Прорицатель

Борис Мишарин

Мечты и реальность,

Фантастика и бытие.

ПРОРИЦАТЕЛЬ

Серая лента асфальта катилась прямо, иногда петляя, уже почти два часа. По бокам дороги зеленел сосновый лес, иногда вперемешку с березками и осинами. Гружёный автомобиль марки УАЗ с прицепом натружено гудел мотором, развивая скорость по асфальту до девяноста километров в час. В открытую форточку задувал встречный ветерок, освежая водителя, и перемешивался с воздухом от печки.

Вскоре появился указатель: "Сосновка, 5 км" и стрелочка вправо. Уазик сбавил скорость и свернул с асфальта на грунтовку. Луж порядочно, но надо отдать должное — грязи, как таковой, нет и можно ехать без опасения завязнуть. Впереди открывалось просторное поле с жухлой весенней травой. Может быть, когда-то здесь сеяли пшеницу или сажали картофель, но сейчас поле казалось брошенным. Да и сама показавшаяся впереди Сосновка выглядела совсем не празднично.

Первое мая... Здесь, видимо, никто праздник, как ранее, отмечать не собирался. Если только местные алкаши, которым и повод давать не надо. Когда-то в селе жили до полутора тысяч человек, но теперь многие дома пустовали брошенными. Уезжали люди из деревень, где нет заработка. Бывшая партэлита прихватизировала колхозную технику, да и сама исчезла с денежками. Вот вам и коммунистическая идеология, за которую хрипели с трибун. Остались только рядовые коммунисты, теперь беспартийные, проклинающие и матерившие бывших партийных боссов. Но большинство из них с новыми коммуняками себя не связывали. Новые — это уже не те.

Андрей Иванович Громов остановил Уазик у здания поселковой администрации. Вошёл внутрь — никого и все двери открыты. Видимо, воровать здесь нечего. Он подъехал к добротному дому, который, судя по траве в палисаднике, бросили не так давно: осенью.

Неубранный снег во дворе почти растаял, образуя лужи. Андрей осмотрелся: слева рубленный домик из кругляка квадратов на тридцать — видимо, летняя кухня. Дальше навес, где скорее всего, складировали дрова и что-нибудь из инструментов, потом баня и уже далее огород соток на двадцать пять. В огороде колодец с "журавлём" и привязанным ведром. Справа сам дом с верандой квадратов на восемьдесят, внутри русская печь, кухня и три комнаты. Даже кое-какая мебель осталась, которую даже соседи забирать не стали. Электричества нет — провода на столбе обрезаны.

Андрей вернулся во двор, увидел в соседнем дворе женщину, которая с интересом наблюдала за ним. Он подошел к забору.

— Здравствуйте, решил поселиться в этом доме. Это возможно, хозяева станут возражать или что-то другое может препятствовать? — спросил он.

— Хозяева, — она усмехнулась, — хозяева в прошлом году укатили на Украину, а теперь там война, спецоперация. Да и живы ли они и на чьей стороне? Надолго к нам?

Андрей рассматривал женщину: выглядит лет на пять постарше его, так ему показалось, а возможно, кожа немного задубела от ветров и мороза. Роста высокого, метр девяносто, не меньше, фигура крепко сбитая, но не мужская, с талией и широкими бёдрами. Такая может одной рукой куль картошки на плечи взвалить и унести куда надо. Правильные черты лица, острый нос, губы средней полноты и густые, но не широкие брови.

— Хочу обосноваться на постоянное место жительства, хозяйством обзавестись. Я Андрей. Громов Андрей, а вы?

Она тоже рассматривала его, ответила не сразу.

— Все из деревни, а вы в село... Здесь работы нет и зарабатывать негде. От кого бежите, Андрей, от закона, от жены, от долгов, от себя? Я Настя Ермак.

— Если приехал в село, то значит от кого-то бегу? Ни от кого не бегу, а от себя не убежишь. Жены нет, закон всё равно найдет, а долгов нет. Приятно познакомиться, Настя. Вы же как-то живете, и я не пропаду, надеюсь. Огород, речка и тайга — разве они не прокормят? Подкинете дровишек на первой время: печку растопить и дом прогреть. За зиму наверняка остыл весь...

— Деревня — не город... Сам возьмёшь с поленницы через забор. Затопишь печь — заходи. Там русская печь. Нагреваться будет долго, но и тепло потом держит хорошо.

Настя более ничего не сказала и ушла в дом. Андрей отворил ворота, загнал уазик во двор, затопил печь. Раздумывал, что взять с собой к соседке? Зачем пригласила? По деревенскому гостеприимству или нечто другое? Обыкновенно — знает, что за сегодня промерзший дом не прогреть русской печью? И не боится, что полезу к ней, конечно, такая вмажет — мало не покажется.

Взял яблоки, колбасу и водку. Вошел в дом, сразу всё поставил на стол, огляделся. Дом таких же размеров снаружи внутри казался большим. Это из-за того, что отапливался обыкновенной кирпичной плитой, она меньшего размера, чем русская печь. Ничего необычного: мебель, сделанная местным столяром, но матрас на кровати купленный, под него, под его размеры и сделана узорчатая кровать, на которой, как он подумал, спать одному неуютно, слишком широкая.

Настя накрывала на стол: куски варёного мяса, рассыпчатая картошка, соленая капуста, огурцы, помидоры, соленая рыба, грибы: рыжики и грузди. В городе такие столы — редкость.

— Умывальник от тебя сзади и слева, — произнесла Настя между делом, — мой руки и за стол.

— А ваша семья, Настя? — поинтересовался Андрей.

— Мужа в прошлом году медведь задрал. Детей нет, одна я теперь, совсем одна, — со вздохом ответила Настя, накладывая ему в тарелку кусок вареного мяса и несколько картофелин. — Соленья сам выбирай по желанию. Всё сама растила-солила. Кроме рыбы и грибов, конечно, они сами росли, — с усмешкой пояснила она.

— Извини... соленья сам положу. Рюмки бы...

— За знакомство? — спросила сельчанка.

— За знакомство, почему бы и нет. Спиртным не злоупотребляю, но выпить в радость не считаю зазорным. Да и знакомство наше станет не совсем обычным.

Настя достала рюмки и пристально разглядывала Андрея. Почему необычным?

— В койку тоже можно, — как бы стал пояснять он, — но я имел ввиду совершенно иное, не похоть: мы соседи, а хозяйство вести тяжеловато без женской руки, как и вам без мужской. Я здесь человек новый, расскажите лучше о Сосновке.

В койку, подумала она... Зерно в этом есть — надо жить и вести хозяйство, одному или одной очень сложно выжить в деревне. Вот так и она вышла замуж когда-то... без любви. А этот лапать не стал, а то бы сразу получил по морде, но намерения обозначил.

— О Сосновке? — переспросила она, видимо, подумав, что попросят рассказать о себе. — Когда-то здесь был колхоз: комбайны, трактора, машины, сеяли, пахали, животноводство, свиноводство, овощеводство, дом культуры, магазины, медпункт, — она усмехнулась. — Потом всё рухнуло и сейчас ничего нет. Дементьевы, правда, завели микропекарню и пекут хлеб для Сосновки, даже в район на продажу возят. Пилорама есть, доски пилят на продажу, когда надо, когда покупатель находится. Козыревы пасеку держат в основном для себя, но могут и продать медок, если кто купит. Вот и вся деревенская жизнь — ни клуба, ни медпункта, ни магазинов. Грибы, ягоды, охотимся, рыбачим и огородничаем — весь наш незатейливый быт здесь, во всей красе, так сказать.

Андрей разлил водку по рюмкам.

— За знакомство, — предложил он и опрокинул рюмку в рот.

— За знакомство, — повторила она и тоже выпила, не поморщившись.

Они оба налегли на еду.

— А я вырос в городе, — начал рассказывать Андрей, — отслужил в армии и не нашел себя в жизни после. В институт баллов не хватало, подрабатывал то там, то сям. В общем, маялся по жизни. До тридцати лет дожил и решил в деревеньке осесть. Здесь без удобств, но зато сам себе хозяин. У трудолюбивого всегда кусок хлеба найдётся, а ленище гол везде будет.

