Елена Прокофьева, Татьяна Умнова
Вампиры замка Карди
Пролог
1.
Семнадцатый. Это был семнадцатый труп молодого мужчины с глубокими колото-резанными ранами на шее, который попал на прозекторский стол в судебно-криминалистическом морге уголовной полиции Дрездена, прямо под скальпель патологоанатома Дителя Крона.
Вообще у них в штате было двенадцать патологоанатомов: все-таки серьезное заведение. Но именно Дитель проявил интерес к первому убитому из этой серии, поэтому и всех остальных потрошил так же он. И писал по всем случаям отчеты, сравнивая метод убийства каждого из семнадцати... вернее, шестнадцати: по семнадцатому Дитель еще не писал отчет. Патологоанатом только что увидел очередной труп. Но сразу понял, что и этого паренька отправила на тот свет та же рука. Да и коллеги это поняли, поэтому и приберегли труп для Дителя, хотя привезли беднягу не в ту смену, в которой трудился Крон. С удовольствием оставили. Хотя труп был свеженький и вполне эстетичный по сравнению с другими, доставленными сегодня в морг, — зато само дело гнилое.
Неизвестный — или неизвестные — убивали молодых военных. Самой младшей жертве едва исполнилось семнадцать, но парень был крупный, здоровый, на вид совсем не мальчишеского облика. Самому старшему — двадцать девять, но он тоже был крепкий, гибкий, безупречно здоровый. Все жертвы при жизни отличались завидным здоровьем. И все они были армейские... Два офицера. Девять солдат. Пять курсантов военных училищ. Нет, теперь уже шесть курсантов... Этот, которого Дитель обследовал сейчас, тоже был в курсантской форме, прежде чем его раздели и положили на стол. Все убиты одним способом, а тела — фантастическая наглость со стороны преступника! — брошены прямо на улице.
Герр Хорс Зиглер, следователь, который вел это дело, принимал его близко к сердцу, сам лично приходил за отчетами о вскрытии, и еще беседовал с Дителем, обсуждал с ним всякие детали... Например: как преступник мог доставить тела к тем местам, где он их оставлял? Вынес на плече? Привез в садовой тачке? Самая вероятная версия — выбросил из автомобиля — являлась и самой нежелательной: автомобили принадлежали по большей части военным, или же очень состоятельным, высокопоставленным, а значит — благонадежным гражданам. Конечно, существовал еще грузовой транспорт, но все же... Все же это дело было более чем скверным.
Для двадцатипятилетнего Дителя Крона было очень лестно внимание такого человека, как герр Зиглер. Один из опытнейших следователей, серьезный, бывалый мужик, и вообще, что называется, хороший парень! Искренний, что теперь редко встречается. С Дителем следователь говорил откровенно. И не скрывал того, что это дело пугает его: как само по себе, так и возможные последствия. На таком деле можно здорово погореть. Ходом расследования уже интересуется Гестапо. И хорошо, если эти преступления — работа серийного убийцы. То есть, плохо, конечно, поймать серийного очень трудно. Но все же — хорошо, если это просто серийный убийца. Гораздо страшнее, если это идеологическое преступление. Ведь Гестапо уже начало интересоваться процессом следствия. А вдруг, кто-то не просто так убивает солдат и офицеров Рейха, в том числе и будущих? Вдруг, кто-то таким путем пытается ослабить армию?
