Заточённые души

Немецкое издательство YAM Young Authors' Masterpieces Publishing выпустило книгой мою дилогию "Техномонстры". Она состоит из двух романов — "Заточённые души" и "Ищейки Смерти". Спешите купить прекрасный подарок для близких, увлекающихся фэнтези. Книга вышла ограниченным тиражом и на всех её не хватит, конечно же. Это особенное издание для тонких ценителей. Не упустите свой шанс!

Заказать книжку можно здесь здесь!

Рыжков Александр. Заточённые души

Часть 1: Дары богов

Глава 1: Руины Неизвестного Города

Стрелка компаса нервно подрагивала в такт сердцебиения, её жёлтая половинка глядела на заросшие зеленью холмы. Придирчиво прокрутив в голове все варианты, я выбрал заброшенную тропку левее холмов. В который раз мысленно помолился Мастуку, поправил норовивший сползти с плеча ремешок походной сумки и отправился в путь.

Остальные шли следом: на северо-запад.

Вчера я долго торговался с караванщиком за компас: он хотел пять золотых, но я сбил цену до пятидесяти копрей. Надеюсь, эта полая линза на кожаном наручном ремешке стоит таких денег. "Будет служить вечно, дорогой, не страшится ни холода, ни воды, ни ударов" — заклинал торговец. Что ж, поглядим, поглядим...

Путь был долог и полон неприятных сюрпризов. Спустя всего несколько часов как мы покинули ворота Пашней, пение Кичем непристойных песенок привлекло внимание странников. Как неизбежно выяснилось, оба были жителями города Бастон, что в трёх днях пути на северо-запад от нас. Их привлекли не поставленный голос и весёлая жестикуляция, а колкие слова песни в адрес "зажравшихся" жителей промышленных городов.

Мои переживания оправдались: от Кича одни неприятности! Но долго думать об этом не пришлось, поскольку бастонец метнул в меня камень. Я чудом увернулся и, издав боевой клич, помчался на него с кулаками, сбросив по дороге мешающую бежать походную сумку. Второй путник подскочил к Кичу и принялся беспощадно молотить растерявшегося беднягу. Я впервые видел, чтобы кто-нибудь так быстро перемещался — без магии тут не обойтись. Встреча с магом... только этого нам и не хватало!

Но пока моё воображение рисовало страшные картины кровавой сечи, мои руки и ноги всё приземлялись на неповоротливые бока бастонца. Противник отмахивался, но неэффективно. Я с лёгкостью уклонялся и блокировал его удары. Не удивительно, что метнул камень — в рукопашной он далеко не мастер... Ещё парочку моих точных ударов, и бастонец пустился в бегство. Поборов желание помчаться следом, я поспешил на помощь к остальным. Оцепеневший Брок мощными пальцами впивался в плечо мага, который извергал из руки поток магической энергии, дрожащим, что огонь на ветру, голубым туманом сковавший моих друзей.

Со всего маху я заехал по колдующей руке. Магические потоки растворились в воздухе, словно и не было их вовсе. Брок продолжил начатое: обхватил шею противника и выполнил усыпляющий приём. Он выиграл время убраться куда подальше.

— Вы глупцы! — кричал успевший убежать на почтительное расстояние. — Мы, бастонцы, обиды не прощаем! Вам конец! Слышите? Ой! — камешек из рогатки Кича угодил в пивной живот. — Вы ещё пожалеете... — еле выдавил пузан, пятясь в кусты и потирая ушибленное место.

Кровь ещё долго стучала в висках, что дробь лишившегося рассудка барабанщика. Какого рожна мы вообще отправились в путь? Разве плохо жить себе в любимом фермерском городке Пашни, косить пшеницу, растить цыплят и кроликов, доить коз, коров и хокор? Приставать к дочерям фермеров? Гоняться на лошадях по окраине? Дразнить овчаров и нарываться на неприятности с дурнями из соседних поселений? И многое, многое другое... Да гори оно всё потусторонним пламенем! Мне скучно в этой унылой клетке банальщины! Зачем, спрашивается, я с раннего детства изучал фехтование и рукопашную? Чтобы физиономии соседей толочь? Смешно! Это можно делать и без всяких там навыков. А вот применить знания на суровой практике — совсем другое дело. Прямо как сейчас. Ведь мы прошлись по лезвию клинка и уцелели! Тот маг мог запросто превратить нас в слепых кур и хладнокровно открутить каждому голову. Как сильно стучалось сердце, когда я мчался на него! Риск стоил этого захватывающего чувства!

