Повелитель зверей

Он покрутил в руках документы, видимо, стараясь определить статус водителя — не стоит связываться или можно сорвать денежку? Машина дорогая и редкая для этого города, но, вроде бы, на власть имущего хозяин не похож, лица депутатов и спецслужб известны. Он глянул на заднюю дверцу автомобиля и махнул рукой, приглашая из патрульного автомобиля своего коллегу.

— Гляди, — произнес сержант, — какая надпись на стекле: "Осторожно! Внутри ядовитые змеи, опасно для жизни". Прямо-таки, чтобы мы свой нос в салон не совали. А это что означает?! — он поднял жезл вверх, — правильно, что внутри оружие или наркотики. Открываем дверку, — приказал гаишник.

Верхогоров усмехнулся.

— Без вопросов, но досмотр без понятых и протокола я вам сделать не позволю.

— Смотри-ка ты — грамотный попался, — цинично произнес сержант, — но ты все равно попался, парниша. Ножки шире и ручки на машину, — скомандовал он, — а понятых мы сейчас обеспечим.

Второй сотрудник передернул затвор автомата, досылая патрон в патронник, и направил его на водителя. Сержант остановил еще один автомобиль и предложил двум лицам в нем побыть понятыми.

— Граждане понятые, — сразу же обратился к ним Верхогоров, — обратите внимание на объявление про змей. Сержант считает, что там вместо змей наркотики или оружие, а я специально повесил это объявление, чтобы незаконно перевозить запрещенные предметы. Так считает сержант, а в салоне ничего нет, там только змеи. Я работаю в театре зверей и у меня есть разрешение на перевозку опасных животных. Сержант, — обратился он уже к нему, — опомнитесь, змеи убью вас, если вы откроете дверь салона.

— Заткнись, сука, — прошипел сержант, — сейчас посмотрим, что у тебя там за змеи.

Довольный, он открыл дверцу, но испугаться не успел — черная мамба в ярости впилась ему прямо в лицо. Сержант инстинктивно отпрянул назад, захлопнув дверь салона, и оторопело смотрел на окружающих, которые в ужасе отпрыгнули от машины.

Верхогоров вызвал скорую, но сержант скончался до её приезда — слишком много яда впрыснула змея ему прямо в лицо. В ногу — он мог бы прожить часа два.

* * *

Ничего необычного в камере следственного изолятора не происходило. Установленный распорядок дня и разные мысли у каждого. Ситуация, естественно, первоходов напрягала. Закрытое пространство и камерная вонь, к которой со временем привыкаешь. Запаху пота, газов, испражнений и курева уходить некуда. Но человек ко всему привыкает, образно говоря.

Открывающаяся дверь камеры обращает внимание каждого арестанта. Для кого-то глоток свежего воздуха из коридора, кто-то старается мгновенно спрятать игральные карты или другие запрещенные предметы, для пессимиста обыкновенное ничего не значащее разнообразие. Если не по распорядку, то, значит, шмон будет внеплановый, или кого-то на допрос, или новенького определят в камеру.

Но шконки все заняты, а новенького все-таки втолкнули. Он не вошел, его действительно толкнули и дверь захлопнули. Все уставились на вошедшего. По виду не блатной, без татуировок, среднего телосложения и роста. Ничем непримечательный, в хату не вписывающийся — не блатной. Но мысли у арестантов возникали другие — первоход в блат-хате... О прессинге никто не просил, значит, насильник и педофил и они должны разобраться сами? Вопрос пока оставался открытым.

Новенький в свою очередь тоже осматривался, держа в руках свернутый матрац, подушку и покрывало. Сразу понял, что свободных шконок нет. Коридор или проём между двухъярусными рядами коек, упирающийся в маленькое окно с решеткой, справа у двери водопроводный кран с металлической раковиной и унитаз-очко вровень с бетонным полом. Все зэки в татуировках. Тату говорят о многом, но надо уметь их читать.

— Доброго здравия людям, — произнес вошедший.