Андрей снова наполнил рюмки, предложил выпить за свежий воздух. Настя даже улыбнулась удивленно: за свежий воздух. Ждала что-то типа "за тебя", а тут за свежий воздух.

— Значит, не ленище ты? — пытливо спросила она, выпив рюмку водки.

— Руки есть, а остальное всё приложится. Когда и как огород садить — ты мне подскажешь, надеюсь. Где грибы-ягоды собирать и когда на охоту ходить — тоже на тебя стану надеяться. Ружьишко и карабин имеются. Расскажи о себе, Настенька, — попросил Андрей.

— Что о себе рассказывать... — вздохнула она, — светлые дни в жизни отсутствовали. Родилась в Александровке, это деревня рядом, родители там же живут, надрываются на тяжком крестьянском труде. Об институте не мечтала, вышла замуж, чтобы одной тоску не гонять, не любила его, но жили дружно — работать надо было, работать. Муж настоял, чтобы я медицинское училище закончила. Закончила, а его не стало. Вот и весь мой рассказ, Андрей.

Она налила рюмку и махнула её залпом без слов. На улице начало темнеть, и Настя произнесла:

— Я постелю тебе здесь, на раскладушке, Андрей. Твой дом все равно ещё не прогрелся, и ты в нем замерзнешь ночью, не выселять же тебя на улицу.

— А к себе не возьмёшь? — тихо спросил он и, не дождавшись ответа, добавил: — Пойду, трубу в печи закрою.

Он вернулся и сразу заметил, что раскладушки на кухне нет, а со стола убрано всё. Настя уже лежала в постели... и приняла его.

* * *

Андрей проснулся в постели один, потянулся и погладил подушку, на которой лежала его подруга, с нежностью вспомнил проведенный вечер и часть ночи, пока не заснули оба. Изголодавшиеся организмы сексом занимались с остервенением, если можно так выразиться. Но кто-то возразит — просто любили друг друга страстно. На то и литературные трепачи, чтобы предмет называть по-разному. Телом они идеально подходили друг другу. Вот теперь души бы сошлись в понимании.

Он оделся. Сполоснул лицо в умывальнике, но в туалет пришлось бежать на улицу. Встретил Настю во дворе, она насыпала корм курам, поцеловал в шейку и убежал в сортир. Вернулся в дом. Настя уже накрывала на стол. Завтракали оба молча. Заговорил первым Андрей.

— Не знаю, Настенька, можно ли говорить о любви после одной ночи, но ты мне очень понравилась. Если не против, то мы могли бы жить вместе, вместе вести хозяйство. Правда, я не деревенский, но надеюсь научиться определённому мастерству. Как, например, свежевать подстреленную тушу оленя или козла. Много тонкостей в сельской жизни, но ты же научишь меня всему. Что скажешь, Настенька?

— Время покажет, — ответила она, убирая со стола. — А пока перегони машину сюда и больше не топи печь в том доме. Что привёз с собой? — спросила она.

Этот означало одно — его принимали в дом!

— Много чего, — довольно ответил он, — снегоход, лодку надувную с мотором, электроинструменты, бензопилу. Сама всё увидишь и подскажешь, куда ставить.

Андрей вошел в соседний двор. Извинился мысленно перед домиком, что печь протопил, но так и не погостил, завел свой уазик и выехал. Во двор Насти заезжал аккуратно задом, чтобы прицеп не мешал последующим выездам. Выгружал потихоньку "припасы". Настя подсказывала место будущего расположения и восхищалась привезенным товаром. Электроинструменты в деревне всегда ценились, а мотокультиватор "Крот" особенно — не копать огород вручную лопатой. А снегоход и карабин на охоте зимой — настоящий клондайк.

— Для городского парня ты, Андрей, оказался слишком деревенским — не взял с собой золото, а то, что гораздо дороже здесь. Видимо, "там и сям" очень хорошо платили?

Громов усмехнулся, ответил свободно и просто:

— Нет, Настенька, "там и сям" платили не очень, я продал родительскую квартиру, чтобы купить всё вот это, — он сделал жест рукой. — Ещё будут подозрительные вопросы?