Меня беспокоит Кич. Ему хорошо досталось: он прихрамывает, то и дело потирает ушибленные бока. Моя злость к нему за песенку сменилась сочувствием. В конце концов, не знал же он, что так может выйти?

Солнце судорожно тонуло в горизонте, хватаясь за каждую частичку света, таща её за собой в бесконечную пропасть. Раскрывался зёв звёздной ночи...

Мы разбили лагерь, разожгли костёр, подкрепились вяленой свининой и сухарями. В этой пустынной, глинистой местности с наступлением сумерек температура резко падала. Мы слышали об этом сотни раз от остановившихся передохнуть в Пашнях путешественников. Но пока сам не прочувствуешь своей шкурой...

Расписали дежурных у костра: первым вызвался я, на смену мне дежурил Брок, потом Сир, после него Кира. Не произнёсшего и слова за всё время после драки Кича мы решили не трогать. Пусть спит, набирается сил: он сегодня пострадал больше других.

Из какофонии храпа отчётливей всего выделялся рык Брока. Такой громкий и вполне даже свирепый, словно его ноздри — цилиндры чудовищной поршневой машины. Вдох, выдох, вдох, выдох. А чего ещё можно ожидать от двух с половиной метрового великана с бычьим хвостом и рогами на лбу?

Правда, рога люртам служат больше как украшение. А вот хвостом они могут и хлыстнуть, если надо будет.

Платиновый рогалик второй луны поравнялся со сплюснутым блюдцем первой — моя очередь спать. Я разбудил Брока, который этим был явно недоволен. Но потом отошёл ото сна и смирился. А мне осталось только одно — закутаться в овечьи шкуры и спать.

Моя первая в жизни ночь в открытом поле: ни тебе подушки мягкой, ни одеял и простыней. Холодный ветер, шуршания и стрекот насекомых, крики ночных птиц и зверьков. Как ни странно, заснул я практически сразу.

Если мне что-то и снилось той ночью, то наутро я ничего не помнил. Проснулся от неприятного чувства надвигавшейся угрозы. Так оно и случилось: прямо на меня ползла огромная змея. Ядовитая красная с зелёным раскраска. Она передвигалась медленно, грациозно изгибая своё чешуйчатое тело. Раздвоенный язык то вырывался наружу, то прятался в пасти. Именно им она учуяла мой страх...

Я решил не шевелиться, и, может быть, она проползёт мимо — наивно с моей стороны. Вот она уже сжалась как пружина, ещё мгновение, и её раскрытая пасть летела на меня, сверкая на утреннем солнце смертоносными клыками. Свист рассекаемого воздуха. Я не успел опомниться, как морда змеи лежала в шаге от меня. Из раны по чешуйчатой коже хлестала тёмная кровь. Кира сматывала плеть. Я успел ей улыбнуться и потерял сознание.

Очнулся через несколько минут, а может — часов. Хотя нет, минут: солнце оставалось на своём месте. Передо мной маячило участливое лохматое лицо Кича. Прим протянул руку. Я не стал отказываться от помощи и поднялся. Невдалеке сидел Сир, сдирал шкуру со змеи. Заметив меня, он довольно улыбнулся и произнёс:

— Вот к нам свежая еда сама и приползла...

— Я чуть сам её едой не стал, — перед глазами всплыла раскрытая пасть с ядовитыми клыками.

— Исключено. Ты же знаешь, что моя Кирочка никогда не промахивается, — ответствовал Сир и вернулся к разделке.

Я встряхнул головой, словно пытаясь сбросить наползавшие образы того, что бы от меня осталось, будь это не так...

Мы вновь отправились в путь. Обеденное солнце только начинало беспощадно палить, а Сир уже обшил полы плаща Киры змеиной кожей. Его он подарил любимой в прошлом году, если память мне не изменяет. Сир отличный портной. Но здесь он превзошёл себя: сколько любви и труда он вложил в тот походный светло-зелёный плащ с вышитыми золотыми и серебряными нитями птицами и цветами! Во всех Пашнях (да и в Фермерских Угодьях) лучшего плаща не сыскать!

Вчера небо было затянуто облаками, и достойно оценить всю злость раскалённого солнца нам не довелось. Сейчас мы ощутили на себе его устрашающую мощь. В горле сохло, а запасы воды, которые начинали подходить к концу, пополнить было негде. Пот лился ручьями, еле-еле передвигались, словно налившиеся свинцом, ноги, сильная отдышка и головная боль не проходили. Всё чаще голову сверлило желание повалиться на землю и уснуть. Но нужно было идти: собрав всю волю в крепкий кулак упорства, не останавливаться. В противном случае — мучительная смерть...

Наполовину осыпавшееся дерево с причудливо закрученными листьями послужило спасительным кругом в пустынном океане песка, потрескавшейся глины и засохшей травы. Мы соорудили из его веток и овечьих шкур навес, под которым укрылись от безжалостного солнца.

А где растёт дерево, там, по идее, должна быть и вода. Но, как бы мы не высматривали, даже захудалый ручеёк на глаза не попадался.

Меня всё мучил вопрос: откуда в этой выжженной солнцем местности взялась такая большая змея? Тут ведь кроме мелких грызунов, ещё меньших ящериц и птиц почти никто не водится. Ну, насекомые там всякие, комары кусачие, мошкара надоедливая, но они уж тем более не в счёт. Для большой змеи должна быть большая добыча. Не обиженный ли нами маг-бастонец послал её обучить нас манерам? Хотя, если бы он хотел нашей смерти, то сделал бы это ещё вчера, во время боя. И вообще, откуда в Бастоне такие могущественные маги? Зачем они в городке, живущем срубкой леса и обработкой древесины? Чтобы деревья магическими лучами косить? Хотя, я не так уж и силён в знаниях об этом городе — лишь общие школьные сведения. Мало ли чего в нём твориться может. Если подумать, был ли тот маг столь могущественным, как я его представляю? Может, он только и умеет сковывать людей и быстро передвигаться на короткие дистанции. А я всё переживаю...

Жара пошла на спад, и мы продолжили путь. Мы немного отдохнули в тени овечьих шкур, так что идти стало легче. До конца дня ничего интересного не произошло, если не считать тесное знакомство Кича со скорпионом. Прим и не заметил, как наступил на него, когда мы проходили равнину, покрытую выжженной травой. Да и не мудрено: в пожелтевших зарослях разглядеть тёмно-жёлтый панцирь пристально не вглядываясь — дело непосильное для многих. Нет, со стороны это выглядело очень даже весело: визжащий от страха Кич метался из стороны в сторону, махал всеми четырьмя руками и пытался стряхнуть вцепившегося клешнёй в ботинок скорпиона. Членистоногий убийца не собирался уступать: держался до последнего, люто вонзая ядовитое жало в кожаный ботинок. Оправившись от шока, Кич раздавил скорпиона второй ногой.

Я даже боюсь себе представить возможные последствия этого случая: будь кожа ботинок Кича потоньше...

Уже начинало темнеть, когда мы поднялись на очередной холм. С его высоты можно было разглядеть неразборчивые очертания развалин и исполинского дерева. До руин Неизвестного Города оставалось не больше километра.

Даже если бы не наступала ночь, всё равно мы не пошли дальше: усталость после изматывающего перехода под палящим солнцем взяла верх над каждым. Ну, почти над каждым... Брок, вон, всё порывался продолжать путь. Но нам удалось его утихомирить. Это было ох как непросто — всем ведь прекрасно известен упрямый характер люртов... Мало того, что сам не хотел останавливаться, так он ещё и нас за руки хватал, волок за собой — каждого по очереди. Я уж было отчаялся, но Кира пообещала выделить ему дополнительную порцию змеиного мяса и оставшейся в обрез воды. Против слов и силы Брок всегда пойти готов, а вот против желудка собственного — никогда! Мы разбили лагерь. На этот раз дежурили все. Ночь была холодной и звёздной. Даже слишком звёздной: словно щедрый землепашец забросал её разноцветным зерном.

Спалось препаршиво, если эти убогие провалы в сон вообще можно так назвать. Отужинав плохо-прожаренным змеиным мясом и запив его лишь несколькими глотками воды, я постелил у костра и тут же заснул. Но спал недолго: подул пронизывающий холодный ветер, забирающийся под шкуры. Ещё и мошкара, гори она в Огне Возмездия, по лицу ползала. Стоило только вновь провалиться в сон, как какая-то ползучая дрянь кусала за ухо, царапала губы или того хуже — в штаны заползала! Но самое худшее не это... От змеиного мяса мне скрутило живот. Да так скрутило, уж простите за подробности, что до ближайших кустов добегать я не всегда успевал... Это было ужасно! На раз эдак пятый я вспомнил, что Кира прихватила с собой аптечку. Пришлось её растолкать и попросить лекарств. С жадностью неделю не евшего дигра, я вылакал без остатка зелье "Скрепляющее". Помню как в детстве кривился от одной даже ложки. Что тут скажешь: был юн и неопытен...

Последним дежурить у костра выпало мне, но я и так не спал. Зелье, слава Мастуку, помогло, но настроение от этого не улучшилось. Сир передал мне дежурство и тут же завалился спать. Злой и раздражённый, я уселся у огнища, то и дело поглядывая на остальных: одни мирно себе посапывали, другие глушили храпом. Но сомнений не было: все сладенько спят и видят волшебные сны. А мне только и остаётся: завидовать и бросать в костёр ветки, сорванные с сухой акации, что растёт невдалеке.

Звёзды постепенно растворились в наплывших волнах света. Наступило долгожданное утро. И чем светлее, тем легче становилось на душе. Мрачное настроение таяло в лучах утреннего солнца. Вдохнув полной грудью свежий воздух, я ощутил невероятную лёгкость. Словно и не было всех тех назойливых ночных насекомых, пронизывающих до костей порывов ветра и поноса... Вскоре мне и вовсе смешно стало со своих недавних негодований. Вот что вовремя взошедшее солнце способно сделать!

Друзья просыпались. Сначала Брок: потянулся, как следует потрещав суставами, и зевнул, вывалив большой голубоватый язык. Мне, вообще-то, следовало бы его опасаться, ведь люрты — странный народ. Они, в большинстве своём, глупы и агрессивны. Если им что-то не понравилось, то лучше не становиться на их пути. Обычно живут небольшими группами, реже — крупными поселениями, иногда и отшельники встречаются. Да, по большому счёту, у какой расы отшельники не встречаются? Если и есть такая, то я о ней ничего не знаю... Пусть в люртах и сидит что-то от диких животных, но Брок не такой! По крайней мере, я не хочу его видеть таким. В их среде он бы считался интеллектуалом, хотя и силой далеко не обделён.

Сеф, лучший друг моего отца, двадцать семь лет назад спас детёныша люрта от явной гибели. Большинство люртов поклоняются Гирену — богу крови. Как гласили древние сказания, Гирен представал перед своими почитателями в трёх различных ипостасях: в форме гиены, когда был чем-то недоволен; в форме овцы, когда пребывал в хорошем расположении духа; в форме громадного мотылька, когда его душевное спокойствие обретало наивысшую точку блаженства. Но за все времена мотыльком его почти никто не видел. Зато в образе кровавой гиены он очень часто крутился у их поселений. Чтобы задобрить разгневанного бога, люрты приносили в жертву своих детей. Из пяти новорожденных, одного они относили ему на растерзание. Проходя с караваном мимо деревушки люртов, Сеф услышал истерический плач ребёнка. Сколько бы ни отговаривали товарищи, караванщик не выдержал и подошёл к детёнышу. Рядом никого не было — видимо, бог был занят чем-то другим и не успевал на предназначавшийся ему пир. Сеф взял грудничка на руки. Если не считать маленького хвостика и ещё меньших рожек, тот ничем не уступал человеческому ребёнку, разве что большими размерами.