Ответа он не услышал и тоже решил помолчать совсем немного. Совсем немного, понимая, что его проверяют. Мест нет и поэтому могут возникнуть только три варианта — он отвоюет шконку, останется без места или спать с кем-то по очереди на кровати. Но это он так считал, а блатные уже определили ему место — у параши, но ещё не озвучили решение.

— Кто старшой в хате? — спросил он.

Но ответа вновь не услышал. Пришлось продолжить:

— Кличут Капитаном, обвинение не предъявлено.

— Чего шьют? — все-таки послышался вопрос.

— Моя Маша укусила гаишника, мент скончался...

— Собака?

— Мент — есть мент, — ответил новенький.

Многие в камере усмехнулись — спрашивали не о гаишнике, но ответ удовлетворил. Теперь ясно, почему бросили в хату и ничего не объяснили, не попросили. Надеются, что сами с убийцей мента разберемся. Хрен им... Парню явно вменят статью 109, часть первую, убийство по неосторожности, там до двух лет. Но им этого мало, потому и бросили первохода в блат-хату. Но мест свободных нет, контингент блатной, а это означает одно — парня определят в чмошники в лучшем случае. В худшем — опустят. Понимал это и вошедший. Значит, место необходимо отвоевать.

— Смотрящим меня никто не ставил, а потому приземлюсь рядышком. Кто против — пусть оспорит, — произнес новенький.

Бывалый зэк Росомаха, смотрящий по хате, оторопел от услышанного. Рядом с ним шконка Валета, здоровенного парня из блатных. Нет, никаких понятий новенький не нарушал, но идти против Валета — самоубийство. Двухметровый Валет в свое время занимался спортом и являлся мастером по кикбоксингу, кулаком мог голову отшибить напрочь.

Впрочем, Росомаха расслабился, будет теперь в камере шнырь, если Валет этого парня совсем не опустит или не убьёт. Не хотелось бы — парень доброе дело сделал, мента завалил, пусть и не сам. Вмешиваться не стану, решил Росомаха.

— Ах ты козел вонючий, петух недорезанный! — зашипел и заскрежетал зубами Валет.

Громила встал с койки и медленно пошел двухметровой тушей на новенького, сжимая и разжимая кулаки в ярости, словно тренируясь. Новенький решил у блатного шконку отобрать — это ни в какие ворота не влезало.

Ударил вошедшего с такой силой, что, казалось, кулак пробьет брюшной пресс и вылетит из живота со стороны поясницы. Но Капитан вовремя увернулся и, используя силу инерции, поймал и вывернул руку Валета на излете за спину. Валет согнулся и застонал от боли, а Капитан в такой позе довел его до очка и обмакнул головой. Дернул посильнее за руку и пнул в зад. Валет потерял сознание, уткнувшись мордой в очко.

Оцепенение повисло в хате. Каждый понимал, что зашкваренный Валет теперь слова не имеет. Капитан прошел внутрь и скинул на пол матрац Валета, расстелил свой и лег на шконку.

Через какое-то время Валет пришел в себя и реально оценил обстановку. Он понимал, что в касту блатных ему уже не вернуться никогда, но он должен поквитаться с обидчиком, это немного облегчит его положение. Он полежал полчаса, не шевелясь, набрался сил и решил пойти "на таран" в уверенности, что задавит новенького одной левой рукой: правая висела плетью в вывернутом суставе. Буром подлетел к своей бывшей койке и получил сильнейший удар пяткой в челюсть снизу. Здоровенная туша рухнула на пол замертво.

Росомаха многого не понимал: как новенький смог завалить Валета и почему все-таки первохода определили в камеру для блатных? Пресануть его никто не просил, но, может быть, администрация СИЗО решила развенчать блат-хату, зная, что этот Капитан силен в драке? Или чтобы мы его кончили? Ничего непонятно. И он молчал под вопросительные взгляды сокамерников. Позже отправил маляву смотрящему по СИЗО, в которой описал ситуацию, но не задавал вопросов: что делать? Да и делать сейчас ничего было нельзя — в камере труп.

