Отсвет сна

Отсвет сна

(название рабочее)

Иногда я думаю, что всё колдовство — это страсть к знанию, жажда понять. Всё остальное — иллюзии, превращения, гармония духа и стихий вокруг нас, возможность спасти, изменить или разрушить мир — это побочные явления, и они приходят после основной потребности.

Б. Хэмбли "Время тьмы"

Часть 1. Змей: высокие травы

До начала: дева и смерть.

Седьмой день месяца Пернатых Крыльев (год от восшествия на престол Мениазара Благословенного — третий).

Сегодня — день моего прибытия.

Дорога была ужасна. Впрочем, на отвоёванной, потерянной и вновь отвоёванной земле ожидать иного было бы глупо. Теперь я почти уверена, что послать меня с "инспекцией" было идеей Левого Советника Уха, и назначение это (говоря прямо и грубо, как не любят говорить при Дворе) ссылка. Багаж мой отстал безнадёжно. Хорошо, если прибудет день на второй, на третий. Из-за отсутствия собственного шатра пришлось посылать на поиски убежища Каса, моего териспи. Спустя слишком долгое время Кас вернулось и сообщило, что моей драгоценной особе выделят общевойсковую восьмиместную палатку. Ничего лучшего у малого начальства этого укреплённого, гм, лагеря не нашлось.

Что ж, раз так... да продлится неизбежное. Вспомню юность, в конце концов. Эта самая восьмиместная палатка может казаться убогой после сияния Искелиана, а общество армейцев быть грубым и унылым после блеска Двора. Но эта палатка (в моём единоличном пользовании, да-да!) наверняка гораздо просторнее одной из общих келий Храма, рассчитанной на четверых. Один из которых — неряха, вторая — скандалистка и третий — доносчик.

Отходя ко сну, молю кладезь моей души дать мне сил, терпения и полноты радуги. Ибо если я в ссылке, всё это понадобится мне насущно и всечасно.

Восьмой день.

Багаж не прибыл. Что ж, не очень-то и надеялась.

Этот день я разгуливала по окрестностям своей палатки. Вояки (что характерно, таких здесь большинство) назвали бы это "долбаной разведкой", штабные стратеги — "рекогносцировкой". Я же, по примеру покойного Сиппане-рес, назову своё занятие знакомством с территорией.

А как назвали бы это контрразведчики? Не знаю. Их я не встретила. Или же, встретив, не признала. Первое нелестно для них, второе — для меня.

Хм. Чего я хочу больше, первого или второго? Патриотизм и даже чувство самосохранения указывают на второе. Ведь если по лагерю свободно можно гулять под обычным Плащом, как это делала я, то так же точно по нему могут разгуливать и никем не замечаемые враги. Методы ночных омерзительны, но, увы, достаточно эффективны. Иначе эта война не тянулась бы так долго. Что касается меня и контрразведки, то я была готова в любой момент предъявить двойную печать канцелярии Двора и главного штаба. Но даже у входа в палатку так называемой группы поддержки мне это не понадобилось. Его караулил мой знакомый ещё по Храму... впрочем, если бы я не сбросила перед ним Плаща, думаю, я имела бы неплохие шансы провести и его. Вот и гадай, то ли я так уж хороша, то ли здешние умельцы настолько подслеповаты...

Впечатления надиктую завтра. Вчера я слишком устала с дороги, но сегодня можно и нужно закончить день несколькими кругами восхода. Не общее ли пренебрежение медитацией объясняет успех моих стараний остаться незамеченной? Наставники Храма могут оказаться в чём-то правы, говоря о падении нравов.

Девятый день.

Вчера хотела разобраться с впечатлениями. Но лучше начну с того, что было сегодня, с того, что ещё свежо в памяти — быть может, даже слишком свежо.

На третий день моего пребывания в лагере Орлиного Когтя я запланировала официальный визит к большому начальству. Когда Кас добывало мне палатку, оно имело указание объяснить, пусть без подробностей, для кого старается. После чего слух о моём прибытии должен был пойти в стороны и вверх, от начальства малого к среднему и дальше. Начальство должно было внять и пусть формально, без прилежания, но приготовиться к моему официальному появлению.

