Прорицатель

Следующим вошел небольшого роста коренастый мужчина, которого ранее на крыльце не было. Сразу видно — не сельский, но Громова узнала его. Сын Матвеевой, уехал в город и не появлялся у матери лет двадцать, слухи ходили, что сидел в тюрьме. Зашёл, посмотрел внимательно на Громову, ничего не сказал и вышел. Она только удивленно пожала плечами и продолжила приём.

После вышла с мужем на улицу, и они направились к дому. Сразу подкатил джип Чероки, из него вышли четверо накаченных парней и немного отодвинули Андрея в сторону. Бритоголовые встали полукольцом, чтобы девушка не смогла сбежать.

— Один солидный и богатый господин приглашает тебя, Настя, проехать к нему в город прямо сейчас, — объявил один из парней. — Будешь у него на полном обеспечении, ни в чём не нуждаясь. Бриллианты, шубы, машины — всё у тебя будет. Отказываться нельзя. Прошу, — он открыл дверку машину, сделав приглашающий жест.

— Ты объясни Матвею...

Но парень резко и сильно ударил Андрея в живот и удивленно взглянул на него. Все загибались от такого удара и хватали ртом воздух, многие падали на землю, а этот даже не вздрогнул.

— Ты объясни Матвею...

Но парень вновь ударил со всей своей мощью, Андрей перехватил кулак и вывернул руку, приговаривая:

— Ты объясни Матвею, что теперь он мне должен...

Но договорить Андрею снова не дали. Трое других парней напали на него сразу. Продолжая удерживать вывернутой руку первого парня, Громов наносил удары ногами и вскоре троица оказалась на земле без чувств. Обычные бритоголовые спортсмены (в прошлом), которые служили в одной из бригад вора в законе Матвея.

Андрей продолжил, выворачивая руку сильней, парень заверещал.

— Теперь он мне должен миллион зеленых до завтрашнего вечера и личные извинения Анастасии Петровне. Вас больше бить не стану — просто оторву ручонки или головенки. Это уж как получится.

Андрей крутанул руку парня, и она повисла плетью, а сам он ещё долго выл от боли, корчась на земле.

Андрей взял Настю под руку и увёл в свой двор. Там она испуганно и торопливо спрашивала:

— Что это было, Андрей, кто эти парни и что им надо? Ты упоминал Матвея, ко мне заходил сын Матвеевой...

— Да, Настенька, у тебя был сын Матвеевой, он давно уехал в город и там стал бандитом, вором в законе по кличке Матвей. А тебя он хотел взять в качестве содержанки. Очень хотелось низкорослому, коренастому мужичку, чтобы его ублажала стройная и высокая дама.

— Я ему собачка что ли? — возмутилась Настя.

— Он же вор в законе, Настя, для таких лиц ничего нет святого. Он бы насиловал тебя некоторое время, а потом выбросил, как использованный презерватив, извини за сравнение. Ты примешь его извинения?

— Фу, гадость какая, — сморщилась Настя, — на хрена мне его извинения?! — возмутилась она.

— Правильно, от чистого сердца он никаких извинений не даст, тогда мы его элементарно нейтрализуем, — пояснил Андрей.

— Это как?

— Если не усложнять, то всё просто на свете, — улыбнулся Андрей, — это как на войне — одни наступают, другие держат оборону. Но лучший метод обороны — это наступление. Так что будем контратаковать.

— Ты драться с ними будешь? — испугалась Настя.

— Успокойся, Настенька, успокойся, никто драться не станет. Контратаковать — это вовсе не значит морду бить или из пистолета стрелять. У меня и пистолета-то нет. Можно позвонить в полицию, например. Помнишь, к нам генерал приезжал...

— Константинов Ефим Иванович... Он поможет?

— Конечно.

* * *

Сиплый, Худой, Хрящ и Бендер с трудом вползли в свой джип Чероки. Если Сиплый, Худой и Хрящ постепенно приходили в себя от нанесенных ударов, то Бендер продолжал постанывать, вывихнутое плечо ныло и отдавало резкой болью при малейшем движении.

— Едем в травмпункт, — приказал Бендер, как старший среди них.

— Что мы Матвею скажем? — спросил со злостью Сиплый.

— В травмпункт, — обозлился Бендер, — потом все разговоры.

Он ойкал и стонал на каждой ямке, когда автомобиль немного потряхивало, сжимал левый кулак и скрипел зубами. Но вот они добрались до травмпункта и, естественно, прошли к врачу без очереди все вместе.

Худой, по фигуре был самый толстый из них, достал пистолет, произнес угрожающе:

— Лечи, лепила, или тебе сейчас плечо отстрелю.

Доктор затараторил:

— Да, да, конечно.

Он взял правую руку больного за запястье и локоть, немного потянул и повернул. В плече что-то щёлкнуло и сустав встал на место, сильные боли исчезли. Доктор объяснил:

— Вывих вправил, но немного болеть ещё будет, если рукой двигать. Надобно на повязку предплечье повесить и плечо к туловищу прижать.

Бендер облегчённо вздохнул: боли ушли, теперь можно ехать к Матвею.

Вор спросил сразу же:

— Настя где?

— Понимаешь, Матвей, её какой-то мужик отбил, мне руку оторвал, только сейчас лепила в травмпункте на место поставил, а парней всех вырубил сразу, — Бендер замолчал с тоскливым видом.

— Какой-то деревенский мужик отымел моих лучших бойцов... Вы издеваетесь или действительно обгадились напрочь?

— Он ещё сказал, что ты, Матвей, должен ему завтра к вечеру миллион зелёных и лично извинится перед бабой, — добавил Бендер.

Матвей ничего не ответил, он достал пистолет и в ярости высадил всю обойму в Бендера. Произнес с ненавистью:

— Родителям лимон деревянных выдать, а эту мразь закопать в лесу. Завтра к вечеру чтобы баба у меня была. Иначе все в земельку ляжете, как собаки. Пошли вон...

Бойцы вылетели из комнаты пулей.

— Чё делать будем? — спросил Сиплый.

— Чё делать, чё делать? — повторил Худой. — И на фига ему эта кобыла сдалась? Он же у неё под титькой свободно пройдет...

— Так потому и сдалась, что кобыла, — вынес свой вердикт Хрящ, — хочет поиметь каланчу для разнообразия.

— Нам-то чё делать, если опять этот мужик её провожать пойдет? — с обречённостью спросил Сиплый.

— Чё делать, — усмехнулся Хрящ, — валить его сразу и все дела, а бабу в машину запихивать. Сейчас сменим номера на машине и баста.

— Согласен, — объявил Худой, — ещё и маски наденем, чтоб не узнали потом.

— Да, так и будем действовать, — согласился Сиплый, — мужика сразу валим, а бабу в машину. Посмотрим, как он с дыркой в башке будет нам ручонки откручивать, — усмехнулся Сиплый.

На следующий день троица подъехала в Сосновку к пятнадцати часам, встали напротив ФАПа. Время шло, а из него никто не выходил.

— Странно, — пробубнил Худой, — схожу проверю.

Он вышел из автомобиля, подёргал дверь — закрыто. И тут все поняли, что опоздали, словно непонятным образом сдвинулось время. Но может быть, фельдшерица закончила прием раньше?

— Подъезжай к её воротам, — скомандовал Сиплый, — заходим, валим всех сразу, кто будет, а бабу под дых и тащим в машину.

Худой подъехал и встал так, что из-за машины не видно ничего снаружи. Качки вошли и сразу же скорчились от боли и позывов кишечника. Сфинктеры открылись непроизвольно, выпуская кал и мочу прямо в штаны. Было уже не до бабы, и они с трудом вернулись в машину.

Худой завёл двигатель и рванул из села, через километр остановился, понимая, что все сидят в испражнениях, в салоне вонища страшная. В лесочке снимали брюки и вытряхивали содержимое, вытирая кожу и брюки пожухлой травой. Никто не понимал, что произошло, гадая, что же они съели накануне, отчего пронесло всех?

Вернулись домой, мылись, меняли брюки и проветривали машину. Только потом решились поехать к Матвею, но Сиплый возразил:

— Вы как хотите, а я застреленным быть не хочу. Езжайте без меня.

— Мы тоже не поедем, — согласился Худой.

— Да, надо Матвею позвонить, — предложил Хрящ и протянул Сиплому телефон.

— А чё это я должен звонить? — возмутился Сиплый.

— Ты теперь старший, ты и звонить должен, — пояснил Хрящ.

— Не-е, нам лучше исчезнуть, — заявил Худой, — если позвоним, то Матвей сразу отдаст приказ убрать нас, а так хоть ночь выиграем. Я, например, исчезаю прямо сейчас.

— Матвей все равно найдет нас. У нас только один выход — прийти в полицию и потребовать, чтобы нас провели по программе защиты свидетелей. Так меньше шансов Матвею отыскать нас.

Матвей, не дождавшись своих "послов", утром следующего дня вызвал к себе бригадира одной из бойцовских группировок. Приказал:

— Необходимо разыскать и доставить ко мне Сиплого, Худого, Хряща в любом виде — хоть живых, хоть мертвых. Нет, мертвых лучше закопать сразу и доложить. Отправь людей в Сосновку, там живет и работает фельдшером одна баба, её необходимо доставить ко мне без видимых следов насилия. Баба под два метра ростом, медпункт найдете, а живет она в тереме, там на деревне один дом такой. Если кто-то будет мешать доставке её ко мне, то убрать без разговоров. Миллион за бабу даю, свободен.

Картон потер руки: миллион, это прелестно, подумал он. Привезти бабу — плёвое дело. Часть бойцов он отправил на поиски Сиплого, Хряща и Худого, а сам с тремя бритоголовыми направился в Сосновку. Картон не размышлял: зачем нужна баба Матвею — натянуть, приласкать или бизнес делать. Ему всё равно. И водитель гнал по хорошему асфальту с приличной скоростью, пока не налетел на острый кусок железа. Кювет, сосна, взрыв — известный сюжет гонщиков.

В это время Сиплый, Худой и Хрящ давали показания в уголовном розыске областного управления, заключив сделку со следствием. Новый паспорт, новое жительство... А к Матвею уже выдвинулись омоновцы для задержания по факту убийства Бендеры и покушения на похищение гражданки Громовой.

Он, естественно, всё отрицал и вину не признал, но суд арестовал его. В камере, случайно поскользнувшись, Матвей упал лицом прямо в парашу, мгновенно превратившись из законника в офоршмаченного сидельца. Пытался отстоять свои права, но его вовсе опустили. Привыкший командовать, он не мог жить в статусе петуха, и повесился на непонятно откуда взявшейся веревке.

А в Сосновке Настя спрашивала Андрея:

— Ничего не поняла — заявились во двор какие-то мужики, скорчились, скрючились и уползли обратно. Что это было?

— Так снова за тобой приезжали бойцы Матвея, но я наслал на них домового, и он отключил у них все сфинктеры.

— Какого домового? — не поняла Настя, — ты мне сказку рассказываешь?

— Может быть, и сказку, если не считать того, что эти мужики обгадились и описались прямо в штаны, потому и уползли обратно в свой джип. Не до похищения было с кучей дерьма в штанах и полных ботинках псины.

— Правда, что ли? — спросила Настя, — то-то я видела, что они задом крутят и как-то нараскоряку стоят, — она рассмеялась, хохотала до колик в животе, представляя обгаженных мужиков.

Позже Настя спросила серьёзно:

— И что теперь будет, Матвей новых бойцов за мной отправит?

— Уже нет, Настенька, его посадили за убийство, теперь он не скоро выйдет и ему точно не до тебя, — пояснил Андрей.

Настя не удивилась, но подумала: откуда он всё знает...

* * *

Поздняя осень в календаре, а на улице уже настоящая зима, выпал снег и большинство сельчан ушло в тайгу на охоту. Снег, который уже не растает до весны, речка покрылась тонким льдом, но на стремнинах ещё оставались промоины. Температура ночью опускалась до минус двадцати, а днем поднималась до минус пяти, но нуля или плюса уже не было и до поздней весны не будет.

Зима, мороз, летят снежинки

Под дуновенье ветерка,

То неба хмурого слезинки

Шлют кучевые облака.

Зайчишка белый лёг под ёлкой,

Он в шубе тёплой не замерз,

Но весь дрожит, не хочет с волком

Нос к носу встретиться всерьёз.

А снег кружится, завихряет,

Метёт российские поля,

В лесу под ёлкой застревает,

Укрыв трусишку, схороня.

И заяц дремлет до рассвета,

Стрижёт ушами каждый звук,

То мышка, сказками воспета,

Проход под снегом роет вдруг.

Но тут сова крылом бесшумным

Мелькнула в снежной пелене,

Мышиный писк летел безумным

Ответом снежной тишине.

А снег летал, кружил и падал,

Он зайцу нёс от туч привет,

Ушастик, может быть, и плакал,

Но жив трусишка, вот ответ.

Емельянов собирался в тайгу, не желал сидеть у зятя на иждивении. Пусть немного, но на соболях он заработает немного денег. На семейном совете решили всё-таки отпустить его на охоту. И не просто отпустить, но и помочь. Андрей отдавал ему свою мелкашку "Соболь" с оптикой. Это было для Емельянова лучшим подарком.

— Теперь соболю никуда не уйти, — объявил он.

— Согласен, — объявил Андрей, — но добыть тебе, Петр Степанович, придется не менее пятидесяти соболей, придется постараться, конечно. И соболь к тебе пойдет ярко седой расцветки.

— Зачем мне такой уродец, — возразил Емельянов, — за него и тысячу никто не заплатит.

— Ты идёшь на охоту для удовольствия, охотку сбить или всё-таки денежку заработать от продажи пушнины? — спросил Андрей.

— Конечно, заработать.

— Если заработать, тогда шкурки необходимо выделать.

— Выделанные никто не купит, — возразил Емельянов, — только в городе возьмут, а там у меня ни связей, ни знакомых. Не на улице же шкурками торговать.

— Вы, Дарья Филипповна, умеете шкурки выделывать? — спросил Андрей.

— Конечно, умею, в деревнях все умеют, — ответила она.

— Тогда поступим следующим образом, — объявил Андрей, — я завезу на снегоходе Петра Степановича к зимовью в тайге. Каждый месяц стану приезжать и забирать добытые шкурки, привозить продукты, а Дарья Филипповна станет их выделывать здесь. Теперь к вопросу о шкурках. Одна штука седого соболя пятого уровня стоит на аукционе до двадцати пяти тысяч рублей. У меня есть в городе знакомый бизнесмен, который купит у тебя, Петр Степанович, пятьдесят шкурок соболя ярко седой расцветки за миллион двести пятьдесят тысяч рублей. Вас в райцентре просто дурили, покупая такого соболя за пятьсот рублей, а сами потом продавали его за двадцать пять тысяч.

— Вот суки...— выругался Емельянов.

В выходные Андрей завёз тестя в тайгу. Продукты, запасную одежду, боеприпасы и прочее разместил на волокуше. Пса Пирата пришлось брать с собой на снегоход, положив на сиденье поперек между мужчинами. Без собаки в тайге сложно или даже нельзя.

Снег уже выпадал несколько раз и настала пора ехать за сохатым. Но теперь Громовы работали и пришлось ехать в выходные, оставив детей с бабушкой. Лося подстрелили без проблем, освежевали гораздо быстрее, чем тогда в первый раз, кое-какой опыт у Андрея появился. Мясо разрубили на части и больше половины подвесили на деревьях, чтобы не достали волки. Медведи, понятное дело, уже отдыхали в берлогах.

Настя не могла остаться в лесу, на одно кормление она сдоила молока необходимое количество. А теперь требовалась настоящая кормешка. Андрей разгрузил мясо в цинковый бак и вернулся в тайгу. Но не поехал сразу к оставленному мясу, а остановился метров за шестьсот-семьсот на вершине холма, наблюдая в бинокль, как двенадцать волчьих голов скачут, пытаясь достать подвешенное на деревьях мясо.

Выстрелы следовали один за другим и вскоре вся стая покоилась под деревьями. Андрей снял половину подвешенного мяса, увязал на волокуше и тронулся в путь. Дома спросил у жены: