Последняя шутка Балиаза

Глава 1.

— Господин Реска, давайте уйдём отсюда. А вдруг он опасен?

— Лика, если бы он был опасен, то не валялся бы в лесу без сознания, позволив грызть себя всяким тварям.

— Ну, пожалуйста, господин Реска! Он страшный.

— Нет. И не называй меня господином. Бесит.

— Да гос... Эрик....зачем ты поднимаешь его? Его нельзя трогать. У него рёбра сломаны и повреждены внутренние органы.

— Лика, когда ты хочешь, ты всё можешь, верно? — звонкий смех.

И возмущённое:

— Ну, нет! Я не буду ему помогать!!!

Балиаз ужасно хотел открыть глаза и посмотреть, на безумцев, осмелившихся вести подобный диалог, прямо над его головой. Но, к сожалению, не мог этого сделать. Веки склеило запёкшейся кровью, а сознание, то возвращалось, то снова уплывало в бездну, изредка донося до него обрывки фраз и осторожные прикосновения.

Что произошло, он помнил хорошо.

Он — один из самых сильных магов пяти материков, Алиазер-Тёмная Звезда — пытался открыть врата в иное измерение, для того, чтобы призвать владыку демонов, и подчинить его себе. У него не получилось.

Демон оказался несговорчивый и упёртый. А может, ему просто не понравился нахальный Балиаз. Разойтись с миром не удалось — взбешенный владыка не подчинился заклинанию отхода. Демоны отличаются коварством, но не умом, и владыка не стал исключением. К сожалению. Для владыки. Пришлось драться. Балиаз победил, но лишился почти всех своих сил. А потом? Потом он не смог закрыть портал, и демоны вырвались на свободу. Что было дальше? Он не помнил. Вернее — представлял очень смутно. Кажется, у демонов больше нет владыки. А у него больше нет замка и, возможно, колдовской силы. Почему он жив? Ах, да. На нём теперь печать, и если колдовская сила вернётся, то проблему с демонами он решит довольно быстро. В конце концов, у всех экспериментов всегда бывают побочные эффекты...

Мысли расплывались и плыли в кровавом болезненном тумане.

Как он оказался в лесу? Сработало заклинание переноса. А потом он потерял сознание, ибо владыка отделал его так, что Балиаз не то, что глаза открыть — дышать оказался не в состоянии. Но дышать надо. Через силу, через боль. Активировать исцеляющие потоки, даже если их остались почти жалкие крохи, и провалиться в блаженное забытьё.

В отличие от своих собратьев, больше погружённых в знания, и не задумывающихся о власти, Балиаз отличался тщеславием и гордыней. Мысль прислуживать кому-либо, кроме самого себя с детства вызывала у него глубокое отвращение, и даже его отец, известный и уважаемый Касандр, магистр девятки (академии девяти стихий), не мог объяснить сыну, что прислуживать и служить — это совершенно разные вещи. Для Балиаза служить и прислуживать казалось допустимо только в одном варианте: служить и прислуживать, должны были ему.

Он никогда не просил, он просто брал; ему не приходило в голову задуматься о чувствах других, потому, что у него были свои драгоценные чувства; ему не хотелось творить добро, точно так же, как не хотелось творить зло. Ему были абсолютно безразличны оба понятия, если они не служили лично его целям, а когда Балиаз ставил перед собой цель, он непременно её добивался, используя любые средства.

Например, создать собственную империю, Бализ решил в возрасте двенадцами лет. В возрасте четырнадцати лет он ушёл из дома, решив начать осуществление своих желаний незамедлительно. В возрасте семнадцати — стал правителем анатейского побережья, захватил Корватию и Анремию, и, в качестве нового правителя, основал своё собственное владение. В двадцать три, завоевав половину мира, он разочаровался в новой роли, и, решив, что быть императором скучно, снова ушёл, бросив свою империю на произвол судьбы и растерзание междоусобицами, даже не заботясь о том, что с ней может стать.

Балиаз всегда жил для своего собственного удовольствия, и поэтому, пресытившись мирскими делами, вновь ударился в изучение магии.

Возможно, кому-то показалось бы невероятным, что обычный человек способен сотворить подобные вещи. Но Балиаз и не был обычным. Его дар считался редчайшей драгоценностью, ибо давал юному магу неограниченные возможности, полностью отменив, по отношению к Алиазеру, закон одинарной силы. Если бы Балиаз пожелал, он мог бы стать непобедимым воином. Сражаться, он научился гораздо раньше, чем разрушать города одним мановением руки. А разрушать города мановением руки, Балиаз умел ещё до того, как решил покинуть дом.

И, хотя отец очень долго уговаривал отпрыска взяться за ум, не тратить свой изумительный талант понапрасну, а применить на благо империи, Балиаз только смеялся над его словами. Он сам решал — что благо, а что нет. И к тому же, его абсолютно не заботила судьба людей и их городов. Он жил ради себя, и это единственное, что считалось значимым.

Вызвать владыку демонов — пришло ему в голову, когда он разбирал древние свитки. Для чего ему владыка демонов Балиаз и сам до конца не определился.

Врата в иной мир оказались запечатаны каким-то предшественником, еще задолго до него. Но, видимо, предшественник оказался не самый умелый, раз оставил узкую щель, сквозь которую демоны постоянно проникали в этот мир.

Особого желания исправлять чужие огрехи, у Балиаза не было, но с другой стороны, почему бы и нет? Не то чтобы его привлекала мысль — получить в своё распоряжение огромное могущество, позволяющее стать повелителем мира. Он уже пресытился властью, и масштабы её не имели абсолютно никакого значения. Править миром или править страной? Почти одно и то же, за исключением того, что понятие "человеческая единица" начинало исчисляться многотысячными людскими массами и континентами. Никакого удовольствия, кроме кучи "головной боли" и абсолютно не нужной ответственности. Хотя, мысль, получить право в любую минуту открыть врата, и призвать тысячи демонов под свои знамёна, казалась, в принципе, довольно заманчивой. Останавливал лишь один логический момент всей этой грандиозной перспективы: "А нафига?"

А впрочем, почему бы и нет?

Балиаз не относился к числу ленивых людей, которые, проходя мимо полки, упускали возможность стянуть с неё заманчивый пирожок. Скорее он относился к тому типу людей, после прихода которых не оставалось не только заманчивого пирожка, но и самой полки, а так же других — понравившихся и показавшихся ценными вещей.

К тому же, Балиазу было скучно.

Нерастраченная сила струилась вокруг юноши подобно плащу, да и тщеславие, как всегда, играло не последнюю роль. Мысль: "Смогу или Не смогу?" — не давала покоя.

Если разобраться, то это: "Смогу или Не смогу" — и было основной движущей силой его поступков.

Попытка подростка, обладающего уникальным даром, проверить предел своих возможностей. Но, видимо, такой предел существовал.

И теперь, жестоко израненный, находящийся на грани смерти, Балиаз ощущал какое-то радостное злое удивление: неужели ЕГО, сумел одолеть какой-то тупой демон?!

Балиаз не считал себя всемогущим, но сейчас впервые сумел понять, что значит оказаться обычным человеком. Его дар выпит начисто. Подумать только — его едва не загрызли волки! Его — владыку Балиаза!! Легендарного Тёмную Звезду, заставившего считаться с собой, даже высокомерных Детей Рассвета!

— Он страшный, Эрик. Пусть сейчас он и слаб, но от него разит тьмой. Давай оставим его здесь.

Мысль о том, что кто-то посмел назвать его "страшным", Балиаза уязвила. Он, конечно, понимал, что сейчас выглядит не лучшим образом, но назвать его "страшным"?!

Прекраснейшие из женщин, боролись за право, занять место у его ног, и делали это отнюдь не желания чужого могущества, страха или подчинения.

Балиаз обладал не только уникальным даром, природа так же наградила великолепным телом и на редкость привлекательной физиономией, позволяющей не прилагая усилий получать все радости жизни. Его красота казалась столь же естественна, как и магия, и обозвать его "страшным" только потому, что он изранен и весь в крови... "Эта женщина должно быть слепа".

Хотя, по голосу, огрызалась на него совсем не женщина, а какая-то девчонка, с противным тоненьким голоском.

— Реска, почему ты всегда такой упрямый? Этот человек не является нормальным. У него аура... просто жуткая, — Балиазу хотелось поморщиться, но он был слишком измучен. — Мы и так достаточно ему помогли. Давай теперь уйдём отсюда. Нам нужно успеть в город до захода. Я не хочу снова ночевать в лесу.

— Лика, иногда ты меня пугаешь. Если в этом несчастном и есть тьма, то в тебе её должно быть гораздо больше, раз ты предлагаешь убить его.

На лицо Балиаза легла смоченная прохладной водой тряпка.

Журчал ручей, и пахло лесом. В щёку тыкались острые стебельки травы. Запах крови смешивался с удивительным ароматом мшистой земли, брусники и лесного папоротника.

— Я не говорила об убийстве! — в голосе девушки возмущение.

— Нет, — с непримиримым нажимом, — именно об этом, ты и говорила. Оставить его здесь одного, без помощи, это всё равно, что убить. Попасть в город до захода, — передразнил он, — воистину, благочестивая целестианка! Кошмар.

— Уж тебе-то, сутана священника точно была бы к лицу, — ехидно прошипела девушка. — Реска, я начинаю сомневаться, что ты вообще воин. Ты похож на проповедника.

— Эй, я тебя не звал с собой!

— Конечно-конечно! Только вот, что бы ты делал, без меня? Тебя же на минуту нельзя оставить одного. Ты вечно влезаешь в неприятности. Даже амулет не спасает, — пожаловалась девушка неизвестно кому.

— Ладно, хватит бурчать. Давай, помоги ему. Ты же умеешь.

— Он мне не нравится!!!

— Лика. Если не поможешь ему, я на тебя рассержусь. Очень сильно. И оставлю тебя в городе, — в голосе больше нет весёлости, только металлическая суровость.

Балиазу нравился этот, второй, голос. И не потому, что человек пытался его спасти, а просто ему нравилась его мягкая неспешность и умиротворённость, и в то же время — стремительное журчание лесного ручья. Хотелось лежать и слушать пение этого голоса, такое же мягкое и глубокое, как течение реки, в которое изредка вплетается высокий всплеск.

Голос Лики дрожит:

— Реска, ты скотина... я знаю, что ты никогда так не сделаешь...

— Но ты заставляешь меня так поступить.

— Ненавижу тебя...

— А я тебя люблю, — ласково.

— Эээ... аааммм... — невнятное задыхающееся мычание. А затем фырканье и глумливый гогот:

— Ха! Ха! Лика, ты покраснела!! Смотри, ты покраснела как твой плащ! Эй, ты чего? Влюбилась в меня, что ли?

— Дурак!!! Вот ещё, размечтался... ты — несносный чурбан, бесчувственный идиот и...

— Эй, ну что ты так разошлась? Я просто пошутил. Давай, лечи его. Немедленно! — почти приказ.

— Ладно. Но только ради того, чтобы посмотреть, как он с тобой расправится, — буркнула Лика, и, склонившись над Балиазом, почти неслышно прошептала: — Только ради тебя, дубина... — несколько слезинок капнули ему на щёку, и сейчас в её шёпоте было что-то такое, что ни на секунду не заставило Балиаза усомниться в том, что юная целительница действительно делает это ради неведомого него. Да она же втрескавшись в него по уши! Стало смешно, от мысли, что люди всегда на удивление одинаковы.

Узкие тёплые ладошки коснулись его скул и Балиаз ощутил, как его тело начинает наполняться божественной, исцеляющей силой. Стало хорошо и тепло, а в груди постепенно собиралось знакомое чувство защиты.

Его магия начинала оживать.

— Твоя доброта меня доконает, — ворчливо проговорила Лика. В её голосе слышалась усталость. Кажется, она истинная целительница. Только истинные, способны делиться своей силой, чтобы излечивать от ран.

Что ж... Эта девочка даже и не подозревает, какую услугу оказала ему только что. Он оставит её в живых. Да что там, он сегодня добрый: оставит обоих. Пусть радуются — пока могут. Ведь они понятия не имеют, что радоваться им осталось недолго.

Если Балиаз не справится с демонами, то эта проблема ляжет уже на людские, беспечные плечи. А перекладывать свои проблемы, Балиаз очень не любил. Не потому, что страдал гуманизмом, а просто из педантичной привычки доводить начатое до конца. И поэтому он отчаянно стремился вернуться. Становиться врагом человечества, его абсолютно не вдохновляло. Балиаз думал о том, что подчинить себе печать ему удалось, и, в принципе, если он восстановит силы, справиться с призывом он сумеет. Ну, а до этой поры людишкам придётся потерпеть, и привыкнуть к мысли, что, пока на спасение им не явится прекрасный и могущественный герой — Балиаз Тёмная Звезда их ещё некоторое время будут довольно активно есть. Впрочем, их и так ели — до недавнего времени. Просто не в таких масштабах. Интересно, понимают ли люди, какая опасность угрожает им теперь?

С такими мыслями он не заметил, как снова заснул.

Проснулся он от осторожных прикосновений к своему телу.

Кто-то легонько касался пальцами его кожи, слегка надавливал, втирая холодную, неприятную мазь. Балиаз хотел отпихнуть назойливую конечность, которая, не стесняясь, гуляла по его рёбрам и груди, бродила по животу и вела себя довольно бесцеремонно. В обычном состоянии, он бы отрезал ее, преобразовав свою ладонь в клинок, но сейчас сил было слишком мало, для того чтобы тратить их даже на столь простое, но энергоёмкое заклятие. Все силы уходили на восстановление тела. И, поэтому, он позволил этим бесцеремонным пальцам обрабатывать его раны, и даже не поморщился, потому, что несмотря на осторожные касания, целительница обращалась с ним весьма грубо и неделикатно. Вот ведь вредная девчонка! Никакого благоговейного трепета.

А ведь лапает, нахалка, не кого попало — а самого Тёмного Магистра.

Ладно, пора бы уже и прийти в себя. В конце концов, он и так больше двух суток провалялся без сознания. Сейчас он ощущал себя вполне сносно, вот только жутко хотелось пить.

Балиаз открыл глаза, и оцепенел...

Сначала, ему показалось, что у него продолжается бред, или он спит, или... что угодно. Но реальностью, сидевшее напротив него, волшебное видение, быть не могло. Причин было две. Первая: это видение было слишком мужественным для того, чтобы оказаться женщиной, вторая: не бывает таких красивых мужчин, да и женщин, таких, тоже не бывает.

Видение, ни о чем не подозревая, тихонько мурлыкало себе под нос, и было настолько увлечено смазыванием ран, что не замечало направленного на него пристального, ошеломлённого взгляда.

Это и есть целительница? Что ж... Надо признать, она моментально была прощена... Или прощён? Лика... Что за имя такое, дурацкое? Да и видок — подстать. Идиотский. Но, демоны забери, как же притягательна эта дикая, суровая красота!

Короткие волосы стянуты в нелепый, торчком стоящий рыжий хвостик, выбившиеся прядки падают на изящные, чуть заострённые уши. Заметив это, Балиаз обругал себя за тупость, и, уже не стесняясь, принялся разглядывать перевязывающее его чудо.

Нет. Она не эльф. Определённо не эльф. Слишком невероятное сочетание. Но тогда, кто она такая, в конце концов?

Ощутив его взгляд, девушка подняла голову, и, перестав мурлыкать, посмотрела на него, тепло улыбнувшись.