Ажиотаж в СИЗО начался немалый — шутка ли: труп в камере. Валета унесли и сразу же стали дёргать на допросы в оперчасть. Местные старались выяснить ситуацию до приезда полицейских оперов и следователей. Стандартные вопросы... стандартные ответы: не видел, не знаю, не заметил, сам упал, поскользнулся. К вечеру прибыла полиция и следователи. Оперативники УВД и следователи допрашивали более полно, интересовались психологической обстановкой в камере, стараясь найти причины убийства. В случайное падение мало кто верил. Брали смывы с обуви арестантов, осматривали кулаки и тоже брали смывы. Допрашивали и сотрудников следственного изолятора — почему определили новенького в камеру, где мест нет и почему к блатным, за что хотели прессануть и так далее? Никто даже не додумался проверить, что уголовного дела в отношении Верхогорова вообще нет и Постановления суда на его арест тоже не существует.

Капитан возмутился, когда дверь в камере открылась и выкрикнули его фамилию четвертый раз за день. Он едва сдержался, чтобы вслух ничего не сказать. Вроде бы со всеми уже успел пообщаться — с местными операми, с полицейскими, со следователями. Кому еще понадобился?

Но коридорный повел его совсем в другую сторону и втолкнул в другую хату, закрыв дверь. Капитан осмотрелся. Камера таких же размеров, как и его. Только шконка была одна и мебель стояла, телевизор, холодильник. Он понял, что его привели к смотрящему по СИЗО.

— Здравствуйте, — скромно произнес Капитан.

— Знаешь кто я? — задал вопрос крепкий зэк в возрасте, сидящий в кресле.

Около него стояла парочка помоложе в наколках. Блатные на подхвате у вора, понял Капитан.

— Нет, — ответил он кратко, понимая, что в таких местах лучше отвечать понятно и не многословить.

— Я Матвей... Почему Капитаном назвался? — прозвучал вопрос.

— Погоняло все равно дадут — лучше уж самому назваться, — ответил он.

— Ты завалил Валета... Что скажешь?

— Ничего. Я всего лишь достойно ответил.

— Ты, козел, завалил правильного пацана, — со злостью бросил один из стоявших у кресла блатных.

— Ша, — прикрикнул смотрящий и с интересом глянул на Капитана — как ответит на этот раз?

Капитан внешне не отреагировал, произнес спокойно, даже с безразличием:

— Сам выбрал — ему и ответишь.

Он посмотрел на блатного, потом перевел взгляд на Матвея.

Понял ли смотрящий фразу или нет, Капитан не знал. Матвей резко сменил тему.

— Я видел твою машину по ящику и надпись на стекле дверцы, которую открыл гаишник: "Осторожно! Внутри ядовитые змеи, опасно для жизни". Сам виноват... Ты же дрессировщик Верхогоров и тебя выпустят через десять дней — следствию предъявить нечего. Менты в изолятор бросили со злости. Иди, мне надо подумать, утром ответ узнаешь.

— И ты тоже, Матвей.

Коридорный увел его в свою хату.

Я-то что должен узнать, подумал Матвей, когда дверь за приглашенным захлопнулась? А в своей хате подследственные с неподдельным интересом наблюдали за Капитаном. Вернулся от Матвея целым и молчит... Но вопросов не задавали — утром наверняка малява придет. Почитать или гнобить — всё станет известно.

На следующий день после проверки, шмона и завтрака коридорный вновь увел Капитана к Матвею. Коридорный... таких, обычно, кличут пупкарями в изоляторе. Пупкарь — потому что в открывающееся маленькое окошечко камерной двери виден как раз только пупок.

Верхогоров, которого подследственные в изоляторе называли Капитаном, сразу обратил внимание, что около Матвея сегодня находился только один помощник, второй отсутствовал. Смотрящий сразу же пригласил прибывшего присесть за стол.

— Чаёк? — предложил Матвей.

Капитан отказался.

— Мой организм не привык к крепкому чаю, — ответил он.

— Тебе нальют нормальный.

