Аромат лимонной мяты. Книга вторая

ПРОЛОГ

На островке ничего не росло: ни деревца, ни травинки. Да и островком то этот клочок земли назвать можно было с большой натяжкой. Так, скала, одиноко торчащая посреди моря. Голая, как единственный зуб во рту Элиота Дугласа. Лишь камни и узкая вьющаяся тропа, ведущая к вершине, на которой приютилась самая убогая хижина, какую только можно себе было представить.

Каким образом на этом обрывке суши кто-то смог построить пусть маленькое, но все же вполне полноценное жилище, было загадкой для старожилов небольшой приморской деревушки. А самое главное, часто возникал вопрос, зачем это кому-то надо было делать?

Другое 'зачем' — а по правде говоря, это было даже не 'зачем', а 'на хрена' — у них возникло летом 1991 года и еще долго обсасывалось и кумушками в Теско(1), и мореманами в местном пабе.

Первым с этим самым 'зачем' столкнулся тот самый беззубый Элиот Дуглас, старый рыбак, давным-давно уже оставивший это ремесло и ушедший на заслуженный отдых. После выхода на пенсию он жил в небольшом, но уютном коттедже на берегу моря. В хорошие дни сидел в кресле-качалке на террасе, наслаждаясь солнечными лучами и лимонадом, а в плохие — дома, у камина, баюкая артритные пальцы и колени.

Но и в плохие и в хорошие дни он окучивал приехавших на пленер городских, сдавая в аренду 'Бетси'. 'Бетси' звали его старую лодку. Несмотря на возраст, посудина была еще хоть куда. В хорошие дни, которые случались все реже и реже, он старался обиходить старушку. Вон — дай Бог памяти! — в марте, он даже перекрасил ее в зеленый цвет с красной полосой на корме, и сейчас, в июле, она еще и не слишком пообтрепалась. Так что этим мистерам Лаковые штиблеты, укатывающим в лодочке своих дамочек, грех жаловаться! Хотя это, конечно, баловство, выходить в море без сетей. Ну, да что уж...

То утро выдалось на редкость поганым. Еще с ночи его пальцы и колени ныли так, что глаза лезли на лоб и хотелось выть волком. Кряхтя, Элиот поднялся с кровати, закинул в рот горсть таблеток, с трудом дополз до гостиной и, из последних сил растопив камин, плюхнулся в кресло. Уже сидя он бросил взгляд в окно: пасмурно, ветрено, дождливо. Неудивительно, что его персональный барометр — Элиот бросил усталый взгляд на собственные скрюченные руки — упал, предвещая шторм. Аккурат, к вечеру начнется.

'Да, сезон не удался. 'Бетси' себя не окупит', — подумал старик, и в этот момент раздался настойчивый стук в дверь.

С трудом оторвав себя от мягкого кресла, Элиот пошаркал в коридор. Стук повторился. Еще более нетерпеливо.

— Я тебе не Баггз Банни, чтоб допрыгнуть одним прыжком. Торопишься — иди к дьяволу! — зло прошамкал Элиот тени, видной сквозь белую занавеску входной двери.

Тем не менее, тень никуда не делась, видно, дождаться Элиота было важнее, и через несколько минут старик распахнул дверь и уставился на своего нежданного посетителя. Им оказался полный усатый мужчина, лет тридцати шести, какой-то нервный и дерганный.

— Чего? — грубо спросил Элиот.

— Мистер Дуглас? Говорят, вы сдаете лодки?

Старик нахмурился и сделал шаг на крыльцо, окидывая взглядом окрестности, вдруг он чего не понял, глядя в окно: стекло-то уже хороших дней Бог знает сколько не видело.

Нет, не показалось: серое небо, с которого сыплется ледяная морось, пронизывающий ветер, поднимающий на отливающих сталью волнах высокие гребни. Это ж какого крокодила усач собрался очаровывать в такую погоду?

— Мой тебе совет, парень, просто пошли ее. Дешево и сердито. А кататься в такую погоду... Брр...

Элиот передернул плечами, кряхтя развернулся и уже собрался вернуться в дом, когда мужчина, опешивший от его слов, пришел в себя:

— Нет, вы меня не так поняли. Мы с семьей просто хотим провести пару дней в хижине.

Элиот посмотрел на покосившееся строение, продуваемое всеми ветрами, и выпалил:

— На хрена?

_________________

(1) Tesco — британская компания, крупнейшая розничная сеть в Великобритании.

ГЛАВА 1

Маленькие истории маленького города

Алан и Берта Полкиссы купили коттедж в Литтл Уингинге перед самым рождением их сына, Пирса. Городок им понравился, и очень. Тихий и зеленый, с церквушкой, небольшой больницей, неплохой начальной школой, парой магазинчиков, приличным пабом и маленьким кафе на заправке у поворота на Лондон. Да, кстати, и до столицы было недалеко. Полчаса и вот они — все блага цивилизации. Свежий воздух, хорошее образование, безопасность и достойные друзья — что еще нужно для нормального развития ребенка?

С последними двумя пунктами в Литтл Уингинге все было замечательно. Городок небольшой, все друг друга знают, поэтому за играющих на улице детей можно не опасаться. Да и живут здесь исключительно представители среднего класса, такие же, как и Полкиссы. В основном белые воротнички, которые, вооружившись зонтиками и портфелями, ежедневно стекаются в Сити. Так что их ребенок легко сможет найти себе приятеля из приличной семьи. Да и ходить далеко не надо: вон, Петуния Дурсль на таком же сроке!

Нет, разумеется, не обошлось без традиционных достопримечательностей пейзажа: местного пьяницы и городской сумасшедшей. Но даже в этом Литтл Уингинг отличался в лучшую сторону.

Пожилой мистер Фоули, бывший учитель литературы, после смерти жены нырнул в бутылку да там и остался. Тем не менее, дойдя до кондиции, он ничего не крушил, не ломал, а главное, не портил вид своим бренным телом, валяющимся на земле в луже из нечистот. Он лишь шел к церкви, садился на лавочку и читал стихи каждому желающему его слушать. Знал он их огромное количество, да и учителем, видимо, когда-то был неплохим, потому что даже Берта Полкисс, по ее собственным словам, ненавидящая поэзию, слушала, и с интересом. Тот же 'Потерянный рай'(1), который в школе она так и не осилила, засыпая через несколько страниц, в исполнении Фоули просто потряс.

Что же до городской сумасшедшей, то история была прямо-таки детективная: кошатница миссис Фигг, поселившаяся в бывшем доме Майлзов, возникла буквально из ниоткуда. Никто из жителей городка и понятия не имел, что Майлзы собираются переезжать. Не было никаких внешних признаков: ни агентов по недвижимости, ни покупателей, осматривающих дом, ни грузчиков, выносящих и приносящих мебель. Да что там говорить: даже традиционная табличка 'Продается' на лужайке никогда не появлялась. Складывалось ощущение, что Майлзы — пуф! — испарились.

Просто в одно хмурое ноябрьское утро дверь их дома открылась, но вместо привычного соседям детского вопля: 'Мам, купи мне шоколадку с изюмом и печенье!' — раздалось разнокалиберное многоголосое мяуканье, а на пороге появилась не красивая и элегантная Клер Майлз, а сухонькая невысокая женщина неопределенного возраста — на первый взгляд, вокруг сорока пяти, — в коричневом пальтишке старомодного покроя, такой же шляпке с потрепанным перышком и с большой клетчатой сумкой в руках. Осмотревшись по сторонам, миссис Фигг, а это была именно она, посеменила в продуктовый магазин, где смела с полок почти весь кошачий корм, имевшийся в наличии.

На вопрос местных кумушек, куда делись Майлзы, она лишь склонила голову на бочок, благообразно улыбнулась и пожала плечами: 'Переехали'. Доморощенных мисс Марпл(2) подобный ответ и отсутствие пикантных подробностей удовлетворить, разумеется, не могли, поэтому они бросились в полицию и по соседям.

Нельзя сказать, что констебль(3) Майкл Перкинс, сорокадевятилетний вечный холостяк, страдающий избыточным весом и одышкой, прямо-таки горел желанием разбираться в истории, которая, по его мнению, и пенса ломаного не стоила. В конце концов, никого же не убили! Трупов Майлзов никто не видел, не так ли?

Тем не менее, под давлением общественности в лице собственной престарелой матери, которая всю плешь ему проела, угрожая в скорости махнуть на свидание с апостолом Петром и оставить сына без чистых трусов и свиных отбивных с хрустящей корочкой, он все же оторвал свой немаленький зад от не слишком удобного стула в полицейском участке и навестил эту новенькую. По слухам, вдову.

Дом, принадлежащий теперь уже миссис Фигг, порадовал констебля полным отсутствием мистера Фигг и озадачил наличием шести, нет, семи, нет... — да Бог знает, сколько их там было! — котов. Сама хозяйка приветливо его встретила и предложила чашечку чая. Перкинс согласился и через пять минут... проклял все на свете.

Дама говорила без умолку. И исключительно о своих котах. От душещипательных историй о том, как мистер Царапка порвал гардины, мистер Лапка прищемил хвост, а мистер Страшила загулял со статной британкой(4) и испортил ей генофонд, у Перкинса начал дергаться глаз. Вклиниться в монолог полицейский решился, только когда миссис Фигг ойкнула, всплеснула руками и, пробормотав 'Да что ж это я!', предложила посмотреть кошачьи фотографии.

— Там немножечко, — успокоила она своего гостя, — семнадцать альбомчиков. Где же у нас фоточки котяток мистера Страшилы? А! Вот они. Взгляните, констебль. Не правда ли, исключительные уродцы?

Поперхнувшись чаем и с трудом откашлявшись, Майкл плюнул на чистые трусы и свиные отбивные с хрустящей корочкой и, перебив говорливую миссис Фигг, перешел к официальной цели своего визита. Несмотря на все подозрения и домыслы городских сплетниц, документы на дом у кошатницы оказались в полном порядке. Судя по всему, Майлзы действительно продали коттедж со всей обстановкой и отбыли в неизвестном направлении.

Что же до соседей, то семья, живущая от Майлзов справа, ясности не внесла: последние о переезде никогда не заикались. А соседям слева хватало и собственного детектива с элементами дешевой мелодрамы. В ночь, когда исчезла семья Майлзов из трех человек и появилась Арабелла Фигг, Вернону и Петунии Дурсль подкинули младенца.

Как будто им своего собственного не хватало!

* * *

Подброшенный ребенок оказался их племянником Гарри. И похоже, кормить, поить и воспитывать детей беспутных родственников Петунии — становилось дурной традицией семьи Дурсль. Во всяком случае, так полагала сестра Вернона Марджори, которую тот срочно вызвонил, чтобы она присмотрела за Дадли, пока сам он носился по инстанциям, оформляя опеку над вновь обретенным родственником, а Петуния дежурила в больнице у кроватки племянника.

А уж если Марджори что-то полагала, то она отнюдь не считала нужным держать свое мнение при себе. Резала правду-матку громко и уверенно, невзирая на лица и обстоятельства. За те три недели, что она провела в доме брата на Тисовой улице, только глухой или полоумный мог остаться не в курсе семейных обстоятельств Дурслей.

Марж попомнила все. И как Лили, распутная сестрица Петунии, вне брака родила старшую дочь, и как перебрасывала малышку от родителей к сестре, туда-сюда-обратно, словно шарик для пинг-понга, и как, после всего, что старшие Эвансы для нее сделали, даже не приехала на их похороны. А то, что она забрала уже любимую Верноном и Петунией девочку и подсунула другого ребенка, — вообще за гранью добра и зла! И почему, собственно, Вернон должен сажать себе на шею очередного спиногрыза? Ладно бы своего, запланированного и желанного. Так нет же! А где гарантии, что завтра и этого не обменяют на кого-нибудь третьего? И наконец, это он Петунии племянник, а ее брату — никто и звать его никак.

В общем, информации к размышлению она выдала предостаточно: в тот год о Дурслях сплетничали все. И на следующий. И еще через год. И пять лет спустя. Да и жалели, чего уж тут говорить. И Вернона, вынужденного перекраивать семейный бюджет, и Петунию, которой предстояло вкусить радости материнства полной ложкой.

А вот Линда Купер, мать Джонатана и Джошуа, семилетних на тот момент близнецов, сочувствовала только и исключительно Петунии. Потому что она как никто другой представляла себе, что такое растить сразу двоих мальчишек, здоровых, шумных и подвижных.

Когда за завтраком один начинает плеваться кашей, второй подхватывает, а после этого в расписании дня появляются три новых интересных и творческих занятия: внеплановое купание, стирка и мытье полов.

Когда не знаешь, за кем в первую очередь бросаться, кого ловить и что отбирать сначала. У Джо — голубенькую вазу покойной матери мужа, которую его не менее покойный отец подарил ей на двадцать пятую годовщину их первой драки у туалета начальной школы после рождественского спектакля, на котором он пребольно дернул ее за косу, потому что ей несправедливо досталась роль красноносого северного оленя Рудольфа(5), которую он хотел сыграть сам, ведь был аллергиком и ему даже нос не надо было мазать помадой, он у него и так всегда был красным. Или любимую пивную кружку супруга с символикой Манчестер Юнайтед, которую он купил, когда первый раз попал на игру, у Джоша.

Потому что если эти 'бесценные' реликвии разобьются, то... В общем, проще самой повеситься, чем выслушивать стенания об утраченном на каждую годовщину битвы при Ватерклозете(6) и при трансляции матчей 'лучшего-клуба-всех-времен-и-народов-и-ныне-и-присно-и-во-веки-веков-аминь'.

А болезни? Сопли, понос и рвота в двойном объеме.

А обычные прогулки, становящиеся подвигом? Даже спустя десять лет Линда помнила — и не просто помнила, а регулярно видела в кошмарах, — как однажды, забыв дома бутылку с водой, она стояла в нескольких футах от торгового автомата с минералкой и умирала от жажды. Потому что близнецы категорически не желали сидеть в коляске. Они желали вылезти и разбежаться. Причем в разные стороны. С четверть часа женщина ловила и утрамбовывала то одного, то другого, пока, наконец, не сдалась и просто не разрыдалась от отчаяния.

— Как же не повезло Петунии! Я так ее понимаю! — вздыхала Линда.

Впрочем, если бы кто-нибудь рассказал самой Петунии Дурсль о сочувствии миссис Купер, она бы только рассмеялась:

— Да что бы вы все понимали в невезении!

И правда, в сортах и оттенках невезения Дурсли с недавних пор стали разбираться профессионально. Пожалуй, впору даже было заказывать значки с гравировкой: 'Спроси меня, что такое не везет и как с этим бороться?'

В первую же ночь, когда они забрали племянника из больницы, в их доме вылетели стекла во всех окнах, осыпалась часть кровли и взорвались все уличные светильники и фонари. А ведь Петуния только-только приобрела новые. Изящные, под Тиффани(7). Зеленоватого мозаичного стекла.

Нет, конечно же, по радио объявляли штормовое предупреждение, и пострадали не только Дурсли. Те же Полкиссы не досчитались окна в гостиной и в мансарде. А у миссис Фигг на лужайке рухнул клен. А у Куперов качели. Но во всем Литтл Уингинге только Вернону и Петунии повезло попасть на такую очаровательную и круглую сумму.

Вообще, Дурсли медленно, но верно превратились в постоянных и любимых клиентов всевозможных подрядчиков, строителей и ремонтников. До такой степени, что стали получать от них открытки с поздравлениями на дни рождения и праздники.

В тот год в доме Дурслей осыпалась штукатурка, прорывало трубы, лопались стекла, горела проводка и электроприборы. И все это происходило с такой завидной регулярностью, что стекольщик и электрик, независимо друг от друга, посоветовали Вернону один раз крупно потратиться на медиума. Ну, или хотя бы пригласить священника. Ясно же, что в доме нечисто!