Но куда там! Оно, начальство, даже не удосужилось протрезветь.

Сегодня поутру я встала, тщательнее обычного привела себя в порядок, потом ещё немного подождала. Была у меня бледная надежда, что багаж мой наконец прибудет, и я смогу облачиться во что-нибудь более подходящее, чем наиболее чистый из походных комплектов одежды. Как нетрудно догадаться, багажа я не дождалась. Пришлось идти так.

Затруднения начались уже у входа в штабную палатку. Так как на этот раз Плащом я не прикрылась, часовые смогли рассмотреть меня очень даже хорошо. И преградить мне дорогу.

— Кто такая, по какому делу? — лениво спросил один из них, видимо, начальник караула, сделав несколько шагов вперёд и нимало не стесняясь раздевать меня глазами. Не надо было копаться в его мутных мыслишках, чтобы понять, о чём он в данный момент думает. И пара подчинённых этого, прости Свет, говнюка не отставала от своего десятника. Ну, подумала я, сейчас вы у меня за эти ухмылочки паскудные получите.

Впрочем, начинать с ругани — не мой стиль. Сначала я всегда пытаюсь быть хорошей. Я отцепила с пояса печать — знак своих высоких полномочий — и сунула её под нос нахалу.

— Видишь это?

— Ну.

— Раз видишь — брысь с дороги!

Вместо исполнения приказа десятник ухмыльнулся ещё гаже, а двое других засмеялись.

— Ты тут, куколка, не командуй, — ласково посоветовал десятник. — Иначе отшлёпаю.

Печать вернулась на место. Вместо неё я достала меч и почти упёрлась его остриём в кончик носа наглеца. Разглядеть, как я это сделала, караульные, конечно, не успели. Даже если бы я не нажала на их кисельные умы, украв у них малую долю секунды, они бы вряд ли смогли разглядеть движение руки и клинка.

Неумехи. Жалкие растяпы.

— Ещё слово, и здесь станет на три трупа больше. С дороги.

Десятник наконец что-то понял. И оцепенел.

К сожалению, его подначальные не проявили столь же похвального смирения. Один из них бросился ко мне, на ходу вытягивая из ножен своё штатное оружие, другой схватился за свисток, висящий на шее, и попытался поднять тревогу.

Того, который пытался засвистеть, я приморозила к месту Сухим Деревом, другому дала подбежать поближе и отобрала у него меч, одновременно неизящно, зато очень даже эффективно врезав ему ногой. Отчего бедняга сдавленно застонал, сложился пополам и рухнул в лагерную грязь, утратив глупый задор.

Естественно, мой собственный меч при этом не сдвинулся ни на палец.

— Та-а-ак... будем считать, что я не сумела миновать охрану. А ты, слизняк, сейчас войдёшь внутрь и доложишь, что коменданта лагеря хочет видеть полномочный посланник нашего трижды Благословенного Держателя Мира Мениазара. Запомнил?

— Да... госпожа.

Меч вернулся в ножны так же быстро и неуловимо для глаза, как покинул их.

— Ступай. Да, вот ещё что. Ровно через десять вдохов я зайду, и если комендант не захочет меня видеть, ты будешь первым, кто об этом пожалеет. Очень пожалеет.

Настоящие угрозы не цедят сквозь зубы, не выкрикивают, срывая горло... нет, нет и нет. Уж если хочешь кому-то пригрозить, лучше всего подходит тон ровный, слегка скучный и насквозь обыденный. Тот самый тон, которым зачитывают смертные приговоры. Как оказалось, он отлично действует не только на разную сволочь, толкущуюся при Дворе, но и на грубых, лишённых даже слабого намёка на утончённость солдафонов. Десятник, обработанный мной, метнулся к палатке, словно кошак со скипидаром в заднице. Я подождала обещанные десять вдохов. И пошла следом за своим невольным герольдом. По пути я обогнула стонущую жертву собственного неразумного порыва, потом — неудачливого свистуна, а потом откинула полог и вошла.

Десятника нигде не было видно. Зато очень даже виден был плешивый тип, восседавший за столом поистине министерских пропорций. Уж откуда взялся этот предмет мебели, не знаю. Но за таким столом сидеть нельзя, можно только восседать. Что плешивый и делал.

— Кто такая, по какому делу, — сказал он, не удостоив меня взглядом.

Моё мнение о военных порядках несколько улучшилось. Да, мимо второго заслона пройти куда труднее. Есть даже некоторая надежда, что если гипотетический шпион ночных будет так глуп и нахален, что полезет прямо в палатку коменданта, этот плешивый тип сумеет его вычислить и обезвредить до прихода подкреплений.

Плешивого я мельком видела ещё вчера, в палатке группы поддержки. А вот он, видимо, меня не разглядел.

— Посмотри на меня, брат во Свете. Посмотри. — Когда он оторвал взгляд от бумажек, я ему улыбнулась и мягко спросила. — Ты действительно хочешь, чтобы я доказала своё право пройти?

Плешивый вскочил и низко поклонился.

— Я прошу простить слепца, Мастер.

— Прощаю.

— Вы, конечно, можете пройти, но...

— В чём ещё дело?

Плешивый — тоже выученик Храма, как и я — вздохнул.

— Ничего.

С его стороны было бы честнее сказать "ничего хорошего". Ибо комендант лагеря, которого я так хотела увидеть, был пьян. Пьянствовал он не один, а в компании большей части офицеров своего штаба. Причём, судя по некоторым признакам, уже не первый день.

— Кто в-вы такая, чёрт в-возьми? — спросил он меня вместо приветствия.

От этого вопроса я уже немного устала.

— Я — Карами Хеис Лугирр, младшая дочь Эдхо Лугирра, наследного гаинна области Бекс. А ещё я, да поможет мне Свет, полномочный посланник главштаба и Двора. Ваш новый начальник.

Новость вызвала некоторое заторможенное оживление.

— Вы можете подтвердить ваши пол... лномочия? — спросил один из бражников армейских обыкновенных. То ли самый трезвый, то ли самый быстрый и сообразительный, а может, просто самый крепкоголовый из всей компании.

Снова отцепив печать от пояса, я бросила её коменданту. Несмотря на своё состояние, он удивил меня, сумев её поймать. Где-то с минуту он изучал печать, разглядывая её с разных сторон.

— Вроде подлинная, — заключил он наконец. — И что теперь, благородная дама Лугирр?

Печать, которую он поставил на стол, неторопливо поднялась в воздух и поплыла ко мне. Трюк простой, но на профанов обычно действует хорошо. Взяв печать, я прицепила её к поясу.

— Теперь, высокий господин, я оставлю вас и ваших подчинённых одних. Но я буду ждать вашего визита завтра утром, через час после рассвета. Приятных снов!

После чего развернулась и ушла.

Ладно, хватит на сегодня записей. Кас пишет достаточно быстро, но быстро и устаёт. Ему пора отдохнуть, а мне — вспомнить искусство руки и клинка. Даже при Дворе я старалась не терять формы; потерять её здесь, у линии фронта, было бы вдвойне глупо. После упражнений для тела и духа, пожалуй, снова займусь восходом. А потом, если останется время, продолжу чтение книги светлого Сиппане-рес. Жаль, что он умер и неизвестно, в кого теперь воплотился: было бы приятно свести знакомство со столь мудрой душой.

Десятый день.

Комендант — кстати, флаг-полковник регуляров Пятой Ударной армии, а зовут его Дуннот Хорог — явился ко мне, как было велено, через час после рассвета. О вчерашней сцене, которую я застала в штабной палатке, напоминало лишь немного припухшее лицо флаг-полковника да слегка покрасневшие глаза. В остальном — никаких нареканий: чисто выбрит, умыт, причёсан, одет по Уставу в парадную форму с соответствующими званию нашивками.

Между прочим, эту самую форму украшали аж две линии различных наградных знаков. И ещё — отдельно, на левой стороне груди, как положено по статуту "О знаках отличия" — Чёрный Круг коронного рыцаря в скупом обрамлении вышитых серебром цветов эрхэни. Чёрный Круг, о котором безуспешно мечтают многие генералы.

Я встретила коменданта любезно-нейтрально. Поприветствовала, усадила; пока Кас в своей обычной манере суетилось, подавая завтрак на двоих, расспросила об имени и звании. Всем этим я давала понять полковнику Хорогу, что вчерашний инцидент мною прощён, а сама я готова дать ему шанс произвести второе первое впечатление. Увы, боюсь, что мои нехитрые по меркам Двора манёвры не принесли плодов. Или, точнее, принесли не те плоды. Комендант чем дальше, тем сильнее сжимался внутри от гремучей смеси стыда со страхом. Наконец, не ожидая, пока он дозреет до совершения какой-нибудь глупости, я отбросила любезность и сказала очень серьёзно:

— Что вас так гложет, господин Хорог? Я не собираюсь есть вас заживо.

Одни только слова не помогли бы, но небольшой, хорошо дозированный ментальный укол — и нарыв был вскрыт. Флаг-полковник отбросил сдержанность и заговорил откровенно.

— Вы, может, и не собираетесь. А вот те, кто вас послал...

Мои губы искривила нехорошая усмешка.

— Бросьте, флаг-полковник! Если она вообще существует, интрига этой "инспекции", ради которой я послана на фронт, направлена не против вас, а против меня.

— О!

— Да вы не стесняйтесь, ешьте.

Комендант внял совету. Но очень быстро его мысли приняли иной оборот.

— Благородная дама Лугирр, вы не обидитесь, если я задам вам... вопрос?

— Конечно, нет. Но я оставляю за собой право ответить на него, как сочту нужным, либо не ответить вовсе.

— Почему там, — палец флаг-полковника Хорога ткнул куда-то вверх, — послали именно вас?

— Вы задали тот же самый вопрос, который в последнее время часто беспокоил и меня. Я могу только догадываться. Возможно, кому-то показалось, что солдафоны с линии фронта отнесутся с большим уважением не к очередному придворному слизняку и не к какой-нибудь бумажно-чернильной душе, а к человеку, владеющему искусством руки и клинка. Даже если этот человек — женщина. — Высказавшись, я тут же, одной ухмылочкой, показала, как сама отношусь к этой версии. — Возможно также, что кому-то потребовалось проверить, как на фронте обстоят дела со следованием Пути Света, для чего и послали именно меня — прошедшую как начальный, так и высший циклы обучения в Храме...

Флаг-полковник поморщился. А я замолчала.

В самом деле, не посвящать же коменданта в дела Советников и Опор! Чем ему поможет рассказ о младшем принце Караниаре с его неожиданным увлечением фехтованием и Путём? Да ровно ничем. Это и мне самой не поможет.

Будь оно проклято! Ну почему этим стервятникам мало того, что они сделали со старшим принцем? Почему им непременно надо сделать марионетку и из младшего?

Брось. Ты сама хорошо знаешь ответ. У запросов людей, отравленных низкой хитростью и властолюбием, не существует разумных границ. Они всегда стараются захапать столько, что у человека с нормальным разумом и чистым духом это вызвало бы рвотный рефлекс. Оглянувшись назад, можно лишь удивляться, что моё растущее влияние на Караниара не постарались пресечь раньше. Намного раньше.

Или...

Помилуй меня Свет! Неужели я была НАСТОЛЬКО слепа? Неужели принц просто...

Стоп! Хватит об этом. Пусть мои догадки останутся при мне. Незачем доверять их бумаге. Но если всё было именно так, остаётся только пожалеть об упущенных шансах.

Nehk fael. Не вернуть.