Он махнул рукой, и помощник плеснул немного в кружку заварки, разбавив её кипятком. Чай действительно оказался приятным и ароматным.

— Ты наверняка слышал о ЧП в изоляторе, — констатировал Матвей.

— О ЧП? — удивился Капитан, — ничего не слышал.

Верхогоров догадался, что Матвей ему не поверил, но спорить не стал.

— Мой помощник, — смотрящий махнул рукой в другую сторону, — ночью умер. Его забодал козел, поддел на рога. Обычный козел, самец из рода полорогих. Но меня интересует другое — как ты смог организовать доставку козла в камеру, Капитан? Ты дрессировщик и нет вопросов, каким образом козел вонзил свои рога под дых Кирпичу — это мой почивший в бозе помощник. Но как козел попал в хату?

— Действительно... нонсенс, — согласился Капитан.

— Нонсенс, — усмехнулся Матвей, — того козла увели потом в карцер. Как вещдок, наверное. Куда его еще-то девать сразу? А из карцера козел исчез! Понимаешь, Капитан, исчез козел, испарился. Вся братва в хате его видела, пупкарь, ДПНСИ и его помощники, режимники, врачи, которые Кирпича с козлиных рогов снимали и смерть констатировали. Нет козла, — уже со злостью произнес Матвей, — синим туманом высох. Что пояснишь, Капитан? Ты же не толстолобый, чтобы дурку открыто гнать.

Капитан пожал плечами.

— Откуда мне знать... Могу только предположить, как ты выразился, о синем тумане. Девочки, например, с воли у тебя, Матвей, в хате синим туманом появляются. Появились, полюбились и растворились. А были ли девочки, кто докажет? Так и козла тоже нет... чьи-то глюки одни. Нет тела — нет дела. Пусть теперь трупорезы доказывают, чем Кирпич себе пузо расковырял до смерти.

Матвей не сразу, но рассмеялся от души.

— Но ты и сволочь, Капитан! Ничего личного и без обид. Кирпич за козла ответил?

Капитан вновь пожал плечами.

— Базар — есть базар...

— Ладно, проехали, — согласился Матвей, — за базаром действительно следить надо, — он посмотрел в сторону своего помощника. — Как ты, Капитан, в СИЗО оказался? Тебе же могут вменить лишь статью 109, а по ней под стражей не содержат до суда, тем более, что обвинение даже не предъявлено. Это как? Помощь нужна?

— За предложение благодарю, Матвей, искренне доволен. Меня, видимо, не по уголовному или процессуальному кодексу посадили, а по оксюморону.

— Это как? — удивился Матвей.

Капитан понял, что в тюремных университетах таких слов не изучают, надо проще говорить. А то на депутата стану походить, который наплетет иностранных слов в интервью, которых еще сам не выучил, но выколупнется, факт. Оксюморон — острая глупость с греческого, а по-нашему парадокс.

— Это по беспределу, по полному беспределу, — пояснил Капитан. — Но есть ответные меры воздействия по заслугам.

— Козлы забодают следователя?.. — усмехнулся Матвей.

— Провидение накажет всех причастных, — пророчески произнес Капитан.

— Не сомневаюсь, — согласился Матвей и отхлебнул из кружки пару раз чифира. — Не знаю как, но не сомневаюсь. Ты правильный, Капитан, и справедливый. А справедливость с Законом иногда по разные стороны баррикад находятся. Власть за Закон, который нарушать нельзя: иначе анархия вспыхнет. А народ за справедливость. Вот и выходит, что народ с властью тоже могут по разные стороны находиться. Я, вот, по понятиям живу, а ты по Закону — у каждого свои правила. Мы с тобой разные, Капитан, но оба правильные, а потому друг друга поймем. Ты не согласен?

— У философии одна истина — сколько людей, столько и мнений, — ответил Капитан.

— Я и не философствовал, — усмехнулся Матвей, — я к тому, что тоже скоро отсюда выйду. Позже, конечно, чем ты, но выйду. А на свободе мы можем пригодится друг другу.