— Какие уж тут вопросы... Сейчас обедаем, отдыхаем и к вечеру готовь свою лодку: надо сети поставить. Лёд сошел недавно и рыбы в реке много, но с каждым днем ловить её станет труднее, вернее, улов станет меньше. А сейчас можно заготовить почти на весь год.

— Всё будет, Настенька, не волнуйся, — ответил Андрей.

В полдник он просмотрел сети Ермак. Обычные деревенские сети по тридцать метров длины с ячеёй на двадцать восемь.

— Мелковаты сетёнки, — резюмировал Андрей, — много будет мелкой рыбы. У меня три китайки на сто метров каждая с ячеёй на тридцать — всё покрупнее чуток.

— Да-а, городским тебя сложно представить. Откуда познания, Андрюша?

— Книги люблю читать, всё оттуда, — ответил он.

Место, естественно, показывала Настя и ставила сети тоже она. Андрей лишь направлял лодку и придерживал её вёслами, когда требовалось.

— Не вижу, чтобы ещё кто-то сети ставил, — высказался Андрей, — сетей нет?

— Лодок нет, — ответила Настя. — Раньше у каждого второго была лодка с мотором. Деревянная, но была. Что теперь вспоминать. Мужики в самый ледоход рыбу сакали вместе с шугой, неплохо получалось, вёдрами добывали. А у меня сака нет, но теперь есть ты, — она улыбнулась.

Вернулись домой уже затемно. Настя накрывала на стол.

— Хорошо бы на твой паспорт взглянуть, — попросила она.

— Согласен и на твой тоже, — с улыбкой ответил он, протягивая паспорт.

Анастасия Петровна Ермак оказалась на три года старше его.

В дверь внезапно кто-то постучал и сразу же вошел. Оказалась девушка лет двадцати или чуточку старше. Андрей с удивлением или даже, может быть, с приоткрытым ртом разглядывал её, не стесняясь. Интенсивно напомаженные красным губы-пельмени могли вызывать разные чувства. У кого-то смех, у другого удивление или олицетворение невежества. Но никак не чувство любовного притяжения.

Девушка заметила внимание к себе и радостным шагом подошла к столу.

— Присаживайся, Галина, поужинай с нами, — гостеприимно пригласила Настя.

— Присяду, но есть не стану, перекусила уже дома, — ответила Галина, поедая глазами Андрея.

— Знакомься, это Андрей, а это Галина Козырева, у них пасека своя, — представила их друг другу хозяйка.

— А-а-а, теперь понятно, — с сожалением произнес Андрей, — это вам губы-то пчёлы поискусали. Но ничего, отёк пройдет через недельку. Сильно болит?

Галина даже растерялась в непонимании: то ли её пожалели и не оценили губы, то ли ещё чего?

— Так я это... сама сделала, — с гордостью ответила она, — для красоты, чтобы целоваться лучше.

— Я было подумал, что пельмени, а это, оказывается, целоваться, — философски произнес Андрей.

— Конечно, целоваться, — мгновенно отреагировала Галина. — Вы приходите к нам, Андрей, у меня сестра есть, губы мёдом намажем и выбирайте любую. Две очень горячие девушки в нетерпении будут ждать вас, Андрей.

Он даже опешил от такой прямоты, ответил с полной серьёзностью:

— Если только с ведром холодной воды прийти...

— Хоть с ведром, хоть с ушатом... Побегу, сестру обрадую.

Галина выскочила из-за стола и действительно побежала домой.

— Она умственно отсталая нимфоманка? — спросил Андрей.

— Просто так получилось, что нет парней в Сосновке. Женатые мужики и старики, подростки ещё есть, так сестры Козыревы их всех уже поимели. Слабы на передок, тут уж ничего не поделать. Ты кушай, Андрей и спать пойдем: завтра вставать рано, сети снимать.

— Кушаю, — ответил он, — а вставать рано не надо, на зорьке рыба ещё ходить будет вовсю. Снимем сети часов в одиннадцать, это нормально.