Дителю было очень жаль герра Зиглера. Достойный послужной список, до пенсии совсем недолго, и вот — не повезло, такое досталось сложное расследование. А ведь у него семья на иждевении: мать, незамужняя сестра и жена, которую герр Зиглер обожал, на которой он так поздно смог жениться, потому что у него долго не было средств и достойного жилья... А она, фрау Гертруда Зиглер, его ждала. И дождалась. А ведь она была красавица! Герр Зиглер, когда о ней рассказывал, у него всегда слезы умиления выступали. Он показывал фотографию молодой Гертруды: и правда ведь красавица! Дочки в нее пошли. У него четыре дочки. И все красавицы. Статные, румяные, синеглазые, с толстыми золотыми косами и с ямочками на щеках. Дитель видел их, они по-очереди приходили к отцу в обеденный перерыв, приносили еду в маленьких кастрюльках и судочках. Жена заботилась, чтобы в обед герр Зиглер ел домашнее. Хорошая, правильная жена. Наверное, и дочки когда-нибудь станут такими же замечательными женами. Когда повзрослеют. Сейчас старшей из них девятнадцать, она только начала работать машинисткой, зарабатывает немного, младшей — четырнадцать, она учится в школе. Герр Зиглер называет всех их "мои девочки" — и мать, и сестру, и жену, и дочек, все они "его девочки", и все они зависят от него, и так важно, чтобы с герром Зиглером не случилось никаких неприятностей.
Дитель Крон прежде просто вскрывал трупы, писал отчеты, и старался поскорее забыть. А вот над этим делом ломал голову, даже вечерами, лежа в постели, все думал о загадочных убийствах. Жертвы одного типа, так что в принципе похоже на почерк серийного убийцы. И одежда на всех жертвах была в беспорядке: пуговицы застегнуты криво, все как-то перекручено, плохо одернуто, словно убитый в спешке одевался и не успел как следует оправиться — или его одевали. Но следов сексуального насилия или пыток на телах не обнаружили. А серийные убийцы обычно не просто так убивают, а что-нибудь еще со своими жертвами творят. Хотя бываю и такие, которые просто душат.
Тот, кто убивал этих парней, просто наносил многочисленные раны в шею. И еще он умудрялся каким-то образом обескровить тела. У всех семнадцати жертв кожа была бледная, почти серая, и сухая, как бумага, сосуды изнутри сплющены, так что даже мышечная масса уменьшилась в объеме, и лица с заострившимися чертами — как у мумий. Интересно, что на одежде крови или не было вовсе, или — немного в районе воротника. Значит, из все же раздевали перед убийством. А потом одевали опять. Зачем? Не проще ли бросить обнаженный труп, не возиться с одеждой?
Когда появились первые трупы, Дитель Крон недоумевал, советовался с коллегами, но никто не мог понять, как же убийца умудрялся так их обескровливать. И зачем.
Сначала Дитель думал, что жертв подвешивали вниз головой, затем перерезали им горло и кровь просто выливалась: так правоверные иудеи очищают от крови мясо убитых животных, чтобы сделать его кошерным. Герр Зиглер, ухватился было за "еврейский след", но быстро остыл: евреев в Дрездене не осталось. Возможно, эта версия подошла бы несколькими годами раньше, и никто не стал бы требовать серьезного расследования, предпочтя аппетитный для газетчиков сюжет: мстительные евреи приносят в жертву молодых немцев. Но на нынешнем этапе это было уже не нужно. Теперь все хотели серьезного расследования. Хотели правды о том, кто же убивает военных. Тем более, что герр Зиглер был совершенно убежден: среди иудейских традиций не числится такого рода кровавых жертвоприношений. Он был человек начитанный, Дитель ему верил.
Кажется, после вскрытия шестого тела у Дителя появилась новая версия, согласно которой преступник — или группа преступников, что вероятнее, — забирала кровь для переливаний. Правда, патологоанатом не знал приспособлений, с помощью которых можно было настолько качественно обескровить тело... Но, может, какой-то безумный изобретатель? Не обнаружил Дитель и следов иглы в областях, где крупные сосуды подходили близко к коже. Однако же шеи у этих несчастных были сильно изрезаны. Раны разной глубины, но нанесены так часто, что от кожного покрова почти ничего не осталось, шею практически нашинковали, как капусту. Причем большинство ран — Дитель был в этом уверен — нанесены уже после смерти и обескровливания. Большинство, если не все! Чтобы просто убить этого парня, хватило бы одного глубокого широкого разреза на горле. Или удара ножом в сердце. Не было никакого смысла так кромсать. Так может быть, причиной смерти было не перерезанное горло? Может, раны нужны были, чтобы скрыть нечто на шее? След от аппарата, с помощью которого из парней выкачали кровь?
Герр Зиглер отнесся к этой версии равнодушно, счел фантастической и невозможной.
Но Дитель все же всякий раз старался ее проверить: внимательно, по миллиметру исследовал искромсанную плоть, ошметки кожи.
2.
С семнадцатым трупом ему повезло. На одной из полосок кожи, буквально вмятой в глубокую рану, он обнаружил повреждения другого типа. Два аккуратных отверстия. Это не ножом, конечно, это чем-то другим...
Дитель оделил кусочек кожи, отнес под микроскоп. И, внутренне ликуя, понял, что был прав! Судя по тому, какой вид имели края отверстий и кожа вокруг них, именно из них, из этих двух маленьких ранок выкачивали кровь. Как выкачивали — это второй вопрос, ответ на него со временем найдется. Главное — хотя бы один шаг в расследовании сделан!
Довольный, Дитель Крон сел было писать отчет, но потом прервался и вызвал в морг герра Зиглера: он хотел скорее поделиться со следователем своей находкой.
Герр Зиглер на удивление долго и пристально рассматривал в микроскоп кусочек кожи с ранками. А когда он поднял глаза на патологоанатома, Дитель смутился: он ожидал радости, и может быть даже — нескрываемого восхищения. Ведь он, Дитель Крон, оказался прав! Он обнаружил, что дело это серьезностью превосходит те, которые обычно доверяют уголовной полиции! И теперь герр Зиглер с полным правом может переправить его в иные инстанции. При этом герру Зиглеру не придется расписываться в своем профессиональном бессилии: ему просто не по рангу расследовать такое, ведь за этим, возможно, кроется научная или политическая тайна, к которой не должен приближаться обычный следователь по уголовным делам. В общем, герр Зиглер должен был радоваться, восхищаться, испытывать благодарность к Дителю. А вместо этого он посмотрел на молодого патологоанатома с такой странной тоской. И улыбнулся странно — словно бы через силу.
Правда, дальше все пошло именно так, как и ожидал Дитель.
— Дитель, вы были правы. Это... это... Это нечто невероятное! Надо как можно скорее передать все материалы в Государственную тайную полицию.
— Вы думаете, это сумасшедший ученый, да? Построил аппарат для выкачивания крови и отлавливает для своих экспериментов молодых военных?
— Я полагаю... Я полагаю, что над этим опасно даже думать, — герр Зиглер подозрительно оглянулся, но в зале живыми были только они с Дителем, и все же дальше он говорил сдавленным шепотом. — Я не знаю, есть ли у ученого-одиночки возможность построить такой аппарат, да еще и воспользоваться ресурсами армии... живыми ресурсами... Отловить военных — как вы себе это представляете, Дитель? Я не буду размышлять над этим, и вам не рекомендую. Составьте отчет об обнаруженных повреждениях нового типа с выводами относительно непонятного способа выкачивания крови. Никому, кроме меня, его не показывайте, ни с кем больше это дело не обсуждайте. Просто скажите, что оно оказалось государственной важности, и вопросов задавать не будут. Я тоже составлю свой отчет обо всех этапах следствия, переправлю документы и... и мы с вами забудем об этом деле. Забудем раз и навсегда.
Дитель Крон почувствовал острое разочарование. Ему не хотелось забывать об этом деле! Ему теперь отдавать-то это дело не хотелось! Он бы с радостью принял участие в дальнейшем расследовании. Он так хотел узнать, кто и как убивал всех этих парней! Дитель пожалел о том, что он всего лишь патологоанатом, а не следователь...
Но спорить с герром Зиглером не приходилось. Все равно это его дело. И потом, он полностью прав.
...Может, перейти на службу в морг при Гестапо?
Видимо, огорчение и разочарование отразились на лице Дителя, и герр Зиглер решил его утешить. Неловко похлопал по плечу и, все так же натянуто улыбаясь, пригласил после работы на кружечку пива.
— Кружечку или две, пообщаемся, и дадим моим девочкам время приготовить праздничный ужин. Нет, нет, не спорьте, это паршивое дело закончено, мы от него избавлены, надо отпраздновать. Я вас приглашаю в гости. Уверяю вас, мои девочки будут рады вас видеть.
Дитель сразу повеселел. Выпить с герром Зиглером пива, а потом отправиться к нему в гости! Он и не мечтал о таком счастье. Герр Зиглер — почтенный и многоопытный сотрудник, а он, Дитель, всего лишь молодой патологоанатом. Конечно, за время этого кошмарного расследования они почти сроднились. Дитель испытывает к герру Зиглеру самую искреннюю симпатию, и возможно, герр Зиглер тоже готов ему покровительствовать, а главное — готов видеть его за своим столом, рядом со своими дочками! Старшая, Гизела, слишком красивая и серьезная, а вот следующая по счету, семнадцатилетняя Ута, — такая милая и смешливая. Что, если пригласить ее на свидание? Может быть, Ута согласится сходить в кино с человеком, который помог ее отцу выпутаться из неприятной ситуации? Пусть даже этот человек каждый день кромсает трупы. Дочь следователя уголовной полиции не должна быть так уж брезглива. И наверняка она понимает, что работа патологоанатома полезна для общества.
Дитель написал подробнейший отчет и сам отнес его герру Зиглеру. Потом вернулся к работе. В тот день ему предстояло вскрыть утопленника — грязная, мерзкая работа! — но даже это не могло испортить ему настроение.
3.
Дитель уже снимал фартук, когда в анатомический зал вошел герр Зиглер. Вошел — и почему-то запер за собой дверь. Дитель удивился: откуда у герра Зиглера ключ? И зачем запирать? Какой-то разговор, не предназначенный для чужих ушей? Следователь был уже одет для выхода, в пальто и в шляпе, в кожаных перчатках, в руке нес портфель.
— Герр Зиглер, я сейчас, я быстро! — Дитель скомкал фартук и бросил его в бак для грязного белья, принялся стягивать рабочий халат.
— Не стоит торопиться...
Голос герра Зиглера звучал как-то странно, хрипловато, словно говорил он через силу, и улыбка — какая неестественная у него была улыбка! — и еще он был бледен, очень бледен... Портфель он положил на один из пустых столов. Снял шляпу, положил ее рядом с портфелем. Снял пальто, аккуратно свернул его подкладкой наружу, и положил прямо на шляпу.
Перчатки герр Зиглер почему-то не стал снимать.
Дитель Крон с недоумением следил за действиями следователя.
Герр Зиглер шел к нему через зал, и когда он подошел совсем близко, Дитель осознал, что следователь болен. Он не только бледен: он еще и весь в поту. Крупные капли выступили на висках, над верхней губой.
— Герр Зиглер, вам плохо?
— Да. Мне плохо. Мне очень, очень плохо, — прохрипел герр Зиглер. — Но я должен это сделать. Каждый из нас исполняет свой долг. Невзирая на препятствия.
— Конечно, надо исполнять свой долг, я понимаю, — заговорил Дитель. — Но герр Зиглер, рабочий день окончен, и может быть, мы не будем пить сегодня пиво, а я просто провожу вас домой? Вам надо лечь. Вы совсем больны...
— Да. Пиво мы пить сегодня, конечно же, не будем, — грустно сказал герр Зиглер. — Прости меня, мой мальчик. Прости... Я сам себя никогда не прощу.
Дитель заметил, что на глазах у следователя выступили слезы. Прежде герру Зиглеру случалось прослезиться, только когда он рассказывал о верной своей Гертруде, которая так долго ждала свадьбы.
Наверное, у бедняги жар и он бредит. Наверное, напряжение последних недель, всего этого кошмарного следствия, сказалось теперь и герр Зиглер захворал. Дитель напряженно думал, как бы успокоить его и вывести на улицу, и как довести его до дома в таком состоянии. Возможно, придется обратиться к начальству, просить машину.
