серьезный, но мне больше не к кому обратиться. Был бы жив Джем — я бы не пришел к тебе.

— Джем бы тебе объяснил, что я здесь смотрящий и хозяйничать на моей территории без разрешения нельзя. Кого ты хочешь завалить?

— Ты сам понимаешь, Матвей, что на этот вопрос я ответить не смогу.

— Мне беспорядки в городе не нужны, поэтому на вопрос ты ответишь. Добровольно или нет — решать тебе.

Матвей нажал кнопочку и в кабинет мгновенно вбежала охрана. Практически за несколько секунд Эдуард вырубил всех четверых вбежавших, но вздрогнул от окрика и обернулся:

— Стоять, — приказал Матвей, — руки за голову и на колени. Второй раз повторять не стану.

Эдуард оценил обстановку — направленный на него пистолет находился на расстоянии до трех метров. Мгновенно допрыгнуть или добежать невозможно, чтобы обезоружить, и промахнется Матвей вряд ли. Он медленно опустился на колени и сцепил руки на затылке.

Охранники стали приходить в себя и один ударил его со всего маху взъемом ботинка по лицу. Очнулся Эдуард в подвале в цепях на дыбе и сразу же получил удар в живот. Снова очнулся от ведра вылитой воды.

Валет, правая рука Матвея, спросил: