Прорицатель

— Что делать с волками, Настя?

— Снять с них шкуры там ты уже не успеешь, тебе ещё за мясом разок придется съездить. А после езжай за волками и вези их к нам в огород, там обдерем их, туши увезешь на реку — другие волки их сожрут, и зверьки разные, вороны пир устроят. Мясо волка есть не рекомендуется, у него запах противный и часто оно заражено трихинеллёзом и эхинококком, поэтому выбросим его. Мама шкуры заберет, каждую можно продать потом тысяч за сорок или шубы из них сшить.

— На две шубы вполне хватит, как думаешь, Настя?

— Вполне, — ответила она. — Вам с папой ли нам с мамой.

— Вам, — объявил Андрей.

Последних волков он привез уже затемно, разместил в гараже, чтобы не замерзли и легче потом было снимать шкуру.

В понедельник Настя ушла на работу, взяв с собой детей, а Андрей с тёщей занимались волками. Как раз за день управились. И Андрей увозил туши подальше от села на реку.

Вечером Настя покормила детей, покушали сами вместе с тёщей, и она ушла домой. Настя внезапно произнесла:

— Ты знаешь, Андрей, из головы никак не выходит одна сегодняшняя посетительница. Это Уткина Галина, она пришла ко мне в конце рабочего дня, чтобы поплакаться или посоветоваться. А что я ей могу посоветовать? У ней дочка восьми лет, острый лимфобластный лейкоз, два года держали на препаратах, а сейчас отправили домой, чтобы девочка последние дни жизни провела в родных стенах. Представляешь, Андрей, у неё дочь умирает и сделать ничего нельзя. Врачи сказали, что может помочь только пересадка костного мозга за границей. А где такие деньги взять, где? Потребуется миллионов десять в рублях, но сейчас даже это поздно, — Настя заплакала...

— Острый лимфобластный лейкоз, — повторил Андрей, — или рак крови. Он образуется из группы клеток, обладающих способностью к неконтролируемому размножению. Появляется так называемый злокачественный клон. Две хромосомы обмениваются участками или участок хромосомы утрачивается, или переворачивается, или появляется копия участка хромосомы. Просто надо разобраться с этими хромосомами и всё, делов-то на три копейки.

Настя знала, что все слова мужа сбываются, а тут заявить такое...

— Ты же никаких институтов не заканчивал, Андрей, откуда у тебя эти знания? — ошарашенно спросила она. — Я, фельдшер, и то в этом не разбираюсь, у нас в училище мельком эту тему озвучили, врачи разобраться не могут, а ты про три копейки говоришь. Почему?

— То, что я сказал, врачи знают прекрасно. Но у них почему-то не хватает мозгов вмешаться в неадекватные хромосомы. Есть же определенные ферменты. Полимеразы — это строители, нуклеазы могут укоротить или разрезать, а вот лигазы могут указать, что необходимо вырезать. Надо пообщаться с девочкой и понять причину. Слиплись там хромосомы, обменялись участками или дубликат появился. Пригласи девочку завтра на прием, но обследовать и говорить с ней будешь именно ты, Настя.

— Я?! — удивилась она, — я же в этом ни бельмеса...

— Всё, что необходимо знать и сказать, ты узнаешь и скажешь, не сомневайся. Мне лишние проблемы не нужны, а ты вылечишь девочку, ты медик. Это потом пусть врачи репу чешут, как так получилось. Вернуть назад уже ничего не получится. Спать давай.

Но в последние два слова он вкладывал совершенно другой смысл. Рука от колена поползла выше, лаская промежность, поднялась до груди, а язычок с шейки спустился на грудь, обводя соски. Настя задышала чаще, направляя мальчика в свой цветочек...

Принимая больных на следующий день, Настя попросила одну:

— Вы же с Уткиными рядом живете, зайдите к ним и пусть Галина с дочкой ко мне придут к трем часам дня, пусть обязательно придут.

— Так не ходит она уже, только лежит девочка, ужас просто и горе, — пояснила пациентка.

— Тогда пусть мать принесет её, обязательно принесет, — попросила Настя. — Сама лечением займусь.

Соседку как ветром сдуло, побежала докладывать Уткиным и разносить вести по Сосновке, что фельдшерица будет лечить рак крови у Вики, Уткиной дочки.

Галина в недоумении принесла дочку, а за ней следом на улице собралась почти вся женская Сосновка, мужики-то ушли на охоту.

Мать раздела дочь и Настя ужаснулась. Всё тело девочки, в чём только душа держится, покрыто обширными подкожными кровоизлияниями.

— Нос часто кровит, дёсны? — спрашивала Настя.

— Да, всё кровит, ранки любые, нос, дёсны, кал черный, рвота с кровью, сердце бьётся, словно в истерике, дышать тяжело и слабость сильная, лимфоузлы увеличены, — отвечала Галина, — сил нету смотреть...

— Я вылечу твою дочь, Галя, — произнесла Настя, — но с одним условием...

— Всё, что хочешь, Настя, всё, что угодно сделаю, но денег у меня нет, — заплакала Галина, — говори, что делать надо, всё сделаю, — сквозь слезы повторяла она и встала на колени.

— Сядь на стул и слушай, — потребовала Настя, — у твоей дочери произошел сбой кроветворной системы, вырабатывается очень много юных клеток крови, которые не могут нести взрослую функцию. Отсюда все беды с кровотечениями, лёгкими, сердцем, лимфоузлами и иммунитетом. Я устраню этот сбой, но ты должна помнить, что клетки крови обновляются раз в три месяца. Мгновенно ничего не происходит, но девочке с каждым днем будет становиться лучше и лучше. Через две недели исчезнут все синяки, а через месяц она будет себя чувствовать вполне прилично. Но помни — срок лечения три месяца, после этого можешь ехать в больницу и обследоваться. Но три месяца сидеть дома и никуда, не принимать никаких таблеток и других лекарств. И позже никаких лекарств не принимать, они станут только вредить здоровому организму. Не слушай никаких врачей и не иди у них на поводу. Ты всё поняла, Галя?

— Вика будет здорова что ли? — нерешительно и недоуменно спросила она.

— Будет полностью здорова через три месяца, — а сейчас иди в коридор и не мешай мне лечить твою дочь. Я позову, когда надо будет.

Галина вышла в коридор, где уже находились десятки сельчан. Набились, как сельди в бочке. Всем хотелось знать происходящее из первых уст. Все шёпотом спрашивали: "Что, ну что"? "Лечит", — также шёпотом ответила Галина, — "сказала, что Вика будет полностью здорова через три месяца, но с каждым днем ей будет лучше и лучше".

Сельчане ждали в коридоре, едва дыша от переполненности помещения, другие ждали на улице. Все ждали и верили в чудо.

Андрей голосом Насти произнес: "Спать", — и Вика уснула. Он поводил руками над её тельцем и понял, что здесь произошел перехлест, лигазы конкретно указывали на это. Задействуя нуклеазы, он разъединял хромосомные абберации. Через час произнес: "Проснись".

— Как себя чувствуешь, Вика? — спросила Настя.

— Лучше, тётя Настя, голова меньше кружится, — ответила Вика.

— Давай, я помогу тебе одеться, и ты пойдешь домой. Тебе будет лучше, никаких таблеток и переливаний крови тебе делать не надо. Отдыхай, а через три месяца пойдешь в школу, как все здоровые дети.

— У меня больше нет рака крови? — с волнением спросила Вика.

— Рака крови у тебя больше нет, — пояснила Настя, — но остаточные явления ещё есть, и они будут постепенно исчезать, только вмешиваться в этот процесс не нужно и никаких таблеток, — повторила она. — А сейчас ступай, тебе домой пора, мама в коридоре ждет.

Улыбающаяся Вика вышла в коридор сама и даже отпрянула от удивления: куча народу стояло и охало от изумления — все видели, как мать несла её на руках, а тут вышла сам. Мама бросилась обнимать и целовать её, но тут вышел Андрей и скомандовал:

— Все вон, девочки нужен свежий воздух.

Сельчане выскочили на улицу. Но Андрей понял: "заклюют" девчонку вопросами и обнимашками, схватил её на руки и побежал к дому Уткиных. Но толпа не расходилась и "гудела" на улице, выдвигая разные версии. Чаще позитивные. Они же видели, что в последнее время не ходячая девочка вышла сама.

"Пчёлы из этого гудящего улья" долетели и до Сибирска. Через две недели у Уткиных появилась целая комиссия врачей. Осматривали больную и удивлялись — никаких внешних признаков болезни, увеличенные лимфоузлы исчезли, синяки рассосались.

Вердикт врачами вынесен единогласно: временная ремиссия непонятной этиологии, необходимо срочно продолжить интенсивное лечение.

— Мы забираем девочку в больницу, — объявили доктора.

Наученная Громовой мама Уткина резко заявила:

— А не пошли бы вы, господа, вон отсюда! Дочку я вам больше на растерзание не дам. Вон из моего дома! — крикнула Галина.

— Вы не шумите, мамаша, — возмутился заведующий детским отделением ЦРБ, — девочке необходимо стационарное лечение, и мы её забираем с собой.

— Хрен ты у меня что заберешь, — зло объявила Галина, — проваливай и не появляйся здесь, иначе по судам тебя затаскаю и будешь ты, голубь сизый, двор подметать в больнице — диплом-то у тебя отберут, а может, и посадят даже за неправильное лечение. Пошли вон все, — ещё раз крикнула Галина и схватила сковороду.

Медики выскочили на улицу, быстро уселись в уазик-буханку и уехали. Почти следом появились журналисты, которым Галина с удовольствием дала интервью. Уже на следующий день газеты пестрели заголовками: "Нападение врачей на частный дом" и в тексте: "Чтобы скрыть свою профессиональную непригодность, доктора ЦРБ пытались выкрасть из дома восьмилетнюю девочку Вику, которая якобы болела острым лимфобластным лейкозом. Несколько лет врачи лечили её от несуществующей болезни и залечили до такой степени, что отправили умирать домой. Дома девочка без лечения стала приходить в себя и окрепла, так врачи пытались похитить её, чтобы залечить до смерти и скрыть тем самым все следы. Редакция газеты надеется, что прокуратура проведет проверку указанной информации и примет правовое решение.

Врачи с возмущением читали местную газету и подали на неё в суд за клевету. Так же написали заявление на Уткину Галину, которая не дает проводить врачам жизненно важное лечение её дочери Вике.

Снова в Сосновку прибыла Милонова Татьяна Дмитриевна, младший советник юстиции, и опрашивала всех очевидцев происходящего. Все в один голос утверждали, что врачи приезжали, пытались силой увезти девочку в больницу, но мать со сковородой в руках дочь отстояла. У прокуратуры возникла дилемма: с одной стороны, похищение ребенка, как утверждаю очевидцы в Сосновке, с другой нарушены права и обязанности родителей по лечению детей. По заявлениям врачей ребенку требуется неотложная медицинская помощь. И опять эта чертова Сосновка...

Прокурор района Коротков решил, что киднеппинга здесь нет, состав вымогательства отсутствует. А вот с медицинской помощью пусть разбирается суд. Коротков был уверен, что суд обяжет Уткину предоставить ребенка для оказания неотложной медицинской помощи. Но когда он принял решение, вдруг раздался телефонный звонок. Звонил прокурор области.

— Юрий Сергеевич, здравствуйте.

— Здравия желаю, Петр Андреевич.

— Читал вашу местную прессу, опять там у вас вопрос, выведенного яйца не стоящий по Сосновке. Врачи утверждают, что им не дают лечить тяжелобольную девочку. А её мама заявляет, что девочка не больна вовсе.

— Там вопрос не в этом, Петр Андреевич...

— Именно в этом, Юрий Сергеевич, если ты этого не понял, то твои помощники провели некачественную проверку. Так ты назначь независимую экспертизу, которая установит больна девочка или нет. Отсюда и выводы буду простые и четкие. Действуй, Юрий Сергеевич.

Коротков внутренне возмутился, но приказ прокурора области выполнил. Каково же было его удивление и возмущение, когда пришли результаты независимой экспертизы — девочка Вика не болеет и никогда не болела никаким лейкозом. Его словно током ударило или кувалдой шибануло. Мать Вики абсолютно права, девочку хотели похитить и залечить до смерти, чтобы скрыть свой неправильно поставленный диагноз, следствием чего явилось систематическое отравление лекарственными веществами организма девочки. Это покушение на убийство с целью сокрытия другого преступления, статья 105 УК РФ, пункты в, к.

Коротков приказал немедленно возбудить уголовное дело и задержать подозреваемых лиц. Ими оказались заведующий детским отделением Уваров Самуил Маркович и лечащий врач Середкин Иван Терентьевич.

Подозреваемые напрочь отрицали свою вину и уверенно заявляли, что действовали в рамках закона, что подтверждается историей болезни и проведенными анализами. Любая независимая экспертиза это с уверенностью вам подтвердит, объясняли врачи.

— Уже подтвердила, — заявил следователь, — ваша история болезни больной Уткиной Виктории полная липа. Независимая экспертиза показала, что девочка никогда не болела лейкозом. С какой целью вы убивали ребенка целенаправленно, медленно и жестоко, заставляя мучиться от химиотерапии и прочих инъекций абсолютно здорового ребенка. Девочку тошнило, у неё выпадали волосы, её выворачивало наизнанку. С какой целью вы творили над маленьким ребенком все эти изуверства?

Но врачи в один голос утверждали, что они лечили больную с лейкозом, а независимая экспертиза — это элементарная подстава и липа.

В камере врачей насиловали и били всю ночь, теперь даже среди зэков они стали бесправными или опущенными, как говорят на зоне. Изуверов над детьми там действительно презирают.

Врачи плакали, страдали, но свою вину не признавали. Следователь удивлялся — почему упорствуют эти сратые докторишки, неужели не понимают, что их вина полностью доказана, и они только усугубляют свою вину.

Прокурор района так же недоумевал в чем дело? Во вшивой интеллигентности, хотят погибнуть героями? Какими героями, они сдохнут петухами от разрывов прямой кишки.

Размышления прервал телефонный звонок.

— Юрий Сергеевич? Это Громов беспокоит, спешу сообщить вам, что следствие задержало двух ни в чём неповинных врачей. Проверка в отношении них проведена поверхностно, непрофессионально, халатно и даже преступно. Прошу вас лично разобраться в этом вопросе.

— Андрей Иванович, — ехидным голосом отвечал прокурор, — я понимаю, что вы человек уважаемый и авторитетный, но в данном случае вы абсолютно не правы. Вина врачей полностью доказана, и они будут осуждены по закону.

— Они будут освобождены в ближайшее время, а вас прошу подумать, кто ответит за их незаконное задержание и арест, за изнасилование в камере и другие издевательства?

Громов положил трубку и понял, что прокурор его не услышал. На следующий день Громова Анастасия дала интервью журналистам местной прессы и центрального телевидения.

Она сообщила, что девочка действительно болела. Ей пришлось наблюдать её, когда малышку выписали, чтобы она могла провести последние дни дома. Врачи сделали всё, что смогли, но болезнь зашла слишком далеко.

"Мне удалось вылечить девочку, но в это никто не поверил. Не просто не поверили, этим даже никто не соизволил поинтересоваться. Прокуратура, проводившая проверку, ни разу не задала никому вопрос о здоровье девочки. Все были уверены, что последняя стадия острого лимфобластного лейкоза консервативно не лечится, а на пересадку костного мозга у родителей не было денег. Девочка вылечилась, и я могу это доказать. Поэтому проведенная независимая экспертиза показала полное отсутствие лейкоза. В данном случае слились два негативных момента: неверие врачей в исцеление и полная импотентность правоохранительных органов. Сейчас честных врачей насилуют и избивают в камерах зэки. У следователя и тюремных надзирателей завязаны глаза или они таким образом хотят сломить волю честных людей и заставить подписать чистосердечное признание того, чего они не совершали? Это идиотизм, обыкновенный фашизм или в креслах сидят зажравшиеся оборотни? Я готова доказать факт излечения девочки любому профессору или академику, а генеральная прокуратура пусть считает моё интервью официальным заявлением и проведет проверку с принятием соответствующего решения. До какого времени у нас будут ещё насиловать и избивать невинно или других арестованных в СИЗО?